Пулемет

          Я - маленькая девочка, мне семь лет. Хвостики, бантики, платьица - всё, как полагается! Мамино счастье.
          Мама любит меня наряжать. Фигурка у меня ладная, пропорциональная, ножки ровные. Поэтому мама обожает напяливать на меня красивые яркие платья, обязательно короткие, выше колен, чтобы всем было видно, какие у меня стройные ножки, на которых красуются обязательно белого цвета гольфики или носочки и нарядные сандалики.
          Сама мама страшно комплексует из-за того, что у неё самой икры ног немного вывернуты наружу, как у наездницы. Она думает, что все-все-все обращают внимание на это ее несовершенство, хотя, на самом деле, никому до этого нет дела. Даже наоборот, в глазах знакомых мужчин это выглядит некоторой пикантностью, придающей красивой молодой женщине определенный шарм. Но мама убедила себя, что это ее дефект, который всем бросается в глаза, и в силу своего прямо-таки ослиного упрямства отказывается даже допускать для себя другой взгляд на вещи.
          Мама очень гордится мной. Ведь, согласно всем ее представлениям о настоящей женской красоте, я удалась. Среднего роста, не худая и не толстая, вся такая складненькая, так и хочется потискать, и, главное, ножки ровные. Большие карие глаза под длинными пушистыми ресницами, круглые щечки, аккуратный ротик. Волосы густые, темно-каштановые, даже почти черные, кудрявые. Обычно утром мама долго причесывает их, осторожно, аккуратно, чтобы не дернуть случайно и не сделать мне больно, потом разделяет пополам идеально ровным пробором и завязывает в два толстых хвоста над ушами, украшая большими белыми бантами, которые еще сильнее подчеркивают насыщенный цвет моих волос и крупные кольца локонов.
          Мама обожает всячески наряжать меня. Я действительно одета как кукла. Как те дорогущие огромные резиновые куклы, производства ГДР, которые иногда продаются в игрушечном отделе универмага «Купчинский», куда мы регулярно, два раза в месяц, ходим, когда папа или мама получают зарплату. Если родителям выдают аванс, то игрушки мы не покупаем, так как в аванс выдают не так много денег, чтобы хватало и на хозяйство, да еще и на игрушки оставалось. Одежду мне мама в универмаге не покупает, потому что, по ее словам, здесь она вся страшная и некачественная. А покупает с рук у спекулянтов. Работает мама медсестрой в поликлинике. И каждую неделю там появляется женщина, торгующая из-под полы импортными товарами повышенного спроса, которые поступают в магазины из стран социалистического содружества, но чаще всего не попадают на прилавок. Дефицитные товары распространяются нелегально, через посредников, именуемых в народе спекулянтами, и доходят до простых советских граждан с наценкой, которую делят между собой работники торговых сетей и эти самые посредники. Именно благодаря таким добрым людям маме не надо часам стоять по очередям за импортом, а я одета, как на картинках, в венгерские платьица, болгарские кофточки, польские брючки и румынские туфельки. Слава восточноевропейскому легпрому!
          Но, как говорится, есть одно «но». Сама я терпеть не могу ходить в платьицах, гольфиках и бантиках! При первой же возможности я стаскиваю ненавистные ленты, распускаю волосы и бегаю, потряхивая гривой, как маленький Маугли, жизнь которого полна приключений и опасностей. Я влезаю в штаны и футболки, чтобы чувствовать свободу движения и не бояться маминого окрика: «Доча, поправь одежду, у тебя юбочка задралась! Нельзя, чтобы у девочки были видны трусики».
          В моей коллекции игрушек нет кукол, детской посудки, мебели и девчоночьих скакалок. Зато в ней есть футбольный мяч, солдатики, железный конструктор с почти настоящими отвертками и гаечными ключами, а также разноцветные деревянные кубики, из которых, если добавить мамины коробки и папины книги, можно построить настоящий замок. А ещё у меня есть верный конь, оседлав которого можно раскачиваться и размахивать саблей или ружьем, воображая себя кем-то из «Неуловимых мстителей».
          Я вообще не люблю все эти девчачьи игры в «дочки-матери», в «классики», в «резиночку». У меня слишком богатое воображение и слишком много воинственной энергии, поэтому моя любимая игра - в «войнушку». И на улице дружу я исключительно с мальчишками, которые считают меня абсолютно «своим парнем», и мы совершаем с ними совместные разведывательные рейды, вылазки в тылы врага и внезапные нападения на противника. При этом, никогда пацаны не унижают меня ролью санитарки или медсестры. Нет, я действую наравне с ними, бывая то рядовым, то командиром, то попадая в плен, то погибая, то чувствуя радость одержанной победы, то теряя сознание от ран. И самым большим для меня счастьем бывает слышать, как взрослые ругают за озорство нас, мальчишек, и соответственно меня, или осуждают моих родителей, что разрешают «сыну» ходить с такими длинными волосами, или спрашивают меня: «Мальчик, как тебя зовут?», а я гордо отвечаю: «Тимошка!»
          Мама, конечно, удивлена и недовольна, что я никак не хочу быть девочкой-цветочком, а упрямо ощущаю себя пацаном. Она всячески пытается исправить эту проблему, действуя исподволь, аккуратно, как прирожденный психолог. «Почему бы тебе не быть на «войнушке» медсестрой? Ведь во время сражений они вытаскивали раненых с поля боя, а потом лечили их!» - это комментарий к тому, что я взяла на прогулку пистолет. «Хочешь, я сошью тебе пилотку, а папа сделает на заводе рацию? Будешь радисткой!» - а это к захваченному из дома самодельному красному флагу из старого маминого платья.  «А давай мы с папой тебе куклу купим? Помнишь, ту, которая говорить умеет?» - это мама наблюдает за тем, как я надеваю импровизированный патронташ и беру ружье. «Дед Мороз девочкам на Новый год дарит только те подарки, которые предназначены девочкам!» - это ответ на мою произнесенную вслух мечту о том, чтобы зимний волшебник положил бы под елку военную каску или настоящий шлем летчика или танкиста.
          Со временем ее хитрость приносит свои плоды, и я с сожалением начинаю принимать, что раз родилась девочкой, то так тому и быть, тем более что скоро мне идти в школу, а там все девочки ходят в платьях. И меньше останется времени на любимые игры, надо будет много учиться, делать уроки, посещать секции и кружки. Значит, придется и мне бОльшую часть времени ходить в юбках, а любимая «войнушка» будет замещаться другими более взрослыми занятиями.
          Но до школы еще целое лето, можно сказать, вечность, а мы с мамой сегодня идем в магазин, и мама обещала мне, что мы зайдем в игрушечный отдел. Правда, покупать там мы пока ничего не будем. Я могу только посмотреть игрушки и выбрать то, что мне захочется. А вот через несколько дней папа получит зарплату, и тогда мама купит мне то, что мне сегодня понравится.
          Как и всякий ребенок, я очень люблю ходить в зал, где продаются детские товары. В первую очередь, я обычно бегу к большому мозаичному бассейну, в котором купаются надувные игрушки. Иногда там плавает длинный зеленый крокодил, наверное, с меня ростом. Я мечтаю, что когда-нибудь он станет моим. Конечно, сейчас он не может быть участником моих игр, потому что крокодилов на войне не было. Но, может быть, в будущем, когда мы поедем в теплые края на море или когда будем играть в «джунгли», он очень даже пригодится.
          Полки, где стоят куклы, всякие пластмассовые животные, мягкие игрушки, коробочки с детской посудой, наборы доктора и прочая ерунда, я игнорирую, так как для меня они не представляют никакого интереса, ибо относятся к сфере девчоночьих предпочтений. Также я пробегаю мимо машинок, корабликов, самолетов, редких в советские времена железных дорог и прочей гражданской техники, ибо не моё. Задерживаюсь я у стеллажей с играми в больших плоских картонных коробках, конструкторами и солдатиками. Но по-настоящему я стремлюсь в дальний угол зала, где представлены немногочисленные в советские времена виды игрушечного вооружения.
          Здесь всё изучено-переучено, и меня трудно чем-либо удивить. Ружья, пистолеты, щиты, остроконечные шлемы, ножи, мечи неоднократно уже покупали мне здесь родители, иногда даже ни по одному разу, ибо они имели привычку приходить в негодность, ломаться и теряться. Так, например, вот эту вот саблю в черных ножнах и на ремне, так похожую на настоящую, уже три раза покупала мне мама и два раза – папа. Она мне очень нравилась, потому что была сделана не из пластика, а из серебристого металла, и я могла воображать, как сражаюсь ею с живыми врагами. Одна беда - она очень быстро гнулась и ее невозможно было уже вернуть в первоначальное состояние, отчего она теряла вид настоящего оружия, а я теряла к ней интерес.
          Но сегодня меня ждало потрясение. В магазин завезли много новых игрушек и среди них был … пулемет. Не абы какой, а «Максим»! Хоть и был он пластмассовый, но вполне себе выглядел как настоящее боевое оружие, ибо имел внушительные размеры, зеленый цвет, который вполне мог сойти за военную раскраску, длинную держалку, чтобы его было удобно таскать за собой, а также пятиконечную звезду в верхнем левом углу щита. Это была любовь с первого взгляда!
          Продавцы почему-то поместили это довольно-таки большое чудо советской игрушечной промышленности на две самых верхних полки торгового стеллажа. Я стояла и, задрав голову, во все глаза смотрела на пулемет, всё больше проникаясь его совершенством и понимая, что именно о нем я мечтала всю жизнь, и что он вполне может стать самым желанным для меня подарком перед началом новой неизвестной жизни, которая называется «школа». А еще я представляла, как выйду с ним вечером во двор к мальчишкам, как они все удивятся и обалдеют, и я буду единственным обладателем данного вида огнестрельного оружия, которого ни у кого больше нет, а, значит, я непременно стану командиром пулеметного расчета, а все друзья выстроятся ко мне в очередь, чтобы в этот самый расчет попасть!
          Я несколько раз пересчитала все выставленные на полках экземпляры «Максима», их оказалось шесть. Я хотела купить один из них немедленно, хотя и понимала, что сегодня это вряд ли случится. И тогда я начала придумывать аргументы, которыми могла бы убедить маму приобрести мою мечту прямо сейчас, и рассуждать про себя о том, не раскупят ли все пулеметы до папиной получки, если с мамой все же не удастся договориться.
          В этот момент ко мне подошла мама. Она посмотрела на мою запрокинутую голову, приоткрытый рот, оценила мою полную отрешенность от окружающего мира и проследила направление взгляда. Когда она поняла, на чем он сосредоточен, она смогла вымолвить только одно:
          - Только не это!
          Видимо, в этот момент она представила, как мы затаскиваем это чудовище размером почти с настоящий пулемет на наш последний пятый этаж «брежневки», где нет лифта, и как пытаемся пристроить его куда-нибудь в нашей четырнадцатиметровой комнате в крохотной коммунальной квартире, которую мы делим с семьей соседей. Предвосхищая мои просьбы и стенания, мама говорит железным голосом:
           - Дина, ты же помнишь, сегодня мы договорились ничего не покупать! Ждем, когда у папы будет получка!
           Наверное, она надеялась, что за эти несколько дней пулеметы все раскупят или, на худой конец, я передумаю, а, может, меня удастся уговорить на другую игрушку.
           Я сначала послушно согласилась, потом все же немного поканючила, после чего сто раз спросила у мамы, точно ли мне купят с папиной зарплаты то, что я выберу, даже если это будет вот этот пулемет. По ходу столь важной для меня беседы мама взяла меня за руку и незаметно увела к выходу из универмага. Когда я уверилась, что мама исполнит свое обещание, я вырвалась и убежала к заветному углу с оружием, закричав на весь магазин, что я только попрощаться с пулеметом. Увидев его опять, я еще больше захотела, чтобы именно такой «Максим» стал украшением моего боевого арсенала. Тогда я прошептала ему, что обязательно заберу его к себе домой, попрощалась и побежала к маме.
          Когда папа пришел с работы, я поделилась с ним своим восторгом от увиденного пулемета и радостью от того, что мама обещала мне его купить. Папа радость эту со мной полностью разделил, искренне удивившись, что пулемет размером почти как настоящий. Он вообще в отличии от мамы умел не делать ни из чего проблем, а на ее вопрос «Где мы эту громадину хранить будем?» ответил, что поселим на балкон.
          Надо ли говорить, что я считала дни до папиной зарплаты! Я по сто раз на день спрашивала то у мамы, то у папы сколько еще осталось, и страшно переживала, чтобы пулеметы не раскупили.
          И вот наконец долгожданный день настал. Накануне папа вечером пришел с работы и отдал маме получку. Она, как всегда, пересчитала деньги, сверила их количество со значениями в расчетном листке из бухгалтерии, который папа сдал ей вместе с деньгами (папа работал на военном заводе и оплата труда у него была сдельная, каждый раз по-разному, сколько наработал, столько и получил), отчитала его за то, что он целый рубль спрятал себе в заначку, и сложила купюры с мелочью в свой кошелек.
          В день долгожданной покупки мама работала в вечер, а это значило, что на работу она выйдет из дома где-то в половину третьего дня, а утром будет заниматься стиркой или глажкой, уборкой и готовкой одежды. Значит, в магазин мы пойдем часов в двенадцать. Я с самого раннего утра, словно голодный кот терлась вокруг нее, постоянно спрашивая, когда она закончит и мы наконец-то пойдем в универмаг. Мама сердилась и раздражалась - и потому что я ей постоянно мешала, и потому что по моему нетерпению она поняла, что идею купить пулемет я не оставила.
          Но вот мы начали собираться. Мама, как всегда, завязала мне банты, нарядила меня в новое платье в бело-голубую клеточку, с кружевами и оборками, с широкой расклешенной юбкой, и мы торжественно отправились за покупками. Сначала зашли в галантерею и белье, и мама мучительно долго выбирала какие-то нитки, крючки, резинки, трусы и майки для папы, лифчик для себя. Потом неспешно прошлись по отделу женской одежды и плавно перетекли в обувь. Мама обстоятельно рассматривала понравившиеся ей товары, комментируя их цены, качество и расцветки. Минуты превратились для меня в бесконечные часы пытки ожиданием. Я сердилась на маму и от нетерпения становилась всё более непослушной, а мама, видимо, всячески старалась отсрочить исполнение приговора. Ведь в нашей семье было заведено, что обещания надо исполнять; и раз позволялось мне два раза в месяц самой выбирать себе игрушки, кстати, отнюдь не самые дорогие, значит, я точно знала, что меня не обманут и я обязательно получу желанный подарок.
          Наконец мы подошли к отделу игрушек. Я пулей метнулась в угол с оружием и, задрав голову, уставилась на верхние полки стеллажа, где несколько дней назад любовалась «Максимами». Но пулеметов там не было! Растерявшись, я успела с ужасом подумать, что их все раскупили, а потом стала вертеться во все стороны в надежде все-таки увидеть мою мечту в другом месте. И чудо произошло! Оказывается, пулеметы просто переставили с верхних полок на нижние, а я настолько в своих воспоминаниях была сосредоточена на том месте, где они стояли, что даже не заметила их нового расположения. Сердце мое учащенно забилось от счастья, внутри я чувствовала ликование. Я пересчитала количество экземпляров моего сокровища. Их было пять. Значит, один купили. Но оставшихся вполне хватало для исполнения мечты.
          Подошла мама. Я в восторге показала ей на пулеметы, преданно посмотрела на нее снизу вверх и громко сказала:
          - Мама, вон они! Их не раскупили, их просто переставили. Давай купим?
          Мама вздохнула и в последней надежде на то, что я изменю решение, проговорила:
          - Ну, пройдись по магазину, посмотри еще игрушки. Вдруг, тебе что-то понравится.
          Опустив плечи, я молча пошла исполнять предложенный мамой ритуал, почти не замечая ничего и не задерживаясь у других полок и стеллажей. Вдруг, в самом неожиданном для меня месте, там, где располагались игрушки, отнесенные мною к категории «для девочек», краем глаза я зацепила нечто, что вполне себе могло пригодиться для «войнушки». Это был набор доктора, уложенный в защитного цвета сумочку на длинном ремне с белым кружком посередине и с нарисованным на нем красным крестом. Почти как настоящая военно-полевая медицинская сумка! Видимо, психологическая обработка, проводимая в течение долгого времени мамой, принесла свои плоды, и на подсознательном уровне я уже была готова сменить роль бравого вояки на сестру милосердия.
          Мама, наблюдавшая за мной издалека, быстрым шагом радостно направилась ко мне.
          - Тебе еще что-то понравилось, доченька? – спросила она меня.
          - Да, мамочка, вот этот вот набор доктора.
          - Хочешь его?
          - Да!
          Потом я хитро щурюсь и говорю:
          - Ты же сама говорила, что я – девочка и должна играть в более спокойные игры, а не носиться с мальчишками.
          Довольная мама улыбается, а я продолжаю:
          - С такой сумочкой я буду самой настоящей медсестрой в военном госпитале. А то нам вечно раненых некуда девать! Купишь мне ее?
          Маминому счастью нет предела:
          - Конечно, солнышко!
          Но тут я вспоминаю про пулемет, и выпаливаю:
          - Мама, а можно мне сегодня, только один разочек, два подарка – и набор доктора, и пулемет?
          Мамино лицо моментально суровеет, и она ледяным тоном отвечает:
          - Нет, Дина, ты же знаешь – только один подарок. Решай – или пулемет, или сумочка медсестры.
          Поскольку мне очень хочется и то, и другое, я какое-то время пытаюсь склонить маму к приобретению обоих жизненно важных для меня предметов желаний, но встретив решительный отказ, на минуту задумываюсь. Колеблюсь я недолго. Я еще не в том возрасте, когда терзаниям мысли можно посвящать целые часы и даже дни. Первое чувство оказывается сильнее, и я тихо говорю:
           - Тогда пулемет.
           Я вижу, как расстроена и рассержена мама. Теперь уже она пытается переубедить меня сделать выбор в пользу набора доктора. Но мое природное упрямство берет верх, и чем больше она приводит важных аргументов за медицинскую сумочку, тем отчетливее я понимаю, что не смогу предать мечту о «Максиме», и тем тверже я отвечаю ей «нет».
           В конце концов мы молча идем к кассе, мама впереди, а я за ней тащу пулемет, который, действительно, оказывается огромным, но не тяжелым. Я вся сияю от счастья как начищенная пряжка на солдатском ремне. Кассир смотрит на меня, всю такую красивую и наряженную, и спрашивает:
           - Наверное, подарок братишке покупаете?
           Мама достает кошелек и отвечает, явно смущаясь и кивая в мою сторону:
           - Да, нет. Вот ей пулемет понадобился. Не знаю, что и делать! Большая уже девочка, а все с мальчишками носится, в войну играют.
           Кассирша с пониманием качает головой, пробивает чек, дает сдачу и говорит:
           - Ничего, в школу пойдет – перебесится.
           Когда мы выходим из магазина, мама с обидой шипит мне:
           - До дома сама потащишь свой пулемет. Я тебе помогать не собираюсь!
           И быстрым шагом уходит вперед.
           А я и не думала просить ее о помощи. Я иду с высоко поднятой головой и гордо везу за собой пулемет, крепко ухватив его за держалку. Он весело тарахтит своими большими пластмассовыми колесами по асфальту, привлекая к себе внимание непривычными звуками, и я вижу, как незнакомые мальчишки провожают меня с "Максимом" долгими завистливыми взглядами.
          У входа в парадную мама, которая все еще не успокоилась, сердито бросает мне:
          - И на пятый этаж сама его поднимай!
          А я и не против, хоть это задача не из легких. Но пока я медленно, с остановками, пытаясь приспособиться к форме и размеру моего нового приобретения, марш за маршем поднимаю пулемет наверх, к двери нашей квартиры, я прикидываю в уме, что вот мама скоро уйдет на работу и на два часа я останусь дома одна. Тогда я распущу волосы и переоденусь в штаны и футболку. Потом я покажу «Максима» девочке Тане, нашей соседке по коммуналке, и хоть она ничего не понимает в вооружении и не любит играть в мальчишеские игры, но она все равно должна оценить мое приобретение и впечатлиться его «настоящностью». Затем я немного поиграю с «Максимом» одна. В половине пятого вечера придет папа, и тогда я наконец побегу со своим бесценным пулеметом во двор к мальчишкам, чтобы стать героем дня.
          Что и говорить, мой фурор, как я и предполагала, удался в полной мере! Все пацаны, от мала до велика, хотели быть пулеметчиками, чтобы бить врагов наповал, как это показывали в любимом фильме «Чапаев». А я впервые осознала, что быть девочкой не так уж и плохо, ведь знаменитая Анка из этого фильма тоже была женского пола, что не мешало ей воевать не хуже мужчин и прославиться навсегда!
           Пулемет мой прожил недолго. Оказался он непрочным. Сначала сломались колеса, потом в пластмассовом корпусе появилась длинная трещина.
           В середине лета мы на целый месяц уехали в деревню к родственникам, а когда вернулись, я поняла, что потеряла всякий интерес к оружию и игре в «войнушку». Теперь у меня появилась другая мечта – большая, красивая и живая. И называлась та мечта «лошадь». Мне и раньше очень нравились эти прекрасные животные, а летом мне впервые удалось прокатиться на деревенской телеге, запряженной настоящей теплой, вкусно пахнущей и громко фыркающей рыжей кобылой. И мне показалось, что нет ничего лучше, чем оказаться верхом на верном скакуне и почувствовать единение с этим благородным и чудесным другом человека.
          Пулемет же был забыт на балконе, а перед началом первого в моей жизни учебного года мама с облегчением выбросила его на помойку.
Август 2021