Бабушкина квартира

В темной комнате было прохладно и неуютно. Тусклый свет фонарей из окна падал на стену, и на гладкой стене с бумажными обоями выделял старенький пожелтевший квадратный выключатель. Щелк! И комнату заполнил теплый свет. Лида посмотрела на потолок. Точно она - любимая люстра висит точно так же как и много-много лет назад. Как любила она рассматривать эти плафоны, похожие на белые колокольчики с розовыми краями. Лида опустила взгляд ниже. Бабушкина комната точно такая какой она ее запомнила. Старенький раскладной диванчик у стены. Он всегда был разложен и складывался только по праздникам. Как она хотела подарить бабушке новую кровать. А бабушка всегда отмахивалась и смеялась «Брось ты Лида, мне и этот нравится! Мы его с твоим дедом выбирали…» и дальше рассказывала историю, которую Лида слышала уже не первый раз. А Лида слишком резко обрывала бабушку словами: «Привязалась ты к старью, вещи хорошие должны быть, а это хлам уже». Бабушка сразу смущенно замолкала и переводила разговор на другую тему. Теперь вспоминая этот разговор у Лиды защемило в груди, она вдруг почувствовала всю ценность этого старого, продавленного дивана, что он значил для бабушки. Это была ниточка, связывающая бабушку с дедушкой, который ушел из жизни много лет назад, теперь этот диван стал ниточкой между Лидой и ее бабушкой, которая так же покинула этот мир, но всего день назад. «Бабушка, бабулечка… как хорошо, что ты диван не отдала, как же я так могла-то…», - с тоской думала она о своих острых, неуместных словах.

Рядом с диваном стояло кресло на длинных деревянных ножках и с деревянными полированными подлокотниками. Оно было не очень уютное, не слишком мягкое. Хоть оно и было старое, но старалось держаться и напоминало какого-то подтянутого дедушку, который хоть ему и много лет, но он остается очень статным. Лида любила в детстве залезать на это кресло вечером с книжкой и читать под светом высокой напольной лампы. По другую стену стоял сервант – гордость бабушки. Сверху стояли фотографии ее близких, вот дедушка, вот они молодые с бабушкой, а вот вся семья вместе на каком-то празднике. Была здесь и фотография маленькой Лиды на коленях у бабушки, а следом фотография Лидочки-выпускницы. После фотографий нет, редко навещала она бабушку, уехала учиться в другой город и только изредка звонила. Бабушка всегда была рада слышать ее голос и почему-то в конце разговора благодарила Лиду «Спасибо, что позвонила». В серванте же стоял начищенный хрусталь. Когда Лида была маленькой ей строго-настрого запрещали трогать что-то в серванте, но она любила смотреть на переливающиеся высокие бокалы и салатники. В центре стояло большое блюдо в центре которого величаво красовался графин, и его обрамляли рюмки. Но больше всего Лиде нравилась маленькая хрустальная ёлочка. Один раз она взяла её посмотреть и нечаянно уронила, у ёлочки отломилась одна из трех ножек подставки, Лида была в ужасе, она боялась признаться и спрятала ёлочку за графин. Бабушка сразу догадалась что случилось, но ругать не стала. А ёлочка с тех пор так и осталась скромно стоять за графином навалившись на него одним боком для опоры. Хрусталь доставали из серванта только по большим праздникам. А после мыли в тазу с мыльной водой и начищали до блеска. И этот ритуал добавлял семейным праздникам торжественности и уникальности. Все праздники Лида хранила в своей памяти как ценные сокровища. И теперь никакие светские встречи и вечеринки не могли сравниться с теми душевными минутами с семьей.

Под сервантом был небольшой ящик, где бабушка хранила свою обувь, которую так никогда и не надела, все берегла. И немыслимый раритет – чулки, те самые первые чулки, которые было не достать, с тонкой черной полосой сзади, которые совсем не тянулись, но были просто чудом света для бабушки. Она хранила их всю жизнь, без единой дырочки, без единой затяжки. Они так и остались неношеной гордостью на полке под сервантом.
В углу стоял платяной шкаф. Тяжелый, на коротких ножках, лаченные дверцы его блестели от света лампы. Шкаф – это все что хранило вещи бабушки в этой квартире. Лида открыла дверцы. Несколько платьев на вешалках, пара юбок, и три-четыре кофточки и штаны. Она вспомнила свой шкаф, в котором ей всегда не хватало лишней полки. Неужели это все, что было у бабушки? Лида провела рукой по вещам, слегка перебирая их. Она помнила все эти вещи на бабушке. Губы ее задрожали, а в глазах застыли слезы. «В этом костюме она была на моей свадьбе, а в этом на выпускной…». Она вспомнила, как бабушка волновалась, подбирая наряд для ее, лидиного, выпускного. «Ну как я выгляжу?» - крутилась бабушка у зеркала. А Лида была так недовольна, ей так не хотелось, чтобы ее одноклассники видели бабушку. «Засмеют еще что с бабушкой пришла». И ответила «Как панано!» Она сама не знала что это значит, но ей хотелось сказать что-то обидное. Она сразу осеклась, поняла что сказал что-то не то. А бабушка лишь кротко улыбнулась. «Лида я подальше сяду, и уйду сразу как тебе аттестат вручат, просто хочется посмотреть на тебя хоть одним глазком там». - тихо ответила бабушка, будто прочитав ее мысли. Из глаз Лиды покатились крупные слезы. Ей так хотелось сейчас обнять свою бабушку, сказать как она благодарна ей, что она очень любит и ценит её, но она опоздала. Должна была приехать месяц назад, но студенческая жизнь… казалось успеет. «Прости меня, бабушка, прости меня пожалуйста, - тихо прошептала она одними губами. – Может ты меня слышишь там.  Так виновата перед тобой». Лида села у шкафа прямо на ковер, она смотрела вокруг и не могла поверить, что бабушка больше не зайдет в эту комнату. Не ляжет читать книгу. Больше никогда не позовет ее с порога «Иди кушать, Лидочка, обед стынет». Слезы непрерывным потоком лились из её глаз. И ей казалось, что это не слезы, а невысказанные слова благодарности, которые она по своей черствости прятала глубоко внутри.

Сидя на полу, она увидела внизу шкафа коричневый чемоданчик. Она знала что это такое, бабушки чемоданчик на смерть. Она давно его подготовила, не хотела причинять беспокойство никому. После смерти дедушки, она сложила все необходимые вещи: свободное ситцевое платье, белые мягкие тапочки, платок на голову, чистое белье. «В этом меня похороните, и не надо будет бегать вам по магазинам, все готово уже». Лида отмахивалась, хотела поскорее закрыть эту тему: «Полно тебе, бабушка, тебе жить и жить еще». И правда, бабушка прожила после дедушки еще почти двадцать лет без одного года.

Лида вытащила чемодан и открыла его. Все так как и было, аккуратно сложенные вещи и черный альбом для фотографий. Она совсем забыла про него.

В детстве Лида любила пересматривать эти фотографии, там была молодая бабушка и дедушка, фотографии их путешествий, фотографии их старого дома, их родные и близкие. Бабушка каждый раз рассказывала кто на фотографии и кем приходится. Всех этих людей с фотографий уже нет в живых, они живут только в памяти. Сколько людей помнят о них сейчас? Лида кажется никого уже не помнила, она бы сейчас все отдала, чтобы еще раз послушать рассказ о жизни своей бабушки, чтобы оно не забылось, не растворилось во времени. В конце альбома Лида увидела небольшой ключик на бечевке, пришитый прямо к альбомному листу.

Что это за ключик? Раньше она его не видела. Он похож на ключ от небольшого навесного замочка. Но где этот замок? Лида поднялась и посмотрела вокруг. Ничего необычного не видно, все так как и было раньше. Девчонкой она осматривала эту комнату вдоль и поперек, но никаких тайников не было. Ей стало немного страшно находиться в квартире. Как будто что-то чужое было там. Свет горел только в комнате, а в остальной квартире была темень. Никто больше не звенел посудой на кухне, приводя все в порядок перед сном. Не включалась вода в ванной комнате, не слышно было бабушкиных шаркающих шагов. Все было безлюдно и от этого страшно. Холодок пробежал по ее спине. «Пожалуй хватит на сегодня, приду завтра утром, - решила Лида, и поспешила одеваться. Ключик она взяла с собой, положила в кошелек, чтобы не потерять.

Выйдя на лестничную клетку она тяжело выдохнула, здесь было легче, отовсюду слышался шум – лай собак, чей-то детский смех, телевизор, пахло чьей-то жаренной картошкой с луком. За порогом квартиры была жизнь. Лида вышла из подъезда и села на автобус. Смотря на свое отражение в стекле она думала то о том ключике, то вспоминала бабушку. Приехав к себе домой, она сразу легла спать. Её родителям тоже было тяжело переживать уход бабушки, и они ничего не спрашивали. Этот приезд был самым грустным в ее жизни. В родительской квартире было тоже очень тихо, тоскливо. Наверное впервые в жизни Лида поняла, что значит выражение «на душе кошки скребут». Именно так она ощущала это сейчас, лежа на своей кровати, будто тысячи маленьких коготков медленно скребут по ее сердцу. Лида долго не могла уснуть, ее тревожило едва уловимое чувство чего-то упущенного. Она точно знала, что это не из-за того, что она не успела сказать бабушке как любит ее. Она была уверена, что бабушка знала об этом и без слов. Что-то другое беспокоило ее, но она не могла понять что именно.

Проснувшись Лида сразу поехала на квартиру к бабушке. Родители сказали, что приедут к обеду туда, с утра надо было закончить с бумажной волокитой. Утром квартира выглядела гостеприимней, окна заливал свет солнца и бабушкина комната была уютной, родной. Казалось вот-вот на кухне брякнет тарелка, и она почувствует запах свежих блинчиков. Она достала из кошелька ключик и зажала в руке. Квартира была небольшая, однокомнатная, для того чтобы спрятать что-то мест было совсем не много. Ей не хотелось бесцеремонно рыться в бабушкиных вещах, но она чувствовала, что бабушка не просто так пришила этот ключик к альбому. Она хотела, чтобы нашли тайник.
В прихожей ничего похожего не было, на кухне только аккуратно сложенные тарелки, кастрюльки, столовые приборы и пакет с бумажными квитанциями. В туалете и в ванной искать было негде. Лида посмотрела под ванной в фонариком – ничего. Оставалась только бабушкина комната. Она еще раз окинула взглядом комнату. Сколько она помнила все здесь стояло именно так как сейчас. Бабушка никогда не меняла ничего, не переставляла мебель. Но всегда поддерживала, старая полувековая мебель у нее блестела. Почему так? - думала про себя Лида. Ей например всегда хочется какой-то новизны, поменять, выкинуть, купить новое, сколько раз переставляла она мебель в своей студенческой комнате, и все чего-то не доставало. А бабушка всегда была довольна тем, что у нее есть. Сломанное она непременно чинила, или приспосабливала под другие нужды. И вещи служили ей десятилетиями.
Лида аккуратно приподняла диванные подушки – пусто. Затем она открыла шкаф, посмотрела открытые полки, выдвинула нижнюю полочку – бабушкины платки. Маленькая Лида любила играть с ними, она надевала бабушкин голубой платок на голову и представляла, что это фата, а она невеста. Она вытянула из шкафчика голубой платок и втянула его запах. Родной, бабушкин. На лице Лиды появилась улыбка, тоска сменилась светлой грустью. И тут она заметила, что дно ящика кажется выше, чем должно быть. Она провела рукой – толстый гладкий картон. Она нащупала край и вытащила – это оказалась картина в рамке, она лежала стеклом вниз. На картине нарисованы молодые бабушка с дедушкой, счастливые, улыбаются, у бабушки в руках букет цветов. Давным-давно она видела эту картину, ее нарисовал уличный художник, когда они поехали отдыхать после свадьбы в Крым. Бабушка сильно любила ее, она хранила самые нежные воспоминания о ее молодости. «Обязательно надо повесить ее у нас, - подумала Лида. - Эту картину должны увидеть и внуки и правнуки».

Под картиной в ящике лежала почти плоская деревянная шкатулка, больше похожая на коробку. На шкатулке висел замочек.
Нашла. – выдохнула Лида.
Она разжала кулак, взяла ключик и вставила его в паз замка. Щелк. Замок открылся. Лида осторожно сняла дугу и положила рядом. Затаив дыхание, Лида подняла крышку шкатулки.
В шкатулке лежали конверты. Первый конверт был подписан «Лидочке». Лида взяла его, он был не запечатан. Она вынула аккуратно сложенный листок в клетку, в листке была фотография Лиды с того самого выпускного с бабушкой во дворе школы. Бабушка и Лида улыбались. Лида развернула письмо.

«Лидочка! Наверно ты сама нашла мою шкатулочку, но если нет письмо я подписала. Лида, ты моя единственная внучка. Такая молодая, красивая. Не разменивайся на мелочи. Господь подготовил для тебя самую чудесную судьбу и ты достойна ее, помни об этом. Я уверена, тебя ждет долгая счастливая жизнь. А моя жизнь уже подходит к концу. Ты не переживай, когда будешь читать это письмо. Я прожила хорошую жизнь и я благодарна за все. Самое грустное что может быть наверно, это когда в конце жизни ты остаешься одиноким. Но я не одинока Лида, вы с Анечкой не забываете обо мне. Она приходит ко мне каждую неделю с Димой, привозят продукты, гуляем вместе, Господь подарил мне чудесную дочь! И тебя Лида, тоже подарил. Ты удивительная уже не девочка, девушка. Я знаю, что ты хотела бы приезжать почаще и звонить, но не можешь. Лидочка, я тоже была молодой и мне тоже всегда не хватало времени. Не переживай, я и так все знаю. Раньше я была вашей опорой, а теперь вы моя. Дай Бог, Лидочка, чтобы и у тебя был такой замечательный муж, прекрасные дети.
Я часто показывала тебе альбом с фотографиями, рассказывала про людей на них. Да знаю, что память короткая. Мне бы хотелось, чтобы и для твоих детей и для твоих внуков эти фотографии что-то значили.  Я написал про всех кого помню. Мне так хочется, чтобы они жили в вашей памяти. Пусть это будет мое последнее желание. А эта фотография в письме – моя любимая. И тот день я помню.
Прощай, Лидочка. Обнимаю тебя и целую. Твоя бабушка».

Лида смотрела на письмо и не верила своим глазам. Она вдруг поняла, что так терзало её вчера вечером. Она переживала, что забыла почти всех, про кого так часто рассказывала бабушка, помнила какие-то обрывки, яркие моменты, но не имен, не фамилий не помнила. Она чувствовала, что подвела бабушку, а теперь уже не у кого узнать об этих людях, которые были так дороги бабушке.

Она отложила письмо и вытащила небольшую стопку фотографий. Перед ней мелькали черно-белые лица, на обороте каждой фотографии красивым бабушкиным почерком было написано все, что Лида так часто слушала в детстве. На душе ее стало спокойно и светло. «Спасибо, тебе бабушка, ты и об этом позаботилась» - с нежностью думала Лида, глядя на улыбающееся лицо с картины.