Ну, за знакомство...

                За что все это, господи прости
                Не выжить мне в зверинце этом, боже
                Ты светом дивным  сцену освети
                Что б я увидел лица, а не рожи


Начальник Володя Головня куда-то торопился. Он быстро провел Сашу Сафонова по испытательной станции и попросил Васю Федюнина познакомить его с народом. Нельзя сказать, что виденным до сих пор Саша вдохновился. Меньше всего помещения станции напоминали комнаты академического института. Это были малообжитые пространства, отделенные от цеха тяжелой металлобработки грубыми стенами силикатного кирпича. Но мало от него по внешнему виду отличавшиеся; те же станки, верстаки, кучки разрозненных приборов, запыленные полуразобранные установки.

И народ. Спортивный улыбчивый блондин Вася Федюнин, как Саша уже знал, недавно защитился в другом отделе и перешел на станцию, чтобы незамедлительно получить старшего научного сотрудника. Остальные  –  рабочие или инженеры, но кто есть кто, сразу понять сложно.

Хотя нет, вот этот высокий дородный деятель со светлыми глазами навыкате, высоким, но узким лбом и отступающими к макушке кудрями тонких пепельных волос, как его, Тряпкин кажется, явно  из начальства.  Достаточно послушать как он распоряжается, сдабривая указания казарменными шуточками. И люди слушаются, не сказать, чтобы охотно.

А эти двое коротеньких, два Славы, как из фильма ужасов. Первый – светлый, какой-то широкий телом, с длинными руками, кривой улыбкой и одним глазом вывернутым насторону.  Второй –  смуглый, жилистый, с тонкими губами и крючковатым носом. Из них двоих Азазелло составить, делать нечего.  Кто-то из них, сказали, инженер –  смуглый, наверное.

Мужик лет сорока пяти,  разворотом плеч и спортивной фигурой напоминал бы ковбоя Мальборо,  если бы не курносое, белобрысо-одутловатое лицо.  Рассказывает о каких-то изобретениях, все стоящие рядом почему-то подсмеиваются над каким-то Чижиковым. Сам он, что ли Чижиков?

Еще мужик, степенный, говорит обстоятельно, долго жмет руку,  заглядывая в глаза. Не понять кто, но зовут Гера.  И еще один, улыбается с хитрецой, глядит то в лицо, то в сторону. Кошулин, в народе Кошелек, про него Федюнин уже что-то рассказывал.

Саша задавал вопросы и отвечал на них, смутно понимая кто есть кто и о чем вообще следует говорить в первый день на работе.  Положение спас Вася Федюнин:

- Мужики, время обеда. И обед у нас сегодня особый, как мы все помним. Даю вводные –  пять минут на подготовку.
- Не такой уж и особый, - возразил парень лет тридцати, который ранее был представлен как Виталий Тулупов, -  я что, вдруг, Саша подумает, что мы здесь компания трезвенников.
- А у него, глаз нету? Сам увидит какая компания, - сказал Гера.

Народ подчинился команде Федюнина легко и без напряжения. Со смежных верстаков быстренько убрали все лишнее, застелили белой бумагой. Откуда-то возникли бутылки и закуски. Разлили водку по разнокалиберной посуде, и Вася постучал вилкой по краю своей стопки требуя внимания:

- Я поднимаю этот бокал, - сказал он, - и вы поднимайте, о чем задумались, за начало завтрашней работы. Наконец-то мы раздобыли материалы, - он показал на кипу ржавых швеллеров у стены, - и можно строить антресоль. А то у некоторых есть верстаки, а другим сесть негде.  Когда построим, всех ИТР отправим наверх, чтобы народу под ногами не мешались.

- Я не пойду, - сказал маленький смуглый, - мне стола не надо.
- Точно, - сказал Виталий Тулупов, -  Моисеев под столом только спать может.
- Разговорчики, - сказал Федюнин и широко улыбнулся, - ну, поехали.

Вторым тостом немедленно после первого выпили за появление в коллективе Саши Сафонова. Вася представил его как молодого специалиста, который будет работать над испытанием образцов для Большой Станции.

- А Большая Станция, она вообще будет? - спросил Виталий Тулупов, - а то мы про нее уже лет десять слышим.
- А об этом надо спросить академика Курьянова, - сказал Вася Федюнин и почему-то посмотрел на Чижикова. И все посмотрели. - Вот может Толя нам что скажет.
- Ну вот если когда с Лидкой пойдем в гости, - туманно ответил Чижиков. Почему-то его словам никто не удивился.

После третьего тоста, который пили за Большую Станцию, Саше резко похорошело. Оказалось, что Слава с вывернутым глазом охотно откликается на кличку “Сынок”, и улыбка у него скорее застенчивая. А пожилой дядечка в сером халате, который, как казалось Саше, ранее смотрел на него неодобрительно, теперь заботливо подкладывал ему на тарелку необыкновенно вкусную ветчину. “Ты ешь больше, - приговаривал он, - а то с нашими конями соревноваться на голодный желудок дело пропащее.”

Только тут Саша заметил вместе со всеми, что поодаль у окна стоит громадный мужик с тяжелым лицом и длинной, нависающей надо ртом верхней губой. И, демостративно не обращая на застоье ни малейшего внимания, бреется элетрической бритвой.  По-видимому у его поведения была какая-то предыстория, потому что слова прозвучали примирительные:

- Гень, ну хватит тебе. Иди сюда, выпей с нами, - сказал кто-то.
- Геннадий Юрьич, хватит уж обижаться,  - сказал дядечка в сером халате, - народ тебя к столу просит.
- Гена, поторопись, а то водка кончится, - сказал смуглый Слава Моисеев.

Мужик отложил бритву, молча подошел к столу, не глядя ни на кого налил себе граненый стакан водки до краев, залпом выпил и, не закусив, вернулся к своему месту. И продолжил бриться, глядя в окно.

- Слоник после первой не закусывает, - сказал Виталий Тулупов.
- Слоник, кончай выеживаться, мы тебя здесь ждем. Пока, - сказал захмелевший Сынок.
- Геня, да ну его. Иди к нам, - сказал Гера.

Гена подошел. Снова налил себе полный стакан. Снова выпил, не закусив и не поморщившись. И вернулся к окну и бритве.

- Слоник после второй тоже  не закусывает, сказал Виталий Тулупов.
- Гена, ну хватит уже, - сказал Вася Федюнин, - коллективом нельзя пренебрегать.
- А то мы подумаем, что ты враг народа, - пьяным голосом сказал Тряпкин.

На этот раз Слоник, снова не присаживаясь, выпил только полстакана и отломил кусочек хлеба на закуску. Саше смутно вспомнился патриотический рассказ из школьной литературной программы.

- Кстати, Саша, - сказал Вася Федюнин, -  познакомься со своим электриком, Спиваковым Геннадием Юрьевичем.

- Не от слова петь, а от слова пить, -  сказал Виталий Тулупов.

Геннадий Юрьевич повернулся к нему так разко, как нельзя было и ожидать от его массивного тела:

- Некоторым лучше молчать, чтобы в целости остаться.
- А что я сказал кроме правды?
- Ну все, мужики, - сказал Вася Федюнин, - как я говорю, сел за стол – забудь обо всем.
- А я еще не сел, - возразил Слоник.
- Ну так сядь, - сказал дядечка в сером халате, - не надо портить людям настроение.

Сломик сел, и обед продолжился. С этого момента и до конца дня Саше  казалось, что в этом месте вполне можно работать.