Могила под водой

 «Смерть - величайшее из зол - в действительности не имеет к нам никакого отношения: пока мы живы - ее не существует, когда мы умрем - ее уже не будет существовать» (Эпикур)


 Черное пыльное зимнее небо над Москвой. Февраль без каких-либо признаков ранней весны. Позади горят баки, в воздухе пахнет жженным пластиком и гнилью. Идти нужно осторожно, чтобы не наступить шаткий обломок и не сорваться в разлом асфальта. До окраин города Чистильщики пока не добрались, а местные выжившие своими силами не могут справиться с масштабными последствиями катастрофы. Говорят, еще чума вернулась, после того как наши мародеры раскопали древние могилы на Введенском кладбище. Но официальных новостей от Большого Босса на этот счет я пока не слышал. Зато не осталось ни одной бродячей собаки, слава тебе Господи.


 После встречи с одной такой скотиной еще до катастрофы, я хромаю на правую ногу. Для сталкера это почти что приговор. Если бы не Джеф, мой напарник в этой экспедиции, я бы, наверное, давно оказался на улице, жег бы пластик в мусорных баках, и жил под обломками домов в подвалах, как другие. Ринат Джафаров недавно перевелся в наше поисковое подразделение, но уже зарекомендовал себя отличным Ищущим. Напарник был плечистым высоким парнем лет тридцати, с черной бородой, и она, возможно, придавала ему возраста, так что тот мог быть и моложе. На работе мы зовем его Джефом, так проще. После катастрофы национальные различия между выжившими были стерты. Плевать, какого цвета твоя кожа, если Бог даровал тебе жизнь наряду с другими. Шел 2020й год.


 Москву оцепили, как эпицентр катастрофы. Вероятность заражения чумой для других городов России была слишком высока, даже если речь шла всего лишь о слухах. Теперь никто не мог покинуть город легально, а провизию выжившим поставляли через кордоны военных. В прошлом наш город был одним из самых богатых в мире, поэтому под обрушившимися от подземного толчка зданиями можно было обнаружить большое количество полезного хлама. Так и появились Ищущие, а, чтобы наше движение не являло собой анархию и приносило пользу городу, нас посадили на зарплату и организовали в отряды. Я не готов делать предположений, сколько лет понадобится властям для восстановления столицы, и смогут ли они это сделать, учитывая масштаб разрушений, но Москва никогда уже не будет прежней. По крайней мере, центром мирового туризма она точно станет не скоро. Мечта любого Ищущего - покопаться под завалами кремлевских стен, но, увы, там подчищают сталкеры высшей правительственной гильдии с фсбшными корочками, а не парочка, инвалид и чурка, как мы с Джефом.


 Окраины нашего некогда великого города, в прочем, тоже давали неплохой куш, в основном жилые дома, конечно. Но иногда Босс посылал нас осматривать старые заброшенные здания или кладбища. Бытует мысль, что некоторые выжившие прячут свое добро по закромам, в надежде, что Ищущих не заинтересуют пустые вонючие катакомбы. По постановлению правительства, выжившие обязаны сдавать ценные вещи в общий блок, но капитализм так быстро не выветришь из мозга человека. Многие люди все еще надеются, что столицу в скором времени восстановят, и наша жизнь вернется на круги своя. Но лично я в этом сомневаюсь. Слишком большой ущерб был причинен городу землетрясением. Американские репортеры, которые в первые дни после катастрофы заполонили Москву, именно после этого наши власти решили установить кордоны, въезд по пропускам и чрезвычайное положение, назвали произошедшее «апокалипсисом». По мне, слишком громкое слово для землетрясения, хоть и невиданных до сих пор масштабов, поэтому я предпочитаю использовать термин «катастрофа». Много жизней полегло в этой войне со стихийным бедствием, но это точно не «конец света», по крайней мере, мы все еще живы.



***



 Я вышел из метро на станции Ховрино, некоторые остановки подземки все еще работают, общее разрушение их не затронуло. Джеф уже ждал меня у выхода, покуривая тяжелую вонючую сигарету. Я всегда считал, что под землей безопаснее, чем на ней. Иронично, но беда пришла к нам именно из глубоких недр планеты. Мы живем на бомбе с замедленным механизмом. «Шар-убийца» окрестили мировые СМИ нашу землю после того, как Россия, самая сейсмически безопасная зона по предположениям ученых, пала ниц перед ужасающей силой природы. Ринат-Джеф хотел бежать из Москвы, притаиться среди мусора и ждать, когда его вывезут за пределы города. У него остались родственники в Чечне, и ему было что терять. Но после массового расстрела таких вот беглецов, теперь их кличут предателями родины и поливают дерьмом на первом радиоканале, мой товарищ остался сталкерить среди отбросов. Телевизоры перестали существовать, тощая иголка Останкинской телебашни больше не протыкает ткань неба над Москвой, она рухнула в стог сена обломков былого величия города-героя.


 «Земля вызывает Антона! - послышался насмешливый голос Джефа, с заметным южным говором. - Как слышно, прием?». «Прием!» - на автомате ответил я, погрузившийся ненадолго в свои безрадостные мысли относительно внезапного, но прогнозируемого Гринписом за много лет до, конца света. Напарник уверенно брел вперед, а я, прихрамывая по своему обыкновению, ковылял чуть поодаль. Мне была видна широкая спина парня в байкерской куртке, плечо перевязано армейской банданой, на голове черная кепка с хулиганской надписью «Stalk or Die1». Шутить на тему смерти лично я бы не стал, учитывая окружающие нас обстоятельства. Но мой товарищ был другого мнения на этот счет, и черный юмор был его коньком. Джеф всегда первым вызывался первым на рейды по всяким стремным местам Москвы. Парень говорил, его защищают татуировки – черные, остроконечные, злым росчерком кольщика выписанные на его мускулистых руках символы. Не знаю, как ему удалось уговорить меня отправиться в эту авантюру, но мы, не спеша, в основном из-за моей ноги, двигались в сторону Ховринской заброшенной больницы, именуемой в народе «Амбрелла». Я ничего не знал об этом месте до предложения Джефа порыться там в поисках сокровищ, до катастрофы я жил на юге города, и байки про ХЗБ были мне неведомы. Ринат же был местным, жил от заброшки неподалеку, и отлично знал эту местность.


 Недавно среди Ищущих прошел слух, о том, что химкинские бандюганы запрятали общак в руинах больницы. Слух был настолько реальным, что я был уверен, нашу мазу перебьют более опытные и ушлые поисковики. Но на удивление, никто особо не рвался помешать нам озолотиться. Когда я спросил Большого Босса в чем дело, тот нервно пожал плечами, и сказал, что пара его сталкеров пропала в тамошних шахтах. На проверку, оказалось, что их было четверо. Джеф, с привычным ему «все там будем», утверждал, что неудачники потерялись в катакомбах недостроя и их поймали местные сатанисты. В это мне верилось с трудом, ведь ищущие - люди опытные, и по одному соваться в заброшку не стали бы. А с компанией из четырех человек, вряд ли могло случиться что-то страшнее массовой попойки. В сектантов я тоже не верил, лично с ними мне встречаться, слава Богу, не приходилось, а чужие россказни казались больше похожими на выдумки.


 Наш путь лежал через Грачевский парк, который теперь представлял собой неприглядное пустынное место, с поваленными деревьями и выкорчеванными пнями. Местами наблюдалась гололедица, о чем я не преминул предупредить Джефа. Несмотря на свою хромоту, со зрением у меня все было отлично. Солнце садилось, и напарник с невеселым возгласом «бля», чуть было не растянулся пузом на льду. Он забавно балансировал руками, пытаясь сохранить прямое положение тела, и это ему, в конечном счете, удалось. Возня парня спугнула парочку сизых воронов. Эти падальщики пришли на смену бродячим собакам, так я подумал тогда.


 Ховринская заброшенная больница была обнесена забором с колючей проволокой на нем. Само здание покосилось, местами просело и обвалилось, но в целом, выглядело гораздо более целым, чем печально известная московская достопримечательность - Кремлевские руины. Конечно, ведь Красная площадь находилась гораздо ближе к эпицентру землетрясения, Москве реке, чем север города. Или, возможно, то, что мертво умереть не может, и полуразрушенной заброшке хуже сделаться уже не могло. Вот и забор ее, чудесным образом, стойким оловянным солдатиком, выдержал все невзгоды этого мира, и мы порядком потоптались вокруг ХЗБ в поисках злополучного входа. Ринат-Джеф полез было в наплечную сумку за кусачками, но я не хотел оставлять следы своего пребывания в заброшке, и отговорил его так кардинально вмешиваться в местный колорит.


 Недостроенная больница представляла собой жалкое и унылое зрелище. В моей голове предстали суммы денег, что простаивали вот так без дела десятки лет в самом процветающем городе мира. Мертвыми глазницами почерневших ото времени окон смотрела несчастная заброшка на район Ховрино, словно одинокая слепая старушка, просящая подаяния у метро Речной вокзал. Над нашими головами каркали вороны, а под ногами скрипел снег. Обнаружив залаз, мы попали на территорию «Амбреллы», и тут же, в нос мне ударил запах тлена, еще более явный, чем привычный современным обитателям Москвы. Словно это место само являло собой старый труп, разлагающийся под безжалостным небом этого мира. Так оно и было, на самом деле, если распрощаться со всеми метафорами. Недострой так и не принес столице никакой пользы, не пожив и дня, как мертворожденный ребенок, сразу начал гнить и разваливаться на части.


 Увидев это все, нужно было, по-хорошему, уносить оттуда ноги, но сталкеры не привыкли сдаваться, да и жажда наживы толкала нас вперед. Я спросил у своего провожатого, бывал ли он до этого здесь. «Бывал. - ответил мне Ринат, но как-то сухо и без эмоций. - Местечко то еще». Я видел, как бравый солдат, привыкший к любой сложности вылазкам Ищущих, неуютно поежился, лишь ступив на территорию ХЗБ. Впереди я заметил перевернутые брошенные будки ЧОПовцев. Видимо, раньше это место находилось под охраной. Я молча указал Джефу на вагончики, но тот лишь безразлично махнул рукой, и, будто собравшись мыслями, решительно зашагал вперед.


 Жутким исполином возвышалась над нами заброшка, вблизи она казалась еще более мрачной и уродливой. Я пытался представить, как выглядела бы эта местность, если бы больница заработала как было должно: грудастые медсестрички сновали туда-сюда в белых халатах; врачи курили у помойных баков, словно воробьи, нахохлившиеся от промозглого февральского ветра; пациенты входили через стеклянные крутящиеся двери, оставляя внутри свою боль, а выходили здоровыми и окрепшими. Но в реальности, я видел лишь выбитые черные провалы окон, обветшалые балконы, бетонные трубы, опасно торчавшие повсюду. Запах смерти усиливался.

               

***



 Обогнув недострой, мы нашли-таки почти не обвалившийся после землетрясения вход, и Ринат-Джеф, идущий первым, подал мне руку и помог забраться по куче поваленных кирпичей. Я был в сталке с Джефом не первый раз, но сейчас парень выглядел нервным, постоянно оглядывался по сторонам и с неприязнью пожимал плечами. Я прислушался к своим внутренним ощущениям, и понял, что мне тоже было не по себе. Лишь ступив на территорию «Амбреллы» мне показалось, что я нахожусь на кладбище. Мертвая тишина окружала нас, и даже карканье потрепанных жизнью ворон внезапно стихло. Угольная пыль поднималась из-под подошв моих черных кирзачей. Я представлял, как она медленно оседает в моих легких, и делает их похожими на легкие курильщика с нелицеприятной картинки на пачке сигарет.


 Я вытащил из кармана военной куртки бандану с черепами и повязал на лицо. Мой напарник с одобрением кивнул, он давно уже надел на нос больничную маску. Под ногами хрустел битый кирпич и осколки стекол. Стены вокруг были в аварийном состоянии, в прочем, как и все здание, чуть ли не с первого дня постройки. «Нужно продвигаться к подвалам» - тихо скомандовал Джеф, но в гробовом молчании серых стен его голос разнесся эхом по всей больнице, словно глас Одина из Вальхаллы. «Смотри под ноги!» - предупредил парень перед самым залазом. И теперь, будучи внутри здания, я понял почему. И без того шаткая конструкция ХЗБ была испещрена провалившимися от старости или после катастрофы дырками в полу, достаточного размера, чтобы там застряла нога зазевавшегося сталкера.



 Но мне хотелось видеть не только устланный черной пылью, словно «Амбрелла» пережила не только землетрясение, но и пожар, бетонный пол, с торчащими поломанными сваями, но и стены. Это было самое интересное. Словно наскальная живопись, поколение за поколением, оставляли люди со всей России и ближнего зарубежья здесь свои метки. Позитивные надписи типа, «маша любит колю», сменялись устрашающими «мы все умрем». «Точно подмечено!» - попытался пошутить я в стиле Джефа, указывая рукой на черные каракули, выведенные на стене черным маркером. Но мой напарник не разделил со мной шутку, только неодобрительно покачал головой, словно весь его черный юмор остался там, за пределами этого места, на безопасном расстоянии. Я никогда не был душой компании или хохмачом, так что, заткнулся, и продолжил походя, в молчании, читать чужие страдания на облупленных стенах. Стихи, слова раскаяния, нацистская символика и названия рок-групп, казалось я снова вернулся в школу, точнее, в школьный толчок. Может, и правда, заброшка только с виду казалась жуткой, внутри же она была всего лишь местом сборища прогульщиков, выпивох и курильщиков?



 Но следующий символ на облупленной стене здания заставил меня задуматься. «Это чего, сатанинский символ?» - вопросил я удивленно, указывая рукой в кожаной перчатке на красную пятиконечную звезду в круге. «Так и есть. - послышался в ответ чуть впереди голос напарника. Он повернулся ко мне лицом и рассказал. - Тут раньше секта собиралась, пойдем дальше - все сам увидишь». На подходе к подвалам, я увидел все сам! И тут же мои внутренности не выдержали и позорно выдали мой скудный завтрак из хлеба с маслом и черного кофе на обозрение товарища. «Черт, Антон, полегче! - со смехом отскочил он меня Джеф. Но в его раскосых черных глазах читалось сочувствие. - Я будто в сталке с новичком». Вы не подумайте, ничего такого, я парень не из робких. Вид мертвых псин, ввиду моей травмы, не вызывает у меня решительно никаких негативных эмоций. Но, черт подери, прибитый ржавым гвоздем к стене собачий хребет, это уже слишком. «Какого хрена тут творится?» - вопросил я, пытаясь унять дрожь в голосе. «Не ссы, мы почти на месте!» - ответил Ринат-Джеф, не обратив решительно никакого внимания на мою страшную находку. Проходя мимо, я не смог отвести взгляда от трупа несчастного животного в пластиковом пакете из супермаркета, лежащего на импровизированном алтаре из поломанных блоков этой же больницы, и от зверски вырванного из тела псины, высушенного временем хребта на стене.


               

***



 Местами нам приходилось обходить завалы, подстроенные, словно ловушки для зазевавшихся Ищущих землетрясением. Они будто бы были кстати - в неприглядном свете выставляли наружность заброшки, уберегая ее недра от нежелательных визитеров. Мы подошли к пыльной от старости щербатой стене, и черные, словно испепеленные пламенем настоящего Ада буквы надписи «Naatrix», свысока взирали на нас своим немигающим взглядом обвивающей их черной змеи. Только порождения преисподней, случайно вместо божьих душ попавшие в тела человеческие, могли сотворить такое. Жестокость людей к людям измеряется их отношением к животным. И тех, что были здесь когда-то, людьми назвать можно было с трудом.



 Джеф замялся у жуткой, испещренной надписями на иностранных языках, словно выискивая глазами что-то, стены. И я, наконец, спросил его, готовый услышать правду: «Что это за место?». «Старая секта дьяволопоклонников собиралась в этом забросе на шабаши в 80х. - глухим от влажности и эха голосом заговорил мой напарник. – Про них никто слыхом не слыхивал, пока в этом районе не начали пропадать люди. Полиция нагрянула с рейдом по анонимной наводке с позором изгнанного члена ковена. Половину дьяволопоклонников перестреляли, треть утонула, а остальные примкнули к клану Ваганьковских сатанистов». «Я слышал об этом. «Чертов крест» их звали, кажется. История с раскопками могил?» - вспомнил я давнишнюю историю, о которой трубили лет десять назад с экрана телевизора в каждой новостной сводке. Ринат-Джеф согласно кивнул и сказал: «Дальше идти нет смысла. В холодные месяцы нижние уровни подвала еще во льду, а в теплые - без подводного снаряжения туда лезть нет смысла. Если урки где и схоронили общак, то только тут, у Наатрикса. Нормальный мозгами люд сюда не суется».



 Я глянул в провал под нашими ногами, и увидел гладь воды сквозь местами потрескавшийся слой по-весеннему подтаявшего льда.  «Их трупы ведь все еще там, да?» - сбивчиво вопросил я, указав рукой на замерзшее озерцо под нами. «Большинство - да!» - бесцветным голосом выдал в ответ Ринат. «****ец, мы будто на кладбище! – выругался я. - Мы ходим по трупам и будем копать чертову братскую могилу». У меня сдали нервы. Комок подступил к горлу, и я схватился за голову, пытаясь осознать, во что мы вляпались. Разом на меня накатили все жуткие ощущения, что я испытывал в этом месте.



 Запах тлена, словно гадкая опухоль на теле полу разрушенной землетрясением Москвы, гнила заживо. Клаустрофобия, от давящих со всех сторон стен и потолка. Даже, в тех местах, где крыша не сохранилась, не было ощущения свободы. Было лишь ясно, что тебя загнали в угол, и ты пытаешься дышать сквозь страх, наполнить свои легкие воздухом, ведь каждый твой вдох может стать последним. Как только я попал в ХЗБ, то почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Мне казалось, что чьи-то злые глаза с осуждением впотьмах следят за моими действиями, готовые лишить меня жизни за любой прокол. Они желали мне оступиться, потерять равновесие, рухнуть вниз и разбиться насмерть. Ледяное дыхание ветра обдувало меня, и холод этот пронизывал до костей, словно жаждал добраться до моего сердца и заморозить его навсегда.


 «Отчаянные времена, отчаянные меры! - буркнул себе под нос Джеф. - Могила под водой, трупов мы не увидим». Я достал свой складной металлоискатель, надел наушники и стал монотонно водить поисковой катушкой, выписывая в воздухе над землей широкие дуги, стараясь не упустить из виду ни единого квадратного сантиметра земли. Через пару минут металлоискатель противно запищал, словно я случайно наступил на хвост местной крысе. В мрачных стенах заброшенного здания я услышал этот оглушительный визг, и отбросил машину от себя. Воодушевленный Джеф подскочил ко мне, и мы начали с ним активно шарить в том месте, которое указал нам металлоискатель. Мы ползали на коленях битые полчаса, сковыривая с бетонных плит замерзший настил грунта. Обледенелая земля летела из-под лопат, вместе с камнями, старыми костями, и я не хотел знать, людскими или животными.



 Добравшись до плит, лопатка Рината-Джефа вдруг провалилась острием куда-то внутрь. Напарник вытащил шатающийся кусок камня, и мы с ликованием обнаружили тайник. Я выудил из проема в плите видавший виды жестяной ящик размером А5 с облупленной зеленой краской на нем, в похожем мой дед хранил инструменты в далеком 90 м году. «Джекпот!» - выдал я, чтобы хоть немного разрядить обстановку. Мы провозились достаточно долго, оба были в пыли и с заплывшими потом лбами. При ближайшем рассмотрении я разглядел плюгавый подвесной замок на боку, с которым без проблем справятся мои кусачки. С легкостью перекусив крепления инструментом, я обнаружил внутри ящика стопки долларов, золотые цепи с мой палец толщиной, и даже парочку золотых зубов. «Мы нашли, что искали, давай валить отсюда!» - с облегчением скомандовал я Джефу, и тот воодушевленно начал собирать наше барахло.


               

***



 На обратной дороге напарник предложил мне слазить на пару этажей выше, взглянуть на город с высоты птичьего полета, и заодно перекусить перед долгой дорогой обратно. Джеф говорил, что с ХЗБ открывается отличная панорама. В душе, я желал поскорее покинуть это гиблое место, но голод оказался сильнее. Когда мы выбрались на смотровую площадку, стало совсем темно. Луна взошла на небе, и россыпь звезд, спокойных и безмолвных, наблюдала за нами свысока. Им было невдомек, что под их мудрыми взорами находится великая держава, которая, увы, оказалась в один миг в руинах. Самое страшное в мире - природные катастрофы, которые ты никак не можешь предотвратить.



 «Если бы ты ел свой последний ужин, чтобы это было?» - вдруг, в гнетущей тишине Амбреллы, задал мне вопрос Ринат-Джеф. Он заботливо развернул для меня бутерброд с докторской колбасой, замотанный в фольгу. «Хрен знает, бургеры, может? С настоящей говядиной» - пожал я плечами, удивляясь странному вопросу. Напарник рассеянно кивнул, и протянул, будто поддерживая меня: «Бургеры». Мы без лишней болтовни доели свой паек, допили черный сладкий чай из термоса, и отправились в обратный путь, в надежде не заблудиться впотьмах больничных коридоров. 



 Мой фонарик плясал руках, как заведенный, свет мелькал по стенам, выхватывая доселе незамеченные мной проклятия в стиле: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Засмотревшись на них, меня повело в сторону. Ноги, словно ватные, заплелись между собой, как у хренового танцора балета, и я с криком ужаса рухнул в одну из лифтовых шахт. Ринат был совсем рядом, наверняка знал, что я скачусь вниз. Мне не хотелось в это верить, но перед внезапным падением я четко ощутил чужое прикосновение на плече, и резкий толчок в спину. Я упал в груду строительного мусора, и, судя по боли в ноге, сломал ее. Ту самую, травмированную детской стычкой с бездомной овчаркой, злополучную ногу. «Джеф, блять, помоги мне!» - взмолился я, глядя снизу в верх на присевшего на корточки на краю шахты напарника. Тяжелый рюкзак за спиной не давал мне пошевелиться. Мне показалось, так чувствует себя отравленный химикатами полу-дохлый таракан, на спине без сил и возможности перевернуться на ноги, в боевое положение.



 В свете карманного фонарика я увидел желтоватое лицо своего, как мне казалось, товарища. Оно было непроницаемым, словно маска, и мои мольбы о помощи, казалось, не трогали его. «Ты знаешь, Антон, «Наатрикс» живы до сих пор!» - поведал в тишине Амбреллы Джеф. Его голос был глухим, словно шел с того света, или это я оглох, от пульсирующей боли в висках после возможного сотрясения. «Ты видел змею у меня на плече? Это водная змея, знак нашего культа». «Я думал, ты просто любишь выпить!» - буркнул себе под нос я, удивляясь непонятно откуда взявшемуся чувству юмора.


 «Мы поклоняемся ХЗБ» - продолжал вещать Джеф, поднявшись на ноги, возвышался он над моим обездвиженным телом, словно хренов Колосс Родосский. Правую руку я не чувствовал, видимо, ее я тоже сломал. Плакала моя сталкерская карьера, как минимум, на ближайшее время. «Каждый сходит с ума по-своему, Джеф, я не осуждаю. Вытащи меня из этого дерьма, и мы просто забудем обо всем!» - в бреду твердил я, побелевшими от болевого шока губами. «Наш Дьявол питается человеческими душами, и тебе, Антон, выпала честь стать его новой жертвой!» - не услышав меня, продолжал говорить сектант. Я увидел в глазах бывшего товарища блеск маниакальной одержимости. «Слабая такая честь, не находишь? - буркнул я себе под нос. – Помоги мне, и я куплю нам выпить!». Я пытался заболтать напарника, но его разум был где-то далеко. «Ты умрешь здесь и сейчас! И станешь частью ХЗБ» - пригрозил мне Ринат и потопал прочь.



 «Стой! Стой! – кричал я в удаляющуюся спину бывшего напарника, - Стой, мать твою!». Но тот ни разу не обернулся, и его равнодушие напугало меня гораздо больше, чем все ужасы этого места, вместе взятые. Нужно было бояться не сектантов и призраков, а реального человека, хладнокровного убийцу, который все это время скрывался под личиной моего товарища. Мне стоило догадаться, что с ним что-то было не так. Его татуировки и взгляд с прищуром, заупокойные шутки, и то, что никто доподлинно не мог сказать, откуда вообще взялся этот тип в нашей поисковой конторе – все это очевидно должно было меня насторожить, но не насторожило. Ринат Джафаров просто как-то сам собой материализовался среди Ищущих, и уже ни одна вылазка не обходилась без него. А в сложившихся, чрезвычайных для Москвы обстоятельствах, любые целые руки, а тем более ноги, были на вес золота.



 Я бездумно светил фонариком вокруг, пытаясь выцепить, на шару, некий спасательный круг. Спасение утопающих дело рук самих утопающих. Но вряд ли я смогу вытащить сам себя из ямы, будучи калекой. Я смотрел на черные пляшущие буквы, выведенные безжалостной рукой сектантов, и не мог поверить, что это действительно мое физическое тело находится в этих катакомбах. Это не кино или телерепортаж, и все вокруг - не дешевые декорации боевика, это моя жизнь. Я видел обожженный пожаром куст, который, на удивление, дал первые весенние зеленые побеги в этом проклятом месте. И это стало лучиком света надежды для меня! Возможно, я умру не сегодня!




1 – англ. - «Сталкери или умри»




 Followed the path,
Took a bite when she asked,
Saw the truth of the man you’d become,
Searched for a light but in darkness you hide,
For the fear that you’d burn in the sun,
Kissed by the sweetest sin,
A mark now you wear within,
Your secrets keep you and you alone,
Can’t wash away what’s been sealed from the rain,
So you hide 'cause it’s too late to run,
You’ll clean the cup, but won’t drink the blood.
Oh. tell me what’s a man to do,
You spent your whole life in that whitewashed tomb,
Now they’re comin' for you.



Brothers you’ve killed with a stone in your field,
And you’re marked in a land not your own,
You rule with a kiss and you love with a fist,
Make sure no one knows where you called home,
Even the shadows need the sun to cast facades upon the wall,
Just make it real inside your head,
But the attic is closed to the painting it holds,
So you make beautiful what is dead,
You’ll clean the cup but won’t drink the blood.



Oh, tell me what’s a man to do,
You spent your whole life in that whitewashed tomb,
Now they’re comin' for you,
Now they’re comin' for you.
Come out, come out wherever you are,
Come out, come out, come out,
Come out, come out wherever you are,
Come out, come out, come out
Come out, come out wherever you are,
Come out, come out, come out,
Come out, come out wherever you are,
Come out, come out, come out.



Oh, tell me what’s a man to do,
You spent your whole life in that whitewashed tomb,
Now they’re comin' for you,
Oh, tell me what’s a man to do,
You spent your whole life in that whitewashed tomb,
Now they’re comin' for you,
Now they’re comin' for you…




(The Rigs)


Москва, 2019г.