Провидение. Глава 1

Трофей.
    
       Ноги Алекса несли его к верному «Пегасу» так медленно и аккуратно, чтобы не приведи Бог, не споткнуться на буераках и ямах садового общества, названного им "У черта на куличках", не стряхнуть, не упустить свой чрезвычайно ценный новогодний подарок, добытый силой мысли и магией сновидений. Его трофей утратил по долгому тернистому пути к новому хозяину свой домик-чемоданчик, но удивительно сохранил свою былую красоту и функциональность. На корпусе в двух местах гордо и довольно четко красовалось: «MERCEDES PRIMA», а также наименование завода-изготовителя и серийный номер. Это чудо печатной техники ну совсем не выглядело на свой почти столетний возраст. Белая краска на клавишах-кнопочках загадочным образом не вытерлась, отсутствовала лишь клавиша с буквой "Ч", и изображение вопросительного знака. И Алекс пошутил, принимая машинку из рук продавца : "Похоже, кто-то использовал аппарат, выстукивая на нем извечное "Что делать?" Он нежно и бережно, как дитя, опустил пакет с «Mercedes» на коврик багажника, убрал в салон весь остальной хлам, включая огнетушитель и аптечку. Никогда он не водил свой «Пегас» так аккуратно, почти не пользуясь тормозами, а в повороты входил так плавно и медленно, будто проходил на гондоле по самому узкому венецианскому каналу.
    Ликование сменялось на напряжение и снова на ликование, Алекс был взволнован и взъерошен, как мальчишка из пятидесятых, которому на день рожденья купили его самый первый, самый лучший, самый сверкающий взрослый двухколесный велосипед. И осталось совсем немного подождать, набраться (черт бы его побрал) терпения, чтобы взгромоздиться на него, и проехаться прямо перед носом у всей дворовой братии сначала очень медленно, чтобы кому надо успели хорошенько рассмотреть эту чудо-технику, а затем на полной гоночной скорости пронестись по улице и обратно по двору, затормозив также эффектно и показательно, но с полным самообладанием и спокойствием, будто делает это в тысячный раз на своем старом верном коне.
     В голове пролетали новогодние картинки из детства, похожие одна на другую, с поправкой на возраст, и трепет ожидания не подарка, а именно Чуда, настоящего рождественского Чуда, такого, чтобы дыхание замирало, а затем в груди стучало так сильно, как после погони. Лишь однажды этот трепет оправдал его ожидания. Тот новогодний подарок был скорее взрослым: дорогой набор из шариковой и перьевой ручек в роскошном зеленом бархатном футляре. Стройные костяные корпусы  сестёр-красавиц открыто заявляли о своем благородном происхождении малахитовыми одеяниями и затейливыми серебряными зажимами. Алекс долго любовался ими, не вынимая из футляра, боясь оставить отпечаток на их матовой поверхности, трепетно закрывал и открывал коробочку, и снова торжественно устанавливал ее в самый центр книжной полки над своим столом, всякий раз откладывая свой первый писательский опыт, боясь нарушить их девственность грязной чернильной прозой. Целых две недели эти королевские особы оставались холодны и неприступны. Но однажды, придя со школы, Алекс не обнаружил заветного бархатного саркофага ни на полке, ни на столе,  и его охватил такой ужас, такая сильная паника, что он беспорядочно носился из угла в угол в поисках пропажи, искал, звал, по-детски молился: «Боженька, ну пожалуйста, пожалуйста, пускай они найдутся, мои миленькие, мои любименькие леди, пусть они окажутся в платяном шкафу, в хлебнице, даже под диваном, где угодно, только пусть найдутся». Но они всё не находились, и тогда Алекс снова подходил к своему столу медленно, с закрытыми глазами, надеясь, что сейчас он откроет глаза, и подарок будет преспокойненько лежать на прежнем месте, как ни в чем не бывало. Он задерживал дыхание, считал до ста, делал пассы руками, такие, какие делают настоящие волшебники перед сотворением чуда, выдыхал, резко открывал глаза, но чуда не происходило, и он снова беспорядочно рыскал по квартире под мебелью, на шкафах, в бельевом комоде, и посудном пенале.
   Он еле дожил до прихода матери, набросился на нее прямо в проеме входной двери с огромными от ужаса глазами: «Мама, ты не видела моих ручек, в футляре, ну, ваш с папой подарок?!» Мать отодвинула его, войдя с видом строгой училки и странно медленно ответила: « Алексакий, (это был плохой знак, это его тупое полное имя) ты же так ни разу и не воспользовался ими, я и подумала, тебе они не нужны и решила подарить сыну тети Зины на день рождения, тем более, что у меня совсем не было времени покупать ему подарок, а он ведь скоро станет студентом». Наконец она заметила в глазах Алекса слезы, немедленно обняла сына и стала уговаривать как маленького: «Ну, перестань, ну, не плачь, ну, хочешь я куплю тебе похожий набор на 23 февраля, ну, неужели это так для тебя важно?!» Она знала, что важно, знала, что натворила, но вернуть его прекрасных леди она была не в силах, а новых незнакомок Алекс наотрез отказался выбирать, понимая, что уже никогда не сможет полюбить их так же сильно, а те другие будут только напоминать о боли утраты. И тут восьмилетнего Алекса прорвало, он совсем по-девчоночьи зарыдал и заорал на мать: «Ты же знала!.. Все знают!.. Подарок - не отдарок!..» Но вдруг резко затих, как будто понял что-то важное для себя и, глядя в материнские глаза, выдал: «Мама, ты предатель?..»