М. М. Кириллов Тридцатилетие счастья Очерк

М.М.КИРИЛЛОВ

ТРИДЦАТИЛЕТИЕ СЧАСТЬЯ

Очерк

    Прошлое в моём сердце отпечаталось, как на типографском станке.
    Московская область, Краснополянский район, посёлок Шереметьевский, что возле станции Хлебниково по Савёловской железной дороге. Июль 1950 года. Школа. Десантный наш, десятый, класс окончил десятилетку! Наступила зрелость.
     Толпой в тот день ходили мы по посёлку – расстаться не могли. Бродили по улицам, по сиреневым садам, ходили на соседнюю Клязьму,  н е   д а в а я   у й т и   т е п л у.
     Вскоре, стоя на перроне электрички, школьные друзья уже провожали меня сдавать экзамены в Ленинградскую Военно-медицинскую академию и пели: «Провожаем мы Мишутку в институт…»
    Трудно куколке выбраться из кокона… Но мы выбрались все, кто постарался. В МАИ, в медицинский сеченовский, в педагогический, в военное училище, в биологический, в физико-ядерный вузы… И, отрастив крылья, полетели в свой самостоятельный полёт над просторами нашей Родины, под пристальным требовательным и заботливым вниманием своих замечательных школьных учителей – математика и завуча школы Алевтины Алексеевны Житниковой, литератора Людмилы Ивановны Ерошенко, химика Александры Васильевны Серьёзовой, директора школы Букринского и многих других.
    Мы за те, уже самостоятельные, годы, немного постарели, конечно, но свою Школу никогда не забывали, её надежды оправдали сполна, много работали и многого добились. Спустя 25 лет коллективно даже отметили серебряную свадьбу пяти наших пар из 25-ти одноклассников, а в 1980 году, в присутствии приглашённых наших прежних и уже новых учителей, отпраздновали всем классом  т р и д ц а т и л е т и е    окончания школы. Не дожили до этого дня из 25-ти наших выпускников только дорогие наши Юра Колотушкин и Валя Клюев.
   Итак, 1980 год. Расскажу, как же прошло это торжественное событие.
    Собирались мы в школьном зале, приезжали и подходили туда поодиночке или парами. Сколько счастья ожидалось впереди! Некоторые даже запаслись валидолом.
   Мы с женой приехали на электричке из Москвы. Сидя рядом с нами в вагоне, пассажиры отгадывали кроссворд. Вопрос: «Часть света»? Я предложил ответ: «Шереметьевка!» Посмотрели укоризненно: что это с полковником? Чудаки! Я ведь все эти тридцать лет пьянею, только ещё подходя к Савёловскому вокзалу!
    Подошли к школе, в волнении стоим на крыльце. Тихо, выходной день. В голубом небе светит солнце. Как  в ы р о с л и  за это время деревья во дворе школы, когда-то посаженные  н а м и  же!
    Смотрю, из рощицы, что возле школы, показывается мужичок. Толька Плятцковский! И он меня узнал! Обнялись. Ещё один идёт. Не узнаём. Основательный такой, с военной выправкой. Надо же, оказывается, Долгачёв. Кто бы мог подумать!
    Чуть позже подошли Наташа Беляева, Валька Макаров, Борис Рабинович, Майя Чигарёва, Зоя Сивоплясова, Юрка Фёдоров, Аля Сергеева, Таня Кузяева…
     Восклицания, объятия, обрывки фраз, подлецы-слёзы…
    Школа, наша школа! Маленькая, поселковая, тесная, но такая тёплая. Новые сейчас - только школьные уборщицы, «нянечки», как мы их раньше называли, да новый директор школы, … моложе нас.
   А наш Главный конструктор - Алевтина Алексеевна - в это время тоже готовилась к встрече… Позвонила и сказала, что придёт, но чтобы мы её проводили до школы. «Я  т а к  х о ч у 
  в и д е т ь  и  в а с,  и  у ч и т е л е й!»  85 лет, а сколько в ней жизни! Она вся в смятении, в ожидании, в нетерпении… Это не капризы, а подлинное волнение!
    Пошли за ней мы с Юрой Фёдоровым. С болью в сердце подошли к её дому (в 200 метрах от школы). Заглянули в окно, а она уже ждёт. Открыла дверь.
    Поцеловали мы ей руки. Мы знали, что она не любит поцелуев и других проявлений сентиментальности. «Миша, говорит, померяй-ка мне давление, дорогой ты мой доктор. Не дойду я, наверное, до школы». Стали мы её просить. Померили давление. Юрка так расстроился, что даже схватил валидол с её стола.
    Она видит, какие богатыри за ней пришли, рассмеялась и говорит: «А Вы сами-то дойдёте?! Пошли уже, беда мне с Вами».
Спускаясь с крыльца, всё повторяла: «Сама, сама!»
    Тихонько пошли к школе, ведя её под руки. Навстречу нам школьницы идут. Поклонились ей, а она шутит: «Иду с двумя полковниками!»
    Подошли к школе, а на крыльце уже толпа наших ждёт! Среди них различаю и нашу учительницу литературы, Людмилу Ивановну. Постарела, конечно, немного, но какое родное, доброе, незабываемое лицо. Глаза грустные и, одновременно, сияющие, со слезами и искорками…
   Все сразу как-то столпились, обнимаются, девчонки плачут. И у меня слёзы на глазах…Сил нет выразить, такая сладкая боль. Праздник души. Ничто из этих слов не является выдуманным.
    Потом все как-то бестолково расселись в школьном зале. Алевтина Алексеевна в президиум сесть отказалась и уселась у окна. Людмила Ивановна согласилась, но сев за стол, спряталась за цветок. Директор начала встречу и прослезилась. Все крайне взволнованы, чуть что - слёзы на глазах. Только Алевтина Алексеевна заметно успокоилась, правда, после валерьянки, смеётся, громко шутит,  п о д б а д р и в а е т  всех.
    Дали слово Людмиле Ивановне. Сказала только: «С Вами я начинала, с Вами и закончила». И долго тихонько плакала. В этом году она ушла на пенсию.
   Алевтина Алексеевна выступала охотно и долго. 85 лет, а какая осмысленная бодрость. Вперёд смотрит человек. Чёткость мысли. Страстное желание дожить, быть с нами, всё предусмотреть, быть полезной. Высокая интеллигентность.
    Потом была перекличка. Каждый говорил в двух словах о себе. Попросили сохранить журнал класса ещё в течение 30 лет… Вручили учителям цветы. Посетили наш класс. Боже мой, какой же он маленький, как мы в нём умещались?! А ведь мы в нём  ж и л и!
    По окончании торжественной встречи Алевтине Алексеевне помогли одеться, и мы с Юрой бережно довели её до дома. В дороге она торопилась, не хотела отдыхать. Всё переживала, что мы отвлекаемся из-за неё. Её домашние были очень признательны нам.
     А потом был ужин в доме Раечки Поповой. Ужин был великолепный. Рая и её семья всё сделали, чтобы всё было хорошо. Выступали с тостами. Лида Фролова и я читали стихи, написанные ещё в школьные годы и сочинённые только что. Пели  н а ш и  песни: «Одинокая гармонь», «Эх, дороги», «Уверлей», «Не нужен нам берег турецкий, и Африка нам не нужна».
    Пили мало. Пьяны были от радости. Танцевали под патефон, хотя и было тесно. И снова говорили и говорили. Галя Якимова хотела выступить, но сказала лишь, что «все её мысли уже растащили…».
   Какими интересными людьми выросли многие. Аля Сергеева и Юра Фёдоров прошли Дальний Восток. На Наташу Беляеву смотрели с уважением – самая нежная и самая смелая (биолог, позади Чукотка, Таймыр и Монголия…). Шура Карпезина и Зоя Сивоплясова стали школьными учителями по математике, пойдя по стопам нашей Алевтины Алексеевны. Саша Пушкин и Валя Макаров много лет работали в Сарово (физики-ядерщики). Боря Рабинович плодотворно конструировал  космические корабли…
   Такое у всех желание прикоснуться друг к другу, п о д а р и т ь  т е п л о. Женатики перестали быть женатиками, перейдя в досвадебный период. Одиноких не было, все были вместе.
    Расставаться никто не хотел, разошлись лишь поздним вечером и разъехались последними электричками.
    Со всех сторон выступала память, лица, слова, клятвы. Какой полной может быть жизнь! Это – как встреча с Родиной.
    Пошлость нами не признавалась. И мы, и учителя наши вознаграждены были за удивительную преданность школе и друг другу. Это подтвердила жизнь.
   Отчего было так хорошо? Мы убедились, что мы  е д и н о м ы ш л е н н и к и, что нас надёжно воспитали наши учителя – беспартийные большевики. Мы поняли, что очень богаты друг другом.
    На том вечере я прочёл свои стихи, посвятив их и учителям, и нам самим. Вот они.

ПАМЯТЬ СЕРДЦА

Вот вновь у школьного порога
Стучится память прежних лет,
Не заросли травой дороги
И в сердце сохранился след.

Ребячьи шалости и грёзы,
Фонвизин, Горький и Майн-Рид,
Печаль, непрошенные слёзы,
Не после драки. От обид…

И первый вальс в громадном зале
(какой он маленький сейчас…),
Где мы талантами блистали
И целовались в первый раз.

Чего-то, право, жаль немного,
Хоть также милый дом стоит,
Но из знакомого окошка
Другая Аленька глядит…

Учителей седую повесть,
Их голос, нежность – помнишь ты?
Они в нас  в ы р а с т и л и  с о в е с т ь,
Даря уроки доброты.

Как станции, мелькают годы.
Учёба, труд и седина,
Но сны далёкие приходят,
И сердце бьётся, как тогда.

    Никогда не верьте, что нас не было. Шереметьевка – это не Атлантида! Мы есть, мы были и мы будем! Шереметьевка -
это часть света, где рождаются дружба и счастье.
    И подписал: «1980-ый год, в день тридцатилетия нашей зрелости».
    Этот очерк чуть позже был написан мной и отпечатан на пишущей машинке. Кое-кто из друзей его читал тогда. Он так и назывался «Тридцатилетие счастья». 
    И вот прошёл с тех пор ещё 41 год. Очерк всё это время пролежал у меня в старых бумагах. В этом, втором его издании, сейчас, я привожу его без изменений. Времена изменились, но мы и наша память не изменились. Это произведение будет обязательно издано.
    Из 25-ти ребят того нашего класса нас уже осталось только пятеро, не считая самой Шереметьевки… Живём, однако. А уж Шереметьевка-то, наверняка, будет жить ещё долго! Найдутся те, кто это обеспечит со временем, несмотря ни на что, будьте уверены.
    Не хочется портить этот свой, очень добрый, очерк о советском времени нашей зрелости сообщением об очевидной гадости. Но без упоминания о наступившей ныне в нашей стране, ущербной либеральной «эпохи», этот очерк может быть уже не до конца понят некоторыми современными читателями.
    Какими были последние тридцать лет, с тех пор, как враги уничтожили советскую власть, власть трудового народа, нашу власть, Вы знаете. И, поэтому, предстоящее, юбилейное, тридцатилетие нынешних хозяев страны мы с Вами праздновать, конечно, не будем. Это же - тридцатилетие предателей! Народным оно не будет никогда. Но коллективным предупреждением им, этот наш очерк, служить может.
    Название очерка «Тридцатилетие счастья» оставлено таким же, как и в счастливые годы его создания. Дело в том, что уничтожить народ, может быть, и можно, а отменить его, трудом завоёванное, счастье – нельзя никому.
    А как считает читатель?
Саратов, август 2021 г.