Убегалки - 4. Странный ребенок

Пригородный детский сад для глухих детей был интернатского типа: родители жили часто на другом конце огромной области, машин тогда почти ни у кого не было, а на электричке – пока доедешь до города, там на другой электричке – как раз к вечеру только и доберешься. Поэтому обычно детей не забирали на выходные, а некоторые даже и на зимние каникулы, только на лето. Кирюшке Санину повезло: его родители жили всего в одной станции, имели к тому же машину, поэтому каждую пятницу его увозили домой. Другие дети даже и не завидовали – приедет машина за сияющим Кирюшей – только спросят его – домой, мол, к маме? – и опять за свои дела. А в понедельник отец по пути на работу привозил его обратно. Правда, мама, скучающая по своему сыночку, старалась задержать его дома – несколько раз было такое, что в понедельник звонила и говорила, что Кирилл приболел и приедет только через неделю. Ну, и привозили его со справкой, конечно – с этим было строго. А однажды позвонила и сказала, что привезут его к вечеру, потом, мол, объяснит.

К ужину появились – Кирюшка веселый и довольный жизнью, как обычно, папаша сильно смущенный. И рассказал историю, «леденящую кровь».

В пятницу забрали его, как обычно, кормили-ласкали, искупали. В субботу поехали всей семьей в парк развлечений. Ну понятно, на всех аттракционах накатались, мороженого и сладкой ваты наелись, нагулялись – пришли домой к вечеру. В воскресенье родители домашними делами занялись, а Кирюша на улицу убежал, с ребятишками играть. Вот ведь детки наши - не слышащие, почти не говорят, да и речь их мало понятна для окружающих. Но только для взрослых. Дети же всегда прекрасно общались между собой, и у наших деток всегда было много друзей среди обычных детей. Родители этому просто изумлялись: и как, мол, они друг друга понимают? Я и то с трудом!

К обеду мать и не забеспокоилась – захочет есть – сам прибежит. А его нет и нет. Наконец, уже часа в четыре, пошла за ним  на улицу, а его среди детей нет. Стала спрашивать – нет, никто не видел его сегодня. Побежала по соседним улицам, по пути расспрашивая и детей и взрослых – Кирюшку, понятное дело, в их поселке знали все. Никто не видел. Вернулась домой  - может, пришел уже. Поднялась настоящая паника, отец за голову хватается, бабушка с дедушкой уже оба чуть ли не с сердечными приступами лежат. Снова обежали все улицы, обошли магазины, добежали  до реки: холодно, конечно, уже, не должен бы туда уйти, но кто знает? Страшнее всего было то, что ребенок не слышит (мать всегда боялась, что машина ему посигналит, а он же не слышит,  не успеет отойти), а, если помощь понадобится, то и сказать-то не сможет. В милицию, конечно, сразу обратились, описали ситуацию.

 Пока родители по поселку его искали, милиция запросы по своим каналам посылала. Нашли! На другом конце района, на электричке больше часа ехать! Дежурный на конечной станции вагоны обходил и ребенка увидел:  сидит на сиденье совершенно один, а выходить и не собирается! Дежурный к нему – с кем, мол, ты, где родители – а тот молчит, улыбается только. Ну, взял его за руку – пошел спокойно. Опять спрашивать стал – молчит. Привел в станционное отделение милиции. Там ребенок тоже ничего не ответил. Кто-то подумал, что цыганенок – уж больно похож: такой же чернявый, кудрявый, глазищи огромные карие. А на одной из станций оседлые цыгане жили – целый табор. Только вот цыганята тараторят прекрасно, пусть хоть и на своем языке. А этот мычит только, что-то вроде сказать пытается, а что – не понятно. На дурачка не похож вроде – глазки уж больно умные, даже хитренькие, как будто он над ними смеется, что понять ничего не могут. Вдруг кто-то сообразил, что ребенок мычит похоже на глухонемых, и что есть в районе интернат для таких детей. Стали проверять – за спиной в ладоши хлопать, стучать – точно не слышит, не реагирует совершенно! Милиционеры возмущались ужасно – ребенок из интерната сбежал, а они даже не спохватились, раз запроса нет! Даже ждали какое-то время – может, опомнятся, наконец? Собирались уже звонить, предвкушая, какой разнос им учинят, да вдруг запрос: у родителей ребенок пропал, по описанию – точь-в-точь, да и глухой, действительно.

Бабушку с дедушкой успокоили, лекарствами напоили, а сами помчались на машине. Мать еще успела чаю в термос налить и еды какой-то прихватить – ведь целый день ребенок голодный. Примчались, чуть в аварию по пути не попали. Сидит их счастье в дежурке и улыбается, как ни в чем не бывало. Ну, мать, конечно, в слезы, отец тоже еле сдерживается. Когда наобнимались-нацеловались, наохались-наахались, мать спохватилась, что срочно покормить надо, а милиционеры даже обиделись: они его уже и супом покормили (чья-то жена прямо из дому принесла, благо, что живет рядом), и чаем с пирожками, и даже пирожными и конфетами!

- Забавный пацан у вас, - говорят, - глухой ведь, а такой умный, все понимает! Дядя Коля, машинист, его к себе в кабину водил, так он там ничего сам не трогал даже, покажет на что-нибудь и взглядом прямо спрашивает, можно ли?
- Кошка тут наша общая зашла, - говорит другой, - она детей не любит, они ее то за хвост дергают, то за усы. А к вашему сразу подошла и ну об него тереться! А ваш-то, гладит ее, да потихоньку так! Вот надо же, животная, а  сразу почувствовала, что не обидит!
- Да, жалко, что вы быстро приехали, он нам тут еще не все вагоны нарисовал, - смеются.

В общем, попрощались милиционеры с Кириллом за руку, по плечикам похлопали. Попросили перевести, чтобы еще, мол, приезжал, только не сам, а с папкой.
Дома как могли, объяснились. Оказалось, решил ребенок на аттракционы съездить, уж очень ему вчера понравилось. А все заняты, ну он и поехал один. А что такого? Машина привезла, значит, и поезд привезет. Вот поезд, садись да езжай! Только вот ехал-ехал, долго ехал, в окно смотрел-смотрел, а аттракционов нет и нет. Потом поезд уже не поехал, а его дяденька в домик  маленький привел. Он пытался сказать, что ему на карусели надо, на поезд надо, даже поезд рисовал, а они не понимают! Только дяденька в поезде показывал, как куда нажимать, чтобы он поехал!
Ну сказали, конечно, что на поезде на карусели – никак не доехать, чтобы еще раз не вздумал попробовать, что можно только на машине. И только с папой и мамой, а то милиционеры сказали, что в другой раз его не отпустят, в тюрьму посадят – нельзя детям одним на поезде ездить. А то кто его знает – вдруг понравится кататься-то.

В детском саду тоже еще раз внушили Кирюшке, заодно и остальным ребятишкам, что одному нельзя никуда уходить, что «дядя  заберет», «в лесу волки, страшно» и так далее, всеми средствами, доступными пониманию неслышащих четырехлеток. За Кирюшей тоже приглядывали на прогулке внимательнее обычного, на всякий случай, и напоминали, что одному никуда – ни-ни. Родители тоже перед каждой прогулкой строго-настрого повторяли наставления. Но ни дома, ни в саду больше не убегал.