Просыпаюсь утром, в шесть, как обычно. Такие милые сны были! Бескрайние снежные просторы, где я бегу на лыжах, а трасса появляется прямо передо мной. Сумерки перемещаются на триста шестьдесят градусов. Да я на Северном полюсе, где наступила весна. Мне совсем не холодно и не страшно, я почему-то уверена, что ничто не может навредить мне. Сегодня мне исполняется шестнадцать лет. Солнце взойдёт только в одиннадцать сорок три, но светлеть начинает уже с восьми. У нас медленная заря. Южане удивляются, что у нас за час может посветлеть незначительно. А на экваторе в равноденствия так вообще: словно свет включили и выключили.
- Нашей Динарочке шестнадцать лет! - слышу я, открыв глаза. Прекрасное утро! Луна, снег искрится, звёзды мерцают. Пока ещё астрономическая ночь.
Я кошмар сторонников абортов и одновременно хороший аргумент. Разве что не совершала преступлений и не бродяжничала. Родилась двадцать второго декабря, в день зимнего солнцестояния, на восходе солнца. Врачебные ошибки часто отнимают жизнь, но иногда всё-таки спасают. Мама всё пыталась устроить личную жизнь, ходила по всяким дискотекам, но делала только аборты. Сколько раз было, сама уже не помнит. В моём случае врач вместо беременности заподозрил фиброму, пока обследования, срок прошёл. Подпольно мама боялась, пыталась вытравить народными средствами, но это не помогло, пришлось смириться и рожать. Тогда заканчивался трудный девяносто восьмой год.
Место, где я живу, считается депрессивным районом. Но я так не думаю. Депрессию лечить надо, а людям дарить радость. Я не собираюсь никуда уезжать. Я буду здесь работать. Здесь на самом деле очень красиво. Я живу слегка за полярным кругом. У нас есть полярный день, а полярной ночи нет. Как? Солнце погружается под горизонт не полностью, ибо само имеет угловой размер. Летом в полночь самого длинного дня видна только половина диска, но и зимой в полдень тоже видна половина. У нас зима - это зима, мороз переносится легко из-за низкой влажности, нет зимней слякоти и грязи, на что жалуются в Москве и Питере. И лето нормальное, а не в кофте. Нет долгого межсезонья, до середины сентября лето, с конца октября зима. Много солнечных дней. Хочется гулять, хочется радоваться, хочется, чтобы и вокруг людям было хорошо.
Яслей не было, в детский сад я пошла в полтора года. Уютно и весело - главное воспоминание оттуда. Я вообще люблю, когда много людей рядом, не с одним пообщаешься, так с другим. Гуляй, спи, играй. Кормили вкусно, меня всё время хвалили: "Смотри, Динара уже всё съела, ничего не оставляет". Игровая и спальня, двор, где прогулки. Праздники. Роли давали всем, не только талантливых выбирали. И, конечно, занятия. Счёт, логика. По дому я не скучала особо, мама жалела, что нет пятидневки.
Когда мне было пять лет, слышала на детской площадке мамин разговор с подружкой:
- Всё-таки не зря я Динару оставила. Случайности неслучайны, видимо. Дома не пусто, не так грустно возвращаться вечером, да и делает что-то дома, мне легче.
- Да и статус матери - это всё-таки не то, что просто женщина в активном поиске.
- Да, видимо, я как-то состоялась в жизни.
Вообще, почему беременность - это проблема? Это появление новой жизни. Почему в одних случаях радуются, а в других огорчаются? "Плохая новость. N беременна". Да почему плохая? Она что, на наркотики села, в тюрьму пожизненно, заболела раком или шизофренией? Она стала матерью. Нет двух рас - желанный и нежеланный ребёнок. Арийцев и неарийцев мы уже проходили. Поменяются планы? Даже планы военных операций менялись, и ничего, победили и французов, и немцев. Ах, институт, загубленное будущее? Серьёзно надо перешагивать через неповторимую человеческую жизнь ради того, чтобы окончить на год раньше? Да даже МГУ никуда не убежит, не говоря уже о региональных вузах. Хватит винить детей, что у вас какие-то мечты не сбылись! Смиритесь уже с тем, что просто переоценили себя. И без детей вы бы не смогли.
Мама практически не обращала внимания на меня, мои проблемы её не интересовали, а вот я должна была выслушивать нетрезвые жалобы, что всё плохо и все мужики сво. Я не собственница, у мамы действительно своя жизнь, пусть она выходит замуж и будет счастлива. Но ведь она ищет не простого хорошего человека, с которым и я бы подружилась, а всё какого-то принца. А эти принцы все очень быстро испарялись. Чувствуя подобострастное отношение и примитивный, но по несмелости скрываемый расчёт, плохо скрываемый, они матросили и бросали, оставляя маму в компании пустеющих бутылок. В такие минуты она вспоминала обо мне и звала, чтобы я внимательно слушала.
Психологические травмы бывают минимум с трёх лет, до этого только физические. Все разговоры о депривациях - ложь, имеющая две цели: выманить деньги у родителей и сократить рождаемость. Можно одному ребёнку посвящать себя, а можно отдать его в сад и родить второго. Так будет уже две жизни вместо одной. Раннее детство ребёнок и не вспомнит, а его брат или сестра проживёт отдельную жизнь. Дети адаптивны и считают за норму то, что им предлагают. Я вот не помню своё младенчество. Знаю, что на первый плач никто не подходил. Что ж, было другое правило: не каждый крик ведёт к удовлетворению потребностей, но когда-нибудь всё равно накормят и переоденут. Детский сад с полутора лет, как я пошла - такая же норма, как и доступная мама до выпускного. И ясли с рождения, где кормят и сносно ухаживают - тоже норма. Полная семья, только мама или папа, бабушка, дедушка, старший брат или сестра - к любому варианту ребёнок привыкнет и будет нормально расти.
У меня с мамой на самом деле гармоничные отношения. Я не жду любви от неё, поэтому не пытаюсь добиться её, как другие дети. Травма возникает как раз от обмана. Мама честна: не хвалит, но и не ругает. С проблемами холодно даст совет или отдаст меня бесплатному доступному специалисту, но зато не будет разбора полётов "сама виновата".
Я не завидую зализанным сверхжеланным детям. Их давит такой груз ожиданий, что мне даже страшно представить. Им в отличие от меня дали надежду на любовь, поманили, подразнили, а дальше, как шахматная королева, беги изо всех сил, чтобы не ругали, а хочешь родительской любви - беги в два раза быстрее. Я-то знаю, что я не виновата совершенно, что меня не хвалит мама совсем. Те дети думают, что они виноваты, тем более что у них схема работает. Есть требования, выполнил, похвалили. Раз похвалили - значит, он хороший. А если не хвалят? Надо взять на себя больше. Музыка, фигурное, катание, английский язык, робототехника. Ну не может ребёнок всё это хотеть, даже вундеркинд фиксируется на чём-то одном. Соглашается на всё, лишь бы маму не обидеть. Первое же "не хочу" прервётся возмущением: "Как это "не хочу"? Ты потом ещё спасибо скажешь"! Ребёнок боится и соглашается. Снежный ком занятий, конечно, останавливается, но его тяжесть никуда не девается. Неподвижность интересов? А куда новое втиснуть? Старое-то бросить нельзя, там столько вложили, деньги потратили. А в каких семьях сейчас безусловная любовь? Везде один-два ребёнка, везде планка, будущее расписано на годы вперёд. Вытащены детские мечты родителей, иногда ещё бабушек-дедушек, и заботливо запиханы в податливую детскую голову. По статистике запланированных детей чаще бьют. Удивлены? Я - нет. Ребёнка планируют, как вещь, а от товара ждёшь соответствие ожиданиям. Вокруг ещё реклама: дети друзей, всякие шоу по телевизору. А свой оболтус - тройка по математике, отчисление с треском из музыкальной школы. Претензии к производителям? Так всё для него делают! Это ребёнок такой плохой. Отругать, заставить, лишить приятного.
Почему в семьях маргиналов редки самоубийства? Там на детей не давят. Если ребёнка из такой семьи спросить, хороший ли он, он ответит утвердительно. Ему в голову не придёт думать, что ему из-за двойки не уделяют внимания. "Не уделяют. А что, должны? Я и так нормально живу". Не придёт в голову терзаться, что он со своей тройкой не соответствует своей семье. Что же в благополучных семьях? Самоубийства детей, ещё совсем детей, младшеклассников. Записка: "Я плохой. Я плохо учусь, и меня не хвалят на кружках, такой плохой ребёнок не нужен умным родителям". Что это такое? Зато Интернет потом виноват, особенно у тех, кто там не сидит. Во дворе компания менялась многократно потому, что многих уводили на занятия. Иногда видела, как за руку тащат упирающегося мальчика или девочку: ребёнок остановился посмотреть, как выглядит снег или солнце в жизни, а не в учебнике, но план же горит, это не прогулка, а доставка.
Я была свободной, как ветер. Поэтому сполна могла оценить, в каком красивом месте родилась. Январь. Новогодняя суета, длинные каникулы, полно людей во дворе, все весёлые. День растёт, тени голубые, бескрайние снежные просторы. Морозы полярные, но мне совсем не холодно. Я же одеваюсь всегда удобно. Февраль. День нарастает стремительно, с шести часов первого числа до почти десяти в конце. После школы можно уже гулять засветло. Длинная третья четверть. У Маши и Ренаты в этом месяце дни рождения, мы собираемся, а потом идём гулять. Март. Зима кончилась лишь календарная, климатически морозы и снега не спешат отступать. Зима с длинным днём, равноденствие, каникулы. День стремительно растёт, возле равноденствий быстрее всего, а сумерки самые короткие - чуть не в три раза короче зимних, день и ночь делят траекторию солнца ровно пополам. Апрель. Климат у нас резко континентальный, поэтому лето жаркое. Межсезонье короткое. В середине четвёртого месяца наступает перелом - от зимы к лету. Стремительное таяние снега, всё заливает, до майских праздников вода не успевает уйти. Май. Комичная ситуация: жара и сугробы. Это снег не успел растаять. Майские праздники. Уже держатся морские сумерки, тёмной ночи уже нет места с конца апреля. С восьмого мая уже белые ночи. Как шутит Маша, теперь нельзя дождаться темноты, чтобы совершить преступление. Природа стремительно просыпается, реагируя не на снег, а на длину светового дня. Довольно сухой месяц, талая вода успевает сойти. Июнь. Самый летний месяц. Он даже чем-то печальнее мая, поскольку лето уже не предвкушается, а идёт. Наступает жара, а северная жара - это вам не южная. Из-за меньшей влажности местные двадцать семь градусов равны южным тридцати двум. Но и наоборот - морозы легче переносятся на севере. Сорок градусов в Москве - кошмар, у нас - норма, и это не москвичи придуриваются, а реальная климатическая особенность. Короче, справедливость: у кого чаще жара, тем легче с ней, у кого мороз - легче с ним. С начала июня солнце вообще не заходит. У нас даже солнечные часы полным кругом. Самая длинная тень отбрасывается на юг в полночь. Тени тогда длинные-длинные, метровая стрелка солнечных часов даёт тёмную полосу больше ста метров. Ночью совсем не холодает, поскольку солнце есть. Июль. Макушка лета. Самый жаркий месяц. Никиту поздравляем. Двенадцатого числа солнце впервые скрывается в полночь. Становится как-то грустно. Зори по-прежнему слиты через полночь. Август. Последний месяц лета. С шестого числа появляется тёмный промежуток более нижних сумерек. Тёмная дыра стремительно растёт. Всё ещё жарко, но ночи холодные. Возвращается народ из отпусков и с каникул. Сентябрь. В школу! Праздник первого, потом учебные будни. Почему-то мне это время нравится, хотя небо заволакивает тучами и начинаются обложные дожди. Астрономическое лето бежит к концу, температура падает. Листва окрашена в яркие цвета, от неё к концу месяца уже ничего не остаётся. Ветры самые сильные. Октябрь. Ночь нарастает, дожди сильные, с ветром, солнца нет, температура около нуля - то замёрзнет, то оттает. В конце устанавливается снежный покров. Ноябрь. Он не раздражает, поскольку у нас, за полярным кругом, это полноценная зима. Если южнее он дождливый, то здесь бесконечно снежный. Заваливает, закутывает на всю зиму, ведь с декабря начнутся ясные дни - антициклон. День за месяц убывает на три часа. От низких облаков рано сгущаются серые сумерки. Иногда такая метель начинается, что в школе отменяются занятия: можно заблудиться, опасно. Солнечных дней практически нет, только в конце бывают. Декабрь. Снова наступает солнечная погода. Заря у нас такая медленная, что приезжие с юга удивляются, а иногда и злятся, что солнце всё никак не поднимется или не сядет. У нас даже ругаются: "Ну что ты такой медленный, как полярная заря"?! Годовой цикл подходит к концу: и астрономический, и календарный год, и год моей жизни. В мой день рождения заканчивается астрономическая осень. Точка минимума, солнце проходит самую южную точку, южный тропик, и идёт на север. Наряжаем ёлки, украшаем и репетируем к празднику в школе. Как хорошо всё это видеть, а не остаться в мусорном ведре абортария. Спасибо маме за жизнь. Чтобы быть счастливым, надо родиться, остальное можно достать самому, кроме жизни. Ещё спасибо, что не мешает мне жить. Не смейтесь. Желанных родители просто заели: туда не ходи, сюда не ходи, я за тебя так боюсь. Мне же позволено быть собой.
По историям маминой любви можно издать целую серию книг, только вот читать никто не будет. Военный, учитель, врач... Это не список профессий для профориентации школьников, это мамины кавалеры. Нескольких пыталась привязать ребёнком, но те лишь говорили равнодушно "делай аборт". Хирургические, вакуумные, медикаментозные, "экстренная контрацепция", постоянные гормональные препараты.
Личных обид на маму у меня не было. Куда хуже было в контексте общества. Я незапланированный и нежеланный ребёнок. Мама не полюбила меня после рождения. И как раз-таки об этом мне общество напоминало куда чаще.
Я наполовину башкирка. Мои узкие карие глаза и тёмные волосы при маме - голубоглазой блондинке провоцировали злые языки: "Чурка. Чучмек изнасиловал. Я бы не стала рожать. Ну что из неё получится, с такими-то генами? От осинки не родятся апельсинки, может, и преступница вырастет. Я бы на всякий случай прервала беременность на благо общества". Опять меня хотят убить. Правильно, Динару на куски за не тот цвет глаз. Если китайца вырастить в России среди русских, он будет совсем как русские. Гены - это тело, а не душа. Вот Никита из моего класса родился как раз от насилия, полностью похож на отца-гастарбайтера. Воспитанный мальчик, помогает дома с младшими, хочет в армии служить, Родину защищать, а в нём всё подвох ищут, ждут, когда проявятся те самые гены. Один раз его мама даже ответила таким "генетикам" на вопрос, когда сын сам кого-нибудь изнасилует: "Я его учу совсем другому".
Совершенно не важно, в каких условиях человек родился. Князь Владимир, Леонардо да Винчи родились вне брака. Более того, условия начала вообще могут не иметь значения. Так, Соломония Сабурова была отправлена в монастырь, а достигла преподобия. Много счастливых браков по залёту; всё равно они бы поженились или нашли бы похожих партнёров, а так семья создана, ещё дети будут. Моя классная поступила в педвуз за компанию с подружками и стала настоящим педагогом. Что особенно противно - религиозная травля внебрачных. Я раньше думала, что ублюдок - это нехороший человек, сволочь. И недоумевала, чем же так насолила "белым платочкам". Оказывается, они так за нравственность борются. Хорошо, что Владимир, креститель Руси, и святой Герман (которого мать хотела убить из-за "позора") не присутствовали рядом. Церковь наоборот говорит: "Ребёнок чистый, он ни в чём не виноват". И крестят таких детей, и воспитывают.
Да, представьте себе, незапланированная, рождённая по залёту хочет жить, хочет отмечать дни рождения. Хочет ходить в садик и школу, получить профессию, создать свою семью. За залётами стоят вот такие Динары обоего пола, которые хотят жить, а не быть разодранными в утробе мамы абортом. Я мало проживу? Так почему и этот короткий срок у меня надо отнять? Почему грабить тех, у кого мало денег, считается особенно позорным, а убить того, кому спрогнозировали жизнь короче стандарта - норма? Я буду умирать от болезни или гарантированнее, чем желанные дети, стану жертвой насилия и убийства? Так почему мне отказано в праве встретить свою судьбу и свою смерть, быть похороненной как человек, под своим именем, а не выброшенным в мусорку биоматериалом? Нежеланные дети в группе риска по всему? Риск - это не сто процентов. Мы же ездим на транспорте, где так часты аварии.
Сразу после рождения мне установили сердечную инвалидность. Такая недостаточность, что ничего не поможет. Я доживу максимум до тридцати лет. Чему, мол, удивляться, если мама всю беременность пила и курила? Ещё отругали, что аборт не сделала, и только услышав о врачебной ошибке, извинялись. Перед мамой, не передо мной, что обесценили мою жизнь, а перед женщиной, которая не смогла "решить вопрос о материнстве". Опять аборт! Да как вы достали! Право на жизнь с рождения, говорите? Так почему у меня оно всё ещё оспаривается?
После медицинского осмотра в первом классе Павлик из счастливой обеспеченной семьи так и сказал:
- Динара, когда ты уже сдохнешь? Ты же больная.
- Ещё всем классом уроки прогуляем, хоронить будем, - добавил кто-то другой.
Хорошо, что тогда не было современной внутриутробной диагностики, а то мама имела бы право убить меня до самых родов. Сколько сейчас таких мальчиков и девочек лежит в мусорке: больное сердце, нет части ноги, пальцев на руках, плоский нос, узкие глаза, как у бабушки, маленький размер (со сроком напутали)… Любили, ждали, потом смотрят: "Так, а здоров ли ты? Не бракованный случайно"? Сейчас бы меня с моим сердцем и глазами записали бы в дауны. Я пониже качеством, государство бы оплатило мою смерть, ведь мои ожидаемые тридцать лет жизни показались кому-то менее важными, чем ожидаемые восемьдесят у отличника скринингов.
Ещё любимая тема - "как жаль, что тебя не убили". Старушка в платочке, одуванчик: "Грустно тебе, девочка? Мама не любит, внимания не обращает. Будущее у тебя беспросветное. Для того и нужны аборты, чтобы таких не было". Тут я поняла, что возраст пришёл один, без мудрости. Зачем это было сказано? Я появилась, а значит - нужна этому миру, и точка. Представьте себе, солидные люди, миру нужны люди, у которых одежда не новая, сироты, нелюбимые у родителей. У них свои задачи в жизни. Если ребёнок родился у несовершеннолетней больной жертвы насилия, значит, так надо! Почему? Если вы что-то не понимаете, не значит, что этого нет. "Игрушки ей не покупают, ходит в одном и том же, куда было рожать"… Очередной "жалостливой" я так и сказала: "Или покупаете мне это, или закрываете рот. Слушать унижения и пожелания смерти я не буду".
"Вот раньше люди жили под тысячу лет, а сейчас всего семьдесят-восемьдесят". И начинают сетовать на экологию, вращение Земли, звёздную эру и прочее. А я стала понимать, почему так. Просто эти сотни лет людям не нужны. На что они идут? Возраст приходит один. Сплетни на скамейке, доярки из Хацапетовки, запои, погреть все части тела на каком-нибудь берегу - вот что наполняет старость сейчас. Раньше хоть внуки были и контроль за двором - сейчас гордо "живут для себя". Человек остаётся одинаковым что в пятьдесят лет, что в восемьдесят. Ни развития, ни свершений. Сами они, конечно, так не думают. Выгибание тела в немыслимых позах, зубрёжка иностранных слов и фактов обо всём, походить по галереям и интерьерам - всё это считается важнее, чем подарить жизнь детям, чем поддержать старых друзей (а не менять на новых). Ау, зачем повышать продолжительность жизни? Зачем вам сотни лет, если даже восемьдесят проводите так бездарно? Допустим, вы по телевизору шоу не смотрите. Но даже если так. Прочитали на нерусском языке полубред заблуждающегося философа, который шёл в чёрную тьму, пересмотрели сотни голых и неголых женщин в галерее и думаете, что это и есть смысл жизни. Толку с него? У библейских долгожителей эта жизнь и наполнена была: подвиги, добродетели, духовный рост (настоящий, не мычание в позе собаки). Что сейчас даст долгая жизнь? Безделье, разврат, укрепление во зле?
Безотцовщина. Ещё одно клеймо. Спасибо! "Семьдесят процентов растущих без отца становятся самоубийцами, ой, семьдесят процентов самоубийц росли без отца". Хотя эта моя оговорочка, попади она в рот проплаченным психолухам, послужила бы ещё одним аргументом в пользу казни внебрачного ребёнка. Хотя и так служит. "Зачем безотцовщину плодить"? Гениально, Тависток! Шикарный аргумент за массовые аборты. Если государство или добрые люди физически способны дать деньги, образование и воспитание, то выдать родного отца каждому ребёнку, чтобы не было описанных ужасных страданий - задача невозможная. Отчим? Пропаганда постоянно генерирует истории, что отчим - обязательно насильник или как минимум абъюзер. Одна блогерша взрывает настоящую бомбу под демографией: родила - не имеешь права строить личную жизнь, ты же мать. Взрослый возраст ребёнка - не оправдание: выходить замуж после сорока лет, видите ли, аморально, да и дети взрослые, перед ними должно быть стыдно. Мне прямо интересно, она дура обыкновенная или враг народа? Либо у жертвы её пропаганды будет только один ребёнок, либо она не захочет поставить крест на себе, а в этой парадигме это означает нулевой шанс ребёнку выжить. Почему нет права быть без отца, без матери и вообще сиротой?!
Помню, как в Индии боролись за право быть вдовой. А то что, женщина должна быть замужней. Или не быть. Ребёнок не имеет права быть сиротой. Если нет усыновителей, ребёнка убьют. Ненавижу этот ехидный смех: "Если хочешь запретить аборты, усынови всех". В детском доме плохо? Так какой идиот придумал настраивать всех на усыновление? "Пусть мама услышит, пусть мама придёт". А если не придёт? Вот ребёнку уже десять, двенадцать… Почему его не взяли, а другого взяли? Он что, плохой? Это как учить ребёнка не работать, а выигрывать в лотерею. Ребёнок должен знать, что его никогда не усыновят. Лучше пусть учат, как создать свою семью. С родителями тема закрыта, нет их, и всё. У меня вон отца нет, и что? Я не страдаю днями и ночами, не собираюсь становиться преступницей от этого факта. Не учат жизни сирот? Так учите! Почему Макаренко в послевоенной разрухе было не слабо, а тут не с преступниками - с наивными малышами справиться не могут? У Макаренко никаких усыновлений не было. И после войны множество сирот тоже стали людьми безо всяких усыновлений. Нынешняя пропаганда усыновления работает на сокращение населения. Как? Во-первых, извращенцы пользуются. Однополые родить не могут, а тут взяли бедного-несчастного, у всех текут слёзы умиления. Ещё, если семья может родить, приёмный занимает место родного. Сирота и так родился. В семье трое детей, один приёмный. Решили остановиться на троих, поэтому ещё одного уже не родят. Минус одна жизнь. Реклама сирот уже надоела. Словно не люди, а товар какой-то, который умоляют купить. "Возьмите меня, я хороший". Дети ждут потому, что их этому учат. Учили бы лучше выбирать себе мужа или жену, ведь мужья и жёны нужны куда чаще, чем приёмные дети. И почему растить приёмных детей обязательно сложнее, чем родных? Как будто родные дети не бывают неблагодарными, не наживают проблемы с законом. Гены? Можно родить больного, агрессивный и вспыльчивый характер может достаться ребёнку из самой благополучной семьи. Почему рожать уже не почётно? Ведь надо принять любого, без выбора, выносить его. Многодетные родные семьи мне нравятся даже больше, ведь там создали новые жизни, а не взяли уже готовые.
Я пошла в школу. Обычная, дворовая, со свисающей штукатуркой. Бесплатное образование, гарантированное государством. Мама в очередной раз начала: "Опять с тобой проблемы, лучше бы аборт сделала. Тетради купи, ручки купи, ранец купи". К сожалению, мама мне купила детский ранец. Купила бы какой-нибудь универсальный, я бы не стеснялась его в пятом классе. Тогда школьной формы не было, и мы ходили как в девяностых - кто в чём хочет. Когда у Маши закончилась тетрадь с красивой обложкой, я попросила у неё обложку и завернула в неё свою. Так набрала для всех тетрадей, а толстую - для дневника, а то в белой смотрелось как-то грустно.
На родительские собрания мама вообще не ходила, из-за чего мне завидовали одноклассники. У них проверяли каждую тетрадь, усаживали прописывать недостаточно красивую букву, гнали заниматься всесторонним развитием. Моей маме это всё не было интересно. Вела я себя прилично, записи в дневнике о неготовности к уроку никто не читал, звонки сбрасывались. Мама сама научила меня подделывать её подпись в дневнике, чтобы я больше не беспокоила этой ерундой.
В школе с самого же начала пошли трудности в учёбе. В класс надо было прийти уже читающей. "Что ж вы не подготовили? Это ответственность родителей". Учителям так удобнее, рассчитывают, что родители уже натаскали. Хоть класс и "б", самых умных отправили в "а", но всё равно предпочтение отдаётся умникам, читающим уже и по-английски. Я же кроме садика ничего не видела. "Плохо, Динара", "старайся", см, грустные смайлики и общипанные цветы рядом с двойками и тройками украшали мои тетради. Уже после конца первой четверти мне стали пророчить кривую дорожку. "Что поделаешь? - говорила Раиса Александровна, - Всё зависит от семьи. Кому повезло с родителями, тот станет человеком. Кому не повезло - что ж, пойдут в маргиналы. Я просто даю школьную программу, кто не попадает в темп - репетиторы. Успех человека можно предсказать уже в три года". Да? А ведь раньше учили всех, и не только наукам. В советской школе подтягивали, исправляли недостатки, мудро играли на подражании. Тогда давали шанс ребёнку из любой семьи. Мне классная в шансе отказала. Конечно, что из человека получится, если он научится читать не к шести годам, а к восьми? Прошедшие ликбез в сорок лет герои войны и труда, молчать.
Вначале уроки заканчивались в одиннадцать. За моими одноклассниками приходили их мамы, завязывали шнурки, ругали за испачканную одежду и помарку в тетради. А ещё несли за ними портфели. Тяжёлые! Учебники в формате А4 с кучей картинок, тетрадь по письму, математике, ритмике, развитию речи, музыке, папка по труду, спортивная форма… У меня не было толстых рабочих тетрадей и материала для поделок, но и без них получалось пять килограмм. Взрослые часто носят на работу сумки весом десять-пятнадцать кило? Почему девушке с моим весом, заморившей себя голодом, нельзя носить такой вес, который я обязана тащить пять дней в неделю? Хорошо хоть шестидневку отменили совсем, а то годом раньше со второго класса было не продохнуть от учебных суббот. Сразу после школы я приходила домой, делала уроки и шла гулять.
Отдельная тема - домашние задания, предназначенные для совместной работы с родителями. Это способ заставить родителей обращать больше внимания на детей. Хочешь, чтобы ребёнок хорошо учился? Сделай за него поделки и проекты. Ведь ребёнку в начале новой для него учебной деятельности важно, чтобы у него получалось. А тут все в заведомо неравных условиях. Насильно мил не будешь, и задание в дневнике не заставило маму меня любить. Интернета не было тогда, учительница говорила, что надо это делать дома, раз задание домашнее, в школьной библиотеке не было таких книг. Я брала лист и линовала, сверху рисовала картинку. Иногда вообще без домашнего задания приходила. Как это контрастировало с отпечатанными на цветном принтере работами одноклассников! Окружающий мир был моим кошмаром. Кроме выданного школой учебника, самой дешёвой тетради и карандашей у меня не было ничего. А ведь к учебнику прилагалась рабочая тетрадь, атлас-определитель "От земли до неба", книги "Великан на поляне" и "Зелёные страницы", дневник наблюдений и сборник тестов. А поделки и конкурсы? Я вообще забила на эту тему. Смысл что-то делать, если всё равно победят родительские идеальные работы? Тем более что дома всё равно не было ни ткани, ни пластилина.
Поэтому дома делала русский язык и математику, старательно разбиралась и отрабатывала. Тогда ещё ставили оценки с начала первого класса, поэтому за творческие задания, кроме сочинений, я щедро хватала двойки. К счастью, тогда ещё не было маразма под названием "иностранный язык со второго класса". Первый класс был с пятёрками только по музыке и физкультуре. Зубрилкой я стать не могла, потому что уже до школы детская механическая память сильно уступала взрослой логической. Я всегда запоминала по смыслу, а не точь-в-точь, поэтому устные предметы давались легче, а вот стихи и особенно сложные формулы, которые нельзя было разобрать, были моим ночным кошмаром. Один раз вообще задали выучить сказку наизусть. Даже ни рифмы, ни ритма тебе. Почему не пересказ? Слово в слово мне в голову заходили только песни. Знание цитат считается признаком умного человека, а я не могла поддержать разговор, если цитата без явных ключевых слов. Помню сюжет в целом, смысл, могу рассуждать, но формулировку не узнаю. Чтобы усваивать программу, необходимо во всём разбираться. Не поймёшь - не запомнишь. Кстати, этот вариант лучше, чем наоборот - слыть умным на зубрёжке и теряться потом, когда надо думать.
Иногда говорят, что начальная школа едет на родителях. Домашний запас знаний, постоянное участие, красивые проекты и поделки, неакадемические способы - подарки и покупки в класс. У меня не было этих крыльев. Всё сама-сама. Азбука была галопом, первые диктанты уже в декабре, поэтому на двойки. Я садилась и разбиралась. Ура, я читаю! Там и письмо подтянула, и счёт. Оценки стали удовлетворительными. Хороший рассказ по теме окружайки компенсировал отсутствие красивого доклада. Ещё я старалась больше отвечать. Мне как экстраверту это было легко. Устные ответы приносили пятёрки. Здороваться, вытирать доску, поливать цветы - сама заработала хорошее отношение. Отношения с одноклассниками? Мама не решит и друзей прикармливать не будет.
Но это я, человек, привыкший, что маминого одобрения нет потому, что его просто нет, а не потому, что я плохая. Куда труднее пришлось некоторым моим одноклассникам. Роберт тоже пошёл в школу неподготовленным, родители по старинке считали, что всему научат с нуля. Мальчик привык к похвале в детском саду и дома, а тут вдруг посыпались колючие фразы. Двойка за двойкой. Как известно, именно начальная школа закладывает отношение к школе в будущем. Это для подростка школа - уже не основная сфера, а в первом классе все стараются, смотрят в рот учительнице. Учебная деятельность главная. А если в ней постоянный неуспех, если ты всегда плохой? Тогда начинается зависание в игрушки, попытки компенсации. Роберт - меланхолик, ему трудно было угнаться за общим темпом. Когда получил единицу за диктант, разрыдался. С тех пор он больше не старался, а тупо сидел на уроке. Разве можно так с ним? Медленный - не значит дурак. В начальной школе оценивают друг по школьным отметкам. Он жутко стеснялся и отбывал школу как каторгу. Я подошла к нему и предложила почитать вместе. Он заплакал:
- Всё равно я получу двойку.
- Вот сейчас вместе постараемся, и ты получишь тройку. А давай просто читать, без оценки.
Теперь он стеснялся меня. Но сказал "а", говори и "б". По слогам прополз одну страницу. Понял и пересказал.
- Видишь, у тебя получается. Теперь давай математику.
- Мне очень трудно даётся.
- А ты постарайся. Обязательно получи тройку.
- В меня же учительница не верит.
- А дома все верят. И я верю.
Здесь мне здорово помогли занятия в детском саду.
На следующий день Роберт уже был активен: тройку-то надо заработать. Текст был не сложный. Твёрдое "удовлетворительно". На математике опрос домашнего задания. Как тогда Роберт смотрел мне в глаза, стоя у доски! Я сама тогда еле тянулась, но как радостно было смотреть, что кому-то смогла помочь!
Рядом со мной сидела Маша. Типичная запланированная девочка, у родителей и бабушек-дедушек с обеих сторон высшее образование. Единственный ребёнок во втором поколении, шестеро взрослых её контролируют. Маша не хочет жить, причём давно, лет с шести. Парадокс, да, господа прочойсеры? Она блестяще читает, но очень боится допустить ошибку на письме. Тетрадь должна быть идеальной! При помарке Маша плачет и отказывается доделывать. Чуть сделают замечание - говорит, что она самая плохая. Маша гуманитарий, но это означает, что, как робот, не может допустить даже не ошибку - описку. Дома смотрят тетради. Раз описка, два - подчёркнуто исправление, четвёрка. Мама сказала Маше прямо в классе: "Я смотрю, ты на четвёрки стала учиться. Чтобы я этих позорных четвёрок больше не видела"! Маша расплакалась. "И от Динары отсядь, она бесконтрольная". Очень приятно! Засуньте свои амбиции в мусорку. Ребёнок учится и может ошибаться. Маша не стесняется чужих и начинает краснеть и путать всё на свете перед своей семьёй. Ведь чужие забудут, а свои будут долго припоминать каждую Машину ошибочку. Особенно Маша боялась мамы. Наверняка там тоже аборты. Только моя мама стала безразличной: "Есть там какая-то Динара, что есть, что нет, уйди и отстань". А её мама стала холодная и колючая, получилась болезненная привязанность: Маши нет, Маша сливается и растворяется, но это доверие через боль. Мама - строгая комиссия, которой боишься не понравиться. Маша много плакала. Ей было очень одиноко дома.
Мы с Машей стали не просто подругами - сёстрами. Я всегда брала вину на себя, получала за Машу двойки и замечания, ведь мне ничего не будет, а ей будет плохо. Она должна была быть отличницей. К сожалению, у нас вместе было не так много времени: отличная учёба - лишь обязательная базовая часть, успехов требовали и в других областях. Маша говорила: "Тебя хоть честно не любят, а мне врут, что любят. Я бегу за одобрением, не могу слезть с этой иглы. Пробовала делать не все уроки - так такое отвержение началось, я просто не выдержала и сделала всё на пять с плюсом. Не могу я так жить, Динара". Маше в детстве рассказывали кастрированные сказки, где колобка спасли, волк никого не глотал, снегурочка и царь Дадон живы. Детские песенки считаются недостаточно детскими, поэтому в них кузнечик ускакал, а козлик быстро домой убежал. Белый Бим по версии родителей остался жив, из-за чего над Машей смеялись. Рафинированное детство, запретные темы - из-за всего этого Маша больше тянулась ко мне. Я обнимала её и убеждала, что тройку по математике можно исправить, а она вырастет и всё у неё будет хорошо, никакая она не плохая, это родители пока не оценили.
Рената ещё, как и Маша, была мне близка. Похожая на меня внешне, сидела за первой партой из-за плохого зрения. Незапланированная, благодаря ей родители поженились, сейчас это большая семья, где Рената самая любимая. Её, как и меня, дома не грузят занятиями, она много помогает дома с младшими, не одна - братья ещё всё дома делают.
Никита самый сильный в классе. И добрый. Всегда откликается на просьбы что-то сделать в классе.
Но кроме друзей были и враги. Тимур и его команда со знаком "минус". Такие едкие, противные замечания от них, что хочется сквозь землю провалиться. За отсутствие проекта или материалов они обзывали бомжихой, забирали вещи, и любимая тема "Динара - несделанный аборт".
На переменах одноклассники хвастались, где были - музеи, кинотеатры, детские клубы. Мне было нечего сказать. Мама никуда не вывозила меня из города. Впрочем, поехать куда-то вместе далеко нам было бы проблематично: я не люблю автобус, мама не любит плацкарт. Автобус дальнего следования - тот ещё мазохизм, как рассказывала мне Маша. Туалеты платные, надо выходить, ещё очередь, пробки, не поговорить, а читать - буквы прыгают. Только по телевизору гадостное шоу. Бедная Машка, семнадцать часов так ехать!
Зато я выигрывала в другом. Культурные впечатления можно получить и во взрослом возрасте, когда их лучше осмыслишь, и добровольно, а не с мамой за ручку. Рафинированные дети завидовали тому, что у меня дома не было цензуры. Им детство берегли: "в доме ребёнок, на недетские темы не говорим". Вдруг запланированный ребёночек посмотрит что-нибудь незапланированное, и у него психика сломается, мир розовых пони разрушится. Может, потому и плачут над помаркой, что для них это настоящая катастрофа, и смеяться над этим не надо. Я знаю, какие бывают катастрофы, поэтому даже двойка у меня особых эмоций не вызывает: сегодня двойка, завтра пятёрка. Ребятам хочется узнать о взрослой жизни, а им пихают занятия. Тогда Интернета не было, да и что он изменит, если всё равно не дают или отслеживают запросы, а потом ругают? Я им такое рассказывала, что все замирали! Как актрисы получают роли (неуставные отношения), чем армия девяностых отличается от нынешней, как детей обманывают. В первом классе произошла неприятная история. Фотограф после общего кадра предложил каждому отдельное фото в образе принца или принцессы, но чтобы смонтировать, надо раздеться догола. Тут я закричала на весь класс: "Это педофил! Никаких крутых фото не будет, а вас голых продадут чужим дядькам". Обломала я извращенцев. Не берегите детство детям! Другие беречь не будут, наивный ребёнок - лёгкая жертва. Жертву сказок про аиста и капусту можно легко изнасиловать, заразить. Не знание об опасных вещах ломает психику, а последствия незнания. Не объяснили ребёнку, что такое плохо? Другие, кому выгодно, быстро объяснят, что это хорошо. Выходит, от усталых речей моей мамы после работы и вечеринок больше пользы, чем от чужой нотации, как суперполезно учить испанский язык. Помню, как в пять лет моя ровесница сказала, что мама собирается на аборт на следующей неделе, но не говорит, что это. И я ей объяснила. Дома был знатный скандал на тему "не убивайте мою сестру", и ребёнок остался жив. Родилась сестра.
Я была полностью предоставлена сама себе: все кружки и секции были платные, поэтому пришлось выбирать другое. Я могла гулять целыми днями, мама не следила за этим вообще. Меня останавливал только штраф, ведь тогда мне будет хуже, бюджет пострадает. Летом можно было гулять не до десяти, а до одиннадцати. Ушла я, пришла - всё оставалось без внимания. Мне нравилось гулять, я проходила в день столько, что Маша давала свой фитнес-браслет, ведь ей родители разрешали интернет по числу шагов. Продлёнка стоила пятьсот рублей, в месяц выходило десять тысяч. Конечно, мама на неё меня не отправляла.
Дворы, проходные и непроходные, деревья, аллеи, детская площадка. Качели, карусель, старые резиновые покрышки. Познакомиться, поиграть. Дома всё равно делать нечего, только поесть приходишь. Тогда ещё по старинке других вечером звали домой, меня же мама не звала, ей было всё равно, где я, в каком дворе. Мобильные телефоны в нулевые годы к детям ещё так не пришли, поэтому спрашивала время у людей на улице, а в центре - часы. В десять надо быть дома, чтобы маму не оштрафовали. На улице я научилась гулять в подготовительной группе детского сада, до этого мама выводила меня и сидела сама на скамейке. Рядом со мной возились мальчики и девочки, напевая иногда английские песенки. Их мамы гуляют с желанными, моя - с нежеланной. Но разве это заметно?
В наше время все индивидуалисты, каждый особняком, в лучшем случае маленькая семья замкнута на себе. Двоюродные обычно не знаются, а во дворе во время пряток ребёнок может уйти домой и больше не играть. Уходит в прошлое дворовая культура, даже взрослые реже стали собираться. Формальное общение в кружках и домой - уроки делать. Я же не была скована занятиями. Динара принадлежит народу! Я имела право на игру и прогулки и всегда могла составить компанию одинокому единственному ребёнку, вышедшему во двор как в космос. Я была открыта общению и дружбе. Мне не запрещали с кем-либо общаться. Что я, не пойму, что ли, что в чужие дома заходить не надо? Плохие компании не привлекали и привлечь не могли: кто из них вырастает, я слышала дома.
Мама даже меня не ругала: и неохота, и не до того. Я знала, что испорчу вещь - новой не будет. Опасности на улице? Что, разве нельзя понять, что не надо идти под машину, например? Я лазила по деревьям, и понимание, где ветка тонкая, доступно даже кошке. Я училась контролировать себя. Что реветь из-за разбитой коленки, если рядом нет чуть не плачущей мамы? Вылизала по-собачьи и дальше пошла. Заболела? Мама заводила в дверь садика и быстро уходила, пока никто не увидел. Потом просто оставляла дома, а сама шла на работу. Насморк сам пройдёт, нечего на иностранные микстуры тратиться. Во втором у меня случился аппендицит, скорую помощь вызвали в школе. Мама попросила учительницу подделать родительскую подпись, чтобы не срываться с работы. Как такое бывает? В жизни и не такой бардак бывает. Мама ко мне ни разу не пришла, да я и не расстраивалась, поскольку обычно фиксируюсь на тех людях, которые вокруг, а не на тех, кто далеко. Нас было четверо в палате, с двумя были мамы, так их постоянно дёргали и ругали. А так познакомились, играли. В школу мне справку дали об ограничениях на физкультуру. И всё. Во всех остальных случаях я занималась на физкультуре даже с температурой и болью, ведь за отсутствие даже со справкой наказывали докладом. Лучше отбегать сорок пять минут, чем потом мучительно переписывать текст. Зачем так наказывать за плохое самочувствие? Почему не годных к армии не наказывают каким-нибудь более неприятным заданием?
Когда я училась в пятом классе, у нас восстановили храм. В воскресной школе кормили бесплатно и могли помочь с учёбой. Мама отправила меня туда, а потом с гордостью заявляла своим знакомым, что я занимаюсь дополнительным образованием. Мне нравилось там. Там никто не разевал рот и не вякал, что я нежеланный ребёнок. Доброжелательное, тёплое отношение. Там не ставили оценки, почти не задавали на дом. Я не любила мастерить всякие поделки, и меня не заставляли. Я всем читала вслух, пока они мастерили. Последнее занятие прошло в конце мая, а потом я перешла в старшую группу, где было больше разговоров на интересные темы. Когда я перешла в пятый класс, сняли с бесплатного питания. Сказали, что больше не положено, несмотря на инвалидность и неполную семью. Места были только для круглых сирот. Маме пришлось за меня платить, на что она постоянно ругалась. В день уходило сто рублей, за учебную неделю пятьсот.
Я запланирована высшим планом, а люди по глупости это не хотят понять. Не не могут, а именно не хотят, поскольку понимание, что аборт - убийство и каждый человек нужен, доступно даже старшему дошкольнику. Но и в церкви старушки пробовали шипеть про нежеланного ребёнка, правда, тут же получили за это пистон от настоятеля. Окончательную дисквалификацию получила свечница, подталкивавшая молодую девушку на аборт для "сохранения благочестия". Причём она говорила об обычной операции, которую можно потом просто формально замолить. Церковная должность, белый платочек, вычитывание Псалтири в постные дни и демонстративный отказ от мяса чуть не сыграли злую шутку: если уж такая религиозная говорит, что аборт - это меньшее зло, чем незапланированный ребёнок, то точно можно делать. Я подслушала этот разговор и метнулась к настоятелю. Ведь на волоске висела жизнь такого же, как и я! Бабка эта сама столько абортов сделала, что и сама не помнит, совершенно это не скрывая. Ей, наверное, страшно прикоснуться к этой боли, вот и прячется за максимально витиеватыми текстами.
"Из-за противоабортных акций и врачебных ошибок родилось столько-то нежеланных детей". Звучит прямо как "столько-то террористов высадилось". Чем дети так помешали? Ну я нежеланный ребёнок, и я хочу быть полезной обществу. И другие обычно так же. Хватит делить! А то желанного спасают на маленьком сроке, а нежеланный в том же возрасте "ещё не человек". Желанный едет в животе на консультацию, весело сосёт палец, а в это время его ровесник тщетно пытается спрятаться от щипцов, а другой ровесник боится, что он следующий. Кризис, муж ушёл, зарплату снизили - маленькому человеку не жить. Роддом. Там рождаются желанные, и нежеланные там же принимают мучительную смерть и идут на помойку.
Пятый класс, середина мая, скоро каникулы. Иду домой. Скоро десять. Мама ещё не вернулась. Я поела гречки, почитала немного и легла спать. Закутываюсь в тёплое одеяло, начинают мелькать картинки перед глазами. Спи, Динарочка.
"Вы родились незапланированно. Вы родились незапланированно"… Что там по телевизору? Откуда этот голос? Робот какой-то. Включаю телевизор. "Больше половины детей в Европе рождается незапланированно, что не может не сказаться на благополучии развитого общества. Отсутствие подготовки к ведению беременности, что включает в себя генетические анализы, лечение болезней, отказ от вредных привычек и приём необходимых пищевых добавок, ведёт к рождению низкокачественных младенцев, не способных в будущем занять достойное место в быстроразвивающемся обществе. Да и постнатальное развитие таких детей вызывает серьёзные вопросы, ведь на ребёнка должны быть отложены деньги. Почему они не прибегают к абортам? Есть же лёгкий способ решить эту проблему. Средства на совершенствование технологии безопасного аборта выделяются из бюджета образовательной сферы и соцподдержки. Ведь аборт - это будущее. Можно сократить число мест в образовательных учреждениях и снизить объём бесплатных образовательных услуг, ведь разве любящие родители не оплатят долгожданному сыну или дочери хорошее образование? Любишь ребёнка - покупай и терпи. Чтобы войти в современную жизнь, человек должен быть хорошо упакован с рождения." Звучит заставка из "В мире животных": "Зачем они рожают? Почему несмотря на медицинский прогресс и просвещение люди рожают в неподходящих условиях? Зачем ответственность за формирование личности берут на себя люди без диплома о высшем образовании, без возможности оплатить учёбу с рождения до двадцати трёх лет, не имеющие идеального здоровья? Как жаль, что нельзя поставить эти рождения вне закона"! Фу, прямо как тортилы на лавочке вчера. "Каждому незаконнорожденному несовершеннолетнему гражданину единого государства включён голос совести, каждое утро и каждый вечер напоминающий о его статусе. Ещё на руке стоит особая метка об этом"… Вижу, красный крест, похожий на значок "утиль" в компьютере. "Запланированными гражданами легче управлять и, исходя из этого, строить курс развития. Что эти убогие советские пятилетки, где всем построй, всем дай, все одинаково одетые ходили. То ли дело сейчас, когда родиться могут только те, у которых уже всё есть. Но злостные нарушители общественного порядка рожают неупакованных детей, не вписанных в проект. Куда деть религиозников, неправильных психологов, которые отговаривают от абортов и заставляют жить с одним партнёром всегда, ужасных поэтов и писателей, которые возмущают спокойствие граждан? Их всё ещё слишком много, надо ждать смены поколений".
Жуть какая-то. Но надо же дослушать, чтобы знать, что хоть происходит. А происходило страшное на самом деле. Бодрый голос вещал, что сейчас в семьях в среднем один ребёнок, да и то, в достойных семьях, а недостойные признают своё недостоинство и отказываются, делают аборты и стерилизуются. Но как быть с упрямцами, которые не хотят признать, что их детям лучше не родиться, и всё равно продолжают рожать в любых условиях по пять, а то и десять детей? Тут думают о праве ребёнка не родиться, мол, отказ от аборта - это родительское злоупотребление. Правильно, зачем жизнь, где можно найти себя, дружить и любить, если на раннем сроке твоей жизни что-то не понравилось каким-то дядькам и тёткам? И плевать, что ты даже не любишь апельсины, главное, что они должны быть, а их нет в холодильнике. На кружки тоже обязан ходить, иначе родители плохие. "Ребёнок должен быть единственным. Родители должны посвятить ему всю жизнь. Рождение младшего убивает в старшем драгоценную индивидуальность, он свергается с трона, это непоправимая психологическая травма. Как можно изменить сыну или дочери"? Ага, ребёнок на месте мужа или жены при культе свободных отношений.
Выхожу на улицу. Оказывается, я живу не у себя, а где-то на юге, вымирающие города сливали многократно. И не стёкла грязные, а атмосфера мутная. Солнце померкло, словно в нём упало напряжение. Вижу знакомые лица. Моих одноклассников ведут за ручку в школу! Где Никита и Рената? Страшные догадки пронзают меня. Толстого мальчика везут в пластиковой коляске. Мой ровесник, между прочим. Захныкал - вот игрушка. Но игрушка не такая, поэтому разбивается об асфальт. И снова рёв. Подростки в колясках (здоровые!), родители с приклеенными улыбками катят коляску, где сидит царёк-колобок, детская площадка почти пустая. Детского сада нет. "Государственные места передержки заменены развивающими занятиями с вовлечением родителей". На улице много молодящихся стариков.
Женственно одетая девушка и мужчина в смокинге схватили меня за обе руки. "Пилотный проект, эвтаназия нежеланных. Вкалывание отходов от производства фетальной косметики, заодно и переработка". Мне в правую руку вкололи много чего-то, стало больно, всё распухло. В глазах темнеет. Меня под руки повели, как объяснили, на сжигание, чтобы производить энергию.
Наутро опять проза жизни. Вчера свидание было неудачное, мама опять начала:
- Из-за тебя меня очередной парень бросил! Лучше бы правда аборт был. Что ж за врач такой, где диплом купил?
Мне прямо интересно стало, в чём же дело. Я же не отсвечиваю, они не видят меня.
- Наличие ребёнка мешает устроить личную жизнь, сам факт наличия, - ответила на не сказанный вслух вопрос мама. Сейчас бы за такого крутого мужика вышла, не работала бы. А я тут с тобой мыкаюсь.
Даже тогда я понимала, что дело не во мне. Как же мне паршиво, и даже не от этих слов. Убить, выпилить Динару во имя светлого будущего. Даже не закопать, сжечь, как в концлагере, как мусор. Тот, кто ещё не человек, никогда им не станет. Сразу преступность снизится, как говорили про Америку. "Всех хулиганов прихлопнем, останутся одни убийцы. Убить Динару - это же не преступление, верно? Внеплановая вязка, щенков утопить. На кухне я порезалась, из пальца растекалась кровь. Я живая. Как я мечтаю, чтобы никогда не было абортов, не было этой ужасной бойни, пусть даже ради этой мечты мне придётся пожертвовать жизнью, пусть меня жестоко убьют, замучат, только бы все дети рождались. Палец продолжал кровоточить, я держала во рту солёный металл.
Пора в школу. Солнце светит ярко, люди идут пешком. Вроде всё спокойно, просто страшный сон, забыть его, и всё. Но почему мне всё вокруг кажется таким временным? Наша цивилизация - колосс на глиняных ногах. Население растёт, но по инерции, за счёт того, что старики живы. А потом ждёт оглушительный провал. Тогда я, пятиклассница, впервые ощутила хрупкость мира. Старики адаптивны, среди них не встретишь революции. Они ли будут двигать мир вперёд, или хрупкие малочисленные нынешние дети? Занесёт ли "Гринпис" человека в Красную книгу? Хотя о чём я? Все эти экологические организации - "убей себя, спаси планету". Снизим рождаемость, зато повысим продолжительность жизни. Даёшь застой! Людей мало, они старые, дети тепличные - сядет какое-нибудь мировое правительство, и делает, что хочет. Концлагеря, опыты - дальше у меня не хватает фантазии. И гидра эта сдохнет, как всякий паразит, убивший хозяина. Сейчас уже два с половиной ребёнка в семье, и это во всём мире, включая центральную Африку! И всё падает! Ниже двух и двух десятых начнётся вымирание. Быстрее надо с кем-нибудь заговорить, мне очень жутко сейчас.
Я не проблема, не препятствие к счастливой жизни и не сгусток клеток. Я Динара, у меня карие глаза, я люблю железные дороги, люблю слушать группы "Мираж" и "Любэ", а также вообще музыку двадцатого века. Я дружу с разными людьми и собираюсь построить свою жизнь. Я учусь, я гуляю и вижу наш двор, деревья, разговариваю с соседями. Чем я хуже желанных детей, почему ценность моей жизни вроде бы признаётся, но так, нехотя? Почему меня надо было убить за отсутствие проекта на окружайке или не новую одежду? Почему так жалеют, что меня не убили? Цивилизованное общество постоянно объясняет: "Динара, вся проблема в том, что ты живёшь. В наше время не до благотворительности. Нынешний мир может предложить несчастным только смерть". Конечно, сейчас даже в "развитых" (не пойму, каким местом) странах от депрессии предлагают эвтаназию.
Планы, планы... Знали бы, как убог человеческий план. Люди знают будущее, знают, как пригодится в будущем этот ненужный сейчас ребёнок? Он может быть единственным у матери или просто последним. Другие дети могут умереть или уехать. Тот самый брак по залёту должен состояться, ибо подходит именно этот человек. Незрелые оба? Так дозреют, даже сорванные яблоки дозревают, что уж говорить про человека с интеллектом. Кому когда и где родиться - человек не решает и не должен решать, ему это не под силу, как маленькому ребёнку править страной. Каждый ребёнок запланирован свыше.
- А смогла бы ты пожертвовать жизнью ради совершенно незнакомого человека?
- Думаю, я бы тогда не рассуждала, а действовала, - осторожно ответила я. - Можно струсить, но ведь потом замучишь себя вопросом "а был ли мальчик?". Когда выживаешь за счёт другого, эта жизнь потом не мила. Или человека мучает совесть, или он ожесточается. В продлённой после дезертирства или аборта жизни человек становится не собой. Это вроде тот, кого знал, но в то же время новый человек, скользкий и испорченный. В одном рассказе дезертир хотел жизнь сохранить, а в итоге потом повесился.
Тут я ещё решила рассказать историю, которую не раз слышала от старушки из соседнего дома. Она вещала нам, молодым, чтобы предостеречь. История жизни её брата-дезертира. Их было восемь в семье: семь сестёр и один брат. Коля и Настя - близнецы, самые старшие.
Коле исполнилось восемнадцать как раз в первые печальные месяцы войны, когда поражение за поражением, отступление за отступлением. Тёплое начало сентября он встретил в военкомате. Место такое, что все друг друга знают, поэтому дурачком или ребёнком не прикинешься. А калечить себя побоялся. Инвалидом можно и с войны прийти. Что ж, пошёл вместе с ровесниками, знакомыми ребятами. Вася Федотов, Петька Сидоров... Отправили их пешком до пункта назначения. Холодают ночи, осень вытесняет лето. Всё дальше и дальше от дома, а мечтается Коле о тёплой постели. Мама там, сёстры, их никто не забирает на смерть. Сейчас бы домашний пирог съесть. Пробовал Коля сказать это, так его на смех подняли. Мол, в такие минуты постыдился бы, в восемнадцать лет пора бы уже мозги иметь, понимать, что такое судьба народа, даром что ли в школе хорошо учился. Но он был словно на другой планете. Этим Васькам не понять, как хочется жить. Зачем идти в смерть, в этот ужас? Остановились на ночлег. Завтра с утра ещё по одному шагу дальше от дома, который никогда больше не увидишь. Нет уж! - чуть не вслух сказал он. - Потерять жизнь в грязи, крови и холоде? Лучше жизнь сохранить. Восемнадцать лет, ещё столько всего интересного будет. Отец ушёл? Ну так он пожил уже, и родители его умерли. А Коля один, любимый сыночек. Мать так плакала. Конечно, она пустит, и обнимет, и будет радоваться. Человеческие чувства куда выше военных интересов.
Все ли спят? Вася вроде нет. А, это сквозь сон говорит что-то. Не зря же Коля столько запоминал дорогу. На сборе уже так легко не убежишь, да и столько километров - нерадужная перспектива. Как холодно! Может, вернуться? Ничего, жить-то хочется. Или утра дожидаться? И так уже откладывал. Коля просто не пойдёт в армию. Не хочет. Вопрос закрыт. Бежал сначала бодро, но быстро выдохся. Как назло, рельеф плоский, ни холма, ни дерева, база всё виднеется. Ночь так коротка, когда так нужна! Вот уже небо светлеет чуть севернее востока. Светлеет, зеленеет, морские сумерки, можно различить крупные объекты. Здоровый человек мужского пола и призывного возраста обязательно привлечёт внимание, тем более что народ шибко зол на фашиста и бдителен. Тут на глаза попался стог сена, Коля зарылся и уснул.
Хоть и осень, но ранняя. Световой день длинный. Уснул где-то в пять, а стемнеет только после восьми. Нельзя же почти шестнадцать часов, двойную норму спать. Сейчас только перевалило за полдень.
- Мама, смотри, там стог шевелится, - сказал маленький мальчик.
- Где?
- Письмо нам, - отвлёк юный женский голос.
- Что там, Машенька? Как Вася погиб? Ты что, теперь вдова? Малыш отца не увидит.
Вот. Колин ровесник погиб. Хочется есть, и не только есть. Сохранённое в комфорте тело требует заботы. Если испортил жизнь ровесникам, то испортить стог - дело плёвое. Скучен день до вечера, коли делать нечего. Сколько же он прошёл за ночь? С десяти до пяти за семь часов - километров тридцать пять точно. Эх, свои быстрее идут на запад, они-то днём. Темнеет? Это только солнце зашло, вылезать из мокрого стога можно часа через полтора.
Но вот и они дотянулись до конца. Некстати потянуло в сон. Опять мальчишка! Но вот ребёнок зашёл домой, скрипнув дверью. Бежать! Прямо как в задаче, где пешеходы удаляются друг от друга. Всё дальше и дальше становился Коля от молодых мужчин, вставших на защиту Родины, всё больше и больше он укреплялся в своём выборе.
Следующее утро застало врасплох на дороге. Часов-то нет. Всё равнина и равнина. Куда прятаться? Дезертиру нигде нет места. Погреб в хате, сена вблизи нет. Надеяться на чужое милосердие? Какое милосердие может быть к врагу народа? В свинарник? Вымазаться и захрюкать. Это ведь правда, дезертир - не человек. Ошибся, курятник. Петух закукарекал и больно клюнул. Даже животное не уважает дезертира. Хоть зверь, хоть птица дерётся за свою стаю, даже маленький муравьишка жизни не пожалеет за родной муравейник. Светлеет! Скоро люди проснутся. Куда деться? Зарыться в земляной пол? Тупо.
На сарае замок. За кустами сидеть? Хотел доску отодрать, но там всё неприступно - рука хозяина чувствуется. Скоро восход солнца! Остаётся только помойная яма. Что ж, о какой чистоте тут говорить? Дезертир чистый, дезертир грязный - какая разница? Спрятался, и ещё один бесконечно долгий день ловил на себя грязные вёдра. День ещё решил напоследок быть жарким, последний аккорд лета. От духоты и вони Колю мутило.
Ночь удлиняется на четыре минуты, близ равноденствий стремительнее всего. Сколько дней ещё идти? Туда шли как раз неделю, обратно отмотано уже две ночи. Безусловно, ему дольше. В два раза. Быстрее бы росла союзница-ночь. А она, предательница, бывает ещё и лунной. Ни облачка! Что, ещё сидеть в яме? Ещё одна юная вдова рыдает, уснуть не может, смотрит в окно как раз на ту сторону. От голода живот сводит. Всё, она ушла. Но имеет ли смысл дальше бежать? Луна далеко передвинулась, ещё максимум час темноты. Где потом укрытие искать?
Сидит дальше, его тошнит от голода. Уснул. Может, ещё надо было пройти? Опять разгар дня. Сбежал вечером девятого сентября, сегодня уже двенадцатое. Уже десятого в середине дня по плану пришли его товарищи Родине служить. Сколько ещё идти-то, почему не раньше? Всё примерялся, всё старался усыпить бдительность. Или не мог решиться? Солнце жарко печёт, в воздухе звенящая тишина. Надвигается серая хмарь. Резко потемнело. Это хорошо, раньше можно будет выступить. Уже в семь Коля вышел. Жадно ел на ходу, шёл вприпрыжку, разминая ноги. Эта ночь была удачная, рассвело так же поздно. Опять стог сена. Кто вообще придумал эти марш-броски? Машин вообще нет, всё для фронта, всё для победы. Вот и шли призывники семь дней со средней скоростью три километра в час, включая поправку на привалы. Расстояние получалось не просто внушительное, а прямо сказать, страшное. Что, не дали бы машину, если бы она была? В армейском руководстве не дураки сидят. Сколько техники потеряно в боях. Может, как раз из-за таких Коль, которым ничего не надо, кроме задницы в тепле?
Эвакуация детского дома, пешая. Идут дети и не ноют. Звонкими голосами мальчишки и девчонки жалеют о том, что не возьмут их в армию. Няни плотно сжимают губы и стараются не плакать. Небо серое, низкое, печальное. Уже осеннее. Тоска давит грудь. Куда дальше? Затеряться в толпе детдомовцев? Вычислят ведь. Так и прошёл этот строй мимо. Спать пора.
Просыпаться в новый, а точнее разорванный день не хочется. Что это, вилы?! Громкое женское апчхи. "Маша, будь здорова". Мужской голос. Не мальчишеский и не старческий. Неужели тоже? Брат по несчастью точно поймёт! Ишь, размечтался. Комиссованный небось, да по серьёзной причине, ибо по каждому чиху в военное время не отводили, есть даже категория годности "только для военного времени". С другой стороны легче! Сейчас откроется! Но нет, пронесло. Прослушал неинтересные разговоры, хотел было вздремнуть, да боялся опоздать. Окна зажглись, шторы закрылись, сено зашуршало. И тут мокрый след оставил.
Поднялся сильный восточный ветер. Идти было трудно, как в задаче, собственная скорость Коли уменьшалась на скорость ветра. Опять серый рассвет и на этот раз заброшенный ветхий дом, где было не трудно отломать доску. Тринадцатое сентября. День сравняется с ночью больше чем через неделю, пока ещё царит астрономическое лето. Осталось ещё больше половины пути.
Темнота наступила особенно быстро. Что это гремит? Неужели здесь уже бои? Всё пропало! Коля от ужаса намочил штаны. Яркая вспышка озарила окрестности и в ту же секунду оглушительный грохот. Гроза над головой! Куда прятаться? Одиноких деревьев нет, зато сам выступаешь одиноким деревом. Смотрит ли кто из окна и будет ли ловить дезертира? Хлынул ливень; о связи воды и электричества Коля прекрасно знал. Сейчас как долбанёт, и зачем тогда жизнь сохранял? Гроза не утихала и к утру. Как там, в бою? Может, кто потерялся, отстал, пропал? Может, таким прикинуться и попроситься пожить? Нет, здесь таких нет, вмиг раскусят. Спать хочется, давление низкое. Может, днём идти? В такую погоду хозяин собаку из дома не выпустит. Для огорода тоже не время. А скотина? Вдруг пойдут кормить и схватят? Да кому он нужен, случайный человек? Не ходят дезертиры так свободно, все решат, что он легально. Но военная форма… А документы? Мама узнает, а другим зачем? Коля выгреб яму в жидкой грязи и зарыл бумаги. В честь чего парень в военной форме по деревне болтается? Раненый? А в каком месте? Но тут такое отчаяние охватило Колю, что он, даже увидев подходящий стог сена, всё равно упрямо пошёл вперёд.
На юге показался белый круг. Полдень. Пора спать. Простуженный нос шмыгает. Заросли малины, колючие, но здесь не до жиру. Коля проснулся от непривычного шума. Что это? Санитарная машина! Раненых везут! Дорога тут одна, прямая. И стекло разбитое. Как ошпаренный выскочил из кустов и, напрягая все силы, впрыгнул в машину, ободрав руки. Нашлось, куда спрятаться. Да он везунчик. Может, и бежать не надо было, прошёл бы всю войну невредимым? Ну уж нет, сейчас бы бомбой убило. Может, все те ребята уже погибли. Ведь на войне что первый день, что последний смертельно опасен, как в школе ставят двойки в любой день. Хотя на войне смерть может быть на пятёрку с плюсом. Можно и поспать. День, два. Коля совершенно потерялся в пространстве. Может, дом уже проехали? Никаких путевых отметок нет, такие разные и такие одинаковые дворы кругом. Но дорога вроде та, внимательно запоминал.
Вдруг машина свернула на север. Куда?! Проносятся метры, которые надо будет идти обратно. Бах! - Коля мешком растянулся на грязной дороге. Бегом на юг! Вот то самое дерево! Значит, не проехал мимо. День, надо прятаться. Солнце отказывается сообщать время. Есть нечего, хотел идти налегке, взял меньше. Сколько ещё осталось? Он в полный рост на перекрёстке! Кто бы подсказал, что делать. Надо было вместе бежать, но ребята стойкие попались. Или надо было пытаться сагитировать того, кто послабее? Стало бы дезертиром больше, ещё одного солдата лишилась бы армия. Коля жизнь сохраняет, а зачем ещё ряды прореживать, нестойких склонять?
Нос не дышит, рот открыт, храп выдаст с потрохами. Шмыгнул за задний двор, через забор перемахнул. Бельё сушится! Стащил с себя мокрую гимнастёрку и натянул женское платье. Платка не было, повязал на голову полотенце. Можно открыто идти, но лучше не просить о помощи: могут и попросить раздеться, народ бдительный. Есть мужеподобные женщины, но такая разденется перед товаркой без проблем. Какое имя придумать? Пусть будет Маша. Или Катя? Так ещё запутаешься.
Так Коля и дошёл домой. Простуженный: осень вступала в свои права, ночь наступала на пятки дню. Финишная прямая. Не спалиться бы так близко к дому! Вдруг свои же сдадут, не простят? Ждал темноты, как вампир. Сёстры уже спали, и только мать пришла на стук в дверь.
- Мама, я вернулся. Хочу жизнь сохранить.
- Сыночек! - шёпотом закричала она. - Живой, здоровый! Мужчина дома будет.
Устроила его на чердаке. Постель, книги, еда, грязное ведро.
Можно спать. Нечего больше бояться. Хотя как? А вдруг облава? Сводки всё тревожнее. Коля жадно принялся читать. День укорачивался, мать дала керосинку. Глаза болели. Только днём в узкую щель просвечивало. Прошла неделя. Один раз соседка пришла в гости, а Колю прохватил знатный понос. Чем так несёт с чердака? Нормальные люди ночные горшки держат в спальне. И у сестёр вопрос, им мама не говорила, а то ещё обидятся и сдадут. Настя-то на фронт ушла, кстати. Для того ли бежал, чтобы расстреляли с позором? Мать срочно побежала показывать что-то улице, даже не придумав, что. Как заглушить запах дезертирства? Никаких освежителей тогда не было, духи - редкость. Тут мама "вспомнила", что разлила на чердаке горшок младшенькой.
Мягкая постель, вкусная еда. Где сейчас на час позже засыпают Вася и Настя, на холодной земле или в холодной земле? Ногу, руку оторвало, контузия, слепота. А Коля, здоровый бычок, сохранился. Сытый, в безопасности. Жизнь идёт, она прекрасна. Ноябрь уже. Спал не раздеваясь. Дожди, дожди, первый снег. Коля в детстве так ждал этого момента! Но ничего, придётся потерпеть. Решил ведь жизнь сохранить. И этим надо пожертвовать. Зачем думать о победе, если и так хорошо?
Основной канал восприятия теперь слуховой. Уроки, кошка, мышка, соседи говорят, снег скрипит. Никому Коля не нужен. Коля никому не нужен. У всех что-то происходит. Пятёрка, двойка, дружба и школьные концерты. Вот и новый год пришёл. Холодно! Так хочется к печке, ещё воспаление лёгких схватишь, а врача не позовёшь ведь. Праздник - это гости, замкнутость обычно радушной хозяйки вызовет нехилые такие подозрения. Всю праздничную ночь Коля просидел в напряжении, чтобы не зажурчать в ведро. Или лучше было встретить праздник в окопе?
Пришло письмо от Насти. Ранена чуть-чуть. Мама вслух перед младшими хвалила её мужество и боевой настрой. Только Васина мама, зашедшая на минутку, спросила:
- Настя, Настя. А про Колю что не говоришь? Мне Вася пишет, что он исчез ещё до прихода на сборы.
Свет керосинки не выдавал мамину бледность.
- От него пока не пришло, от мужа тоже нет. Буду ждать.
- Жди. Только странно это, не находишь?
- Может, заблудился или умер.
Зима. Дни серые и одинаково короткие. Только ближе к марту стало проглядывать солнце.
- Мама, у нас будет ещё сестра? Что-то много ты ешь.
- Да нет, вроде не похоже. Просто мёрзну, переживаю. Сразу три родных души на передовой. Вот будут свои дети, поймёте.
Мама придумала особо шумных мышей и приходящих на чердак соседских кошек. Приходилось больше бывать дома, чтобы девочки не заинтересовались. Но работу никто не отменял. Вот что делать? Дочери с трудом верят в храпящих кошек. Кошки сморкаются и журчат? Чушь кошачья. Как разорваться между Колей и Настей? Какой это пример детям? А у самой что внутри? Как долго это продлится и чем закончится?
Победа под Москвой окрылила народ, но потом, ближе к лету, ждало поражение. Растянутое наступление было пробито концентрированным южным ударом. Жаркие дни несли урон, превосходство ликвидировалось, вышел приказ "Ни шагу назад". Это в том числе из-за меня, - горько подумал Коля. Но другая часть души усмехнулась: ну и погиб бы зря, а так дома сидишь. "Расстреливать паникёров и трусов". Колю расстреляют? Он умрёт? Дряблое тельце затряслось, как осиновый лист.
Первое сентября. Девочки пошли в следующий класс. Коля мечтал оказаться сейчас школьником, чтобы открыто жить. Ему исполнилось девятнадцать, как и Насте. Год дезертирства и год подвига. Снова вспомнились дни начала службы и бегства. Девятое сентября - день рождения предательства. Снова день стремительно убывал, Коля жаждал ночи, когда не так обидно сидеть взаперти. Настя пишет. Жива, сражается, о брате спрашивает. Тут мать ночью откопала школьную тетрадь сына и написала письмо, тщательно подделав почерк. Отстал, мол, по глупости, но не растерялся, попал в другую часть. Здоровья, счастья всем и так далее. Фокус удался. Может, и письмо отца самой написать, чтобы дети не волновались? Нет, это уж слишком.
Оккупация, расстрелы, котлы, концлагеря. Слова одно страшнее другого. Замученные дети-партизаны, тощие узники в пытках бессмысленным трудом. Солдат Красной армии, спаси! А наш солдат Красной армии с боку на бок поворачивается и только ведро вонючкой наполняет. Коля трясся: вдруг в это время кто зайдёт? Каждый незнакомый звук пугал. Хотелось напиться, но мама такое дома не держала, да и не дала бы: ещё из-под контроля выйдет. Затуманить мозги, больше спать. Но спать непрерывно можно только мёртвым сном.
Коля жив. Ни пуля, ни осколок, ни трудные условия не испортили его рыхлое белое тело. Мышцы расслабились, живот распустился. Брился сам, стригла мама, мылся, когда дом пустел. Жизнь идёт. Конфет хочется. Чего бы ещё? Книги все прочитаны по много раз, интереса нет.
Конец ноября, осень сдаёт дежурство. Русские перешли в наступление! Ура! Значит, и без Коли справились. Но чему он радуется? Чужому труду? Или тому, что к нему в каморку не заберутся враги? Вряд ли его бы пощадили.
Пришла похоронка на отца. Погиб в Сталинграде. У Коли внутри что-то оборвалось. Дикий утробный вой пронзил звенящую тишину. "Это кошка гудит"? - спросила самая средняя девочка. Мать с ловкостью, достойной московского цирка, принесла с улицы через чердак щенка: "Ты как сюда забрался"?
Время бежало дальше. Или тянулось? Солнечные, пасмурные дни, снег, ещё один новый год. Коля жив и невредим. Организм работает на регулярном питании, и только страх разрушает гармонию. Вдруг кто зайдёт? Почтальон, соседи. Подружки секретничают, почти слепой Ваня с девушкой на свидания ходит. Снились нашему дезертиру кошмарные сны, где его то на расстрел ведут, то на передовую. Мать держит ключ от чердака только у себя. Маша так хотела туда зайти, а мама, плохо скрывая волнение, говорила, что всё достанет сама. Кто из девочек не расскажет? Все расскажут, ибо с детства выучены, что трусость - это дно. Та же мать научила их другому. И не оправдаешься, что им легко говорить, раз их не призывали: Настя-то ушла. Мать похудела, стала беспокойной, списывая всё на войну. Когда не хватало еды, всё равно отрывала ото всех Коле побольше, он ведь и так страдает, сыночек единственный. Воспитанные дочери признавали, что большую норму в семье должна получать мать как старшая, на ком всё держится, но всё равно удивлялись сильной диспропорции: в два с половиной раза больше.
Один раз Маша спросила в лоб:
- Что там спрятано?
- Где? - тянула время мать, надеясь, что Коля не спит.
- На чердаке. Ты никому не даёшь туда ходить.
- Ничего. Лестница плохая, не хочу, чтоб ушиблись.
- Пошли посмотрим.
Никогда Коля так не боялся родной сестрёнки, второй по счёту, которую когда-то учил читать. Что ж, на тёмной стороне свои стали врагами. Он мгновенно спрятал вещи и сам зарылся в солому.
- Вот смотри, всё нормально.
- Только чьи это сапоги? Если прячешь партизана, скажи. Я тут старшая после тебя. А то не будет тебя, так не знаю, что делать.
- Никакого партизана нет. Здесь не оккупация. Сапоги Колькины, старые. А письмо ты видела. Нет мужчин дома.
Волнение вроде успокоилось. Тут Васин отец с фронта вернулся. Умирать. Ещё один за Колю. Могли вместе сражаться, было бы двое, а не один - глядишь, полегче бы ранило. А сколько таких Коль? Сидят, без дела норму получают, а за них другие гибнут. Отрывают еду у родственников, грабят, тащат из дома ценности. Зато живы, тело работает.
Коля маялся от безделья. Бока отлежал, ноги отекли, книги наскучили одни и те же. Холодно! Порядочная семья чердак не для трусов строила. Погреться бы на печке, но ведь сёстры. Хотелось спуститься ночью и просто погулять по родному двору. Но какое там! Сорок третий год на дворе, живо сцапают, мать ещё пострадает. Кто тогда его понимать будет, кто покормит? Коля даже подумывал, что таким ничтожеством, как он, всё-таки дорожат как боевой единицей, поэтому ждёт его романтика штрафбата. Лучше пересидеть. А вдруг война будет десять лет? А двадцать? В истории такое бывало. Немецкая армия сильная, со слабой бы на раз расправились. Как там, у немцев? Может, они всё-таки победят? И жертвы были зря? А что тогда будет? Придут в деревню, всех дома убьют, а Коля? Запоздало раскается и примет смерть в тщетных попытках что-то исправить? Или станет храбрым партизаном? Снилась очень страшная передовая, страшная для эгоиста. Никто не думал жизнь сохранить, все мечтали о победе. Ярость благородная против фашиста была хоть у добавивших годы мальчишек, хоть у немолодых уже ветеранов предыдущих войн. Ярость, а не обида на ситуацию. Шли с настроем выполнить задание, остаться ли в живых - дело десятое. Рядовой погибнет, командир погибнет. Но война кончится, дети будут рождаться и расти, всё отстроят, и наступит счастливая жизнь свободной страны. Если так и будет, что тогда? В жару Коля просыпался и видел свой пыльный чердак. Что дальше будет?
Прорыв блокады Ленинграда. Страшно, - думал Коля, доедая повышенную норму. Хотя какое дело? Он занят биологическим существованием, как дорогая дворянская собачка, маму радует на чердаке тем, что жив. С ним точно ничего не случится. Одиноко. Другие вон общаются, вместе радуются победам, письма читают, а он с мамой только пошепчется рано утром, и то немного. Маета! Все ещё зима. Дни ещё короткие. А зачем ему длинные? В атаку идти или с девушкой гулять? Ждать длинных дней, чтобы снова ждать коротких в этот бесконечный год? День, как новорождённый ребёнок, рос с рождением года, до расцвета сил в конце июня, а потом угасал до нижней точки, до смерти в конце декабря. Поел, попил, поспал. Поел, попил, поспал.
Тем временем шли радостные вести. Продвижение на запад уверенным контрнаступлением, освобождение городов, Паулюс, Нормандия, июньское затишье, битва на Курской дуге. Первый салют в Москве. Земля опять близилась к равноденствию. Коле уже двадцать, юбилей. Только от мамы утром сухое поздравление. Потом два года затворничеству. Опять осень, школа, уборка урожая.
День-ночь, день-ночь. Длинными ночами легче ловятся низкие частоты. Зима, декабрь, новый советский гимн. Земля вращается дальше, отсчитывая время. Снятие блокады, дальнейшее продвижение на запад. Март - зима с длинным днём, весна. Проталины, ручьи, трава и цветы. Весна сорок четвёртого года. Скоро каникулы. Короткую ночь всё больше теснит день, любительницу скрывать тёмные делишки гонит строгая и справедливая комиссия. Как там Коля? Уютно, сытно. Провели пленных по Москве. Чехословакия, Эстония, Молдавия. Дальше, дальше, дальше. Снова осень, всё зимнее становится. Земля летит в тишине межпланетной, Красная армия шагает по Европе. Скоро, скоро, вот-вот.
Настя пишет, младшие радуются. Как хочется их сейчас обнять! Вот они, так близко, за одной стенкой. Стоит только спуститься. Но этого делать ни в коем случае нельзя. Кто его обнимет? Отшатнутся, а потом люди в форме и оружие. Так близко, и так далеко. Настя за тысячу километров, но она куда ближе. Вот она вернётся. А он - нет. Может, потом объявиться, как всё уляжется? А когда? Бои ещё идут, люди ещё гибнут. Расстреляют как пить дать. Зачем тогда жизнь сохранял? Тяжёлые думы, а поделиться не с кем. Мать приходит раз в день, остальное - пустое одиночество. Опять крысиный новый год, зима, весна уже.
Война кончилась! Праздник. Как отмечать его на чердаке? Это не его праздник, и отмечать тут нечего. Как участвовал? Жизнь сохранял, подставляя других? Даже всё равно было, кто победит, иногда даже хотел победы немцев, чтобы не переживать сейчас это горькое чувство. Жив, опасность миновала. Сердце бьётся, продукты перерабатываются. А какой его праздник? Новый год? Так он празднуется в Советском Союзе потому, что не дали немцам прийти и загнать всех в лагеря. День рождения? Родилась утроба, которую сберегли. Как стукнуло восемнадцать, так коленки затряслись. Рожали человека, опору, будущее, не для того росли года, чтобы на чердаке сидеть.
Лето разгорается. Не за ним ли пришли? Шорохи, стуки. Природа в зените. Ещё одно лето промчалось. Настя вернулась. Что-то скребётся внутри. Мать по-прежнему ничего и никому. Иначе зачем были эти четыре года? Длинные разговоры, рассказы. Настя замуж собирается, за Васю, который тоже приехал. Жизнь идёт. Новые книги на чердаке, песни дома, Настя с Васей рты закрыть не могут, столько всего пережили. И страшные налёты были, и сослуживцы рядом гибли. Концлагерь освобождали, там узники плакали и поверить не могли своему счастью. Сами удивились своей мощи, пройдя такие расстояния. До Берлина дошли. А вначале как было страшно! Но с паникёрством сами себе рты закрывали, хоть иногда и не верили в победу. Немцы казались такими сильными и обеспеченными, в оккупации у них всё было. Но перелом наступил именно благодаря тем, кто верил. Или хотя бы молча выполнял приказ: делай, что должен, и будь, что будет. Подразделения редели, смешивались, новые восемнадцатилетние добавлялись. Знакомились, шутили, пели песни. Был показательный расстрел двух дезертиров. На этом упоминании Коля затрясся. Простить? Так ведь не сами вернулись, а нашли их, воровали в деревне. Так один уйдёт, другой, третий. Армия трусов и мародёров? Нет уж. Или надо было брать только добровольцев, всё равно, мол, без желания героем не станешь? Становились. Понимали, за время войны учились думать о выживании своей страны, которое куда твёрже личного.
Истории всё не кончались. Коле в тягость были эти вечера, он старался спать или закрывал уши. Режим дня плавал. Он жив, и Вася с Настей живы. Настю поздравили с днём рождения, Коле тоже мама шепнула утром. Двадцать два года. Поступили учиться, поженились. Коля из их разговоров пытался заниматься самообразованием.
Где же Коля? Пропал. Может быть, погиб. В лагере, в котле. Может, пора открыться? Так под радость и простят, обрадуются, что живой. Страшно, не надо пока. Снова весна, первый курс кончился, у Коли родился племянник, Настя дала свою фамилию в память об отце и брате. Она-то думала, что оба пали смертью храбрых. Учебники, тетради в пыльной комнатке. Читать очень трудно, в очках и почти носом в книгу.
Мама Васю сыном называет. Колю будила, когда кто-то на чердак собирался. Осень, зима, весна, лето опять. Страна восстанавливается, все ударно работают, чтобы восстановить. Улицы аккуратные, дети в школу ходят, раненые вылечились. Сорок шестой год. Прошла первая амнистия для дезертиров. Но Коля не верил. Говорили и про Андрея, который тоже пришёл прятаться, но жена ему сказала: "Идёшь обратно и говоришь, что потерялся, тогда ничего не скажу. А так ты мой личный враг, помогающий фашистам сюда прийти и всех убить". Мать тоже не растрогалась: "Иди и раскаивайся. Я не хочу быть матерью дезертира, чтобы дети потом от позора не отмылись". И пошёл, и героя получил посмертно. Грустно ли жене и матери? Нет. Он герой.
Однажды утром Коля попросил мать принести Настины награды. Надел на себя. Что он, трус, в игрушечки играет? Сам, что ли, шёл через огонь, мёрз, недосыпал, хоронил друзей? За что ему? За предательство из побеждённой Германии что-нибудь выписать?
Грустно, грустно, грызёт что-то внутри. Годы летят, годы как птицы. Маша уехала в институт, третья сестра скоро выпустится. Пять лет на чердаке, шесть, семь. Начало сентября, как новый учебный год. Однажды мать пришла и сказала, что завтра никого не будет. Только проснувшись, Коля своим хиленьким телом полез в избу. Как больно от света! В глазах всё плывёт, зрение почти атрофировалось. Голова кружится. Бегом обратно! Закрылся, сердце колотится. Нет, что это? Ради чего жизнь сохранял? Всё новое, незнакомое. Страшная жизнь. Равноденствие, уборка урожая. Что, и на солнце выйти? На работе же все. Слёзы текут. Полдень. Тяжело. Из дома выйти? Пополз Коля на животе, как червяк. Двор, огород, как те, в которых прятался. Закрыл глаза, всё равно уже ослеп. Полежал на спине, на боку. Домой! Идёт кто-то. Сел, закрылся, душа в пятках. Стук в дверь! Это на расстрел! Родственники убитых не могут простить. Почтальон постоял, понял, что дома никого нет. Солнце невыносимо для выбравшего тьму, то, что других греет и радует, стало мучением. Он жив, но жить может только на чердаке, как рыба в крохотном аквариуме. Там естественные потребности и жвачка для мозга.
Вот Коля идёт в сентябре сорок первого, едет на фронт, одерживает победу за победой, домой едет героем. То взрывается снаряд, глаза закрываются, он сладко засыпает навсегда. Детство, рыбалка, игры. Мальчики готовились стать мужчинами. Катя, любимая девушка. Школа, пятёрка на уроке. Десятого октября встал утром и пошёл со всеми. Сны, сны, мир, из которого не хочется просыпаться.
Катя вышла замуж за другого. Пропал, погиб Коля. У неё своя жизнь. А кто за него замуж пойдёт? От этого вопроса в голове Коле стало страшно. У него что, не будет продолжения, не возьмёт он на руки сына или дочку? Приятели уже с семьями, крепкие мужчины, вспоминают вместе боевое прошлое. А Коля сидит. Десять лет минуло с его жизнесмерти, с которой и началась его смертежизнь. Ослеп, ослаб, даже тело не создано для трусости и лени. И голос сел. А кругом песни поют. Мир, радость, невероятный духовный и экономический подъём. Почему нет радости?
Умер Сталин. Умерло и всепрощение у матери. "Думаешь, за радость мне твои вонючие подарки принимать? Отходы золотые, что ли? Ни подмоги, ничего. Зачем мне такой сын? Слезай уже из пыльного угла, Сталин умер, несколько амнистий было". Но сыночек лишь взбрыкнул и оттолкнул мать сапогом. Да, змею пригрела. Девять лет уже сидит здоровый мужик на шее. Зачем кормила? Так ведь сыночек родной, живой. Жалко! Но нет у неё сына, есть только деградировавшее существо. Да знала бы она, погнала бы труса с порога. Ни профессии, ни работы, немощь немощью погоняет. Кому нужен дезертир? Завтра же ничего не получит. Лучше бы в тюрьму посадили, сил нет видеть это существо.
Но не смогла. Всё так же, как в сказке о двух генералах, работала на чердаке скатерть-самобранка. Мать с ненавистью шла наверх, но многолетнюю привычку не могла победить. Кого растила и зачем? Пятьдесят четвёртый год. Двадцать второе июня. Ночь, половина первого. Коля вышел на улицу в полный рост. Мутная пелена перед глазами, новолуние. Звенящая тишина, такая страшная родная деревня. Все спят, сил набираются перед новым днём. Вот знакомые дома, школа, куда ходят Колины племянники. Речка, где ловили рыбу. Все другие, жизнь другая. Сам не мальчик уже. Так и бродил до четырёх утра, пока первые лучи солнца не стали жечь мёртвые глаза. Присаживался много раз, ведь и ноги отказывали. Не для того рос мальчишка. Глазам бы этим вдаль смотреть, беречь покой родных просторов, ногам - к цели нестись. Эх, вернуть бы время назад! Солнце невыносимо, жизнь пугает. Бегом домой.
Зачем живёт это биологическое существо, для чего сохранили жизнь? Коля скандалил с матерью, капризничал, придирался ко всему, угрожал повеситься. Мать горько плакала. Спутник запустили, атомные ледоколы бороздят Арктику. В дома пришли телевизоры, сосед на целину уехал. Гагарин в космос полетел! В эти апрельские дни терпение матери окончательно лопнуло. После громкого скандала утром еда не появилась. День Коля ждал, второй. Слезло живое сокровище под покровом ночи. Куда идти? Народ-то переболел, простит. Но жизнь, которая не его… Хрюкнул, нагадил на грядку. И поковылял целый день болтаться. Всё вокруг не для него. Лучше бы погиб тогда. Здоровье всё потерял не за будущее народа, а в трусливом жизнеподдержании. Ни профессии, ни доброго имени, не дружил, не любил. В сентябре стукнет тридцать восемь, двадцать лет сроку. Куда податься? Мать отказалась, чай, дезертир не корова, молока не даёт, и кормить дороже. Так сидел на земле живой мертвец с одряхлевшим организмом, дряблый живот колыхался, желудок требовал пищи. Обделался прямо в штаны. Чужие дети прошли в школу. Колина первая учительница встречает первоклашек. Идут Колины соседи на работу, разговаривают, смеются. Тут даже на мать обозлился: зачем приняла? Двадцать лет! И что дальше? Жизнь сохранил, а о будущем подумал? Чем наполнить спасённое от войны время? Было столько времени подумать. Может, даже позорный расстрел спас бы других от повторения его участи. Может, поступил бы в институт, сейчас бы инженером был, в школе такое будущее рисовали. Всего-то надо было пересилить себя и остаться в лагере. Там бы их увезли, и дом бы забылся, и осмелел бы за компанию. Выполняй задание, помни, что пришёл служить и умирать.
Плёлся и валялся. С голодухи украл кусок хлеба, жадно сожрал. Сосал палец, потом вонючая рвота прямо на рубашку. Темнеет. В родном доме темнота. Уехали, как и собирались. Нашёл лестницу, поставил к чердаку. Вот она, верёвочка. Хрип, язык висит, штаны ещё потяжелели.
Дни выдались тёплые, через неделю вернувшееся семейство издалека почуяло неповторимую вонь. Тут-то мать и рассказала. Нет у неё сына.
Помню, какое впечатление производила на меня эта история. Первый раз я услышала её лет в пять. Страшно было. А ещё так противно. Действительно жалкое существо. Тогда, зимой, стоя возле скамейки, глядя на полуденное ясное небо, я подумала: никогда нельзя так делать, просто никогда. Лучше мёртвая Динара, чем Динара-предательница. Пусть будет страшно и больно, зато сладко уснёшь, и всё. А так будешь жить овощем, каждого куста бояться. Тем субботним днём я пошла на горку и, скатившись, отошла, легла на снег. На войну точно не возьмут с моим здоровьем, но в трудную минуту я даже не буду ставить выбор, не буду колебаться. Нет выбора, есть только подвиг. Я смотрела в бледное зимнее небо. Вот я буду так умирать, остывать. Я закрыла глаза. Это будет потом, сейчас я пока жива.
Ещё одну историю помню и не забуду. Она не менее страшная. Ваня, старше меня на десять лет, из богатой семьи, слыл вундеркиндом. Юный гений математики, второй Паша Коноплёв. Ни в какую школу он не ходил, занимался дома, как дворянин, по специальной программе. Сделал открытие, решил невероятную задачу. У родителей были огромные планы: бросить работу, перебраться за границу и жить за счёт сына. Даже от второй беременности избавились, хотя сначала хотели ещё сына или дочь: "Гений должен быть один в семье"! Хороший был мальчишка, только, как говорили, спорить любил. Всё хотелось ему не в торговом центре, а на природе погулять. Ещё отец говорил, что сын совершенно не понимает вкуса денег, а всё как маленький или старик думает о нематериальном, в облаках летает. Ладно бы был поэт или художник, так ведь математик, должен деньги считать.
Безоблачные будни счастливой семьи омрачила неожиданная болезнь Вани. Прямо со дня рождения, где исполнилось шесть лет, парнишку увезла скорая помощь. Скоротечная болезнь, ребёнок при смерти. Не доверяя государственным врачам, обратились к частным, но и это не помогло. Ваня умер. Позвали священника, который предложил отпеть крещёного паренька.
- Нет, нет, что вы?! Зачем это, почему он не живёт?
- Понимаете, у каждого свой срок жизни…
- Я мать! Мужчина этого не поймёт!
- У меня у самого дети. Это трудно, но надо признать, что ребёнок вам не принадлежит, это отдельный человек со своей судьбой.
- Понимаете, он математический гений. Это будущее, которое надо спасти!
- А что, если его миссия в мире завершена, и дальше ничего хорошего не было бы?
- Не может быть! Я уж его уберегу от всякого зла. Верните моё сокровище!
- Это не в моей власти. Понимаете, потом может быть хуже. Вот мать Рылеева так же думала…
- Даже слушать не хочу! Мой ребёнок должен жить!
Не желая смиряться с неизбежным, срочно вызвали колдунью. За жизнь ребёнка она запросила много денег, но родители ничего не жалели. Отобьют ещё, когда сын поправится. Ваня порозовел, встал и попросил еды. Мать плакала от счастья.
Дело вроде и на лад пошло. Врачи удивлялись: "Чудо"! Вот только не все чудеса к добру и на пользу. Вроде всё нормально, Ваня растёт, наукой занимается. Наконец-то семена проросли: стал Ваня не по-детски практичным, почувствовал вкус денег. Теперь ему шмотки не шмотки, отдых не отдых. А ещё его характер стал ощутимо портиться: всё чаще Ванечка огрызается, что-то прячет. Родители думали на переходный возраст. Педагогам хамит, учиться больше не желает. Может, уже полный курс, аттестат можно? Хотя со времени болезни ни одного открытия уже не было. За границу нового Ваню не взяли: на комиссии он наплёл бред, а потом дома смеялся. Растёт ребёночек. В двенадцать лет его закрыли дома, потому что напал с ножом на старушку. Психиатр сказал однозначно: "Здоров. Сумасшествие лечится, а испорченный характер - нет". Сбежал из дома в казино, вернулся домой с крупным проигрышем. Репетиторы отказывались заниматься с выродком даже за самые большие деньги. Гудел, ревел, оскорблял и домогался. Особенно досталось бедной литераторше: оскорбления в адрес поэтов и писателей, втаптывание в грязь героев войны.
Стукнуло ему и четырнадцать. Сразу же после дня рождения влип в статью, пришлось отмазывать. Тем временем бизнес отца терпел неудачу за неудачей, сыночек так позорил отца, что партнёры не хотели иметь с ним дела. Богатство исчезло, переехали жить в однокомнатную квартиру. Ночью спать не удавалось, на работу родители приходили сонные. Как только звенел будильник, сыночек утихал и засыпал, издевательски посмеиваясь. Мать всё жалела выпрошенного сына, за жизнь которого заплатила в долларах; даже тайно от мужа взяла кредит на очередную взятку. Долги росли. Вот Ване восемнадцать, в армию пора. Купили аттестат и засунули в частный заборостроительный вуз, где оценки за деньги ставят. Но даже там не стали терпеть его поведение. Вернулся домой, жрёт в три горла, ещё и драться начал. Отец был настроен решительно: пошёл и сдал дезертира. Мать же связалась с мошенниками и выкупила Ваню домой, повесив на себя долг с посуточными процентами.
В день Ваниного девятнадцатилетия мать вернулась домой позже: задержалась на работе. Восемь вечера, а в квартире непривычно темно. Включила свет, а на тумбочке в прихожей письмо. "Я так больше не могу. Мы вырастили чудовище"… Самоубийство?! - не дочитав, испугалась она. Но нет, просто муж ушёл.
А на следующий день её больно избили коллекторы. Ваня всё не появлялся, и несчастная женщина почему-то больше не хотела подавать в розыск. Но пропадать насовсем он не собирался. Когда она шла на работу, перегородил дорогу, заставив опоздать на два часа и получить выговор. Вечером забаррикадировался и не открывал тоже два часа, а потом заявил, что срочно нужны деньги. Тогда она впервые пожелала ему смерти. А он сгрёб её и шмякнул о стену. В два часа ночи постаревшая больная женщина была разбужена тряской и злым голосом:
- Дай денег, а то из окна прыгну. Девятый этаж, знаешь…
- Прыгай! - отчаянно выкрикнула она. - Прыгай, урод, всю душу вымотал.
Но это была очередная манипуляция.
Потянулись длинные дни. Есть можно было только вне дома, ибо холодильник опустошался, что не съедалось, было выкинуто из окна. Развлечься сыночку было не на что, подбирались бюджетные варианты: телевизор на полную громкость в час ночи, обгадиться на мамином диване. Друзей у бедной женщины давно не осталось, психушка отказывалась принимать здорового, срок давности преступления истёк, тюрьма не возьмёт. Хоть бы покончил с собой, отравился наркотой, получил пожизненный срок - мать сама ужасалась своим мечтам. Может, уехать в монастырь трудницей? Здоровья только уже нет.
Тут ещё грянул кризис 2008 года, на работе её сократили. Жить не хотелось. Побежала в церковь, каялась, плакала. По пути домой попался Ваня, снова потребовал денег, стукнул по голове, чтоб припугнуть, но перестарался. На суде жалел лишь о том, что потерял комфорт. Дали двенадцать лет, сидит, копит злость на весь мир, мечтает отомстить, как выйдет. Сейчас 2015 год, осталось шесть лет. Что будет, когда он выйдет?
Когда я была в пятом классе, весной после равноденствия, дома появился Интернет. Прогресс, перелом эпох. Я в отличие от тех, кто младше, помню время до Интернета, причём, как ровесники моих родителей, хоть и адаптировалась, но не потеряла способность радоваться технологиям. Всё можно найти! Все книги, какие хочешь. А ещё мама по вечерам любила слушать музыку. Что там в истории поиска? Наконец-то я узна;ю те песни, которые слышала обрывками. "Мираж", "Арабески", Лариса Черникова, София Ротару, Анна Герман… Я привыкала ко всё новым и новым песням. После этого я потом больше не могла слушать то, что предлагали моим ровесникам. Музыка деградировала. Ещё я полюбила советские фильмы. Трёхсерийный "Мираж", "Кин-дза-дза", "По семейным обстоятельствам"… Не надо никаких кинотеатров, смотришь бесплатно, в любое время, в это время можно стричь ногти или что-то зашивать. Я полюбила атмосферу прошлого, советские интерьеры, разнообразные лица безо всяких утяжек. Что-то чудесное видела я в героях войны, в социалистическом труде, в мелодичных песнях, в дружных школьниках. "Гостья из будущего" меня заворожила. И девяностые лихие, а не святые. Зажигательные песни "Арабесок", "Море грёз - не окинешь взглядом", "Электрический я, электрический ты", "Видео-видео, снова я вижу мерцающий свет".
В шестом классе на тринадцатилетие получила китайский телефон, сенсорный, с Интернетом. До этого у меня вообще не было. Смотри, что хочешь, никаких тебе ограничителей, на которые Машка жалуется. А как ей быть? На вопросы не отвечают, отмахиваются. Как почитать, как узнать информацию? Перед тем, как дать Интернет, смотрят в дневник. Проскочила четвёрка? Гуляй, Вася, то есть, Маша, делай уроки. Помню, как она чуть не плакала, когда за доклад ей поставили пять-четыре через дробь. В пятницу. Ведь идеальная, пятёрочная неделя была! В тот день она сбежала вместо репетитора ко мне смотреть фильм "Сёстры".
Люблю железные дороги! Я живу недалеко от линии и люблю там гулять. В получасе ходьбы от дома большая станция дальнего следования, где останавливается всё пассажирское, а в десяти минутах, севернее, одинокая платформа. Станция выкрашена в нежный небесно-голубой цвет, как зимнее небо, по которому под маленьким углом солнце заступило на сокращённый рабочий день. Расписание поездов знаю наизусть (в отличие от цитат для сочинения). Станция работает круглосуточно, даже небольшой технический перерыв - непозволительная роскошь для севера, ночным пассажирам сидеть больше негде. Те, у кого раннее отправление - четыре тридцать, пять ноль-ноль - приезжают вечером и ночуют прямо там: автобусы начинают ходить только с шести; всё охраняется, дежурят полицейские, поэтому за много лет было очень мало пьяных хулиганств и ни одной кражи. Прощания и встречи, редкие-редкие отмены и переносы. Уютно здесь, я прихожу, когда никого нет на улице.
На платформе тоже хорошо. Только в гололёд там опасно, всё-таки есть небольшой уклон в сторону путей. Читать, делать уроки, встречать рассвет и закат. Север - юг, юг - север - ходят пассажирские и товарные поезда, окна мелькают светом или солнечным отражением. Так красиво и притягательно. Дорожка, деревья, а ты сидишь на скамейке и смотришь. Дальше, за платформой, переключается стрелка. Ситуация из "Белого Бима" сейчас невозможна: современная стрелка не зажмёт всё, что толще четырёх миллиметров, даже мышь не попадётся.
Платформа называется восемьдесят девятый километр и расположена на узком однопутном участке с реверсивным движением. Причём конструкция очень опасная: с востока боковая пассажирская платформа, с запада - техническая, обе высокие, между ними ущелье у;же двух метров. Упадёшь - и всё. Но ведь для одного поезда обе одновременно не используются, можно было их разнести по длине, чтобы в случае падения можно было отбежать. В прошлом году приезжал проверяющий начальник, так ругался по этому поводу: "Подходящее название - платформа имени Анны Карениной! Голову бы оторвал проектировщику, всё равно он ей не думает. Хуже не придумаешь. В этот простенок упадёшь и не выберешься". Но он покричал, а воз и ныне там. Какое дело до платформы, если столько проблем?
Напивалась я лишь однажды, в двенадцать лет. Мама напоила по приколу. А как ещё развлечься, если любовник не хочет жениться? Пьяный ребёнок - это развлечение. Только мне не понравилось. У меня сильно болела и кружилась голова, я чуть не упала, схватившись за косяк, и чувствовала, как по ногам течёт, тепло и мокро. Проснулась на полу ничком, потеряв шесть часов своей жизни. Первый раз стал единственным. Куда лучше быть трезвой, владеть своим телом, не засыпать на празднике, не нести бред, не чувствовать себя плохо.
Седьмой класс. Домашнее задание по математике. Завтра тетради сдавать. Ручка сломалась, я порезала палец осколком, сама не заметила. Тетрадь заканчивалась, я дописала аккурат до конца последней страницы. Кровь не застывала и с правой руки стекала на тетрадь. Математика, первый урок: "Тетрадочки сдаём, оценка в журнал". Я достаю тетрадь, а она не просто заляпана, а залитая кровью. Только два сухих пятнышка.
- Динара, что это такое?
- Царица наук требует кровавых жертв, - выпалила я.
Весь класс засмеялся.
- Я не поняла, ты хочешь сорвать урок?
- Не хочу, - сказала я.
Математичка сохраняла сердитую мину, а потом как засмеётся сама! В середине урока, который таки не был сорван (зря она боялась), зашла историчка. Математичка ей и говорит: "Это ж надо! Я всякие тетради видела: и с масляными пятнами, и с сушёным тараканом. Но такое первый раз! А она ещё заявляет так: царица наук требует кровавых жертв"!
А дальше я порезалась второй раз. И опять такое же место, где не чувствуешь, а кровоточит сильно. Миша отозвался:
- Кровь, у неё такой прикольный вкус. Может, мне себя порезать?
- Не надо, - отвечаю я. - Лучше целая кожа и здоровое тело.
Маша упала в обморок.
- Она крови боится, - объяснил Миша.
- Динара, ты надоела уже со своей кровью. Иди к медсестре палец бинтовать, - сказала учительница.
Почему нежеланный ребёнок - обязательно плохой? Почему мне прогнозируют только негативное будущее? Из нежеланных детей вырастают и такие, и сякие? А почему незапланированный не может стать хорошим человеком? Как ещё доказать миру, что у меня нет камня за пазухой? После вечеринки у Маши из дома пропали украшения, подозревать стали только меня. Мол, не хватает внимания, не могут обеспечить по современным стандартам, ребёнок страдает. Уже расписали моё будущее с тюрьмами и проституцией, и тут вдруг маленький брат Алисы нашёл дома украденное. Зачем взяла, если у неё дома своих больше, четырёхкомнатная квартира, индивидуальные репетиторы, счёт в банке на обучение за границей? Она сама объяснила, что просто ей хотелось большего. "И почему бы и не взять, всё равно все на Динару подумают"? Рафинированная девочка, далёкая от романтики лихих девяностых, была твёрдо уверена, что её отмажут в случае чего. Тогда меня даже ей в пример поставили.
Помимо сердечного, был у меня ещё один неутешительный прогноз. Врач сказал, что уже к шестнадцати годам я стану бесплодной. Такой дефект организма. Или забеременеть в неположенном возрасте, или потом только усыновление. "Но вы же захотите учёбу, да и мама не разрешит. Считайте, что бесплодие. Но в современной жизни дети - это далеко не главное". Я соглашаться не стала. Учёбы подождут, а род продолжить надо. С ровесниками ловить нечего, они ещё дети, ждать их придётся - долгая учёба, армия и всё такое. Надо искать постарше. Вася! Я помогала ему с маленьким сыном. Почему бы ему не полюбить Динару? Ждать знаков внимания, как у моря погоды? Это можно до бесконечности, так и остаются старыми девами. Хочешь внимания? Возьми сама, людям для общения дана речь. Вася сказал, что жениться согласен, я ему нравлюсь, просто стеснялся сказать. "Хорошая ты, Динара. Родилась по высшему плану, кто не согласен - дураки они все. И красивая, и милая, глаза какие яркие, карие". Надо только разрешение у мамы взять. Мама была в своём репертуаре: "Делай, что хочешь. Хочешь - Нобелевку получай, хочешь - на рельсы ложись. Ты же знаешь, какой ты желанный, долгожданный ребёнок в счастливой семье. Сарказм, если что. А ты поверила"? И ядовито засмеялась. Но меня это не волновало.
Началась новая жизнь. С Васей жили сын от предыдущего брака и племянник. Первый, Серёжа, родился, когда его мать умерла при родах. Второго, Андрюшу, отвоевали у младшей сестры Васи. Она замуж за американца собиралась, чужой ребёнок был ему ни к чему. Еле-еле Вася уговорил родить и отдать ему, сразу после родов она умотала за границу навстречу своему счастью. Им обоим по пять лет. Конечно, для Серёжи я Динара, а не мама. Я и не требую, ведь у каждого человека одни родители. Это детей несколько, вступить в брак можно несколько раз. Мама для него та, которая подарила ему жизнь. В шестнадцатом году двоюродные братья пойдут вместе в первый класс. А пока я их заинтересовала, оживила мужскую компанию. Серёжа всё интересовался, когда у него появится брат или сестра. В школе я сразу же перевелась на заочку.
Вася меня очень любил. Говорил, что нашёл со мной и радость, и помощь в воспитании старшего. "Ты хорошая, тёплая, живая". Я построила свою жизнь, я просто не для родителей живу. Мама по-прежнему не могла выйти замуж. Значит, точно дело не во мне. Она скучала дома, приходила ко мне, начинала рассуждать о смысле жизни и мировой несправедливости. Говорила, что не делает аборты. Не знаю, насколько это правда. Стала интересоваться моими оценками, хвалила меня и рассказывала другим, что я учусь, что я молодец.
Я забеременела. И тут же услышала от интеллигентной старушки: "Таких стерилизовать надо, второе поколение маргиналов плодится. Что ж, теперь только аборт". Я даже заплакала. За что меня так? Я уже не человек, а бракованный щенок? Утопить, кастрировать. Не живи, не размножайся. Ладно, документы пет-класса, не фашисты ведь, каждое девятое мая водка на столе. Может, ещё пальцы отрезать, ещё что-нибудь? Искалечить, сделать удобной, домашней. Утопить котят, дать лакомство. Унтерменша, раз уж выжила, не должна мнить себя частью общества будущего. Не лезь в приличное общество, куда выходят после репетиторов запланированные, здоровые и желанные. Уважаемые люди сказали, что у меня нет будущего. Мои дети достойны пойти только на косметику для богатых.
Я смотрела в очереди на тех, кто по платной записи, кто обсуждал, с каким врачом заключать контракт на роды. Скрининги ещё эти. Тройня у меня. "Здоровы, можно оставлять. Но сразу трое - это так ужасно". Можно оставлять? Есть, значит, ярлык на размножение недогражданки? А какой лишний, кому сердце проколоть? Экзамен на рождение - это вам не ЕГЭ, пересдачи нет. И в случае близнецов зачёт раздаётся случайным образом. Но у меня без вступительных испытаний, число мест не ограничено. Мне свыше даны дети, я уже мать. Я подарю им жизнь. Этим доброхотам не понять.
Врач, не тот, другой, чуть не заставлял делать аборт, убеждая, как опасна эта беременность для меня. Неужели и тут я обязана уничтожить своё продолжение, своё будущее? "Беременность желанная"? Может, чакры прочистить? Ёршиком. Унитазным. Остальные средства тут, похоже, бессильны. Ребёнок - это другой человек, он появился, потому что должен был, а желание матери - постоянно меняющийся фактор! Я не фашистка, чтобы так делить людей!
По состоянию здоровья меня направили в санаторий, на юг. Я первый раз в жизни еду на море, на двадцать один день! Будет много людей, будет интересно. Деньги были выделены только на плацкарт туда и обратно. От нашей станции ходит один плацкарт, даже купе не пользуется должным спросом и потому не окупается. Люди предпочитают доехать по твёрдой цене, которую государство не разрешает поднять. Зачем переплачивать за стенку, особенно если дверь держат открытой из-за духоты? И для вещей места меньше. А если соседи подозрительные? На виду зажимать в углу никто не будет. Люди могут собраться по интересам, дети уйдут играть, в купе не будешь стучать к каждому и скучающего ребёнка занять трудно. Проветривается лучше, звуков больше, но и разносятся они дальше. В плацкарте вам гарантирована тишина с одиннадцати вечера, в купе же могут попасться три совы. В купе скучно. Людей мало, замкнутое пространство давит, да и вагоны реже обновляют из-за меньшего спроса. Ехать мне несколько дней. Вещей не много, Вася проводил меня. У меня был выбор: поехать вечером предыдущего дня или утром следующего. Я выбрала вечер. Какая разница, где спать? Вариант с захватом ночи стоил аж на тысячу дешевле.
Мы тронулись. Мне как беременной проводник застелил мою последнюю нижнюю боковушку (удобно, не стоять в очереди в туалет). Сплю. Утром просыпаюсь. Мне предстоит сменить несколько часовых поясов и природных зон. Легла, читаю. За окном проносится осенний лес. Идёт дождь, капли задувает в стекло. Стоянка двадцать минут. Как хорошо, что выходить не надо, можно спокойно полежать. Небо серое, деревья по-северному полуголые, чёрные ветки перемежаются с остатками жёлтых и красных листьев, жёлто-коричневым ковром лежат листья, скоро почернеют. Вот сейчас равноденствие, а то Рената рассказывала, что летом интересно было наблюдать, как день становится короче к югу. Когда она уезжала, в девять ещё было солнце, через день - солнца в то же время уже не было, ещё день - в половине девятого уже сумерки. Мимо проносятся платформы, где-то островные, а где-то - такие же ущелья, как и в моём городе. Звенит красный для пешеходов, машины стоят на переезде. К югу листва становится гуще, меньше красных оттенков. Дети идут в школу, прячась под зонты от моросящего дождя. Небо низкое-низкое, облака толстые, словно закрашенные простым карандашом. Снова темнота, туман, фонари, асфальт и плитка платформ, громкоговоритель. Спать хочется раньше. Деревья уже другие. А с соседями разговаривать интересно, интровертов нет (они бы ради уйти в купе, но от нашей станции купе не ездят). "Весёлая ты, Динара, а то такое плохое настроение было". Так и доехали.
Прибытие в без двух минут шесть. Встретили, довезли, заселили по трое. Рассказали, как себя вести, когда кормят и какие процедуры. Здесь было настоящее лето. Тень от меня такая короткая! Раза в два короче, чем дома. Новые впечатления, день тянется долго. Что, так быстро стемнело? Непривычно. Южные ночи - ранние и чёрные. Нет там долгих летних вечеров и светлых ночей, не видят солнца на севере. И долгие зимние зори, сменяющиеся оттенки неба - тоже на широтах больше пятьдесят пятой.
Погода летняя. Море, бассейн, развлекательная программа. Со всеми надо познакомиться. Потом вспоминать будем и переписываться. Люблю, когда много людей. Мне предстоит пробыть здесь двадцать один день - целая маленькая жизнь. Здесь собрались сёстры по счастью со всей России. Москва, Воркута, Уссурийск… Ира, Надя, Зина, Рената… Здесь я была отличницей: ходила чётко на все процедуры. Плавать, расслабляться ещё. Красота! В воде легче, ноги не устают. "Завтра улечу в солнечное лето, буду делать всё, что захочу". Вспомнила, как с не доигравшей в своё время Машей смотрели "Смешариков". Как там извели весь лес на обогрев, сентиментальной Маше так жалко было деревья. Под открытым небом топили, весь лес извели. На будущий год что? Зима всё-таки нужна, как ночью надо спать, чтобы не сойти с ума. И вечная жизнь на Земле может быть разве что кошмаром и страшным наказанием: до бесконечности копить несовершенство и ошибку внутри. А в другой серии, где герои повернули Землю и оказались за южным полярным кругом, вызвал улыбку невероятно быстрый восход солнца. Где многодневные сумерки, раз день и ночь длятся несколько месяцев? Ладно, это сказка, просто детям заполярья весело смотреть.
Как сладко спится после шумного дня! Здесь день куда медленнее сокращается. Отбой здесь ранний, в десять. Я просыпаюсь в шесть. Всем уже показала фото солнца в полночь, всем интересно. Наташа - моя ровесница, только родительский проект. Отвоевала сына, теперь наслаждается в одну смену со мной. Замуж собирается. И родительские ожидания ей не упёрлись. Её вообще возили к какому-то мутному лжестарцу, который пророчил Наташе только монашество. И в голове у матери красная лампочка не загорелась, что монашество - это подвиг по добровольному выбору, да и старцев сейчас нет. Поэтому план был такой: одиннадцать классов - и постриг. Сразу после вручения аттестата. "Пророчество" было в Наташины двенадцать лет, именно с тех пор её стали "беречь от мира" и "готовить в подвижницы". Ни телевизора, ни компьютера, ни музыки, вегетарианская диета. Праздники - нельзя, гулять нельзя. Стоить заметить, что святых к подвигам не принуждали, а если принуждали, то такие назывались мучителями. Вот и пошла девочка в отрыв. Причём Наташа понимает, что виновата не религия, а мракобесие, под неё косящее. Сын Наташи был объявлен проклятым, требовали сделать аборт и уехать на голодное послушание. А Наташа переедет к мужу, будет доучиваться заочно девятый класс, чтобы поступить потом в колледж.
Десятое октября. Пора домой, в царство короткого дня. Из бархатной осени в предзимье, день сократится почти на два часа. Теперь уже плюсовая разница во времени, часы потеряются. Прибытие в половине восьмого, как раз на восходе. Снова мелькают мимо столбы и деревья, снова рядом очередь (место у меня такое же, тридцать седьмое).
Время шло. Двадцать две недели - срок, когда уже можно выжить после рождения. Но вероятность ещё маленькая. Двадцать восемь недель, уже выживешь в половине случаев. С тридцать третьей уже всё, почти все выживают. Мне тут ещё угрозу жизни поставили. Врачам скучно, что ли? Можете лечить - так лечите, а то что нервы трепать? Никаких абортов делать не буду. Я потому и считаю недели, чтобы дотянуть до безопасного срока, дорастить детей, чтобы в случае чего спасли всех. Работаю ли я, читаю, гуляю, сплю - во мне совершаются невидимые процессы. Люди, личности, друзья. Скорее бы младенчество закончилось, а то скучно. Не поговоришь, не объяснишь ничего. Интересно будет лет с пяти, когда будет садик, свой круг общения. Пока останется ждать, когда дозреют, когда накопятся впечатления и преобразятся в мышление.
Пришлось делать плановое кесарево. Малыши родились здоровые, хоть и маловаты для своего возраста. Тогда был солнечный полдень, в стране последний звонок, школьники в предвкушении каникул. Впереди лето с подъёмом сил и полярным днём. Хорошо им будет отмечать день рождения перед летом, досиживая последние дни на уроках. Когда день рождения перед закрытием четверти или семестра, это как-то мило. У меня так. Сначала отмечаешь, а потом впереди каникулы. Через неделю уже солнце не зайдёт. Пока белые ночи. Мы с детьми будем гулять долго, позовём друзей. А сколько их дней рождения я увижу? Прогноз кардиолога невесёлый. Я сделала это! Я создала три новые жизни. Теперь даже если я завтра не проснусь, дети будут жить и вырастут. Развитие - это разделение. Сейчас я для них центр вселенной. Потом будет детский сад, площадка с играми. "Маша сказала", "Петя сказал". Мне придётся делить их с другими людьми. Даже подростку родители очень важны, хоть он и не показывает. Но потом надо будет отойти на второй план в душе выросшего человека. Тогда появится он или она. Избранник бывшего младенца. Последний звонок. Я его с детьми не пройду, там будет Вася и его новая жена. Чудеса, конечно, бывают, но нельзя требовать их свыше.
С этими мыслями я проснулась. Пришёл врач: "С детьми всё в порядке, две девочки и мальчик, здоровы. Динара больше никогда не сможет иметь детей. Увы, была угроза жизни, было невозможно сохранить матку". Земля медленно уходит из-под ног. Пришла в себя. Что, мне не подарить других жизней? А вдруг эти умрут? Человечество вымирает. У меня не будет четвёртого ребёнка? Троих достаточно, а вообще, даже одного? Вы ничего не понимаете, тот ребёнок будет другим человеком. Даже близнецы - разные люди, каждый со своей неповторимой судьбой. Чтобы не вымереть, надо рожать, рожать больше. Усыновление не создаёт новую жизнь. Но мне же говорили об ограничениях, надо понимать. И у других тогда дальше будет миссия наполнять Землю людьми, плодясь и размножаясь. Что ж, смиряюсь.
Всех крестили сразу после выписки. Мальчикам дали мою и мамину фамилию. Всех троих подстроили под единый режим кормления - по часам. От крика и засовывания всего в рот использовали повязку для рта. Мы с Васей много лежали вместе с малышами, я могла так даже работать удалённо. Его начальник дал внеочередной оплаченный отпуск по такому случаю. Мальчишек тоже привлекли, они делали уборку, готовили, переодевали малышей.
Школа заканчивалась. У детей двое родителей, Вася поменялся сменами, и я спокойно сдавала ОГЭ. Первые государственные экзамены в моей жизни. Из-за болезни я выбрала щадящий режим, чтобы новостная лента не пополнилась строкой о моей смерти на экзамене. Четыре с половиной часа вместо почти четырёх, перерыв, уютная атмосфера. Ничего страшного нет. Потом вручение аттестатов и прогулка. Деньги на праздник не сдавала: и не интересно, и не до того. В аквапарк я не поехала, поскольку кататься мне нельзя из-за болезни, а сидеть в малышовом бассейне очень скучно.
Надо торопиться жить, времени у меня мало. В десятый класс я не пойду. Там будут грузить, ЕГЭ не сдам хорошо, да и высшее образование для меня слишком академичное. Поступила в местный технический колледж на направление "компьютерные сети" со средним баллом четыре ноль. Тогда ещё не было волны отличников. На первом курсе те же самые общеобразовательные предметы, но короче, и профильная информатика. Училась заочно и подрабатывала там админом. Новые знания, каждый день что-то интересное. Приближается первая сессия. Как там? Я учусь хорошо, поэтому страшно не будет.
В тот вечер, двадцать пятого ноября, я оставила детей с Васей, а сама пошла гулять. Двадцать сорок четыре, стрелки сошлись вместе почти на девяти на вокзальных часах. Ещё час и домой. На платформе вообще никого. Электричка ещё не скоро, только в полдесятого, а любительницей железнодорожной романтики оказалась я одна. Ясная погода, луна, звёзды. Снег искрится и скрипит под моими ногами. Минус двадцать восемь, к рассвету обещали все тридцать пять.
Красота невероятная вокруг! В это время больше, чем в какое-либо другое, хочется сделать что-нибудь хорошее. Вот идёт мальчик. По возрасту первый-второй класс. Достаёт букварь, значит, первоклассник. И...что это? С середины платформы по длине и ширине он заскользил к железной дороге! Ребёнок оттуда не выберется! Я побежала его ловить, сняла куртку, протягиваю, чтобы он ухватился. Он втягивает меня, а я знаю, что не могу его отпустить. Мы вместе падаем в этот простенок... По-другому, кроме как снизу, его не вытащить. Тут, снизу, я чётко вижу, где есть злополучный лёд, а где его нет. Мы чуть пробежали вперёд, и я закинула мальчика на платформу. Надвигается товарный поезд, а я поскальзываюсь на льду рядом со шпалами и падаю назад. В груди так больно. Мальчик от страха замер на месте. Мгновенно встать невозможно. Многотонная махина наехала на меня левым колесом... Меня разрезало по линии шеи, стало очень больно, а ещё тепло и мокро от быстро вытекающей крови. Шапка слетела, как и шарф с кусками шеи. Машинист многотонного товарняка применил экстренное торможение, но остановиться не смог. Я поняла, что умираю. Состав проносится дальше. В глазах постепенно темнеет. Скоро ли меня найдут? Интересно, расстроится мама, узнав, что её дочь не учится, а обезглавленная лежит на рельсах? Начнёт плакать, винить себя. Видно, не судьба мне дальше жить, раз во время спасения ребёнка я поскользнулась. Я вижу себя со стороны. Я мертва. Глаза не закрыла, так и смотрят, стеклянные, вверх. На снегу кровь, кровь уходит в насыпь. А хотелось ещё пожить. Что ж, этот милый мальчик будет жить, а ты, Динарочка, сладко уснёшь навсегда.
Если бы я тогда не поскользнулась, я бы выбралась? Может, и нет, ведь такая высота. Если сбоку, то меня всё равно бы затащило. Да и сердечный приступ. Мне уже не больно. Я приблизилась к мальчику и погладила его своими невидимыми руками. Он тихо плачет. Стрелки вокзальных часов дружно смотрят вверх. Ветер шумит. Месяц, звёзды. Мне совсем не холодно в одной кофте.
Пришли. Работники. Засняли меня напоследок и забрали. Кровавый лёд так и остался напоминанием. Что мама сейчас думает? Я, кстати, обещала зайти к ней в десять, а сейчас уже глубокая ночь. Она знает, что у меня "приду в десять" - это значит, что точно приду. Васе уже сообщили, что меня нашли мёртвой. Мальчик даёт показания, прерываясь на рыдания. Жалко ему, что меня не стало. Мальчика, оказалось, звали Максим. Он тоже узнал моё имя и несколько раз повторял: "Динара умерла, да? Ей ничем нельзя помочь"? И ему отвечали, что такая травма безнадёжна, смерть уже наступила. "Погибшие в небе за Родину становятся небом над ней". А кем становятся раздавленные на железной дороге?
Они продолжали разговаривать: "Ровесники на учёбу пойдут, мозги прокачивать, веселиться будут, у них вся жизнь впереди. А её положат в гроб, она уже никогда не увидит солнышка. Ей теперь всегда шестнадцать. Не дожила до дня рождения".
Мама была в шоке: "Динарочку мою убили! Раздавили, разрезали, разрубили". Вася грустно вздохнул: "Вторую жену потерял". Я подарила четвёртую жизнь. Только бы Максим прожил её достойно. Он здоровый, крепкий, а я больная была и бесплодная. Интересно, а он был желанным ребёнком? Да разве это важно? Сейчас его обнимают испуганные родители и водят к психологу. Максим сказал, что меня не забудет, что я его лучшая подруга. Его приятель возразил: "Со всеми живыми можно дружить, а Динара неживая". На что Максим ответил, что это не главное в дружбе.
Врач пытался утешить мою семью, но получалось цинично: "Она бы всё равно скоро умерла, по сердцу констатирую хуже, чем в прогнозе, до двадцати бы не дожила". Родители Максима пришли к моей маме благодарить и утешать. Паренёк ждал отца из командировки, а пришлось задержаться, думали, что недолго.
Мальчики плакали и не верили, всё что-то выдумывали:
- Динаре голову пришили, значит, она будет жить?
- Нет, дети, только в сказках оживают после такого. Динаре пришили, чтобы хоронить.
- Бедная Динара, ей больно было.
- Да, больно, но недолго.
- Мы всё равно её любим. Даже мёртвую.
Тимур из моего бывшего класса шёл в компании приятелей.
- И зачем Динара это… того?
- Типа героизм, знаешь…
- А, эта тема, что сам погибаешь, а другой из-за этого живёт, не погибает сам.
- Вместо другого, короче. Это как в школе учат. Ну, дезертирство плохо, сам погибай, товарища выручай.
- И жизнь с проданной душой хуже смерти! - противным дразнительным тоном пропищал Тимур.
- Я всю эту гуманитарку высиживаю только ради баллов, по русскому их проще всего получить. Что я, сочинение не напишу? Там лёгкая конструкция, соглашайся с автором, пиши за всё хорошее против всего плохого, и накидают тебе много баллов.
- Ну, понятно, школа принадлежит государству, которому в свою очередь нужны такие граждане. Что при совке, что сейчас. Вот и читаем из года в год книжки о том, как хорошо жертвовать собой.
- Да, зачем спорить? Ещё воспитывать начнут. Пятёрку по поведению получить легче лёгкого - не спорь, угождай, всё делай. Вся эта философия закончится в конце первого курса.
- Ща будет. Собрание, слёзы, рассказы о том, какая она была хорошая, заставят резко любить и просить прощения. Учебный день пропадёт, ибо в выходные не обеспечишь такую явку.
- Да ладно, Тимур, три пары пропустят, не каждый день Динары умирают.
- Может, не три, а все пять. Может, Миша, кто-то не хочет на мёртвую девку смотреть.
- Да ладно тебе. Это даже не целый день.
- А потом ещё кого-то успокаивать. И из нашего класса отпросятся её проводить, и вряд ли в этот день придут досидеть последние уроки.
- Что ты так переживаешь? Не маразматики, нагонят темы.
- Да уж… Зачем она? Ребёнка спасала, но своя жизнь одна. Которой больше нет. Это сейчас такая красивая, а потом тело сгниёт, и всё. Ну и размазало бы того пацана, подумаешь. Зато сама бы жива осталась. Геройствовать надо, когда точно жив останешься и что-то с этого получишь. Так поговорят о Динарочке красивыми словами, да и забудут. У каждого своя жизнь.
- Тимур, а может, ей память и слава не нужны? Она мыслит не так, как мы.
- Мыслила. Ну, может. Просто она сгниёт. А незнакомый ребёнок будет жить.
- Динара, знаешь, она какая-то такая…
- Влюбился, что ли? Дурачок.
- Динара… Она из параллельного мира…
- Ты тоже в это веришь? Вроде двадцать первый век, учишься хорошо.
- Она и в жизни пересекалась с тобой лишь физически. Тебе это не понять несмотря на всякие там айкью.
- Прикинь, Миха, сколько народу из-за этой дурынды с уроков отпросится. Выходные без домашки, - продолжал насмешничать Тимур.
- Динара - не дурында! - отрезал Миша. - Хватит кривляться, это не смешно.
- Ты чего это?
- Она спасла ребёнка. А что это за героизм без риска? Пустая потеха?
- Миш, ну нельзя быть таким серьёзным.
- Иногда надо. Понимаешь, я вот смотрю на тебя, и мне кажется, что внутри ты давно умер. Что-то ходишь, потребляешь, машинка в голове работает. А тебя самого нет.
- Как это? Что за ерунду говоришь?
- А вот так. Динара - она мёртвая, но она какая-то живая. Эх, не могу выразить, зря на чтение забил. Короче, она живее, чем ты. В парадигму атеизма и богатства это не укладывается.
- Не понимаю.
- И не поймёшь, увы.
- Да ладно вам, ребята, решила девка, что чужая жизнь дороже своей. Раз её не парит, что о ней быстро забудут, что она ещё столько всего в жизни не узнала, так и нам не надо об этом думать.
- Динара удивительная, - продолжал Миша. - Вот у меня с детства было всё, и мне этого часто не хватало. А у Динары не было ничего, и она радовалась всему. Как так? Тимур, ты же сечёшь в математике.
- Да не знаю я! Отстань! Теперь ночью не усну!
- Ты же такой умный! - агрессивно сказал Миша. Между друзьями росла пропасть.
- Да не знаю я, где таких берут, кто считает чужое счастье выше своего! С тобой каши не сваришь. Какой из тебя бизнесмен? Честный Андрей Черников, которого застрелили? О нём Динара говорила. Миш, ну подумай. Зачем в жизни эти устаревшие принципы?
- А затем, что без таких Динар жизни нет! - закричал Миша. - На них мир держится, понимаешь, математический автомат, готовящийся к продаже за границу?! На тех, кто мир вокруг себя делает лучше, а не валит туда, где поманили! Эти Америки на своих гражданах экономят, а из других стран специалистов высасывают!
- Тебя Динара укусила? Или бабушка?
- Не смешно! Мигрируй в страну, которая и тебя высосет! Предателей не любили нигде и никогда! Уезжай за печеньем и вареньем, разрушай Россию, бомби мирные страны, сокращай там население! Только помни, что паразит гибнет после смерти хозяина. Женись на фотомодели, как мечтал, только не забудь, что она с тобой не по любви и уйдёт тут же, как наступит кризис.
- Точно! Мне такой бизнес-партнёр не нужен. С Динарой дружи, раз веришь, что она жива. Ещё один дурачок. Машке вон сколько объяснял, что её подруга, "приёмная сестра", как она выражается - теперь просто разлагающийся белок. Так ещё и обиделась на меня.
Миша молча смотрел на искрящийся снег и чёрное небо. Зачем такая дружба, которая и не дружба вовсе?
Хоронить меня назначили на понедельник, тридцатое число. Из моего бывшего класса, десятого, две трети - десять из пятнадцати человек - захотели со мной проститься. Математичка была в ярости:
- Прекрасный способ прогулять контрольную! Что-то вдруг так резко стали любить свою бывшую одноклассницу. Не отпущу никого, всем прогулы поставлю. У неё есть семья. Вы ей кто?
- Думаю, они ещё не решили мою задачу с хитринкой, - вторила физичка. - Узнали ведь, и решили не делать, есть же уважительная причина. Сейчас дружно всем отпроситься, а потом задача забудется, двойка не грозит.
- Коллеги, давайте жить дружно. Они прошли вместе девять лет, сдружились. Почему нельзя им попрощаться? Всего один день.
- Легко говорить. Я готовлю учеников к самому сложному ЕГЭ.
- У меня русский язык сдают все, причём с баллами, нет базы и профиля, как в математике. Пусть ребята с подругой попрощаются. Кстати, объявлю всем про самоподготовку. Я тоже пойду.
- Физика пятым уроком, но ведь они в школу не пойдут, а сразу домой.
- Обидно, что Динара умерла. Я что-то даже соскучилась по ней, хотя она приходила в школу в гости в сентябре. Хорошая ученица была, хотя звёзд с неба не хватала.
Колледж, где я училась, издал приказ: "Маленкова Динара Артёмовна отчислена по причине смерти". Провели два собрания. Проводить меня собралась огромная толпа. Не обошлось без тётки в строгих очках, которая вставила своё ценное мнение: "Бесконтрольная была девочка, видимо, нежеланный ребёнок. Подросток должен быть занят, а тут денег нет на занятия, вот и шаталась по железным дорогам. Что там: пьяная была или что потяжелее? Вроде жалко, но зачем рожали? Своевременный безопасный аборт - и не было бы этой смерти". Я уже мертва, что никак не отстанут с этим абортом?! Убить человека по-тихому, незаметно, чтобы не доставил страдания взрослым людям с нежной психикой.
Учительница физики меня сильно расстроила. Она подошла и сказала: "И зачем ты полезла? Мёртвой ещё успеешь побыть, а живём один раз. Жизнь - краткое мгновение. Могла бы девяносто лет прожить, капитал скопить". Капитал? И это говорит педагог? Во что превратится мир, если все будут жить для капитала? Что доброе, что великое совершается для капитала в реальной жизни, а не в выдуманном мире затянутого "Атланта"? Какую выгоду получила я, вытаскивая мальчика? Все награды достанутся не мне, я же мёртвая. Сколько заплатили героям войны, святым, многодетным родителям, людям, восстанавливающим леса из пустынь? Деньги не мотивируют на подвиги, на подвиги мотивируют не деньги. Деньги прекрасно мотивируют на всякие преступления. Кем станет человек с культом денежного успеха? Чичиковым? Богачи хотят долго жить, чтобы дольше наслаждаться и не думать об итогах такой жизни. Не должен педагог такое говорить.
В красивом платье, в блёстках меня похоронили. Спи, Динарочка, под слоем мёрзлой земли. Спи, когда укроет снегом. Когда наступит зима, и весна, и полярный день, и учёба, и каникулы - спи. И в осенние дожди, когда в сентябре-октябре бушует ветер, что страшно людям выходить на улицу - спи, Динара, сладким мёртвым сном.
Андрюша, когда услышал "Динара уснула навсегда", решил не спать - вдруг не проснётся. Серёжа напугал его, сказав, что именно если не спать, тогда умрёшь. У Андрюши взрывается мозг. Он решает не есть и не спать, чтоб не расти и не умереть. Только потом ему говорят, что это не поможет, он просто станет слабым и больным. Опять напугали ребёнка. Моя страница Вконтакте останется такой навсегда. Динара Маленкова была в сети 25 ноября в 19.42. Мальчики стали сочинять историю, где они пошли вместе со мной, вытащили Максима, и все остались живы. Они любили гулять со мной, и даже думали, что Маленковская платформа - в честь меня, а не революционера.
Встречаясь со многими мужчинами без обязательств и наделав абортов, мама почти утратила возможность создать семью. Сейчас она уже страстно хотела родить. Но организм, измученный выскабливанием и ядовитыми таблетками, теперь отказывался. Казалось бы, смело можешь говорить, что нет детей, строй семью заново, кто-то и девственность восстанавливает. Но что-то уже было сломано. И я сейчас не про многочисленные ночи без обязательств. Есть люди в сексуальном рабстве, сохраняющиеся как личность.
Мама впервые стала жаловаться на бесплодие, о котором когда-то мечтала. Её следующие мужчины как раз мечтали о детях. И она рыдала над отрицательными тестами так, как в первый раз над положительным. Каждый новый претендент говорил: "Динарочка хорошая, но я хочу своих детей ещё, а не только память о мёртвой женщине". Врач говорил грубо: "Ну и что же вы хотите? То вымаливали у меня стерилизацию, теперь вот детей хотите. Мучили, мучили своё тело, и тут вдруг на тебе. Я понимаю и сочувствую тем, у кого плохая генетика, кто перенёс болезнь или травму. Но тут наглость какая-то. Ребёнок - не джинн из волшебной лампы, чтобы взять и появиться по команде. И я не старик Хоттабыч. Вам можно надеяться только на чудо, за которым идут не сюда. В церковь идите, по святым местам. Из детского дома вам не дадут, ведь вы чуть не лишились родительских прав".
Мама ушла, заливаясь слезами, стала молиться, но это была молитва-возмущение, молитва-ропот, молитва-протест. Она уяснила только физическую сторону, совершенно забыв о духовной. Она возмущалась, что всякие маргиналы рожают по пять детей, сектанты, и всё у них получается, а у неё запланированный ребёнок, решающий судьбу, не получается. А иногда маргиналы бывают добрее, всем своим детям давая родиться и не выгоняя из дома беременную дочь. "Приличная" же семья начнёт говорить про позор. Мама пошла в церковь, надеясь выбить у высших сил этого ребёнка, исполнить все магические ритуалы, чтобы крутой мужчина позвал её замуж, и у них родился ребёнок. Она шла за простым рецептом, подготовила деньги, собранные на ЭКО, в котором отказал врач. Ей снились дети разного возраста, мальчики, девочки, превращавшиеся в кровавое месиво. Мама тянулась их обнять, а они становились абортной массой.
Прочитала о великих подвигах святых и стала думать, что бы воплотить в жизнь, чтобы ребёнок родился. В воскресенье пришла в церковь. Служба как раз закончилась, и священник был свободен. Он выслушал мамину длинную печальную историю. И спросил:
- А зачем вам сейчас ребёнок?
- Как зачем? Чтобы стать матерью, у всех есть дети.
- Почему столько лет были не нужны, а теперь вдруг нужны?
- Вот была Динарка, я к ней приду, она меня утешит. А теперь? Пустота меня грызёт.
- Ребёнок, чтобы заполнить пустоту - плохая идея. Именно такие родители потом считают детей своей собственностью и не дают взрослеть.
- Но ведь церковь против идеи, что ребёнок должен быть запланированным и желанным.
- Да, церковь против убийства ребёнка по родительскому капризу. Человек приходит в мир по воле Божией, это награда, подарок. Плохо как выбрасывать подарки, так и требовать изо всех сил со злостью к дарителю. А ведь злость у вас есть.
- Да, мне обидно, я завидую и желаю зла всем беременным.
- На самом деле детей не надо хотеть, это низводит их до вещей и грузит ожиданиями. Надо жить свободно и встречать каждого ребёнка как неповторимую личность, как он создан.
- И что мне теперь?
- Как жили, когда Динара была не нужна? Какие тогда были приоритеты?
- Ну-у...искала любовь.
- О блуде уже рассказывали.
- Сироту мне не дадут, я чуть не лишилась прав на Динару, репутация плохая. Может, найти отца-одиночку, рассказать ему правду и растить потом его детей?
- Неплохой вариант, но лучше не прямо сейчас. Надо остыть, разобраться в себе. Если бы всё мгновенно исполнялось, наступало бы сверхвключение в полученное. Женятся не сразу, а только через месяц, перед зимой должна пройти осень, а перед летом - весна. Я знал вашу дочь, я её и отпевал.
- Ну почему так? Нет ничего страшнее, чем пережить своего ребёнка.
- Это по земным меркам. Нет ничего страшнее, чем душу погубить. У Иова многострадального дети погибли, а его вспоминают как святого. Партизанка лишилась почти всех детей, кроме младшего, а спасла раненого лётчика.
- Это другое. Я обычный человек, я не хотела быть матерью героя.
- Это не нам решать. Нет больше той любви, чем положить жизнь за други своя. Ваша дочь пожертвовала жизнью ради спасения незнакомого мальчика.
- Надо признать, что у неё свой срок жизни.
- Совершенно верно! И отстать от неё.
- Это будет трудно, но я буду стараться.
Мама ушла домой. На следующий день она вышла на работу.
Приближался мой день рождения, двадцать второе декабря. Но семнадцать лет мне уже не будет. В тот день мама пришла ко мне и поздравила с земным днём рождения. Ещё больнее было маме от упрёков общества: " Что-то ты как-то резко стала любить её. Живая была не нужна, в её детстве ты всё жалела, что не сделала аборт, а тут вдруг такая любовь проснулась. Мёртвых любить очень легко. Поставила ты у себя дома её портреты, вещи. "Динарочка, Динарочка". Что же раньше она не была тебе нужна, когда так нуждалась в материнской любви? Нет больше твоей Динарочки, а ты пытаешься примазаться к её достижениям".
Оказывается, и папа мой нашёлся. Крепко выпивающий, с двумя детьми-студентами чуть старше меня. Он, женатый, отдохнул в клубе с мамой, она сразу сказала, что в случае чего аборт с неё. Так и расстались навсегда. Он уехал в Москву в надежде на хорошие заработки, но их всё быстрее съедала выпивка. Когда мне было три года, ему с семьёй пришлось вернуться, ибо вытурили за пьянство. И тогда, двадцать второго декабря как раз, он узнал, что меня наградили, вспомнил ту вечеринку в клубе, высчитал время.
- Опять в стельку? - придя с работы, зарычала его жена.
- О, тут особый случай! - пьяным тоном произнёс он.
- Знаю я эти особые случаи! Кошка окотилась, сверчок чихнул, в Зимбабве праздник бананов.
- А вот и нет! Динара, о которой по телевизору говорят, моя дочь. Я пью от гордости!
- Знаешь, что...
- А ещё сегодня ей исполняется семнадцать лет! Как не выпить за родного ребёнка?
- Динару раздавили, поэтому ей всегда будет шестнадцать.
- Тогда я с горя напьюсь.
- А больше ничего ты не хочешь? Вояка алкогольного фронта! Детям ничего: ни в лагерь летом, ни поиграть даже. А ещё гордился "сын у меня, наследник, дам мужское воспитание". Какой пример из тебя? Рюмку опрокидывать по-мужски ты его научил?
Не зря у мамы с ним не получилось, такой - невеликая потеря. Теперь его жена несёт свой крест. А ведь когда-то, когда мог родиться старший брат двух выбранных детей, женщина решила, что это слишком рано, и втихаря избавилась от ребёнка. Это и сломило мужчину. Рождение желанного ребёнка уже проходило под бурную пьянку, дальше - больше…
Не забыли про меня и знакомые из наших дворов. В том числе соседский сын.
- А Динара придёт? - спрашивал милый мальчик.
- Нет, сынок, Динара не придёт, она умерла.
- А что это значит?
- Это значит, что тело есть, а души, личности внутри уже нет, ушла она.
Ещё девочка, за которой я присматривала, когда она была младше:
- Динара спасла ребёнка. Он жив?
- Да.
- А она живая?
- Мёртвая, конечно. Ей голову отрезало.
- А что, собрать нельзя? Сейчас же оторванные руки и ноги пришивают.
- Это руки и ноги. Без головы быстро умирают.
- Жалко. Я по ней скучаю.
Кто виноват? Если ли фамилия, имя и отчество у этой аварии? Наконец-то приняли решение о разнесении платформ. Теперь грузовая будет перенесена вправо, если смотреть с пассажирской. Опасный простенок исчезнет, упавший на пути сможет убежать. Ещё интересно, что в этом поезде ехали наркоторговцы, если бы не авария, они бы не попались.
У других время шло. Предновогодняя кутерьма, иллюминация, закрытие второй четверти и первого семестра, разучивание стишков и песенок, бой курантов и длинные каникулы, загруженные железные дороги... Две тысячи шестнадцатый год, который я уже не встречаю. Долгая низкополярная зима, мартовское равноденствие и нарастание дня, снег даже начинает таять. Двадцать третье февраля, дамы поздравляют кавалеров, через две недели, восьмого марта, наоборот. Последний зачёт по лыжам на физкультуре, длинная третья четверть, в конце которой, тем не менее, спешно исправляли оценки. Кого-то дома за цифры в дневнике ждёт награда, кого-то холодное равнодушие или взбучка.
Маша уверенно идёт на медаль. В этом семестре (а в старших классах аттестация по семестрам, чтобы в два раза реже трепать нервы и учителям, и самим волнующимся перед ЕГЭ школьникам) ей прогнозируют пятёрку по физике. Весна вступает в свои права, скоро Пасха. Весна идёт, весне дорогу! Вот уже и май. Разорванные праздники, парад, салют. Гонка за годовыми оценками, последние репетиции последнего звонка, зачётная неделя. Скоро летние экзамены у моих однокурсников. Вот уже закончились и ЕГЭ, и сессия - кому конкурсные списки, а кому ведомости на стипендию. Белые ночи, полярные дни. Двадцать второе июня, солнце поднялось на сорок шесть градусов.
Первого июня та самая леди строгие очки пришла вечером на мою могилу и выдрала с корнями все цветы. Что я сделала сторонникам "светлого будущего", что даже мёртвую не оставят в покое?
День уже шёл на убыль, близ солнцестояний это менее выражено, но на высоких широтах всё равно разница в долготе дня большая. Пётр и Павел. Подходят к концу студенческие практики, солнце начинает заходить около полуночи. День убывает по десять-пятнадцать минут.
Вот уже кончается август, появляется почти ночь - астрономические сумерки. Тридцать первого августа решили собраться мои бывшие одноклассники. Все были на этой встрече, кроме меня. Теперь всегда будут собираться на одну меньше. Маша тогда сказала: "Как же я по Динаре скучаю"! Она не считала нашу дружбу оконченной и приходила ко мне, когда было грустно, рассказывала, как живой, как её прессуют, как она хочет жить несмотря на всё это, если не за себя, то за меня. Получается, я ещё и Маше жизнь дарю?
Сентябрь, октябрь - первая четверть, строгие месяцы. Ноябрь - районные олимпиады. Вот уже и двадцать пятое ноября 2016 года. Солнечный день разгорелся к девяти и догорел к четырём. Вечереет, стрелки ползут вверх, к девяти и десяти вечера. Прошёл уже год. Мама плакала: "Вот Динара выросла. И двенадцать Динар так бы выросло. Им место было в жизни, понимаете?! Я мать не одного мёртвого ребёнка, а множества. Для общества я такая вся святая, ребёнка потеряла. А я сама других убила, сама. И Динару убила. Без абортов она была бы здорова и обязательно бы выбралась". Да, мама чувствует, какое счастливое будущее готовилось ей, кабы сохранила всех детей. Счастливый брак, достаток, прекрасные отношения с окружающими. И я, здоровая и счастливая. А на фактическом фундаменте не могло быть долгой счастливой жизни у меня, вот долго и не получилось. Маша ко мне приходила и долго плакала: "Только ты меня понимала и любила. Плохо мне, Динара, плохо. Учёба не получается, ругают везде". Её даже спросили:
- Сестра твоя, что ли?
- Сестра. Приёмная.
Помню, как в детстве Маша даже расстраивалась, что её зовут не Света, а то было бы как в фильме "Сёстры". Маше не хватает тех, убитых, которых оказалось аж десять, братьев и сестёр поровну, у меня на одну сестру больше. Как я узнала, такие выжившие либо долго не живут, либо страдают. Только я пострадала телом, а Маша - душой. Вроде она здорова, а счастья всё нет. Родители с ней как старуха с золотой рыбкой: выиграла олимпиаду для поступления в Москву - так оценки не отличные, где успехи в кружках, уровень двух языков надо прокачивать. Маша однажды вслух сказала: "Мёртвая Динара существует больше, чем я. Меня нет, есть только чужие амбиции, расписание и навязанные шаблоны". Но она вспоминала мои слова и мечтала стать собой. Ей ведь подарили жизнь, а не её жизнь - родителям.
Сейчас уже две тысячи двадцать первый год. Не снежный ноябрь, а лето в самом разгаре. Прошло уже пять с половиной лет со дня моей смерти. Двадцать второго декабря этого года мне не исполнится двадцать три, как в прошлом году не исполнилось двадцать два. Максим растёт хорошим парнем. В седьмой класс переходит. Любит свою страну, уважает родителей и учителей. Пока ещё не выбрал профессию, но хочет быть кем-нибудь полезным. Планирует создать крепкую многодетную семью. Иногда приходит ко мне и рассказывает. Мои дети окончили второй класс. В шесть лет отдали. "Хорошо", "отлично". Вася женился в третий раз через два года после моей смерти. Юля - его ровесница, хорошая. Ещё детей родили.
Мама до сих пор плачет. Детей у неё нет: наказана по естеству, аборты изуродовали организм. Бесплодие наступило ещё в мои пять лет, но приписывалось контрацепции. На вопрос, есть ли у неё дети, отвечает обычно положительно, но официально приходится отрицательно. В телефоне у неё моё фото на экране блокировки. Когда спрашивали, мама говорила: "Мы безумно любим Динару, она всегда будет моей дочерью. Хоть она и мёртвая, но как живую поздравляем её с праздниками, разговариваем с ней". Мама с Васей дружат, вместе растят малышей. И однокурсники, и одноклассники мои выучились. Кто пошёл в магистратуру, кто задержался в академическом отпуске, а кто-то уже работает вовсю. Тимур действительно уехал в свою любимую Америку после одиннадцатого класса. Где и сел в тюрьму. Ибо бесплатный работник куда приятнее. Сидит программы пишет и на жизнь жалуется. Миша после того разговора с ним не водился. Ренатка замуж вышла, уже третьего ребёнка ждёт. А Динара прожила шестнадцать лет и умерла. Я счастлива, грустно только за других: за родителей, братьев и сестёр, к которым я прихожу, за Тимура. Земля летит в тишине межпланетной, время идёт для живущих.
Последний год
© Copyright: Александра Казакова 2, 2021
Свидетельство о публикации №221081201543
Свидетельство о публикации №221081201543
Рецензии
Вот поэтому я и против абортов: мало того, что матери выносят приговор собственным детям, мало того, что безответственные мужчины и деспотичные родители кладут жён, любовниц и дочерей под нож, так ещё и люди, не соответствующие определённым критериям, вынуждены терпеть психологическое насилие в свой адрес, мол, лучше бы тебя не было. А Динара лучше, чем многие дети из благополучных семей, вместе взятые.
Анастасия Реброва 28.11.2022 17:33 • Заявить о нарушении
Анастасия Реброва 28.11.2022 17:33 • Заявить о нарушении
На это произведение написано 8 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.