Электричка из Шизкиздяйска

Домой из Шизкиздяйска я всегда ездил либо на маршрутке, либо на рейсовом автобусе. Что заставило в этот раз меня сесть на электричку? Может быть, в это время я был слишком близко к железнодорожному вокзалу и поэтому слова «Электропоезд на Подковин отправляется через пятнадцать минут с пригородной платформы. Билеты можно приобрести в пригородных кассах вокзала. Пассажиры без посадочных талонов на перрон не допускаются» заставили меня пройти к кассам.
А может быть я подумал: «Ни разу же еще домой не ездил на электричке. Попробовать?» А может на меня напал приступ задумчивости и я просто рефлекторно среагировал на звук? Не знаю. Но ровно через пятнадцать минут сдвинулся назад ничем не примечательный корпус пригородного вокзала, затем, чуть быстрее проехали арки Центрального павильона, мелькнул вертикальный параллелепипед привокзальной гостиницы, и мы уже втягивались в зелень шизкиздяйсих пригородов. И все это я наблюдал из окна, сидя в средней обшарпанности вагоне электрички.
И не смутило в тот момент мою душу, что город, в котором я живу, уже лет двенадцать называется вполне приличным именем «Маевск» в честь Лауреата Нобелевской премии по математике, родившегося и начавшего свой звездный путь именно в Подковине. А почему бы оно и должно смутить? Две трети жизни прожил я на улице Советской, а доживаю на Кошарова – тоже переименовали в честь нашего поэта. И что? Нормально!
Меня кольнуло только на следующее утро. Когда, идя на работу, я свернул не налево к Университету, а направо – к Институту. Кольнуло, но не сильно. Всех связей с Институтом, как в прочем и с Центром я никогда не рвал, а потому у меня вполне могли быть дела и Институте и в Центре. Поэтому на укол я не обратил особого внимания. Пробило «по взрослому» в Институте.
Лидка по национальности – вы не поверите – шведка! У нас, в Подковине – реальная шведка. Правда, по внешности она скорее была еврейкой. Невысокая, этакая пышечка-ватрушечка. Черная короткая грива волос и совершено аристократический профиль – тонкий, чуть длинноватый с горбинкой нос. Добавьте к этому снежно-белую кожу, огромные синие глаза, прикрытые строгими очками, чувственный рот с губами, подобными лепесткам гиацинта – нужно ли что-то добавлять?
Ей должно быть сегодня лет пятьдесят. А тут – двадцатипятилетняя девчонка, которая смотрит на тебя и говорит: «Борисыч, а сегодня ты будешь учить меня кататься на скейте?» Я, в свои шестьдесят, на скейте, со своим сломанным позвоночником, эту … дочку лидкину, что-ли катать учить? Да у меня и скейта сто лет как нет!
Ни фига. Ноги сами привели меня в лабораторию, мою лабораторию. Почему я понял, что это моя лаборатория? Нет даже не то, что лапы Корнета и Ленчика взмахнули мне приветливо. А то, что под моим столом стоял скейт. Мой скейт. Замечательная «доска» рыбинского производства, которую я успешно сломал на следующий год. Откуда я это знаю?
А Лидка уже маячила в дверях и вся ее фигура выражала готовность к подвигам экстремального спорта.
Площадь перед Институтом представляла прекрасный полигон для подобных экзерциций. Поскольку асфальт укладывали «по-советски», площадь изобилировала неровностями, а эти неровности и превращали ее в замечательный набор трасс, как для начального обучения скейтбортингу, так и для совершенного головоломного в прямом смысле этого слова экстрима.
Я со страхом попробовал доску. Ух ты! А ведь – владею! И нет ни сломанного позвоночника, ни сломанной ноги – готов хоть сейчас «вальсет» показать… И я вспомнил, как учил Лидку. Она становилась туда, куда я ей показывал, отталкивалась, вставала на доску двумя ногами и ехала по прямой в ту точку, в которой я ее ловил.
А в этот проезд, «псевдо-Лидка», точно, как и ее мамаша в самом конце пути как-то дернула доску, доска ушла в бок, а девчонка начала падать прямо в мои объятия. И я вспомнил, что тогда я ее просто поставил на землю и сказал что-то банальное, типа: «Старайся никогда не делать резких движений, особенно на скорости».
А сегодня, вот сейчас я увидел совсем другое – ее дочь сделала это специально. Она не просто упала, она упала в мои объятия. И я, увидев ее бледное лицо (тогда я думал, что бледность - от боязни падения, дурак!), еще сильнее прижал ее к себе и как можно нежнее прикоснулся губами к гиацинтовым лепесткам ее губ. И понял, что это - не дочь, а сама Лидка.
Потом… Потом было много чего. Был довольно болезненный развод с моей женой из того мира, в который я попал. Была очень непростая семейная жизнь с Лидкой. Были ссоры и бурные примирения. Но с каждой нашей ссорой и с каждой нашей размолвкой я все острее ощущал, что я живу не в своем мире.
Нет, в этом, не в своем мире я во многом преуспел. Зная реалии того мира, из которого я пришел сюда, я распорядился этими знаниями по максимуму. Здесь я весьма преуспеваю в науке, и слава Богу, «… икру – можно даже черную…».
А в том мире, откуда я попал на этой долбанной электричке у меня ведь тоже была жизнь – «не сахар». Были и разводы и выяснения отношений. Был откровенный кобеляж, за которым я не заметил истинного отношения ко мне.
Но жизнь и здесь сует тебе туда, куда и не ожидаешь. Выкидыш у Лидки отнюдь не улучшил нашу совместную жизнь. В конце концов, Лидка нашла какой-то шведский фонд, который гарантировал женщинам восстановление их репродуктивных способностей. И укатила в Швецию. Без меня.
Ведь я только телом был сорокапятилетним. Мне же было уже 65! И это, наверное, чувствовалось. И я все чаще и чаще задумывался о своем том мире, из которого я попал сюда, в свое прошлое.
Какова цена. Моя главная беда состояла том, что я помнил, как прожил эти 65 лет в том, первом своем мире.
Повторю, там тоже жизнь была – не сахар. Но там остались мои дети. Дети из того, первого моего мира. Да, и внуков - уже имеется. Но кто, кроме меня, есть, например, в том прежнем мире, у моей младшенькой, которая только-только становится на крыло? Имею ли я право остаться здесь, в этом Подковине, когда она, дочка моя младшенькая, свет в окошке, живет мною там, в другом мире. А здесь-то ее вообще не существует.
А может смотаться в Шизкиздяйск и там, на вокзале взять еще один билет до Подковина и попробовать еще раз?... Или уехать оттуда как всегда на автобусе…
Я сижу на перроне шизкиздяйского ж-д вокзала и в который раз удивляюсь тому, насколько он банален. Странно: город наш «сидит» на солидной автотрассе, и два огромных автовокзала занимают свое почетное место и имеют соответствующую архитектуру. А вот для «железки» наш Подковин, извините, Маевск – тупик…