Мак Маг. Юленька, гл, 3

Я слышал, о чем шепчет природа.
Опыт переживания помимо живого существа Ольги Олеговны…
В природе есть что-то, что может быть сильнее, жарче, вернее.
Первый этап знакомства с Юленькой: знакомство в магазине - это всего лишь факт, которых тысячи.
В значимом случае нужно было быть не просто одиноким, но готовым поделиться сокровищем – одиночеством, с другим, - равным тебе.
Путешествие с самим собой, как рост или риск, как опасность, веселье или позор. Все равно.
Доверишь многим ли?
Счастье или сомнительная репутация самого себя перед самим собой – ставка.
Изменить белый свет свой на спектр радуги – вот, что становится ключевым.
Расчленить собственное сияние…
Это, спросите, как? Похоже на раскол, на сумасшествие?
Безумие любви – преступление и наказание?

 Преступление и исполнение!
И у этого романа есть продолжение.
Подозрение (прозрение) на незаконченность техники чувств часто ослепляет нас до начала еще СТОЯЩЕГО дела. СЛЕДУЮЩЕГО СТОЯЩЕГО дела.
Незаконченная техника чувств…
Что вы скажете на это, уважаемый, драгоценный, Макс?
Оздоровлением или, скажем, озлоблением внутреннего голоса, где сталкиваются бережливость, обязательность, услужливость, как часто бывает, является вдруг рождением тайны физического огня, жара, тайной тщеславия (собственно тщеславия, со своим инструментарием – теми же незаконченными техниками чувств).
Это тайна, к которой мы сотни раз приближались пониманием - не стоит сражаться, да ли? Не стоит разоблачаться харизмой тут, потому что…
Потому, что! Невозможно подойти к ней с прежними, вчерашними силами, способами, как ты привычно находишь пребывать в спокойствии, весах логики.
И вот: кажется - пробуждается что-то древнее, первобытное и даже нечто новое. Но ведь это на первый взгляд.
Мы просто встречаемся сами с собой. Грандиозная встреча двух расколотых половинок. Сами с собой.
И тут, в незаконченной технике своих чувств, мы стремимся объясниться: в чем кому, какая выгода? Зачем эти две половинки в нас встретились? Самих нас встретились.

 Не проще ли обойтись естеством подарка природы, живой природы?
Вернулся ли ты из плавания, наконец, или вот только впервые отчалил?
Я стал понимать, что в новом, тайне раскола, есть спектр белого света (возможно, лживого торжества – не важно). Но чистая, природная радуга лжи.
Она и за окном производит неизгладимое впечатление, не правда ли, а? И вот – она в тебе самом…
С разделения труда чувств человек понял, осознал, что есть всегда нечто незаконченное и этому незаконченному присвоил имя Хозяина Всего.
Незаконченная техника собственных чувств…
Раскол – сознание и осознание, что сознание не цельно и - не имеет цены-то. Или бесценно и не имеет цены…
Не оценён никем огромный путь опыта шкурных трудностей. И ладно.
Или он был ли вообще? Или его не было вовсе?
Что есть некий двойник тебя? Что живёт ради тебя?
Что есть некий ты, который уверенно знает качественно больше? Незаконченная техника собственных чувств… Это что? Предохранитель?
Или кто это? Ограничитель?
Собирательность – пошлое собирательство. В малой корзине много не унесёшь, и это малая находка.
Ограниченность напускная и искусственная: не видеть элементарного под ногами, не владеть собственным государством. Голый король – шут. И шут тот, кто правит нами, а?
Распознание комплекса погружённости в самого себя, место раскола незаконченной техники своих чувств, поднимается волной нестяжательства счастья, а?
Запрет на собственное счастье получается.
И его мы устанавливаем сами себе, а не Тот, Кто впервые предложил нам это.
И вот маячит объект раскольнического познания: сообщения ЖИВОГО С НЕЖИВЫМ, дарственного и купленного мира.
А где-то посредине, в супермаркете том - соприкосновений, мы ходим с пластиковой тележкой Somcelik в хорошем настроении, благодатном.
Животное – злое, а человек мстителен – это одна сторона стеллажей.
Живая собака неизвестной породы, о которой я вам говорил, и человек-хозяин ее, подозревающий меня в отравлении животного - ещё одна часть истории.
Я не знаю, откуда он взял, что я подсыпал яд собаке? Но всякий раз, завидев меня, он же науськивал свою дикую тварь в мою сторону.
Нет, нет правды в живом мире, нет.
Все прошито белыми нитками незаконченной техникой собственных чувств.
Всякий барахтается в клубках милых комплексов. Там же тепло, уютно.
Но можно ли найти новое в неживом и живое? Комплексующие «недостатки», например?
Найти радикальное отличие в контрасте и получить нежданно-негаданно возможность равного общения: живого с неживым?
Можно ли общаться с потусторонним?
И сможет ли то потустороннее отвечать тебе синхронно?
Идеал молчащей и все исполняющей женщины в затишье собственного сознания – в этом что-то раскольническое есть…
Не преступление и наказание, но преступление и исполнение! Да, в этом что-то есть убийственно честное.
Психическая жизнь будет уничтожена первой, при совершенстве средств создать нечто лучше, чем живая природа человека. Но незаконченная техника собственных чувств будет обойдена.
Человек упорно копает сам себе яму лишь бы свалиться в неё без имени.
Что-то есть придерживающее стелу наших памятников, а? Нечто большее того, Кто в привычном понимании защищает, заботится о нас? Нечто большее, чем четырёхзначные даты с тире?
«Другие»?
Мы не можем этого понять и дать этому имя.
Вот биороботы не могли бы позволить себе раскол сознания (то есть, раскол мнений). Комплекс мнений биороботов – аналогия сознания человека.
Человек, помощники, Хозяин, биороботы…
Что есть «другое»?
Неприхотливые существа, у которых нет сознания, как у человека, нет мнения, как у биоробота, но есть постоянное изменение.
Что есть «Другое», если Вселенная не молчит, но гудит и поёт. Ее голос постоянно приглушают, манкируют те неприхотливые существа, которые развитее человека и его последователей - биороботов. ДРУГИЕ.
Живым остаётся лишь то, что можно контролировать и чем нервничать.
Лишь блики света попадают внутрь, а мы воспринимает это за лучи Великого Солнца.
Да, Макс, наверное, когда умрёт человек, он стает самым несчастным трупом, останется индивидуально несчастным с набором каких-то навязанных эфемерных восхождений…
Макс, все, что делается дельного, кажется, двигается только в данную минуту.
А за этой минутой - сказки.
Но куда же тогда деть врождённую сказку, врождённый идеализм?
Почему и откуда он возникает, если я чувствовал его ещё, не будучи осознанным самим собой? Ах, да, все меняется коловертью вокруг врождённой сказки, в том месте, где был наложен первый шов начатой техники собственных чувств.
Врождённый идеализм пытаемся раскрыть в сообщениях с другими людьми?
Странное общение с женщинами странностью той, что я не мог понять то, что было бы естественным в общении с ними: привязанность ли, горячее ли желание объятий?
Почему ФИЗИЧЕСКОЕ ЖИВОЕ через ДУХОВНОСТЬ тянется друг к другу в то самое время, когда я хочу, прежде всего, разобраться в самом себе? А потом уже следующее…
И вот я вам скажу, - неотрывный взгляд, доброжелательность, справедливое равнодушие, холодность честная, отрешённость, доверчивость Юленьки – на этом я остановился.
Именно ядовитым оттенком индифферентного льда она не могла оставить меня на своём уровне безразличия, безучастия. Без полноводья и возможного раскола незаконченной техники собственных чувств. Она была не выявленной. Она была цельной.
Эдак чувствуешь - держишься за какую-то тонкую короткую нить и все это ради того, чтобы начать новый день, стать свидетелем собственной идентификации. А я - мгновение, расстилающееся в жизнь, очередная жертва утренней пытки идентификации, и только.
Все крутиться вокруг Самости, увы. И все, кажется, излишне серьёзным.
Красота погружена в грохот того круговорота.
В красоте – лоск, внешняя энергия подпортить репутацию идентификации и инерцию Самости, и только.
И, вот, я повторюсь, смысла бороться с тем, что установлено Богом – Инерцией, нет. Тут не стоит даже сопротивляться.
Идентифицировать самого себя – ежеминутный смысл жизни – все!
Вопрос незаконченной техники собственных чувств тащится рядом механически.
Ни в вере, ни в добре, ни зле, любви - защита и правда, но - в идентификации!
С утра до вечера. И это.

 И именно это я нашёл в Юленьке.
Новорождённой девочке данное имя даёт общительность, стремление к самосовершенствованию. Эти девушки, желающие во всем достигать успеха, целей, жаждущие уважения, любви, славы.
Но до меня Юленьку мою, звали иначе.
Я внёс в ее подлинное рождение аутичное имя. Я (!) дал ей идентификацию. И - желал отдачи.
Могла ли НЕЖИВАЯ СУЩНОСТЬ быть благодарной мне немедленно?
Я, разумеется, дам отсрочку.
Но это ли не самое ли нежелательное в семейной жизни, вообще отношениях?
В таком нестабильном периоде происходят измены, предательства, все такое.
Но Юленька и тут - не противоречила, потому что, повторюсь, она была на ГРАНИ ЖИВОГО И НЕЖИВОГО, - ШВА НЕЗАКОНЧЕННОЙ ТЕХНИКИ СОБСТВЕННЫХ ЧУВСТВ.
Знаете ли, сколько святости, на самом деле, на той стороне, - в неживой природе: камне, воде, ветре?
Художник с ребяческим воодушевлением одухотворит камни, воду, ветер.
Но суть-то не в том. Живое - не живое, одуховлетворенное оно или нет.
Суть в том, КТО имеет честь постоянно присутствовать в нашей жизни.
Точка опоры верности и самой веры.
В связи с этим, чем дальше, тем больше я уверялся, уверялся, и уверялся, что за мои три тысячи долларов, Юленька будет всегда присутствовать в моей жизни, сопровождать.
Ни скитаний, ни измены, перемены, переоценки, ни лживых убеждений, ни самообмана. Но постоянство, естественная среда, присутственность, преемственность, непосредственность.
Недостатки живого – отсутствие инертности, мысли и слова. Преимущества неживого – инерция, молчание.
Нет мыслей, но есть - отражение, нет слов – но каждое отражение – мои мысли.
Я, помните ли, говорил - ей некуда было идти там, когда мы сидели на влажной лавочке. Как - будто я чувствовал, что в среде суетливого шума ей некуда было идти. Да-с. И мне. И мне некуда было идти. Без неё. И это малое мгновение нас объединяло. Объединило, Макс, навсегда.
Макс, дорогой Макс, не существует никакой теории любви или там влюблённости. Есть только одно, - связывающее мгновение, когда обоим становится некуда идти друг без друга. И если быть бы верным ЭТОМУ МГНОВЕНИЮ, то есть ты сам и она одна - это и можно назвать Любовью. Только это!

Любовью, наверное, Святой, наверное, подлинной, о которой так много мечтают.

Так много любви, Макс, чувств доступных достойных так много, и так МАЛО МГНОВЕНИЙ в них.

Да, но теперь, я думаю, вы понимаете, кто была моя Юленька.

Понимаете же? Она была не живая…



4