В лабиринте любви глава 1

Гюнтер только зашёл в гей бар, и сразу заметил двух симпатичных юношей, которые сидели за столиком. Он неторопливо направился к ним, слегка склонив голову набок. Сегодня он побрился, побрызгался духами, уложил волосы гелем, надел новую рубашку. Можно было подумать, что у него день рождения. На самом же деле Гюнтер надеялся приманить своим внешним видом приятного парнишку. Он давно уже не чувствовал нежных рук, которые ласкали бы его плечи; не целовал мягкие юношеские губы, не прижимал к себе худое красивое тело. Сегодня, скорее всего, он приведет к себе домой милого парня. Или даже двоих. Найти партнёра для длительных отношений он не надеялся, но был бы рад, если бы получилось.
Гюнтер не допускал мысли о том, что ему могут попросту отказать. Он считал себя обаятельным, умным и интересным мужчиной, которому не сложно найти юношу на несколько ночей. Конечно, ему уже удавалось добиться успеха в подобных делах. Иначе бы Гюнтер не был так уверен в себе

— Добрый вечер. Не против общения? — Гюнтер вопросительно посмотрел на юношу слева, рыжего и зеленоглазого.
Тот улыбнулся и как-то хитро посмотрел на мужчину.
— Не против. Но для начала угости нас чем-нибудь. За красивыми парнями нужно ухаживать...
Второй парень, худенький и бледный, прервал своего друга.
— Генрих, перестань. Он не обязан нас угощать.
Гюнтер усмехнулся.
— Да ладно, закажу вам что-нибудь. Мне не жалко.
— Мне ничего не надо, — негромко произнёс тот же парнишка болезненного вида.
— О, какой скромный. Хотя бы апельсиновый сок ему купи, — обратился Генрих к Гюнтеру. Глаза его — зелёные и хитрые — манили к себе, не давали отвернуться. На длинном носу и щеках рассыпались веснушки. "Ну просто молодой лис", — подумал Гюнтер. Да, такого красавца угостить стоило. Впрочем, его друг тоже был очень привлекательный: нежные и строгие черты лица, пухлые губы, большие голубые глаза. Гюнтеру захотелось взъерошить его пшеничные кудри, которые, впрочем, и без того были взъерошены.
— Ладно, сок так сок. А тебе чего?
— Я хочу глинтвейн, — заявил Генрих и зачем-то вскинул голову, будто король перед подданным.
Вскоре принесли напитки. Гюнтер рассказывал Генриху о недавней экспедиции в пещеры, и тот с интересом слушал, слегка постукивая длинными пальцами по столу.
— И значит, уже не первый раз ездишь туда?
— Ну да. Я уже шестнадцать лет по пещерам лазею. Не в одиночку, естественно. Всегда хотя бы один напарник должен быть для такого дела.
— А меня бы в напарники взял? — Генрих положил руку на колено Гюнтера.
Мужчина взглянул на его хитрое лицо и смутился. Интуиция подсказывала, что Генрих — парень с характером, его так просто в постель не затащишь. Но от этого стало только интереснее.
— В напарники — нет. Ты неподготовленный для таких дел. Могу, скажем так, организовать экскурсию в какую-нибудь безопасную пещеру. Вместе со своим знакомым. Если тебе правда интересно.
Генрих зевнул, поправил причёску и отпил из бокала.
— Да, было бы неплохо побывать в пещере с сильным и опытным сопровождающим. А ты бы пошел, Ганс?
Кудрявый парнишка, который до этого смотрел в стол, поднял свои прекрасные глаза.
— Нет. Меня пугают пещеры. Мой дядя любил по ним лазить. И погиб. Застрял под каким-то камнем, умер то ли от жажды, то ли ещё от чего. Его искали месяц... Простите, — Ганс снова уставился в стол.
Повисло молчание. Генрих был явно недоволен тем, что друг рассказал такую мрачную историю.
— Чёрт, звучит паршиво. Сочувствую, — неуверенно произнёс Гюнтер. Ему вдруг стало очень жаль этого худенького мальчика с печальным и красивым лицом. Захотелось обнять его, пожалеть. Погладить по чудесным кудряшкам. Гюнтер мог бы придвинуться поближе к Гансу, но на его коленке все ещё лежала теплая рука рыжего Генриха.
— Ладно, поговорим о чем-нибудь другом, — произнес Генрих, поворачивая голову в сторону. — Видели последний фильм Бонмарито? Такая ерунда. Не верится, что он мог такое снять. И ведь его прошлый фильм стал победителем на Каннском фестивале. А новый и по телевизору стыдно показывать.
Гюнтер неловко пожал плечами.
— Не слышал ничего про этого режиссёра. А что он снял? Если есть что-то хорошее, я посмотрел бы.
Ему на самом деле было без разницы, какое кино снимает Бонмарито. Гюнтер просто пытался подстроиться под красивого Генриха, привлечь его и потом привести в свою постель.
— Не слышал? Ни разу? Алессандро Бонмарито — известнейший режиссёр! Его фильм "Приближение грозы" как раз-таки вывели на Каннский фестиваль. Тогда все считали Бонмарито гением. Точнее, гением его считали ещё до победы. Он также снял триллер "Шелест листвы", драмы "На заре" и "Молитва"...
— А, последний фильм я смотрел, — соврал Гюнтер, который читал только описание к фильму и отзывы. — Там вроде про мужика, который расстрелял людей в церкви? Интересное кино, но я бы не сказал, что гениальное. Хотя я ничего в этом не понимаю.
Генриху не понравилось, что его перебили. Он убрал руку с колена Гюнтера и продолжил:
— Так вот, Бонмарито обладает великим талантом. И вдруг выдает нам совершенно бездарный, глупый, отвратительный фильм. Я сильно разочарован. Ещё и актеры играют ужасно. В главной роли Анна Паваротти, которая до этого снималась только в посредственных сериалах. Как ее могли взять? Она не актриса, она клоун. Нет, это не для кинотеатров. Люди не должны тратить деньги на просмотр такой безвкусицы... О чем ты там говорил? Про "Молитву"? Да, это про мужчину, который взял заложников и устроил расправу над ними. Но надо смотреть глубже. Это не просто убийство невинных людей. Я бы даже сказал, это вообще не убийство. Пожалуй, надо пересматривать фильмы Бонмарито, чтобы понять суть.

"Ага, делать мне больше нечего" — подумал Гюнтер, однако с Генрихом согласился:

—Да, я пересмотрю как-нибудь. Может, даже вместе посмотрим.
— Может быть, — сказал Генрих без особой уверенности.
Ганс допил сок, вытер губы салфеткой и негромко, будто стесняясь чего-то, заговорил:
— Мне кажется, в этом беда всех творческих людей, которые добиваются популярности. Успех вскружил голову Бонмарито, он понял, что может снимать что угодно, а зрители останутся довольны. Он начал трудится ради денег, а не ради людей. Я считаю, такое недопустимо для творческого человека. Бонмарито променял талант на золото. Это и правда очень печально.
— Да ладно, все трудятся ради денег. И всем хочется, чтобы их было больше. Что в этом плохого? — произнес Гюнтер. Его чем-то зацепила короткая речь Ганса. Он почувствовал, какой умный и интересный юноша сидит рядом с ним, как приятно будет общаться с ним наедине.
.— Я не согласен, что все трудятся ради денег. Ну точнее, не только ради них. Всё-таки без денег не прожить, этого никто не отрицает. Но есть же и другие ценности, ради которых мы трудимся. Если говорить про деятелей искусства, для них материальные блага должны быть второстепенны. Когда ты творишь ради денег, а не ради людей — ты теряешь талант. Искусство — для народа. Оно совершенствует наши души и душу создателей. Знаете, я художник. Многие говорят, талантливый.  И было бы здорово раздавать свои картины бесплатно, дарить людям эстетическое удовольствие. Сейчас так мало хороших художников, и их произведения недоступны для простых людей. Надо это исправить.  Простите, вам, наверно, неинтересно слушать мои бессвязные рассуждения.
— Да ладно, всё нормально. Я просто в искусстве ничего не смыслю. Иногда интересно послушать умного человека, — Гюнтер доброжелательно улыбнулся Гансу.

Юный художник напомнил Гюнтеру первую любовь. С Йозефом он тоже познакомился в гей баре. Это был красивый парень из богатой семьи, которого непонятно как занесло в заведение не лучшего качества. Йозеф учился в Академии архитектуры. Сейчас, наверно, уже работает по специальности. Они провели вместе полгода, и этого хватило, чтобы сердце Гюнтера вспыхнуло от сильной любви. Скромность и доброта Йозефа вызывали не меньшее возбуждение, чем красивая внешность. Влюблённые гуляли с ночи до утра, ездили на природу и на концерты. Гюнтер очень дорожил этим прекрасным юношей, а тот в один день сказал: «Прости, мы друг другу не подходим. Нам надо расстаться». Гюнтер не мог поверить, что его бросили. Он преследовал возлюбленного, караулил у дома, пока Йозеф не пригрозил обращением в полицию. Он словно забыл о той нежности, которую давал ему Гюнтер. Забыл вообще обо всём, что было между ними. Может, он нашёл кого-то другого. Эта мысль особенно пугала Гюнтера, навевала на него тяжёлое уныние. После расставания он много пил, спал с разными парнями и чудом не заразился половой инфекцией. Потом Гюнтер всё же взял себя в руки и принялся усердно работать, чтобы выгнать мысли о Йозефе из головы. И у него получилось. Теперь Гюнтер лишь изредка думал о Йозефе, думал без зла и обиды. Всё-таки короткая любовь с ним — один из лучших эпизодов в жизни Гюнтера. Хорошо бы повторить такую любовь с Гансом. Или просто переспать с ним.
Генрих рассказывал Гюнтеру о каком-то другом итальянском режиссёре. Гюнтер старался делать вид, что ему интересно. Ганс скучающе смотрел по сторонам, иногда прерывая монолог друга своими рассуждениями. Генриху это не нравилось. Он очень вежливо попросил Ганса не вмешиваться, и продолжил невероятно скучную историю о любви режиссёра и простой продавщицы. «Ну и тоска. Может, пойти покурить?» — думал Гюнтер. Рыжий юноша будто прочёл его мысли.

— Я выйду покурить, хорошо? Гюнтер, ты куришь?
— Я? Да. Пойдём.
Уже на улице Гюнтеру стало немного неловко оттого, что они оставили Ганса одного.
— Я тебе нравлюсь? — спросил Генрих совершенно обыденным тоном. Он курил электронную сигарету с ароматом фруктов, и с лёгким отвращением посматривал на обычные сигареты нового знакомого.
— Ну да. Я бы хотел ближе с тобой пообщаться, — ответил Гюнтер.
Генрих усмехнулся, посмотрел на мужчину игриво.
— А может, хочешь переспать со мной? Ну, не смущайся. Это вполне нормальное желание. Но переспать так просто мы не можем. Я, скажем так, имею гордость. За мной надо немного поухаживать. А потом, возможно, ты получишь моё прекрасное тело. И сможешь делать с ним, что захочешь.
Последнюю фразу Генрих произнёс почти шёпотом. Да, он довольно умело пользовался своей красотой и обаянием. И как легко заигрывает с малознакомым мужчиной!
Генриха сводили с ума такие сильные и красивые мужчины, как Гюнтер. Он желал во всём подчиняться им, стоять на коленях и дрожать всем телом. Генрих беспокойно вздыхал, когда представлял крепкие руки мужчины на своей шее. Интересно, Гюнтер согласится на игру с удушением? Или можно попробовать какие-нибудь другие сексуальные практики. Но не так быстро. Генрих знал себе цену, а потому не собирался так легко отдаваться мужчине, пусть даже очень привлекательному. «Покажи, как сильно хочешь меня. Надеюсь, ты настроен серьёзно, и проведёшь со мной не одну ночь», — размышлял Генрих, с интересом поглядывая на Гюнтера.
Гюнтер слегка опешил от таких резких слов. Да, ему хотелось переспать с красивым парнем, но из чувств приличия он бы не сказал такое напрямую.
— Поухаживать за тобой? Ладно. В следующую пятницу приглашаю тебя погулять в парк. Потом можно выпить пиво или кофе, как захочешь.
— В следующую пятницу? А завтра не сможешь? — быстро ответил Генрих.
— Можно и завтра. Так даже лучше. Оставишь номер?
После перекура они вернулись в бар. Ганс не взглянул на них, и выглядел так, словно обиделся. На самом деле он просто завидовал другу, который смог так легко заинтересовать Гюнтера. Генрих вообще не имел проблем с тем, чтобы находить новых друзей или любовников, люди сами к нему тянулись. Ганс страшно смущался заводить разговор, не мог придумать тему для обсуждения или хотя бы забавную шутку. А особенно трудно приходилось с молодыми обаятельными мужчинами, которых Ганс рассматривал в качестве возможных партнёров.
— Наверно, нам пора идти. Уже поздно, — произнёс Ганс несмело.
— Поздно? Да ладно, завтра же выходной. Тебе с нами скучно? Может, хочешь выпить что-нибудь ещё? — заботливо поинтересовался Генрих.
— Ничего не хочу. И да, мне скучно.
— Ах, ну какой вредный! Конечно, ты можешь вызвать такси и поехать домой один. Но лучше мы поедем вместе и разделим стоимость поездки пополам.
— Вы вместе живёте?  Я бы отвёз за бесплатно вас обоих. Можно прямо сейчас, — вызвался Гюнтер. Он понял, что сегодня ночью всё равно заснёт один. Поэтому оставаться в баре не было смысла. Впрочем, он не особо расстроился, ведь милый Генрих дал ему шанс.
— Ну что ж, если ты тоже устал, можно поехать, — согласился рыжий юноша. Конечно, он бы предпочёл остаться в баре ещё ненадолго. Пожалуй, без Ганса было бы проще. Не стоило его звать с собой. Тем более, Ганс и сам не особо хотел в бар, стеснялся чего-то. Но надо же как-то помочь ему бороться со всякими комплексами! Генриха беспокоило то, что близкий друг почти ни с кем не общается и никуда не ходит, кроме университета и небольшой кофейни. Лишь дважды Генрих привёл его в гей бар. Видимо, напрасно привёл.

До дома они ехали чуть больше двадцати минут. Генрих о чём-то говорил с Гюнтером, но Ганс не слышал, так как намеренно надел наушники. Правда, голос итальянской певицы не отвлёк его от грустных мыслей, и даже наоборот, расстроил ещё больше. Она пела так весело и бодро, что юноше становилось стыдно за свой пессимизм. Скоро заиграла другая песня, не такая жизнерадостная.
«Разве я недостаточно красивый? Почему он не обращает на меня никакого внимания? А Генриху всегда везло, ему доставались все красивые парни. Ко мне только похотливые старики пристают. Отвратительно», — думал Ганс, обняв себя за плечи. Ему вдруг захотелось накричать на друга, оскорбить без особой причины.  «Ты говорил, что поможешь мне познакомиться с красивым мужчиной. А в итоге знакомишься сам. Больше никуда с тобой не пойду. Из-за тебя настроение испортилось».
Лето подходило к концу, ночи становились холоднее. Ганс слегка поёжился, когда вышел из машины. Пахло дождём. Генрих что-то сказал Гюнтеру, и оба громко рассмеялись, разорвав тишину района. Была полночь.

 — Ладно, пока, — произнёс Гюнтер, приподняв уголки губ. — Классно провели время, да?
— Да, я всем доволен. Спасибо, что подвёз, — ответил Генрих. — Ганс, идём.
Гюнтер посмотрел на удаляющиеся силуэты парней. Ганс был немного выше и худее друга. Оба оказались одинаковы симпатичны, и если бы Гюнтер мог, закрутил бы роман и с тем, и с другим. С другой стороны, что мешает? Он пообщается поближе сначала с Генрихом, потом с Гансом. И можно будет определить, с кем лучше продолжить отношения.  А может, вообще не будет желания продолжать. Всё-таки Гюнтер планировал просто переспать с милым парнишкой.
Генрих переодевался и весело чирикал о том, какой хороший выдался день. Ганс не слушал его, только хмурился и думал, как бы поскорее заснуть. Утром удушающая тоска уйдёт, или же просто ослабнет. Однако положительных эмоций ждать не стоит: что-нибудь обязательно заставит Ганса погрустить. Дни бессовестно копировали друг друга, не приносили ничего интересного и вдохновляющего. Впрочем, откуда взяться вдохновению, если ты так глубоко погружён в себя, почти не взаимодействуешь с другими людьми? Одиночество лишь недолгое время приносит пользу. Потом ты уже мучаешься  от невозможности сблизиться с кем-то.

Ганс закутался в одеяло и отвернулся к стене. Ему было очень тревожно отчего-то. Хорошо бы поговорить с кем-то, излить свои чувства и мысли, чтобы они больше не давили на душу.  Генрих для такой беседы не подойдёт. У него отсутствует эмпатия. Быть может, стоит обратиться к психологу? Ганс недавно смотрел стоимость консультации у специалистов, и  понял, что денег на подобную «роскошь» у него нет. У родителей просить стыдно, хотя они вряд ли откажут. Надо признать: на творчестве много не заработаешь, тем более если ты начинающий художник. А кем ещё работать замкнутому пугливому человеку? Ганс обладал привлекательной внешностью и грамотной речью, но этого недостаточно для хорошей должности. Умение общаться с людьми — также важно, как и красивое личико. Генриху повезло: он максимально общительный и, харизматичный, к нему все тянутся. Ничего не стесняется, даже откровенно пошлых или жестоких высказываний. Ну как ему не завидовать? Ганс порой так сильно злился на друга, что хотел ударить его, схватить за шею и прижать к стене. Причём подобное поведение было бы совсем нехарактерно для скромного юноши, который никогда ещё не применял физическую силу по отношению к кому-то.
Гансу снился кошмар. Он видел, как какая-то огромная чёрная тварь ползает по многоэтажкам, шипит и рычит. Её лапы проникали в окна домов, пытались схватить беззащитных людей. Пасть тварь была похожа на волчью, только больше. Оттуда текли слюни и кровь. После пробуждения юный художник решил, что ему необходимо изобразить чудовище на бумаге. Он вскочил с кровати, взял альбом и карандаши. Даже не умылся и не оделся, сразу принялся рисовать. Прядь светлых волос то и дело падала на глаза, и он заправлял её за ухо. Художник так увлёкся, что не заметил, как подошёл Генрих.

— Доброе утро! — произнёс он, потом зачем-то хлопнул в ладоши.
Ганс вздрогнул, оторвался от рисунка. Недовольно скривил пухлые губы.
— Да, доброе. Не шуми так.
Генрих присел рядом, положил руку на плечо приятеля.
— Уже рисуешь! Хоть бы в душ сходил и позавтракал. Какой ты лохматый! — Генрих взъерошил волосы Ганса, и тот еле сдержался, чтобы не прикрикнуть на друга.
— Пожалуйста, не трогай мои волосы. Дай мне спокойно закончить рисунок. Лучше сам умойся и поешь, — Ганс старался говорить как можно вежливее.
— Хорошо, как скажешь. Потом не забудь показать мне рисунок, — Генрих довольно улыбнулся, отчего стал похожим на лисицу, которая украла курицу.
Позже Ганс сидел на кухне и пил кофе с любимым имбирным печеньем, одновременно листая ленту «Инстаграма». Генрих чистил для себя фрукты. Боялся потолстеть от сладостей.  Гансу диетическую питание казалось глупостью: слишком любил сладкое, и к тому же не набирал лишний вес. Генрих впадал в отчаяние из-за каждого килограмма, мучил себя голодовками и «правильным» питанием. Ганс переживал, что приятель доведёт себя до анорексии. Не смотря на чёрную зависть, он всё-таки был сильно привязан к Генриху, считал его самым близким человеком.
— Как же мне надоели эти турки, — произнёс Ганс, склонив голову набок.
— Ты про соседей? — спросил Генрих и надкусил зелёное яблоко. — Чёрт, ну и кислятина.
— Они тоже надоели. Я сейчас про турок, которые пишут мне в Инстаграме. Стоит выложить новую фотку, как они появляются. Пишут всякие гадости, — кудрявый юноша поморщился. — Некоторые ещё и совершенно безграмотны: ни по-английски, ни по-немецки не могут нормально выражаться.
— А мне они нравятся. Такие забавные, — Генрих игриво повёл плечами. — Кстати, помнишь ты регистрировался на сайте знакомств? Как успехи?
— Да никак, — отмахнулся Ганс. — Я удалил свой аккаунт. Там же одни извращенцы. Смотрят на меня как на кусок мяса. Противно.
— А что ты хотел? На всех красивых парней так смотрят. Хоть бы попытался пообщаться с кем-то.
— О чём с ними общаться? Им нужен только секс.
Ганс отложил телефон, поправил причёску. Пора бы снова помыть волосы.
— Не правда, не все такие. Хотя я знакомился только для секса, честно говоря.

Ганс не ответил. Он допил кофе и пошёл в комнату, чтобы закончить рисунок. Тварь получалась довольно реалистичной, прямо как во сне. Длинное туловище, чёрные мохнатые лапы, злые жёлтые глаза, окровавленная пасть. Казалось, чудище разрывает бумагу острыми когтями. Немного подумав, художник подрисовал ему крылья. Тварь выглядела как мохнатый дракон с волчьей головой. Пожалуй, ее могли бы использовать в фильме ужасов или в фэнтези. «Надо придумать имя для этого монстра… Пусть будет Грэсси». Художник рисовал всех чудовищ, которых видел во сне, и каждому давал имя. Всего он изобразил одиннадцать тварей, среди которых наиболее яркие: Кархар, подводный монстр, нападающий на корабли, и Харпис, лошадь с головой хищной птицы и крыльями. Когда выкладываешь свои страхи на бумагу, становится легче. Ночные кошмары мучали Ганса с пятнадцати лет, после психологической травмы, о которой он пока никому не рассказал. Можно, конечно, рассказать психиатру или психологу, но он слишком стеснялся обращаться за помощью. Считал свои проблемы несерьёзными и временными. «У врачей и психологов есть пациенты поважнее меня. Пусть лечат их, я как-нибудь обойдусь», — так Ганс рассуждал. Генрих — полная противоположность юному художнику. Он едва ли не в каждой родинке видел онкологию и спешил к доктору. Слишком любил своё тело, а потому старательно берёг.

С квартирой Гансу повезло: она досталась в наследство от прадеда, которого похоронили полгода назад. Внук не сильно тосковал, потому что почти не общался с пожилым родственником. Генрих сам напросился к Гансу. Сказал, что пока ищет съёмную квартиру, поживёт с ним. Часть счетов добросовестно оплачивал. Съезжать, видимо, не торопился. Удобно устроился: живёт почти в центре столицы, рядом метро, театр, магазины. Ганс из вежливости не решался выгонять друга, хотя доходы Генриха вполне позволяли снимать комнату где-нибудь на окраине. Но зачем окраина, когда есть более хороший вариант?

Комната художника больше напоминала детскую: светло-голубые стены украшены рисунками и плакатами, на постели лежат две мягкие игрушки — чёрный кот и фиолетовый единорог, на прикроватном столике кружка с котятами, светильник тонкая книга. Шкаф наполнен книгами, тетрадками, альбомами для рисования, комиксами. На некоторых полках стояли сувениры. Синие занавески украшены бумажными цветами, с потолка свисали «журавлики». Пахло красками, бумагой, духами.
Ганс сидел за мольбертом. У него никак не получался нормальный эскиз. То и дело приходилось исправлять что-то, избавляться от неровностей и лишних деталей. Он хмурил светлые брови, недовольно поджимал губы, однако продолжал работать. Хотелось закончить картину к следующей неделе.

Однако мысли его были далеки от картины. Ганс вспоминал того сильного и красивого мужчину, с которым он познакомился в гей баре. С нежностью и смущением юноша думал о красивых руках Гюнтера, на которых отчётливо выделялись вены. И как же приятно от него пахло духами! Художник отложил карандаш, начал беспокойно ходить по комнате, иногда поправляя золотистые кудри. В животе Ганса словно сжался комок. Гюнтер больше заинтересован в общении с Генрихом. Они обменялись номерами. И сегодня Генрих наверняка пошёл на свидание с ним! Ганс сжал кулак и со злости ударил себя по худой ляжке. Почему ему так не везёт с отношениями? К нему пристают только страшные и похотливые мужики, которые смотрят на изящного юношу как на кусок аппетитного мяса. Гюнтер совсем не такой. По крайне мере, он производил впечатление вежливого и интересного человека. Они бы могли так хорошо пообщаться наедине! Ганс вдруг вспомнил кое-что, и его худое лицо озарилось улыбкой. Гюнтер говорил, что ходит в бар каждую пятницу. Значит, можно встретиться с ним на следующей неделе.

«Я понравлюсь ему больше, чем Генрих. Я красивее и умнее его. Гюнтер не будет больше общаться с ним», — уверял себя Ганс. В нём проснулась странная агрессия к близкому другу. Генрих теперь его соперник. А всё из-за симпатии к малознакомому мужчине.

Настроение приподнялось, Ганс даже включил бодрую музыку и продолжил рисовать, негромко подпевая. Голос у него был высокий и красивый. Когда-то занимался пением и музыкой, сейчас же посвящал почти всё время живописи и изучению истории искусств. Он, как и многие начинающие художники, мечтал однажды стать знаменитым и отправить свои картины на выставку. Вместе с ним учились ребята, которые писали картины намного лучше, и получали больше похвалы от преподавателей. Ганс трясло от зависти. Он день и ночь работал, а прогресса не замечал. Особенно много проблем вызывала анатомия, поэтому молодой художник не любил рисовать людей. Но вот сильного и красивого Гюнтера Ганс изобразил бы с удовольствием.
«Может, предложить ему роль натурщика? Согласится или нет?» — подумал Ганс и смутился от собственных мыслей. Однажды к ним на занятие пришёл натурщик удивительной красоты: высокий рост, атлетическое телосложение, тёмные кудри и арабские черты лица. Ганс тогда не мог усидеть на месте из-за возбуждения. Хотелось потрогать этого мужчину. Или чтобы он потрогал Ганса под одеждой. Голова шла кругом от таких порочных фантазий. Ганс сконцентрировался на картине, отгоняя от себя образ сексуального натурщика.Он слишком много думал о других мужчинах, а надо бы — об искусстве и творчестве.

Гюнтер опоздал на пять минут. Генрих уже стоял возле телебашни, ожидая его.

— Привет. Извини, опоздал. Обычно вовремя прихожу, а тут…
— Может, ты просто не очень хотел приходить? — шутливо произнёс рыжий юноша, скрещивая руки на груди.
— Я хотел. Как можно отказаться от встречи с таким классным парнем, как ты?
Генрих пожал плечами.
— Мы знакомы всего один день. А т уже решил, что я классный. С одной стороны, приятно, а с другой — странно.
Гюнтер подошёл ближе, положил руки на плечи Генриха. Тот оделся по-простому и в тоже время великолепно: бежевые брюки, синий пиджак в клетку, светло-голубая кофта с воротником. На левом запястье — электронные часы. Коричневые ботинки начищены до блеска. Да, он явно знал толк в хорошей и модной одежде.
— Нисколько не сомневаюсь, что ты окажешься ещё лучше, чем на первый взгляд, — сделал комплимент Гюнтер. — Куда пойдём?
— Даже не знаю. Давай просто погуляем, поговорим? — предложил Генрих.
И они пошли. Гюнтер хотел было взять за руку нового знакомого, но тот не позволил: отдёрнул руку и гордо приподнял голову, будто хотел сказать: «Нет, ты не достоин этого».
На улице Карла Либкнехта, недалеко от красно-оранжевой церкви Святой Марии, парень попросил сфотографировать его несколько раз. 
— Знаешь, ты просто создан для фотографий, — произнёс Гюнтер. — Моделью стать не хочешь?
— Хотел бы стать профессиональной моделью, знаешь. Выходить на подиум и всё такое. Но с ростом не повезло. Всего метр семьдесят шесть. А вот у Ганса есть все шансы. Он высокий, как… Как телебашня, — Генрих засмеялся.
«Да, Ганс высокий. И хорошенький», — с нежностью подумал Гюнтер. Потом опомнился и сказал:
— Я слышал, к фотомоделям меньше требований.
— Ну да, — кивнул Генрих. — Всё хочу попробовать себя в этой области. Я ведь достаточно привлекательный, несмотря на рост.
Генрих рассказывал о себе. Он учился на актёра и уже успел сняться в одном фильме, хоть и не в главной роли. В театре он пользовался большим успехом, зрители полюбили его. От режиссёров всегда доставалась похвала, а от других актёров — завистливые взгляды.
— Говорят, меня ждёт большое будущее. Нисколько не сомневаюсь, — с довольным видом говорил рыжий.
— Ты такой самоуверенный. А вдруг не получится? В мире кино огромная конкуренция. Ты выдержишь такое? Я слышал, актёры имеют кучу проблем с головой.
— Бред! — фыркнул Генрих, откидывая прядь волос со лба. — У хорошего актёра проблем с головой нет. А вот про конкуренцию ты прав. Но я справлюсь, не переживай. Так, о себе я достаточно рассказал. Может, ты тоже хочешь что-нибудь обсудить? Или про себя расскажи.
— Да что рассказывать? Я обычный работяга. Люблю охоту, путешествия, хорошее пиво и сексуальных парней.
— Так ты охотник? Давно хочу побывать на охоте. Интересно было бы послушать какую-нибудь историю про свои походы?
— Конечно. Но давай сначала в бар зайдём, а?
Генрих поморщился.
— В бар не хочу. Выпьем кофе.
— Так вот, начал — Гюнтер, придвинув к себе чашку капучино. — Было это год назад.

Едем мы с товарищем по лесной дороге, и тут выскакивает кабанье стадо – самки, молодняк и огромный секач. Последний атакует нашу машину, мы налетаем на него и чуть не переворачиваемся, — мужчина широко раскрыл глаза.  — Несколько секунд ехали на двух боковых колесах, как на авторалли. Останавливаемся, видим: стадо исчезло в лесу, а секач сидит, дрожит всем телом. Будто вот-вот сдохнет. Товарищ мой хватает ружье, выходит из машины, подходит к зверю… Но вместо выстрела — лишь сухой щелчок: оружие даёт осечку. А кабан приходит в себя, поднимается и бежит на охотника. Далее происходит невероятное: он как рванёт к машине! В прыжке влетает в узкое окно! Видно, инстинкт самосохранения сработал. Он ещё плотного телосложения, я удивляюсь, как пролез в маленькое окно и не застрял! Кабана потом вдвоём добили, — Гюнтер отхлебнул кофе и закусил круассаном.
— Вот это да! А ещё есть истории? — глаза Генриха загорелись любопытством.

Гюнтер был доволен тем, что удалось так легко заинтересовать красивого парня. Он решил продолжить истории. Благо, их оказалось немало.