Черно-белый

В бешеном круговороте мелькали чёрные и белые цвета. Волнистые пачки переплетались на сцене, объятой полумраком. Стеклянный взгляд, ничего не отражающий, мелькал от одной балерины к другой. Молча встав, человек в чёрном сюртуке и с белыми перчатками, взошёл на сцену и с силой выдернул девушку.
Испуганный взгляд последней и суровый взор сверху вниз первого, создавали картину, которую можно было бы обозвать «За секунду до взрыва». И действительно, спустя мгновение, по большому залу раздался громкий удар, волнами загулявший по рядам. Быстрый топот ног и всхлипывания удалялись от сцены, после чего человек в сюртуке снова сел на своё место. Действие продолжилось, как только последние звуки испарились в куполе оперы. Вновь закружились в бешеном танце белые и чёрные пачки балерин под вальс Штрауса.
  …
- Я больше никогда не буду выступать, - сказала заплаканная балерина, после чего получила звонкий, и уже второй за день, удар о щеку.
- Если я ещё раз услышу от тебя эти слова, дорогуша, заставлю тебя проглотить кусок мыла и запру в подвале. Или ты уже забыла, каково это? , - в голосе прозвучала сталь, и девице, что была моложе другой лет на 25, показалось это убедительным аргументом; - Я поговорю с господином Андреа, и он снова пустит тебя обучатся великому искусству.
Но к молодой девушке так и не долетела последняя фраза её maman, ведь он снова окуналась в ужасы подземелий собственного дома. Картины всплывали одна за другой: вот она уронила на пол канапэ, с такой любовью приготовленный её матерью, вот она порвала новое платье, «потому что опять валяла дурака с дворовыми идиотами» , а вот впервые в свои 14 лет сказала матери, что «она не будет этого делать», и всё неизменно кончалось тем, что мать тащила её за волосы в тёмный, ледяной чулан, и запирала там, пока сама не оттает. Он могла не отходить часами, днями, неделями. Если сложить в общей сложности, сколько девушка там просидела, то получится приличный срок, которые иногда даже не отбывают воры и убийцы. Её мать, мать бедной Франсин, была одной из самых благодетельных мадам в городе, но только она оставалась наедине с дочерью, как эта большая лживая маска снималась и ставилась на полку, тогда-то к ней и возвращалось её истинное лицо. Франсина мало знала света в своей жизни, не только, потому что в подвале не было окна, а ещё и потому, что окружавшие её люди были, скажем, далеки от идеала. Каждая сцена насилия со стороны родителя напоминала картину избиения младенцев. Вокруг столпились люди, превосходящие по силе садиста, но они  просто стояли и смотрели, давая девочке бесполезные советы. Как будто они кидали маленькие хрупкие веточки утопающему, боясь ненароком коснуться платьем грязной воды.
Щелчок. Ещё щелчок. Щёлк. Щёлк-щёлк-щёлк.  Только она занесла руку для удара, как она очнулась от воспоминаний.
- Ты вообще меня слушала, дрянь ты глупая? Я перед кем здесь распинаюсь? , - она взяла её за голову двумя руками, словно тисками и прошептала: - Ты БУДЕШЬ выступать. Ты НАУЧИШЬСЯ и станешь ИЗВЕСТНОЙ. А потом, неблагодарная, ты ещё в горячих слезах будешь меня благодарить; - она выпустила её из своих клешней и сказала уже отсутствующим голосом, - Ступай домой. Я поговорю с ним и скоро приду. Не вздумай ничего есть.
- Да, мама.



…
- Прошу про….
- Ш-ш-ш, - бесцеремонно зашикал господин Андреа, не отрывая взгляд от выступления. Крупные капли пота капали на сцену, но они всё кружились и кружились в диком вихре.
- Стоп! Остановить танец! Разошлись!! – заорал он на перепуганных балерин. Уже более спокойным голосом он продолжил: – Итак, что вы хотели? Если это касается вашей дочери, то можете обращаться в любой су…
- Нет. Я, вообще-то, на вашей стороне. Если видишь бездарность – стоит её искоренить. Но Франи талантлива, я её этому с детства обучала. Она сможет доказать вам, и всему будущему залу, на что она способна. Дайте ей ещё один шанс. Прошу вас. – уже менее властным и больше заискивающим тоном закончила она.
Лицо, которое уже начали оккупировать морщины, приняло ещё более угрюмый вид. Борода, с которой кажется падали на пол капли смолы, ощетинилась будто ежовая спина. Взгляд его серых глаз мог на многих навести панику и страх. Некоторые даже вспоминали своё прошлое и уходили в себя. Он им кого-то напоминал…
Но сейчас он размышлял. «Она – бездарь. Но и меня могут засудить. Нужно найти компромисс. Дать ей шанс, и показать её матери, что она действительно ничтожество, недостойное дышать одним и тем же воздухом с другими балеринами. Хотя и они не все…»
Но тут он прервал свои же мысли, поняв, что, вероятно, молчит очень долго. Ещё он это понял потому, что у женщины началась сжиматься и разжиматься рука и приподнялся уголок тускло-накрашенного рта.
- Да. Я дам ей ещё шанс. Но это её последняя попытка. Если она ещё раз будет танцевать, как река, которая несёт кусок бревна по течению, он снова взойдёт на сцену только через мой труп.
- Спасибо, – одними губами прошептала мать балерины, и, скорее уползла оттуда, чем ушла.

Стояла дивная погода, тот самый идеальный климат для прогулок и встреч. Солнце прогревало землю, но не жарило, легкий ветер обдавал свежестью, а не срывал с вас шляпы и сумочки. Но на горизонте, словно шаровая молния, надвигалась черная, свинцовая туча. Прохожие становились в ступор, им казалось, что меж ними пролетел вихрь, наэлектризовав их волосы и удивив бешеной скоростью. Она летела так, что создавала собою воздушный поток на своем пути. Маленькие, кристально-чистые капельки слёз разлетались по улице, ветер беспощадно срывал их у неё из глаз.

Деревянная, облупленная дверь с силой распахнулась, и с грохотом захлопнулась. Облупилось ещё больше краски, и кажется, что ей сократили время её существования ещё на год-другой.
- Ненавижу, ненавижу, НЕНАВИЖУ!!! – раздеваясь на ходу, кричала она пустой комнате. Обессиливши, она рухнула на кровать, и тихо заплакала. Странно, но сейчас, она чувствовала себя очень хорошо. Как будто эмоции, копившиеся в её души, наконец вышли из неё и освободили от тягостной ноши. К сожалению, её гнев не вырвался не на её создательницу, бережно, капля за каплей вливавшей яд в её душу, в её нутро. «- А ведь, - думала она, - если я выскажу ей всё, что думаю о ней, за все эти прожитые годы, у maman поди случится инфаркт…». Эта мысль почему-то позабавила её, вызвала редкую, но истинную – улыбку. Её рот так привык к фальшивой, вынужденной маске, что создать настоящую эмоцию её лицу было достаточно трудно. Это было похоже на то, словно ребенок попытался сделать первый шаг. И этот шаг был началом её бунта.

Дверь со скрипом снова отворилась и так же бесшумно захлопнулась. Вошла женщина, с тугим узлом каштановых волос на голове, которые уже начинала атаковать седина. Строгое платье кашемирового цвета шло  к её суровому лицу. Она направилась по коридору, медленно идя к самой дальней двери, где уже не мог дотянутся желтоватый свет гостиной. Повернув деревянную ручку в сторону, она открыла чулан, и из неё вырвались на свободу потоки сырости и влаги. Всё это время, пока женщина шла от двери к чулану, за ней, из-за отбитого уголка, из своей комнаты, наблюдала Франсин, у которой всё больше и больше наливались глаза слезами. Она чувствовала на себе этот взгляд, поэтому, не оборачиваясь на неё, она указала одной рукой в пустоту мрака, создав вид надгробного ангела, указывавшего, где покоится умерший.
Она медленно побрела по коридору, еле слышно всхлипывая, к неумолимой статуе, которая не чувствует ничего, кроме презрения.
Остановившись напротив неё, одними губами она сказала: «Пожалуйста», и в этот момент, ей показалось, что мать опускает руку вниз, чтобы закрыть дверь. Но она лишь грубо вырвала её из платья, оставив почти нагой, и толкнула в пучину тьмы. На этот раз она не стала сопротивляться, кричать, тарабанить в дверь. Её надежда умерла с её последним словом родительнице. Там было ужасно холодно, но за долгое время она привыкла, лишь кожа, по старой памяти стала «гусиной». Между прочим, это объясняло её бледность кожи и упругость груди, ведь она почти не видела солнечного света, в отличие от остальных детей.
. . .
Штраус. В бешеном вихре кружатся чёрные и белые цвета. Она слилась с ними. Они – одно целое, прекрасное творение, которое поглотил танец. «Но что-то… Что-то не так. Спину как будто жжёт.»
Она теряет ритм, и временно отщепляется от остальных. «Кажется, они даже не заметили. Ну ничего, сейчас, вот только дотянусь…
Чёрт. Какой ужасный зуд. Словно свора комаров пробежалась по её белоснежной спине. Надо взять зеркало,  и увидеть, что там такое.» – подумала Франсин, и достала из сумочки маленький осколок зеркала, который почти тут же выронила, и он разбился на кривые, насмехающиеся  осколки. За спиной стояла её мать, всё с тем же осуждающим взглядом. Её что-то удерживало. Ведь если это не так, она давно бы встала со своего места, и ударила бы её по лицу. Но она сидела. Молча прожигала дыру в спине своей дочери.
Глаза Франсин налились ненавистью. Молниеносным движением она подняла осколок с земли и разрезала реальность вокруг себя.
Всё медленнее кружились чёрно-белые пачки. Звуки музыки начинали ржаветь и походить на лязг железа и скрип металла. Они начали постепенно багроветь, наливаться чем-то красным и слизким…
И тут со стен и потолка вылились тонны крови, облив всех в зале.
Тишина. Танец продолжался. Только господин Андреа, весь в крови, беззвучно, но безумно смеялся, глядя на неё…

- Вставай! -, с этими словами Джалин вылила ведро холодной воды, которой только что мыла пол на полуголую девушку. Вокруг – сплошная темень, но даже в ней можно было различить грозный силуэт её матери. – Ты сейчас идёшь в ванную, ешь свой завтрак, и пулей летишь в дом культуры, поняла? – ухвативши дочь за локоть, прокричала ей в лицо Джалин.
- Да, мама. – безропотно и с отсутствующим взглядом сказала дочь, и вышла из темноты.
На секунду она удивилась, отчего нет привычных, и в тайне сладких, слёз её дочери. Может, она слишком быстро её выпустила? Правда, были обстоятельства… «Но ничего, ещё не вечер.»  - закончила мысль Джалин, и заперла каморку.
                . . .
В небольшой и обшарпанной курилке стояли несколько балерин и танцоров. Дым клубами вился от их сигарет, и разбивался об низкий потолок.
- Ну и что? Нечего было ошибаться. – широко открыв глаза, и уверенный в своей правоте сказал танцор.
- Она ведь всего немного оступилась… Как Фюрер (так они за спиной называли своего антрепренера) налетел на неё, да ещё и ударил. Не в каменном веке живём, за такое и в суд подать можно. – сказал другой танцор, волосы которого с блеском были уложены, а глаза горели праведным гневом. – Да и к тому же, ты видел ЕЁ мать? Господи, это же ожившая Горгона, я мельком встретился с ней взглядом, как сразу же почувствовал холод и что внутри всё окаменело.
- А не окаменело ли изнутри что-нибудь? ,- ехидно спросил танцор, который был чуть ниже и менее красивее своего собеседника.
- Пошёл к черту. – небрежно оттолкнул он парня, и пошёл вон из курилки.
- Стой, стой, сто-ой, я же пошутил, ну ты чего..?, - с виноватыми глазами подбежал к нему танцор. – Ну хочешь, я заглажу свою вину, и… - тут он поднёс два тонких, длинных пальца ко рту и высунул язык.
- От-ста-нь. – медленно проговорил парень, и они вместе со смехом пошли в гардеробную.
- Знаешь, а ведь всё таки я хочу ей помочь, - произнес Алекс уверенным тоном в другой конец раздевалки. Белые дверцы были уже закрыты на миниатюрные замочки, и только по до блеска вычищенному кафелю можно было увидеть двух запоздавшихся.
Ярко освещенная комната, как и всё здание, говорили об немалых средствах, когда-то вложенных то ли государством, то ли частником. Но тем не менее, это было жемчужина города, в которой собиралась вся заморская и своя знать, все сливки общества. Более бедным же доставались далёкие места, с которых только в очень сильный бинокль можно было что-либо разглядеть.
Зал, как и сцена, были очень огромны. Освещаемые мягким светом свечей, и изредка софитов, создавало особую атмосферу. Туда было сложно купить билет, а ещё сложнее – устроить туда своё чадо, чтобы профессионалы научили их детей искусству. Громадные титаны, держащие собою трапецию оперы, на лицах которых были изображены дикие муки. Франсин всегда жалела их, когда поднималась по многоступенчатой лестнице. Конечно, это не была наивная или глупая девченка, напротив, она прекрасно понимала, что это всего лишь мрамор и чудовищный по своим объемам труд скульптора, но всё же, иногда, ей казалось, что из глаз у них течёт вода.
- На кой дьявол она тебе сдалась? Влюбился? – крикнул Джейм на другую сторону раздевалки.
- Да почему сразу влюбился! Просто жаль мне её, вот и все. Это ты у нас психопат, у которого «отсутствует эмпатия», а? -, злорадно закончил Алекс.
- А пошёл-ка ты нахрен!, - в ответ услышал парень, и тут же оказался в дружеских тисках приятеля. Алекс не стал сразу же стучать рукой об пол и просить о пощаде, и начал сопротивляться.
Их детская забава была комичной, пока Джейми не повалил Алекса, и не сел ему на грудь. – Ну что, сдаешься?
- Кхх..Да, да.., - с покрасневшим лицом прохрипел Ал.
- Но-о.. Есть одно условие…, - уже с более хитрым лицом произнёс парень.
- Господи твою мать, Джейм, я сейчас задохнусь, а ты ещё и издеваешься!, - с последними силами собрался парень, и выдохнул эти слова из себя, с ну уж очень багровым лицом.
Медленно нагнувшись в лицу Алекса, он посмотрел ему в глаза, и почти что мысленно передал ему условие. Недолго думая, он поцеловал его в щеку, зная, что тот без этого его не выпустит, а ведь он уже начинал задыхаться.
- Ну, видишь, не так то и трудно было! – вставая с парня, игриво  сказал Джейм. К Алексу вернулась мысль о балерине. «Как же её зовут…»
                . . .
В оперу поднимались две женщины. Одна статная и величественная, с лицом Цезаря и суровостью Атилы, другая – согбенная в три погибели молодая девушка, в ярком матовом платье. Господин Андреа ждал их, но не подал и виду, когда они вошли.
- Сегодня выступление. – сухим голосом сказал он, не смотря на женщин. – Времени мало. Иди, переодевайся, через 5 минут начинаем.
Франсин пулей полетела в раздевалку, и в этом ей помог незаметный, но ощутимый толчок в спину. Она понимала, что если сегодня она провалится – ей оформят пожизненный билет в подвал.
«Так, сначала я медленно иду за другими, замыкая собою цепь, затем три шага назад, повернутся на 180 градусов и обратно, затем снова хоровод, разбежались, опять» - в её голове звучал голос Андреа, который вновь и вновь повторял формулу для первоклашек. Натянув на себя балетную пачку черного цвета, к её уху донесся звон колокольчика, возвещающий о сборе всех танцоров, и громогласно и сухо желающий удачи учитель.
Спеша выйти из раздевалки она услышала глухой трест. По швам разошлась обувь. Не было времени плакать или латать обувку, и она просто засунула все вырвавшиеся на свободу швы вовнутрь.
«Начало конца» - с досадой подумала она, и пошла на сцену.
- Итак! Прошу минуту внимания! – пытался перекричать шум и гул на сцене Андреа. – Сегодня ваш последний экзамен, первый шаг на большую сцену. Да победит искуснейший! – пафосно закончил он.
Заиграли первые звуки мелодии. Все разошлись по отведенным им местам. «Какое….какой ужасный зуд..» - подумала Франи, и тут же поймала на себе взгляд матери. Чувство де жа вю пронзило её и выбило из колеи. Было видно, как она отстала от остальных. «Интересно, если сон был пророческим – всё ли в нём станет реальностью?» - эта мысль придала ей уверенности. Суровый силуэт начал таять в её глазах, она видела лишь софиты, и вихрь черных и белых пачек. В её голове они промокали от крови, становились тяжелыми и неудобными. Они сковывали движения и тело, но так, что бы не перестать танцевать, а напротив, кружится вечность. Она видела застывшее в удивлении лицо своего самого сурового надзирателя и тюремщика, видела, как в её глазах мелькает огонек метающегося гнева, медленно поглощая сам себя. Кровь залила всё лицо Франсин, хлынула бешеным потоком из её сонной артерии. В приглушенном свете, освещающим темно-алое лицо, можно было увидеть улыбку удовлетворения. Если бы в зале были зрители, они бы смотрели с благоговейным трепетом на неё, не смея пошевелиться.
Она вошла в ритм. Почувствовала, как классическая музыка растекалась у неё по венам. Над ней больше не возвышалась тень с оскаленными зубами. Она просто включила свет, и прогнала мрак из своего дома. Черная пачка всё быстрее и быстрее кружилась в бешеном танце. Она затмила собою всех остальных, что те неловко отступили в сторону. Танец – как арена. Там в незримой схватке состязаются сильнейшие. К проигравшим жалость не приветствуется, их обычно добивают, а в данном случае – вышвыривают со сцены. Глухой треск. На свободу вырвались сотни переплетенных ниток. Развеваемые воздухом, который создавал её танец, они ушли под подошву, словно спрятались от «взора и чаши гнева Его». Они сделали свое дело. Икар, освещенный солнцем, рухнул наземь, обагрив собой почву.
По черной пачке потек маленький ручеек крови. Гробовая тишина. Застыл даже воздух, вокруг одни удивленные статуи. Ещё секунда, и произошёл взрыв. Взрыв смеха. Гогот летел и разбивался об скалы зала, отдаваясь в ушах титанов. Но ей было всё равно, она смотрела в одну точку. В пустое кресло, рядом с господином Андреа. Всё потеряно.
Сам же господин Андреа не смог скрыть свою усмешку, говорящую: «А я ведь говорил. Я знал это. Даже её мнимое секундное возвышение надо всеми было фальшью. И ведь надо же, на секунду я усомнился в её бездарности..».
Ещё миг, и она уже полетела в раздевалку. Ураган мыслей обуял её голову, она раскалывалась от них. В дверь тактично постучали. Так не могла стучать ни её мать, которая просто срывала дверь с петель, ни учитель, тарабанящий секунду, и всё равно открывающий её, в независимости от ответа.
- В…войдите. – пытаясь подавить слезы сказала Франсин. Дверь отворилась, и тихим, но уверенным шагом он направился к ней. Парень был высок и статен. Каштановый волос блестел в свете ламп, и придавал вид наложенного лака. У танцора было красивое, чуть бледное лицо, данный изъят которого окупали дивные, проницательные голубые глаза. Это был молодой человек, который уже попробовал жизнь, со всей её горечью и сладостью. Его брови были приподняты в удивлении и беспомощном сожалении.
- Привет. – протянул руку парень. Не поднимая головы, она вяло протянула ему руку в ответ. Франсин видела его ранее, в танце, но ни разу не замечала на себе его любопытные взгляды. Интуитивно, она почувствовала с ним себя безопаснее, ведь по её ощущениям, он пришел не смеяться над ней, а утешить.
- Я присяду? – осведомился молодой человек.
- Да. Пожалуйста. – никого из них не смутило то, что они находятся в женской раздевалке.
- Мы, конечно, не знакомы. И я был бы рад это сделать, но сейчас не до этого. Послушай. Я уже не в первый раз наблюдаю, какой страх стоит у тебя в глазах, когда за тобой приходит мать. Вроде бы, она ничего не говорила тебе при всех, но я увидел, как она сжимала твою руку, когда уводила тебя из оперы. – Тут он поднял её рукав, и увидел фиолетово-синее пятно на белой коже. Она интуитивно закрыла его другой рукой и посмотрела на него.
- Тебе нужно что-то делать. Я серьёзно. И я готов тебе помочь. Чтобы ты не решила. – в последнем слове можно было услышать сталь, прозвеневшую в его голосе. Она подняла заплаканные глаза на него, и увидела надежду. Его лицо было покрыто тенью, но голова вокруг сияла, потому что он стоял как раз над лампой. Ореол света проник в её душу и осветил всё внутри.
- Но… Но почему ты хочешь мне помочь?
- Не знаю. Я просто вижу зло, и хочу его искоренить. Вырвать погибающий цветок из скрюченных пальцев ведьмы. – Он впервые заметил на её лице улыбку, и сам невольно улыбнулся.
- Вставай. Пойдем. – он поднялся и протянул ей руку.
- Куда?.. – удивленно воскликнула она.
- Ко мне в хижину. Мой дед давным-давно завещал её мне, и я использовал её, чтобы уйти от повседневной суеты и склок. Я рисовал, точнее пытался рисовать, поэтому там ужаснейший бардак. Но я быстро всё приберу. Плюс, у меня есть там целое море вкуснятин, сотня видом чая и немного виски. – заговорщическим тоном закончил Алекс. Он умолчал один момент. Что в этой хижине они с Джейми скрывались от гнева родителей и становились временно свободными.
- Я не смогу там жить. Я не хочу сидеть у тебя на ш…
- И не нужно. Мы посидим, составим план действий, и спасем тебя из этой ситуации. Неужели тебя не прельстила моя коллекция чая? – снобским тоном задал вопрос Алекс и изобразил гримасу важного и чопорного англичанина. Она уже более раскованно рассмеялась. От слез и следов не осталось. Всё таки, что за удивительной воздействие смеха на человека. Небольшой прилив дофамина может спасти утопающего в депрессии. Может вырвать из апатии человека и снова толкнуть жить. Люди, дарящие смех другим, могут спасти не одного человека. Их работа тяжела, но всё же она бескорыстна и чиста. Да и вообще, клоуна легко обидеть, вот только никто никогда не задумывается о последствиях.
- Ты прекрасно смеешься, ты знала это? Твой смех кристально-чист и приятен для слуха. Я обещаю тебе, что как только мы тебя освободим, ты будешь улыбаться гораздо чаще, - после чего он картинно встал на одно колено и потянул девушку за собой.
Они начали танцевать вальс в раздевалке, периодически ударяясь об открытые двери шкафчиков, совсем не чувствуя боли. Танец был красив и странен, убог и прекрасен одновременно. Два отчаянных человека, перед тем как уйти под воду, решили станцевать напоследок, и плевать на весь остальной мир. Светлые волосы развевались по сторонам, блистая под ярким светом. Он аккуратно придерживал её за талию, тонкую, словно стебель. Её лицо, мягкие черты которого светились благодарностью и удивлением, иссиня-бледноватые губы наливались красным цветом и пылали огнем щеки. Они смотрели друг другу в глаза, не понимая и не осознавая, почему они танцуют в этом странном месте, да и почему вообще танцуют два незнакомых человека.

На кухне, не включая света, сидела словно неломающаяся жердь, Джалин. Она смотрела в одну точку, на один и тот же не сменяющийся пейзаж, солнце приветливо обдавало её своими закатными лучами, но они не прогревали кожу женщины. Периодически она мельком смотрела на часы, но в этом не было необходимости. Она сама считала в своей голове секунды, минуты и часы отсутствия своей дочери, тайком представляя себе, на сколько дней, недель, или месяцев она закроет эту потаскуху.
« А не решила ли она бунтовать? Это ничтожное создание, не способное даже сказать «нет» и бунтовать?». Женщина залилась скрипучим смехом, режущее любое ухо в районе нескольких миль. Она и сама почувствовала неприятное послевкусие, ведь смех, как одна из разновидностей эмоций, был очень редко используемый ей. Не стоило брать в счёт, когда она звонко и дробно смеялась господину Андреа, или находясь на приему у графа, конечно, она улыбалась одной их своих самых ослепительных улыбок. В одни из профессиональных качеств зла входит мимикрирование. Они могут сменять личины без вреда для себя, напротив, чувствуя внутреннее удовольствие оттого, что нацепив маску добродетели, совершают зло. Они артистичны в своей, только им известной игре, но данное утверждение относится только к умной их части.
Джалин ждала. Ждала сладостного мига вонзить жало в жертву и питаться её слезами, как паук соками своих жертв.

Кровавая луна поднялась из под подола ночи, и осветила собою двух дрожащих подростков. Они шли по не проложенным тропам леса, спотыкаясь то на сучке, то на лесной живности. Ночь была неумолима, скрывая путеводные звёзды для путников.
- А-аай!! – с треском упала Франсин в яму, засыпанную прошлогодними листьями.
- Держись! – он схватил её за руку и потащил на себя. Запыхавшись, двое молодых, в пыли и грязи, вышли на поверхность. Тяжелая отдышка предшествовала им обоим, и они благодарно посмотрели вверх, на покрытое густой пеленой мрака небо. Ни одна звезда не светила им.
- С…спасибо, - благодарно отозвалась девушка, и помогла встать Алексу.
- Мы уже близко.
- Ты уверен, что это хорошая идея?
- Да. На сто процентов. – твёрдо сказал парень, точно знающий, что его слова не пустые. Но будучи хорошим малым, он всё равно, в самой глубине подсознания побаивался того, что плана-то никакого и нет.
Наконец в сумраке вырисовывались очертания деревянной постройки. Слегка накренившейся, она с нескрываемой насмешкой смотрела на двух путников своими окнами.
- Пришли. – он еле слышно выдохнул, и приобрел немного уверенности в своих действиях. Отворив скрипучую дверь настежь, они вошли на ощупь, зажгли несколько свечей. Внутренность дома не изобиловала большим и роскошным убранством, всё было завалено тряпками, осколками посуды и книгами. Будто бы прошёл ураган, и унёс этот некогда уютный домик в самую гущу болота, разбросав всё убранство по углам. Однако это было лишь иллюзией заброшенности. Уверенным шагом молодой человек прошёл в середину комнаты, и упал на колени. К Франсин уже начинали закрадываться сомнения в его вменяемости, как он открыл потайной ход внизу, и спустился вниз, освещая свечой лестницу. Скоро сообразив, она прибилась в нему сзади, пугливо выглядывая из-за его высокого плеча. Вид разрухи и отсутствия любой жизнедеятельности, сменился прекрасно убранной секретной комнатой, с собственным освещением, коврами и целой кроватью. Множество журналов и книг были собраны небоскребами внутри, и по ним прыгал бумажный человечек на нитке.
- Добро пожаловать в на.. в моё скромное жилище, в обитель одиночества и свободы. – с еле заметной улыбкой проговорил парень.
- Вау, а у тебя здесь очень и очень неплохо. Ты сам всё это сделал?
- Да. – в голосе, еле заметно, слышалась фальшь, но Франсин её не заметила. – Я заварю чай. Или ты хотела бы покрепче?
- Нет. Давай выпьем чаю. – тихо сказала девушка.
Алекс заварил травяной чай, и они сели за небольшой деревянный стол, друг напротив друга. Безмолвие тянулось часами, но каждый из них думал о своем. Девушка понимала, что пути назад нет. После такого она точно не выйдет из подвала до старости. Ей представилась ужасная картина, что мать заперла её, и держала там в безвременье. Она медленно увядала и увядала, как цветок в формальдегиде. И спустя десятилетия, дверь всё же с треском отворилась и упала плашмя, тьма рассеялась внезапным вторжением света во мрак, и девушка ослепла. Она ничего не видела, хрусталики глаза выцвели и стали прозрачным отражением души. Женщина, или, точнее, старуха, худая и безобразная от дерьмовой пищи и отсутствия необходимого солнечного света, под воздействием вечно сырой среды, она превратилась в обезображенного и заросшего дикаря. Она лишь тихо замычала в ответ, когда какие-то люди, светившие фонариками и охая от удивления осматривали её.
- Боже, боже… Что же за ублюдок с ней это сделал? – проговорил тучный мужчина, видимо, сосед.
- Вы не поверите, это сделала её собственная мать. Да-да, её труп, с предсмертной запиской лежит наверху и дико воняет. Видимо, она умерла несколько недель назад. – уверенно проговорила женщина в твидовой юбке и зеленой кофточке. Очки в золотой оправе и строгий взгляд выдавали в ней общественницу.
- И ведь она умерла! Я к тому, что, прошу прощения, все документы на эту де…женщину, подтверждены нотариусом и врачами. – тихо закончил молодой мужчина с каштановым волосом зачёсанным назад. Ему было стыдно за своих коллег, и подсознательно он назвал их более тише.
- Мм-м-м…
- Тише-тише, успокой…

Она зажмурила с силой глаза, так, что появились красные зайчики.
Она себя выдала, и диалог двинулся с мертвой точки.
- Что с тобой? Ты так побледнела… - испуганно пробормотал Алекс.
- Всё в порядке. Давай лучше подумаем, что будем делать. – серьезно сказала девушка. Окончание в множественном числе придало уверенности парню, после чего он сказал:
- Я думаю, для начала, стоит решить, как будем действовать. Официально или нет. Через общественные организации будем решать, надеясь на защиту государства, или незаконным образом, начиная от подделки документов и заканчивая….
- Убийством. – спокойном тоном закончила Франсин, от которого у парня пошли мурашки по спине.
- Да. Полагаю бессмысленно говорить о последствиях любого из наших действий. Как мне кажется, разумнее всего было бы подделать тебе документы и нелегально поехать в Штаты.
- А кому я там нужна? Несовершеннолетняя девченка, не имеющая ни пенни в кармане….
- Эй. – он заключил её в свои объятия и спокойным, но железным голосом сказал – Я тебе помогу, что бы мы не натворили или чтобы не случилось, слышишь? – глядя ей в глаза сказал Алекс.
- Да…. – всхлипывая проговорила девушка. – Спасибо. Но почему ты мне помогаешь? Мы ведь едва знакомы… - уже отвернувшись в сторону сказала Франсин.
- Ну-ну, тише, всё в порядке. Я просто не могу стоять в стороне когда невиновных попирают ногами более кровожадные представители нашего рода. Поэтому, будь уверена, в этой истории, ключевое слово «МЫ». – на более бодрой ноте закончил он, после чего она благодарственно прильнула к нему. Они просидели так какое-то время, обоим показавшееся, что прошла вечность.
                . . .
- А чегой-то ты сегодня один? – проговорила девушка в шумном спортзале.
- Отвянь. – раздраженно буркнул парень, и удалился в курилку.
- Странный. – только и сказала одногруппница с соломенными волосами, и пошла играть с остальными ребятами в волейбол.
В голове молодого подростка крутились параноидальные мысли. Парень начинал думать, что что-то произошло. Катастрофа, авария, извержение вулкана, господи, да что угодно вообще! Иной раз человек идет по ровной поверхности, чуть спотыкается, и у него отрывается  жизненно важный тромб. Был человек – и нет его. Вот так.
И всё же, его не покидало глубокое чувство страха. Он начал припоминать последний разговор с ним.
- Я помогу ей… Это так несправедливо…
- И на кой чёрт она тебе сдалась?
« - Точно! – озарило светом его темные мысли. – Он наверняка решил воплотить свое желание в жизнь. Бедный, глупый кретин!
Или…»
Тут Джейми охватила тревога. Он почувствовал ядовитый укол ревности. Как же больно иногда эта тоненькая игла вонзается в нас! Медленно сея семена ревности и презрения, ревность превращает нас из любящего человека, во врага всего человечества. Сколько судеб сломала эта игла? Сколько сердец было разбито от начала времен? Никто не знает. Одно семя подозрения пускает щупальца по всему телу, и наш разум, собственной персоной, довершает разрушающее дело.
Быстро накинув на себя жилетку и кепку, он выбежал из здания. Очутившись на свежем весеннем воздухе, в голову ему пришла мысль, что Алекс скорее всего пошел к ней домой. «Но где эта девченка живёт?»
На ум приходил только один способ узнать. Пробраться в кабинет Андреа и просмотреть списки занимающихся в балете.
«И ради такого влюбленного осла сесть в тюрьму?» - пронеслось в голове у парня, но он отогнал эти мысли. Знал, что залезет и в чужой кабинет, и в чужой дом если понадобится. Он направился в сторону старого театра. Улица была вымощена серыми плитами, на которых уже постепенно высыхали последние слезы зимы. Проходя мимо лавочки с «Инвентарем для дома и работы» супруг Делямо, он забежал туда, и решил купить всё необходимое для взлома, а именно: карманный фонарик, отмычки, пару шпилек, небольшой ломик и молоток. На мелочь, которую дал ему взамен купюр добродушного лица старик за прилавком, он купил в автомате газировку и несколько батончиков. Закинув всё в портфель, он перешел улицу и уселся в одной из множества убогих забегаловок, незаконных детей кафе. Заказав себе чашку экспрессо, парень стал ждать сумерек. Всё же, осторожность в щепетильном деле не помешает. Но и ждать было тяжело. Стрелка часов медленно ползла вперед, насмехаясь над ним. Джейми решил, что как только наступит одна минута шестого, он выйдет. Андреа к этому времени уже должен будет вставлять ключ в замок. «И что этот ненормальный делает по ночам? Танцует во сне вальс? Или же орет на пустые стены? Да ну его к черту» - закончил мысль начинающий танцор.
                . . .
У Джалин уже начинало дергаться одно веко, но она не замечала. Она уже не представляла, как будет тащить за волосы негодницу в чулан. Она мысленно метала в неё кухонные ножи.
Тук-тук, тук-тук-тук.
В дверь дробно постучали, и она опрометью вскочила с кресла, не заметив ни отсутствия света, ни отсиженных ног и рук. Дверь со скоростью света распахнулась от края до края. Но она увидела лишь перепуганного паренька, который смотрел на неё снизу вверх.
- Вы кто? – больше прохрипела, чем сказала женщина.
Парень не знал, что ответить, так сильно было впечатление от этого короткого действия. Несколько ссадин на руках и царапина на щеке выдавали в нем хулигана, но это были боевые трофеи. Сейф был взломан, перед ней стоял Джейми. Он выдвинулся ровно в 17:01 и благополучно пролез в незакрытое окно. Скорее всего Андреа проветривал кабинет, и было странно, что такой перфекционист как он не закрыл у себя окна. Впрочем, люди, наблюдающие у другого соринку в глазу, не замечают у себя целое бревно.
Сейф дался с боем. Пришлось помогать ломом и молотком, после получаса открывания его шпильками. В отместку ржавая дверь оцарапала ему щеку острым концом и больно ударила по руке. Но мелкие потери не имели значения в свете успеха. Он нашел адрес соперницы и опрометью кинулся вон из кабинета, вперед по улице.
. . .
Алекс кинулся к полу и с усилием оторвал оттуда деревянную доску. Достав что-то черное и пыльное, он подошел с этим к Франсине.
- Ч..что это?, - она через мгновение поняла что это было, и закрыла рот руками, испуганно глядя то на парня, то на оружие.
- Ты с-серьезно? – он взял её руку и вложил в неё пистолет. Она долго не будет признаваться самой себе, но это было приятное ощущение. Словно все проблемы стали бесплотными призраками, в страхе убегающим от дикого огня.
Он взял её за руку и глядя в глаза прошептал: «Это – крайнее средство.» Его глаза говорили: « И если мы им воспользуемся, я всё равно буду рядом с тобой»
Она так же безмолвно выразила благодарность.
- Ну что, выпьем и пойдем отсюда ко всем чертям?
- Да. Ко всем чертям.
. . .
- Я ещё раз спрашиваю, вы кто? – более сурово повторила женщина. Парень вышел из оцепенения и наконец заговорил.
- Я друг вашей дочери, Франсин. Но её сегодня целый день не было на занятиях, вот я и пришел проведать её…
У женщины глаза загорелись огнем. Она буквально впилась в него своим орлиным взглядом, взяла за рукав и повела вглубь квартиры.
Парень не понимал, что происходит, но надежда, что Алекс здесь не оставляла его. Женщина завела его на кухню и включила свет.
- Садись. – скомандовала она.
Джейми безропотно сел и гадал, что же скажет ему эта странная женщина. Он чувствовал какой-то подсознательный, первобытный страх, благоговейный трепет перед внешним величием этой женщины. Джалин поставила турку на огонь, и в воздухе растаял аромат обжаренного кофе. Поставив на стол две фарфоровые чашки, она села напротив молодого человека, и без смущения уставилась на него. Она его изучала.
- Спасибо. – он сделал глоток обжигающего кофе и поставил его обратно.
- Как тебя звать? – все так же пристально глядя на него спросила Джалин.
- Джейми.
- Джалин. Очень приятно. Так ты говоришь, что дружишь с моей дочерью? – на последнем слове она поперхнулась невидимым комком.
- Да. Я с ней часто гулял. – соврал он.
- И ты не знаешь, где сейчас она? – наклонившись к нему, нависая своей тенью над парнем, спросила женщина.
- Нет. «Как и ты тоже, безумная карга.» - про себя подумал он.
- Есть идеи, где бы она могла быть?
- Да. Думаю, да. Есть одно местечко. – при воспоминании об этом месте, об ИХ месте, у него больно сжалось что-то внутри. Он почувствовал легкий озноб, когда на секунду представил себе, как Ал лежит в объятьях этой девченки. «Ничего, он меня простит. Он бы тоже нашел любой способ меня найти. Наверное.»
Спустя минуту уже можно было наблюдать, как рослая, статная женщина одевает темного цвета пальто и шляпу, а за ней спешно одевается подросток. Вышедши из квартиры, они молча поспешили в пункт назначения. В берлогу «отчужденных», которая некогда была спасительным пристанищем двоих парней. Что-то начинало рушиться. Что-то страшное надвигалось.
. . .
- Готов?
- Пошли.
Из покосившегося заброшенного домишки вырвался слабый свет, освещая собою два силуэта и пронизывая сгустившийся мрак. Подростки оделись максимально неприметно, и даже немного траурно. Парень постоянно проверял, все ли на месте, то и дело проводя рукой по карманам. Девушка же была бледна как мрамор. Несколько испуганный взгляд её глаз был также согреваем огоньком решительности. Они направились в глубь леса, и уже вскоре и вовсе исчезли из виду, как и небольшой заброшенный домик, скрывающий в себе уютную комнату.
- Значит, решено? – покосившись на парня спросила Франсин.
- Ну конечно. А что тянуть? Один раз – и проблема решена. – уверенно сказал Алекс. – А ты никак волнуешься?
- Нет. Вовсе нет. – с долей обиды сказала она.
Далее они пошли молча. Видимость была хуже и хуже, по мере удаления от дома. Но один из них явно знал эту дорогу как свои пять пальцев.
По противоположную сторону от них, стремительно шли точно такие же два силуэта. Один из них был высоким и быстрым, словно несгибаемы тростник, другой же был более низким и постоянно озирающимся. Джалин и Джейми вышли на охоту.
« Он точно здесь» - думал парень.
«Это самое подходящее место для маленькой шлюхи» - думала женщина.
Наконец вдалеке показался слабый свет, исходящий из дома.
Каждый из преследователей с облегчением вздохнул.
А тем временем, их жертвы уже перешагнули последнее поваленное дерево и выбрались в каменные джунгли. Они не меньше чувствовали угрозу, но повторяем, вместе с тем и решимость.
- Алекс. Я хочу кое-что тебе сказать. – остановив рукой подростка, сказала Франсин.
- Я с радостью бы послушал, но ты уверена, что сейчас подходящее время?
- Да. На сто процентов. Видишь ли, каждый день, каждый чертов день, мне снились кошмары. Я то падала с небоскребов, подталкиваемая какой-то тенью. То меня насиловали на улицах какие-то бездомные. То я плыла в мутной воде, и чьи-то руки не давали мне выплыть на воздух. У каждого из этих снов, по изощренности которым бы позавидовал сам дьявол, была одна постоянная особенность. В нем всегда находилась черная, высокая тень. Будучи маленькой, я не предавала этому значение. Но вскоре сложила два плюс два, и сопоставила факты. Моя мать подсознательно желает мне смерти. Не знаю отчего. То ли потому, что отец ушел от нас, как только я появилась на свет. То ли её саму в детстве унижали. Но мы с ней почти не общались за все эти годы.
Поэтому, я не знаю, за что она меня так ненавидит.
Парень слушал с интересом, но всё еще не понимал, зачем это понадобилось ей именно сейчас, облегчить душу.
- Ну так и что же?, - как можно более мягче спросил подросток.
- А вот что. Что впервые за семнадцать лет, я встала на утро свежей и живой. – она взяла его за руку, - Мне впервые не снился сон, где убивают меня или убиваю я. Спасибо.
Тут она слегка приподнялась на носках и нежно поцеловала парня.
От такой неожиданности он опешил, моментально вспыхнул, но ответил на поцелуй. Эти несколько секунд были лучшими в их жизни. Но по всем правилам и канонам, все хорошее скоротечно. И как только прошло лишь несколько секунд чистого и божественного соприкосновения двух юных душ и тел, оно было тотчас же разрушено раздором. Девушке вспомнились стеклянные глаза матери, парню же – его друг, некогда, больше чем друг. В обоих головах вспыхнули неприятные или же болезненные воспоминания, так что как по инерции, они оттолкнулись друг на друга, на время развернулись, и пошли дальше. Парень, несмотря на неё, сказал:
- Когда все закончится, я хочу с тобой обручиться.
- Да. Когда все закончится.
Никто не выдал эмоций, но внутри оба запрыгали от счастья, словно маленькие дети. Парню не давало покое одно обстоятельство, омрачавшее его душу.
. . .
Город мерно покачивался на волнах уютного сна. Кого-то штурмовали кошмары, кто-то плыл на штиле в рассвет, а кто-то шел без сна по улице. Мужчина в годах  и причудливой одежде, шел в центр, к театру города. Он не особенно любил людей, потому, что больше любил одиночество и созерцание собственного величия. А его постоянно прерывали в этом. « К черту их всех!» - повторял человек в своей голове, и решил уйти ото всего остального мира, заперевшись в своем рабочем кабинете.
Он прокручивал в голове свой уход. В доме выключен свет, все спят. Он лег на постель, не раздеваясь, даже не взглянув на жену. Пролежал так для приличия около получаса и снова встал. Жена, немного выцветшая женщина пятидесяти лет, лишь кротко вздохнула и подошла к окну. Она наблюдала своего мужа, шедшего по улице с нескрываемой им самим улыбкой, означающей предвкушение блаженного одиночества. Их брак был пыткой для обоих. Для него это – якорь, последнее завоеванное место, где он бы мог быть один, для неё – маска натянутого счастья, которую она сама припаяла себе на лицо, ещё давным давно. Её обуревали мысли спрыгнуть с окна, только ради того, чтобы он заметил, но она прекрасно понимала, что лишь избавит его от себя.
Андреа даже и не подозревал, что его одиночество будет раздавлено. Полиция, ограбление, взлом – кто мог бы сказать, что такой ураган может обрушиться в столь ясный день? Смерч чаще всего возникает из ниоткуда, и уносит в неизвестность.
Он вставил ключ в замок и повернул несколько раз. Дверь легко распахнулась, обдав его свежестью. «И откуда…А! Я же окно не закрыл.» Он слегка ухмыльнулся своей небрежности и включив свет, оцепенел. Несколько секунд он стоял неподвижно, но после сразу же попятился назад, дабы не уничтожить улики, до приезда жандармов. Через четверть часа его уютный кабинет, «царство одиночества», как он скромно называл её, был полон людей в темно-синей форме. Они заглядывали в каждый угол, в каждый ящик, и каждый раз у Андреа болезненно сжималось сердце. Успокаивая себя, что это необходимые жертвы ради цели, он все же не вытерпел, и вышел прочь из кабинета.
- Эй, Джонсон, гляди-ка. – тут жандарм, сидевший на корточках, показал другому полицейскому какой-то маленький предмет. Смятую упаковку известного в городке батончика.
- Кажется, круг поиска сузился, - ухмыльнулся усатый Джонсон.
. . .
Дверь жалобно заскрипела под точным ударом ноги статной женщины. Подросток так вообще бессознательно поднес руку к карману, за перцовым баллончиком. Она лишь хмыкнула, давая понять, что это обычное дело, и вошла внутрь.
Освещаемую свечами комнату постепенно поглощал мрак. Огарки свечей всё ещё вели битву с ночью, но война была уже проиграна. Впрочем, скоро рассвет.
- Ну и где они? – недовольно спросила женщина.
Парень с ловкостью кошки пробрался через неё, ибо она заслонила собой проход, и уверенно зашагал в середину комнаты. Джалин совсем разочаровалась в друзьях дочери, как он открыл потайной проход.
- Они здесь были. Я вижу следы присутствия. – тоном серьезного детектива сказал парень. Он спустился вниз а следом за ним Джалин. Обнаруживши пустую комнату и использованные пакетики чая, оба тяжело вздохнули. По всей видимости мы разминулись, одновременно подумали Джалин и Джейми.
- Ну и что дальше? – как будто бы обвиняя, спросила женщина.
- А ничего. Возвращаемся в штаб-квартиру. Чертова сука увела…
Тут он спохватился, и начал откашливаться, делая вид «я что-то случайно брякнул, не обращайте внимания».
Скрип.
Они оба подняли голову вверх, и негласно согласились застыть и временно потерять дар речи.
Две тени, одна за другой, неслышно прошли в дом. Был слышен легкий шепот и звук шуршания. Полоски подростковых теней просочились вниз, попадаясь на глаза Джалин и Джейми.
- Я же говорила….Но ты так и не… Может наконец уйдем отсюда? Сменяли друг друга нежный, слегка хриплый женский голос, и более грубый, ломающийся тенор Алекса.
Двое внизу переглянулись, и еле заметно кивнули друг другу, видимо, в подтверждение пришедшей одновременно мысли.
- А ну стоять, дрянь паршивая! – разбудил мертвые стены громовой голос.
Подросток вздрогнул, девушка же чуть не поседела и не упала в обморок. Она мгновенно узнала голос своего узурпатора, и по её реакции, парень сообразил, что это именно тот самый источник всех бед девушки. «А ведь иронично, мы как раз к ней направлялись» - успел подумать Алекс, как после того вылетела дверца подземного люка. Предшествуя стуку каблуков, вылезла сначала голова, а затем и все туловище Гидры. За ней же трусил Джейми, не понимая, что сейчас будет. Тут уже настала очередь поседеть Алексу. Безмолвная сцена заполонила все пространство в помещении и стало очень душно, как будто повысилась плотность. Франсин это напомнило о секунде, перед тем, как её ударил господин Андреа. Неизвестно, сколько прошло времени, но все были шокированы и смотрели друг на друга, не смея пошевелиться. Казалось, что сейчас случится что-то непоправимое. И реализатором непоправимого стал Алекс, без единой эмоции на лице достав оружие, и направив на мать Франсин. Роли поменялись, охотники стали жертвами. Для кого-то «время убивать», превратилось во «время убегать». Брови согнуты дугой, глаза полны решимости, но рука еле заметно дрожит. Джалин, словно кобра, почувствовала страх, и приподняла уголок рта. Алекс немного повернул голову, и был удивлен. Он рассчитывал увидеть слезы, испуг или отсутствие эмоций, но он увидел улыбку. Он увидел лишь яркую, безумную улыбку на прекрасном личике Франсин. После, спустя время, он будет помнить лишь её из событий той ночи. Как она ярко горела во всем этом мраке.
Плотность улетучилась, словно резко размороженная комната, и время хлынуло бешеным цунами. Послышались выстрелы, крики, кровь омывала собой старое дерево, издавая пронзительный запах. В панике бросившийся на Алекса его Джейми, о котором позабыл. Ночь была полна событий. И после них всех, оставшиеся выдохлись, и не выдавали ровно ничего. Из них словно сделали сок, кинув сухую апельсиновую мякоть в сторону. А тем временем, солнце поднялось уже высоко в небо, когда подростки пришли в себя.
        . . .
Мрак. Слизкая мгла окутала сознание.
«Где же я?» вопрошал голос в пучине небытия.
Нет ответа.
«Ээээй, кто-нибууудь!!!» - кричал отчаявшийся голос.
- Встань, - приказал незнакомый голос.
Алекс открыл глаза. Свет закрывала чья-то кудрявая голова. «А. Это Джейми. Он плачет? Что же с ним случилось?...» - подумал Алекс, меж тем как Джейми что-то беззвучно шептал ему.
Парень приподнялся на локтях, и осмотрелся кругом, пытаясь вспомнить, что произошло. Когда он начал это делать, голова разразилась ужасной болью, словно туда кинули световую гранату. Он снова закрыл глаза, и стал подниматься. Чья-то рука бережно поддерживала его.
- Ал, Ал, прости, Ал, я не хотел, я, я, боже, я должен был что-то сделать, Ал, ты слышишь?, – взахлеб повторял парень.
- Да. Слышу. Так что же. Произошло.?. – слегка заторможено проговорил парень.
Он открыл глаза и ужаснулся. На полу, стенах, столах и книгах были маленькие, уже застывшие капельки крови. В углу качаясь взад-вперед, сидела Франсин, отсутствующим взглядом прожигая в стене дыру и тихо бормоча что-то об мести. Прямо в центре слабо освещенной комнаты лежало тело убитой им женщины. И тут до него все дошло. Как насмешка, в голове всплыла яркая улыбка.
Её обладательница сейчас походила на умалишенную. Ситуации нужен был лидер, и неожиданно для себя, как и для всех прочих, им стал Джейми. Он молча закрыл дверь, отшвырнул выпавший из рук друга пистолет, и посадил последнего за стол. Затем пошел за Франсин, выдернул её из оцепенения, и также посадил на стул, правда, в противоположной стороне, так, чтобы не было видно трупа. Поставив обе руки на стол, он взглянул на двух потерявшихся и испуганных подростков. Тихо, но в то же время четко и понятно, он заговорил:
- Итак. Что же мы имеем? Труп – одна штука. Убийцы – три штуки.
Но! У преступников есть преимущество. О них пока, только пока, никто не знает. Ваши предложения, господа? – с долей цинизма закончил парень. Он ошибочно считал, что суровый и циничный подход поможет делу, но он лишь все запутал. Правда, свою функцию он выполнил, а именно привлек внимание и оторвал от тягостных событий вечера.
- Может…Нет, это не вариант…А стоит?... Тоже так себе…, - будто бы сам с собой говорил Алекс.
- Ты бы поделился хоть идеями, а то мы не умеем читать мысли.
- Да. Да, простите. Я вижу только один разумный выход из ситуации. Берем лопаты, тащим её в лес, и дружно обо всем этом забываем.
Девушка подняла заплаканное лицо. На нем отражался страх и непонимание.
- А с-со мной что буд-дет?
- А ничего. Мы теперь трое в этой лодке, и если кто-то из неё выйдет, то потопит остальных.
Свет от лампы падал на их мрачные лица, освещая преступление, словно кричал, что им не скрыться во тьме. Алекс встал, и начал ходить по комнате. Франсин не могла оторвать взгляд от матери, лежащей ничком, и ей казалось, будто она с укором смотрит на неё.
Джейми, недолго думая, спустился вниз, притащил на плечах три лопаты и несколько мешков.
- Пора. Чем быстрее избавимся – тем лучше. – безэмоциональным голосом провозгласил он. Алекс и Франсин встали, и медленно направились к трупу. Трое подростков окружили её, но никто не решался сделать первый шаг. Собравшись с силами, Джейми взял Джалин за ноги, и сердито посмотрел на ребят.
- Будете помогать или как?
Оторвавшись от испуганного созерцания убитой женщины, они помогли затолкать в мешок тело. Она уже остыла и стала холодна как лед, тело закостенело, и было очень сложно засунуть его. Франсин не выдержала, отбежала подальше, и вырвала на пол. Алекс пошел ей помочь, на что Джейми неодобрительно покачал головой. «Я ещё разберусь с тобой, Ал. Посмотрим, кто тебе будет ближе, когда эта девченка сдаст тебя копам, и ты приползешь ко мне на коленях» - злобно думал парень.
Дверь покосившегося домика отворилась, и из неё вышли три тени, на плече одной были видны лопаты, другие же две что-то еле тащили.
…
Утро. Небо заволокли серые, свинцовые тучи. Дробный дождь бил по окнам и черным зонтам бегущих людей. Молодая девушка сидела, и печально смотрела в окно. Погода за окном соответствовала её состоянию души.
- Будешь тост? – стараясь придать своему голосу беззаботность, продекламировал парень.
- Нет, спасибо.
- Эй, тебе нужно поесть. Да, за ту ночь многое произошло… Но это не повод отказываться от всего вокруг. Тебе нужно восстановить силы, хотя бы физические.
Девушка впервые за долго время взглянула на него. Глаза были наполнены слезами, и вот-вот дамба прорвется. Так и случилось.
- Ал..Ал-лекс, я….я…..
- Тише, тише, все худшее позади. – парень обнял её и начал аккуратно гладить по волосам.
- Все худшее только начинается. – холодно проговорил Джейми, как после его появления подростки отошли друг от друга краснея.
- Ладно, нужно купить продуктов, хорошенько поесть и крепко поспать, чтобы с трезвой головой сесть за стол, и учесть все риски.
Алекс, пошли со мной.
- Куда? – парень недоуменно посмотрел на него.
- В супермаркет, черт возьми. А ты сиди, и никому не открывай, мы скоро вернемся. – подумав немного, он подошел к шкафчику, достал из него чашку, засыпал какао и зефирок, наскоро сделав и подав Франсин.
- Спасибо, - удивленно, но благодарно сказала девушка.
- Да не за что. А теперь пошли.
Алекс начал одеваться и вскоре они уже повернули дверь квартиры Джалин на несколько оборотов. Франсин осталась одна, наедине со своими страхами. Она верила, что ребята найдут выход из положения, и все будет нормально, уже совсем скоро. И ещё она чувствовала что-то, что в новинку было для неё. Непонятное, жгучее но вместе с тем приятное чувство к Алексу, и оно не ограничивалось лишь одной благодарностью.
Подростки вышли в подъезде, как Алекс недоуменно спросил приятеля:
- А на кой черт я тебе нужен? Её ведь нельзя оставлять од….
Джейми прижал его к стене, окрасив куртку в побелку и заглянув в его голубые глаза.
- И это все что ты хочешь сказать мне?
Алекс отвел взгляд в сторону, и промолчал.
- Ладно. Но мы ещё не закончили, учти. Твои поступки мне непонятны, а ещё более непонятно и обидно то, что ты  так поступаешь со мной. Уже забыл прошлое лето? – сухим голосом спросил парень.
На Алекса нахлынули воспоминания.
Слепящий свет солнца прогревал их полуобнаженные тела. Бутылка с вином была небрежно вставлена меж камнями. Тут подросток с вьющимся волосом подскочил, и взял за руку его, Алекса.
- Ты уверен?
- На все сто процентов.
Смотря друг на друга они сделали шаг вперед и провалились в кристально-голубую воду. На дне, в порыве чувства, они прижались к друг другу, и утонули в объятьях. Солнце прогрело песок и остудило их вино, но только не пыл. Вышедши на поверхность, Джейми повалил Алекса на песок, и они начали дурачиться, катаясь по нему. Первый поцелуй, с песком и вином на губах, но чистый и нежный, был запоминающимся для них обоих. Горячий песок, голубое небо, которое отражало прозрачную воду, и два подростка, что сидели на его берегу. Они проводили закат и встретили рассвет держась за руки.
Воспоминания отдались болью и наслаждением во всем теле. Он почувствовал себя бесконечно виноватым перед Джейми.
- Давай…Давай мы после разберемся? Сейчас, как только весь этот ужас пройдет, я тебе обещаю, мы поговорим. Просто не подходящее для этого время. – оправдываясь сказал парень, и робко наклонился к пылающему лицу Джейми. Он прикоснулся к нему лишь щекой, но этого хватило, чтобы поджечь его изнутри, создав извержение вулкана чувств.
- Ладно. Потом – так потом. Я верю тебе. А если доверяю, то значит люблю. А теперь пойдем, пора купить немного еды и выпивки.
. . .
Они вышли из супермаркета «Де ла Ферра», которой владела одна богатая француженка. Она там никогда не появлялась, даже кассу забирали её доверенные люди. Мисс Ферре нравилось ходить по дорогим и роскошным бутикам, нежели скучать средь полок с импортными продуктами. Закупивши кучу всяких яств, напитков и фруктов, они пошли по мощеной камнем улице. Люди все спешили и летели куда глаза глядят, стоял извечный час пик. Никто и не обращал внимания на двух бледных подростков, от одного из которых исходил резкий запах пороха, у второго же были руки по локоть загрязнены землей.
- Черт.
- Что?
- Мы ведь даже не помылись. Я имею ввиду, кровь там, пыль и прочее..
- Да посмотри на них. Мы живем в такое время, что если ты сейчас отрежешь человеку голову прямо в толпе и станцуешь с ней, никто ничего и не заметит. Всем плевать. Но согласен, предосторожность в нашем деле не помешает.
- Да. Пошли быстрее, мне дурно от твоих примеров.
Джейми лишь ухмыльнулся, но все же ускорил шаг.
Дверь квартиры глухо отворилась, и в прихожей были слышны одышки двух подростков. Навстречу им вышла Франсин с потерянным взглядом. Она помогла донести пакеты с едой на кухню, и сказала:
- Спасибо за какао. Я, пожалуй, пойду немного полежу.
- Эй, стой, останься хотя бы поесть?
Она начала легко отказываться от предложения, и в итоге все же ушла в спальню, даже не включая света. Ребята лишь переглянулись и стали готовить ужин.
- Ну и что ты думаешь? – полу-шепотом спросил Джейми, распаковывая мясо.
- Не знаю. Я не знаю. Но у меня тревожное чувство. – в тот же тон ответил ему Ал и принялся мыть овощи и подогревать плиту.
- Ладно. Она – под нашим контролем. С ней все будет в порядке. На.
- Айй, что ты…., - Джейми коснулся холодным бокалом с вином лица Алекса. Тот немного посмотрел на него, и недолго думая выпил до дна.
- Черт возьми, его смаковать надо, деревенщина!
- Да пошел ты, - с теплотой в голосе ответил Ал.
Оба подростка улыбнулись про себя, не показывая друг другу, и продолжили заниматься. Тем временем, Франсин не спала. Она ждала. Ждала удобного случая.
. . .
Легкий свист. Удар об твердую поверхность с естественным отскоком в другую сторону. Ещё один свист падающего нечто. Удар.
- ЕСЛИ ТЫ ЕЩЁ РАЗ КИНЕШЬ В МЕНЯ ЭТУ ДРЯНЬ ПАНОЛ, Я ВСТАНУ И ВЫКИНУ ТЕБЯ ИЗ ОКНА! – сорвался человек в опрятной, но уже мокрой от нервов и работы, рубашке. Фил всегда был самым спокойным и аккуратным из всех в отделе. Он был пунктуален и образован. Культурен и соблюдал этикет. Оборотням, вроде Панола, всегда были неприятны их противоположности. Вечно неуклюжий, с перегаром во рту и жирными ладонями, он был на редкость сволочью. Но по всем законам, гласным и не гласным, его шутки, его «арт-хаусная» вонь, как он сам её называл, нравились коллегам, и они охотно поддерживали своим смехом его издевки над Филом. Парень был не из робких, он просто не любил конфликты. Все же их на него постоянно провоцировали, и приходилось отбрасывать дипломатический вид.
Однако в данном заявлении, которое он прокричал на весь офис, слышалась угроза, вполне претворяемая в реальность. Весь коллектив застыл в ожидании. Грузное тело и ухмыляющееся лицо «Пана», как называли его коллеги за спиной, прогремело, задевая канцелярскую атрибутику по пути и шатая столы коллег, прямо к цели.
Фил, вдвое меньше его, не сжался в страхе и не отвел взгляда. Да, ему пришлось встать. Да, ему пришлось смотреть снизу вверх на этого борова. Но спустя несколько секунд, после неудачного, явно небрежного, показного замаха, Пан получил в бороду и собрал собой в ряд несколько складных столов коллег. Уже слышны были крики: «Давай, убей его, у-у-у», «Черт, подайте ему стул кто-нибудь!», «Все ставки КО МНЕ! Если ВЫ болеете за здоровяка, Я ГОТОВ ПРИНЯТЬ ВАШИ БАБКИ!». Последнее было речью его коллеги, который и тут не преминул возможностью подзаработать.
Свист, шум и гам царил в колизее, который несколько секунд назад был приличным офисом, где собрались адекватные и культурные люди, что-то мерно, в ритм, печатающие на клавиатурах….
И вот уже летят картонные стаканчики с обжигающим кофе, напоминающие коктейль Молотова, опрокинуты столы в баррикады, галстуки стали удушающими и опасными веревками, полетели кулеры с водой… Белые воротнички показали свои настоящие сущности.
Фил, который, после нанесения одного удара, спокойно встал, ушел, и напоследок остановился перед поверженным и пораженным врагом, кинув в него пару скатанных в шарик бумажек. Стук, стук.
- Пошли, хватит спекулировать. Завтра опять лизать ковер начальнице и доказывать, что это не ты начал.
- Да-да-да, уже идем, сейчас, только приму последнюю ставку….
Фил взял за шиворот своего длинного коллегу, и потащил к выходу.
Он сел в машину, закурил сигарету, и спросил:
- Ну что, может по стаканчику?
- А почему ты говоришь в единственном числе?
Оба одновременно начали смеяться и укатили от большого здания, на котором красовались буквы SPD. Стояла середина дня, но были особые обстоятельства, чтобы уйти от рутины бюрократии. Дел, особо, не было. Можно было и расслабиться.
Они остановились у потрепанного бара, где на вывеске большая часть неоновых лампочек перестала гореть. Внешне он походил на развалюху, но внутри все было идеально. Слоган владельца был: «Не судите бар по вывеске», переделанный из «Не судите книгу по обложке». Мягкая мебель, всегда подходящая под настроение людей музыка. Да и вообще, сюда приезжали отдыхать. Скандалов и драк здесь от роду не было. А всё потому, что он находится черт знает где. Джон, владелец, упитанный человек среднего возраста с посеребренными от времени волосами, вначале очень сильно жалел, что поставил его на отшибе. Однако, после первых клиентов, начали заходить и другие. Эти первые клиенты стали живой и неоплачиваемой рекламой для бара, настолько он им понравился, в первую очередь за уют и спокойствие. Они рассказали про бар друзьям, в основном таким же адекватным и спокойным людям, и вот, у Джона появились свои «вечные» постояльцы. Только на них одних его дело все ещё плыло в бушующем и хитром море, под названием бизнес.
- Эй, Джон, сделай как всегда.
- То есть можно сразу поставить 5 литров виски и ведро для блевотины?
Все трое засмеялись заезженой шутке, и опрокинули по небольшому бокалу с виски. Прохладно-жгучее чувство разлилось у них внутри. Фил и Роберт почувствовали удовлетворение.
…
Подвыпившие подростки сидели в неверном свете электрической лампы. Один уже клевал носом, другой то срывался, то опускался на кресло, чтобы предотвратить падение друга.
- Все, Алекс, пошли.
- Н…ну….с.с.сеййчас, ну чтотты, ща….
- Все, никаких больше разговоров. Я уже постелил тебе на диване. Сам останусь здесь.
Он взял его под руки, и почти что поволок вон из кухни. Пьяное тело податливо наклонилось, и поплыло, как Алексу казалось, на мягком облачке, в то время как Джейми весь покраснел, волоча его, притом так, чтобы тот случайно не поцеловал собой дверь или мебель.
Джейми уложил его на постель, укрыл, поставил внизу газировку, и начал уходить.
-М-м-мм….
Парень обернулся.
- Дж…Дж…..Джейми….
«Черт, он меня зовет или уже видит сон? Если второе, то почему в нем я?» - подумал про себя подросток.
- По…под…подойди ко мн-не пожжалуйста….
- Да Алекс.
- Д-дай мне с-свою руку
Парень молча протянул руку Алексу, и тот крепко за неё ухватился.
Он с трудом открыл глаза но не взглянул на Джейми.
- Что с н-нами прои-ик-сходит? Почему все т-так?
- Что так, Ал?
- Всё
Он сжал его руку ещё крепче и наступила пауза. Похоже было, что он собирался с мыслями.
- Я…я…..прости меня…так много все-гго произошло, и-ик, что я просто растерялся. П-прости меня. Я тебя люблю. И н-никогда, слышишь, н-никогда не отпущу.
- Да. Я верю. – сухим тоном сказал Джейми.
Алекс захрапел и немного выпустил руку Джейми. Тот все-таки вытащил её, погладил каштановые волосы на голове Алекса, и со вздохом удалился на кухню. Серые мысли и непонятные чувства обуревали его. Он долго не спал. Но в итоге сдался Морфею, и канул в смутные грёзы снов. Спал он нервно, постоянно дергался и ворочался.
Он бежит. Ему страшно. Поэтому он бежит. Он боится посмотреть назад, но он знает, отчего-то знает, что там ступает по пятам его собственная смерть. Нужно бежать. Вдалеке….
Он спотыкается и падает лицом, натыкаясь на камни.
Тело вздрагивает, как от лёгкого тока и он мгновенно просыпается.
Протирая глаза, он видит вокруг тьму. И почему-то отчётливое, но тихое шипение. «Кто-то выключил свет. Кто-то здесь был. Убрал со стола, включил газ…..»
- ВКЛЮЧИЛ ГАЗ??? – прокричал он.
Он тут же спрыгнул со стула и полетел в колонке. На бегу он споткнулся обо что-то мягкое. Это была Франсин, которая тут же и осталась сидеть. Она уже был без сознания. Джейми выключил газ и начал открывать все окна в доме. Затем буквально полетел в комнату Алекса. Тот, невзирая ни на что, мирно и тихо спал.
- Боже, боже, боже, только бы ты был жив, только бы дышал!
Джейми тащит за руки Алекса, открывает ногой дверь и кладет в подъезде. Там хотя бы воздух не отравлен газом. Затем бежит на кухню, вытаскивает Франсин и начинает делать ей искусственное дыхание.
«Черт, чем я занимаюсь? Я хоть правильно делаю? Я хоть что-то в жизни правильно делаю? Может, оставить, всё как есть?... И лечь рядом?...» - проносятся в голове мысли, пока руки и легкие заняты делом. Не думая, он берет телефон и звонит в скорую.
- Алло, да, здраствуйте, да, простите, тут отравление угарным газом. Что? Ах да, адрес. Одну секундочку.
Спустя полчаса, Джейми сидел на холодных ступеньках подъезда, заботливо, или, возможно, равнодушно, «потому что так надо», его укрыли каким-то синим одеялом и дали горячего кофе. Парень смотрел в одну точку, на автомате повторил историю случившегося около десятка раз разным людям, и уселся на бардюр. Ветер завывал вдалеке, предвещая и неся в себе мимолетные запахи свежести и скорого дождя. А он все сидел и держал давно остывший пластиковый стаканчик с кофе.
У него крутился в голове один и тот же момент. На секунду, лишь на мгновение, ему показалось, будто Франсин открыла глаза. И он готов был отдать последний доллар, что глаза были не в страхе или смятении, а в холодном и расчетливом безумии.
…
Ночь медленно окутала собой мирную, пустынную равнину. Где-то вдалеке одиноко завыл койот, увидел мерцающую неоновыми лампочками вывеску, и убежал в ночь. Дверь бара широко распахнулась, и оттуда вылетел навзничь пьяный гастрабайтер. Вокруг него поднялось и завихрилось облако пыли, создав собой мини-смерч.
- Ну и что ты думаешь? Едем в лес?, - полупьяный, спросил Роберт.