Зефир в Шоколаде. Одесские Рассказы

Лежим мы как-то с супругой в бассейне бурлящего джакузи. Лежим нагишом и млеем под звездно-полосатым небом Вашингтона, смакуя «Советское Шампанское».
Жена говорит: - Первое сентября. Осень... Знаешь, дорогой, у меня с детства остался "сентябрьский синдром ученика". Утром просыпаюсь в тревоге, боюсь куда-то опоздать! И возникает какая-то лёгкая грусть... Появляется она неизвестно откуда и увязывается за мной как преданная собака, сторожит меня. И так будет до весны...
Я молчу, путешествуя взглядом в созвездии Ориона.
- Лето кончилось. Скоро наступит Зима – продолжает настаивать супруга.
 А мне хорошо и без разговоров – я расслабляюсь, после бешенной гонки по Девяносто Пятой из Манхаттэна –сюда, в дом моего школьного друга.
- Ну что ты молчишь, не выдерживает она, - расскажи мне какую-нибудь историю... Зимнюю сказку...
- Ладно...Но это может быть скорее всего любовно-эротическая история...
- Почему?!
- Потому что именно зимою со мной приключают...лись только любовные истории. Даже наша с тобой.
- Про нашу я знаю, расскажи что-нибудь т а й н о е... Из твоей прошлой жизни.
- Хорошо, только как бы скандальчика не вышло...потом?
- Это зависит от истории, дорогой!
- Ладно. Слушай. Это было... Было в Одессе...
- «...восемь, девять, десять...» -опять что ли, про Маяковского? – спросила жена переплывая к более сильной струе.
- Это было в Одессе двадцать лет тому назад! Мы с тобой еще небыли знакомы тогда.
Да? Иногда мне кажется, что мы знакомы сто лет, а иногда – будто это случилось только вчера, - проворковала супруга устраиваясь на другом краю бассейна.
- Так вот...Однажды, в апрельскую, зимнюю пору...
- Это как понять, дорогой?
- Разве одесскую погоду можно понять? Дело было в декабре, перед Новым Годом, а теплынь стояла – как в апреле, перед майскими праздниками.
- Да... Так что?
- Ну вот, еду значит я на своем «Запорожце», из командировки. Трясусь по разбитой дороге «Измаил – Одесса» четвертый час, предвкушая горячий душ и радость семейства по поводу сюрприза - моего неожиданного приезда.
Домашние еще не знают о том, что я закончил командировку на неделю раньше и вот, еду домой.
Редкий дождь не в силах смыть рыжие комья глины облепившие машину, а «дворники» лишь размазывают густую жижу по ветровому стеклу. Видимость почти нулевая: с трудом различаю огни идущего впереди автомобиля.
- А что, нельзя было переждать непогоду?
- Ты же знаешь, дорогая, что «Мы не можем ждать милостей от природы...», особенно я!
- Да уж..
- Кроме того, в машине тепло и уютно, из магнитофона о чем-то мурлычет Челетнано, а на крыше привязаны три красавицы елки...
- Ну да, в Одессе елок что ли нельзя было купить?!
- Елки я раздобыл только что, прямо на трассе.
- Это как?
Обогнав и остановив грузовик доверху груженный елками, я предложил «Водиле» сделку. Он долго не соглашался, но экспортная бутылка «Зубровки» сделала свое дело:
 - Ладно, паря! Грузи сколько сможет поднять твой «танк»!
Мой «танк» мог бы поднять и больше чем три елки, но пышная красота их целиком поглотила машину, превратив ее в какое –то нереальное пучеглазое существо.
- Почему «пучеглазое»?
- Потому что вместо обычных двух фар на моей машине было их шесть! Ну вот, слушай дальше:
 «Елки хороши, но сохранят ли свежесть к Новому Году? Сегодня только двадцатое, а погода стоит апрельская...» - подумалось мне когда елочная лапа свесилась с крыши и заглянула в салон. Я решил что сохранить их можно будет в холодном и темном подвале у моего приятеля –художника. Значит решено - еду прямо к нему в мастерскую, на Гоголя шесть!

Дождь оборвался у самого въезда в город словно по команде свыше.
Здесь чище, комья грязи больше не залепляют ветровое стекло, и «дворникам» удалось расчистить два прозрачных пятна.
Дорога спускается мимо аэропорта и я вижу, как водители притормаживают свои машины перед фигурой в черном.
«ГАИшник...» – подумал я и сбавил скорость. Приближаясь я понял, что это не «мент», а высокая девушка в черном пальто и с распущенными черными волосами. Перед нею тормозят, но тут же отъезжают «Волги», «Москвичи», «Жигули» и, даже грузовики.
Как бы «со стороны» представляю себе мой замызганный в дороге «Жопик», ворох елок на нем, свою небритую, худую физиономию и понимаю что не предложить такой тандем к услугам прелестницы – ну просто невозможно.
Не успеваю я остановиться, как она, та самая, которая отвергла на моих глазах более чистые и комфортабельные автомобили, решительно открывает дверь и садится в низкое кресло.
Вместе с ней в машину вторгаются запах духов «Сиким», вихрь черных волос и ослепительная улыбка.
Заготовленное мною «Вамкуда?» застревает на выходе. Девушка садится в низкое кресло и из распахнувшегося пальто появляются ее красивые ноги. Более того, она добровольно защелкивает на себе ремень безопасности! Я молчу и не спрашиваю ее о том, а куда мы собственно говоря, едем. В это время «другой я», свободный и счастливый, уже обласкан ею, купается в ее волосах, обволакивает ее чувственным облаком проникая во все потаенные уголки ее тела, сгорая в пламени взаимной страсти.
Ее улыбка, сияющие глаза образовали между нами мост и кто-то должен сделать первый шаг навстречу...
Значит, ни о чем ее не спрашиваю, а просто сгораю и... Вдруг, ловлю себя на том, что отвечаю на ее приветствие с опоздание минуты на две:
- ЗдравствуйтеВамКуда?
- Если можно, на улицу Гоголя. Дом номер шесть! Пожалуйста.
Это уж слишком! Останавливаюсь. Выключаю мотор. Вглядываюсь в ее лицо, пытаясь отыскать эту нимфу среди знакомых моих знакомых, среди подруг моей жены, но не нахожу. Вглядываюсь в смеющиеся миндалевидные глаза, в буйные – вихрем охватывающие всю ее волосы, в эти сочные улыбающиеся губы.
...«Кто она? Откуда она знает про «Гоголя, номер шесть»? – лихорадочно соображаю я, пока взгляд мой скользит по содрагаемой ровным дыханием груди, спускается к розовеющим, в искрах чулок, коленкам...
Я смотрю на нее с нескрываемым восторгом и это придает ей румянца. Улыбка ее переходит в смех – видимо из-за моего идиотского обалдения.
- Почему мы не едем? Что Вас так удивило? Почему Вы ТАК смотрите на меня?
- А...А...Кому Вы ТАК улыбаетесь, автомобилю или водителю?
- Елочкам!
- А... П-понятно... Просто я работаю «Дедом Морозом» – вот и решил завалить Одессу елками!
- Не рано ли?
- Самое время. Мороз и снег нынче в дефиците, так хоть елками побалую одесситов! Начинаю прямо сейчас!
- А я работаю «Снегурочкой»! Вот и улыбаюсь своим подружкам – елочкам!
- Да-ааа?
- Нет, правда. Я действительно работаю «Снегурочкой». Вместе с «Дедушкой Морозом» и «Зимушкой – Зимой». Мы выступаем на детских утренниках, на взрослых дискотеках, и даже в клубах!
- Но… что Вы... делаете на Гоголя шесть?
- Ничего. Вообще-то мне надо на работу. Я преподаю танец в Культпросвете. А дом номер шесть – так это для ориентира! Его же все (в Одессе), знают!
- Да-аа?
- Там же знаменитые «Атланты»!
- «Атланты» – в доме напротив, между прочим! – заметил я с облегчением и завел мотор вместе с дождем.
- Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам, и вода по асфальту рекой! И не ясно прохожим в этот день непогожий почему я веселый такой! - неожиданно запела Снегурочка чуть хрипловатым голосом, - МожноЯзакурюСпасибо! – и, прикурив длинную сигарету, продолжила:
- А я играю на гармошке у прохожих на виду потому что День Рожденья Только раз в году!
- У меня – седьмого марта! – сказал правду я.
- А у меня – с е г о д н я! – воскликнула Снегурочка.
- А у меня в багажнике есть бутылочка шампанского! – сказал правду я.
- Но я обязательно должна быть на работе...
- Кстати, о работе. Я – фотограф. Снимаю все! Как насчет сотрудничества с вашей Агит-бригадой?
- Аид-бригадой! Отлично! Я уверена Гришка не будет против. Значит так, Фотограф: ты нас возишь по «точкам», а мы организовываем для тебя поток желающих сфотографироваться с Дедом Морозом и Снегурочкой.
- Да... С такой Снегурочкой... Грех не сфотографироваться...
- Завтра увидишь нашего Деда Мороза!
- Слушай, Снегурочка. Вот мы приближаемся к твоей работе, а толком ничего не обсудили. Может быть ты заглянешь ко мне... после? – спросил я не особенно надеясь на успех этого мероприятия.
- А куда? – серьезно спросила она.
- Гоголя номер шесть, в подъезде направо и сразу вниз. Дверь. Большая коралловая кнопка...
- Соска?
- Нет, Снегурочка, з в о н к а!
- Хорошо, Фотограф. Я приду. Ты мне нравишься! – сказала она выходя из машины.
- Я приготовлю ужин! - прокричал я вдогонку стремительно удаляющейся фигуре.

Вот и подвал. Елки – в коридор, Шампанское с пирожными – в холодильник,
Фужеры с окурками – в мойку, кофе с чесноком – на плитку, свечи – на бутылки. Так, уютный полумрак готов, в углу тихонечко поют итальянцы. Теперь звонок художнику (что б не приходил!), звонок домой (что все нормально – командировка продолжается!), и теперь душ и смена белья.
Вой корабельного ревуна возвещает о том что кто-то прикоснулся к коралловой кнопке... Бегу открывать. Она.
Я помог ей снять пальто и сапоги; теплый свитер и колготы; лифчик и трусики «Неделька» (кажется это были «Tuesday»?). Оставшись под покровом своих пышных волос и румянца она замерла на мгновение, но не в смущении, а в торжестве своей молодости и свободы, позволяя моему взгляду насладится красотой ее тела.
Это был, как говорят киношники, «Стоп-кадр». Я замер с фужерами в руках не желая пустым словом или неловким жестом разрушить мгновение.
- «В вихре буйных волос, на обочине Ты – словно демон моей, дерзновенной мечты!» – родилось было стихотворение, но она запечатала мои уста таким жарким поцелуем, что рифма (как впрочем и все окружающее), потерялась и вернулась лишь несколько часов спустя - в жарком слиянии наших тел.
В пять тридцать утра мы решили что спать некогда, так как надо собирать «аидбригаду» по разным районам города.
Мою маленькую машину упаковали так. В салоне: «Дед Мороз» – толстун и хохмач, хоть и бывший штангист; «Зимушка – Зима» – пампушечка – затейница; Гришка – «Диск-жокей» (он же аккордеонист, он же – технический Директор); «Снегурочка» с завтраком на коленях, и я за рулем.
В багажнике: сумки и пакеты с костюмами, с фотоаппаратурой, с продуктами и напитками. На крыше: две огромные акустические колонки, ящик с электроникой, большая круглая коробка от большого военного барабана (хранилище «дедморозоввых» секретов); коробка с аккордеоном и маленькая елочка –так просто, для красоты.
Все это, гигантским «бутербродом», выкатилось из Одессы и подгоняемое легким снежком исчезло вдали.
В тот первый день мы отработали пять утренников, а вечером – две дискотеки. К концу последней дискотеки мои руки, ноги, глаза казалось больше не подчиняются мне, а все мое тело превратилось в один большой и чертовски уставший фотоаппарат.
Было видно что и «аидбригада» на последнем издыхании, но...
Ударами барабана взрывается рок-н-ролл и одновременно с ним в центр зала вылетает «Снегурочка». Начинается безумный танец, затягивающий в свою орбиту и меня. Мы танцуем как одержимые. Удивленные школьники окружили нас, хлопают в ладоши – в Нерубайском районе еще не видели такого танца! Гришка, диск-жокей, оставляет свой пульт и присоединяется к этому буйству.
Как мы остановились, как закончился этот танец – не помню! Помню что ночевали мы в том же клубе, на той же сцене. Проснулись мы со Снегурочкой одновременно, поздней ночью и уже не спали до утра.
А утром мы переехали в соседнюю деревню, где отработали такой же насыщенный день. Вместо ночлега нам предложили еще одну, ночную дискотеку «для взрослых», но в двадцати километрах севернее. Мы согласились и поехали. В это время начался сильный снегопад. В хороводе метели наш перегруженный «Запорожец» казался заблудшей божьей коровкой. В машине все спали. Или забылись. Даже Снегурочка устала (я присвоил ей звание «Мадемуазель Сто Тысяч Вольт» - за неисчерпаемость энергии! ), уронила голову на мое плечо.
Отсутствие других машин да темень со снегом выровняли местность так, что границы шоссе потерялись и мы с «Жопиком» прорывались на ощупь...
Наконец-то впереди показались фары идущей навстречу машины. «Значит я все-таки на дороге...» - подумал я. Фары приближаются и по их высоте над дорогой, по слепящему свету определяю что это едет тяжелый грузовик.
Но что он делает?!
Нас спасла моя усталость: я не успел среагировать на внезапный выезд грузовика в лоб нашей машине и такой же резкий его бросок обратно, на свою полосу. Сердце вот-вот вылетит из моей груди. Ни куда не рванувшись и даже не затормозив я избежал катастрофы...
Мозг приобрел ясность раннего утра. Пассажиры мои ничего не заметили, ведь они крепко спят.
- Пугает, ссуукаа! – неожиданно и смачно ругается Снегурочка.
Оказывается она не спала и тоже мгновенно «посвежела». Теперь ехать веселее.
Мы болтаем как старые знакомые и вдруг я ощущаю на своей щеке прикосновение ее губ. Она целует меня и шепчет:
- Спасибо тебе за... День Рождения... Фотограф...
Я не понял, что она имеет ввиду: миновавшее нас несчастье или наше первое свидание?
Так переезжая из села в село мы отработали неделю. Вечером, 28 декабря, наш «Дед Мороз» напился так, что потерял трудоспособность и мне пришлось утопая в его костюме, развлекать детей, а фотографирование доверить «Зимушке-Зиме».

- Что-то ты увлёкся Снегурочкой, дорогой! Не пора ли нам выходить к ужину? – воскликнула супруга.
- Конечно, пора – ребята уже и стол накрыли, –согласился я напоследок оседлав мощную струю.
- Но все-таки интересно, чем же та новогодняя история закончилась? – продолжила супруга, кутаясь в огромное полотенце.

Когда мы, возвращаясь в Одессу, въехали в один из новых районов города, Снегурочка попросила:
- Останови, пожалуйста! Мне выходить здесь...
- А разве....
- Прости, но Новогоднюю ночь я проведу не с тобой...
- Почему?
- Меня ждет муж.
-Так тебе и надо, ловелас! – рассмеялась супруга, - Дай мне халат, пожалуйста.
- Я не знаю о чем ты говоришь, дорогая, но двадцать лет назад, поздним вечером 31 декабря и в костюме «Деда Мороза»; с елкой на одном плече и с мешком подарков на другом, я появился перед изумленным взглядом моего маленького сына и всего семейства.
- Да сюрпризы у тебя всегда хорошо получались! – заключила меня в объятья супруга.
- Да. Сюрприз удался!
- А правда, хорошо все-таки вернуться домой?
- Конечно. Здесь мокро и уже прохладно, а там тепло, кофе и «Зефир в Шоколаде», -согласился я.
- Нет, я не о том... Для меня дом – это не помещение. Это то место, кто-то близкий любит тебя, ждет твоего возвращения из дальних странствий...
- И примет тебя таковым, каков ты есть, да?