Лига Наций и первые шаги к войне. Часть 2

Окончание
Часть 1. http://proza.ru/2021/08/12/444

Итальянское вторжение в Абиссинию
Возрастающая роль советского Коминтерна в странах Европы продолжала порождать неминуемое противодействие. Только в 1932 году профашистские силы сумели прочно укрепиться у власти в Австрии, Португалии и Венгрии, а по результатам парламентских выборов 1933 года в Испании объединённые силы социалистов победили с минимальным перевесом, больше похожим на статистическую погрешность, расколов тем самым общество пополам. Вдохновленный итальянским фашизмом, эксплуатируя при этом социалистические лозунги и идеи, германский национал-социализм единолично закрепился в молодой Веймарской республике. Практически сразу Гитлер прекратил участие Германии в Лиге, верно рассматривая её как инструмент поддержания Версальского миропорядка, сдерживающего потенциал немецкого народа, от чего так яростно им презираемой. Вчерашняя угроза коммунизма, с его неутолимой жаждой мировой революции, уступила дорогу новым политическим течениям, построенным на непреодолимой жажде взять реванш, сполна наверстав упущенное.

Бенито Муссолини считал главной целью для итальянского королевства неоспоримое господство в Средиземном море, подобное тому, что некогда имела Римская Империя. Переступив через идеи о разоружении, мощь итальянской армии и флота неуклонно возрастала, а вместе с тем и решительность действовать.

По итогам Первой Мировой итальянцы получили явно меньше от того, на что рассчитывали за поддержку Антанты против союзной немцам Австро-Венгрии. Главным направлением внешней политики, как и до войны, так и в тридцатые годы, были Балканы, где на обломках Габсбургского государства южные славяне образовали единую Югославию, ставшую костью в горле для безграничного итальянского влияния в регионе. Опасаясь вмешаться, а точнее самолично развязать военный конфликт на территории Европы, Дуче сместил центр итальянских интересов на расширение собственных колоний.

Италия ещё с конца прошлого века имела колонии в Африке, как на её северном побережье, так и на востоке континента, граничащие с Эфиопской Империей — единственным негритянским государством, сохранившем к тому времени реальный суверенитет. Ранее итальянцы, только заполучив свои первые африканские владения, уже пытались подчинить Эфиопию (Абиссинию), не рассматривая её как полноценное государство, однако тогда народ этой страны смог отстоять свою независимость. Неспособность Италии, в сердце которой некогда зародилось величайшее государство в истории человечества, ставшее вектором развития всей европейской цивилизации, покорить на порядок отстающих в технологическом отношении африканцев, было большой национальной травмой для каждого итальянца. И Муссолини, как вождь своего народа, был твёрд в намерении смыть это пятно позора.

Неизбежность войны понимали во всем мире за несколько лет до её начала, поскольку о своих планах Дуче особо не скрывал, поэтапно увеличивая численность итальянского корпуса в приграничных Сомали и Эритреи, подконтрольных Италии. Не заметить сотни тысяч солдат на границе было попросту невозможно, как и невозможно их попросту игнорировать, учитывая предыдущий опыт взаимоотношения между странами. Эфиопский Император Хайле Селассие в начале сентября 1935 года отдаёт приказ о всеобщей мобилизации, попутно обращаясь к Лиге Наций в надежде, что это поможет избежать напрасных жертв. И он нашёл поддержку, поскольку по франко-британской инициативе вскоре была сформирована группа из пяти государств, усилия которых направились на умиротворение Италии. Муссолини был непреклонен в своих устремлениях, отвергая уступки за уступками, на которые только могли пойти африканцы. Единственное, что могло бы спасти Эфиопию от войны — добровольное поражение, но падать к итальянскому сапогу никто из чувства гордости и будучи здравом уме не додумался бы.

Без всякого объявления войны 3 октября этого же года итальянская армия начала вторжение в Эфиопию, даже не думая искать ей хоть какое-то оправдание. Советские дипломаты первыми подняли этот вопрос на заседании Совета Лиги, а уже через несколько суток большинство делегатов выступили с осуждением Италии, впервые заговорив об экономических и политических санкциях.

Несмотря на очевидное преимущество хорошо подготовленных итальянцев, капитулировать жители Эфиопии не собирались, порой бросаясь на пулемёты и танки в рукопашную, так что война с самого начала обещала принять затяжной характер. Итальянская армия на тот момент считалась одной из сильнейших в мире, так что её неспособность сломить сопротивление была бы очередным позором на репутации всего государства, что было неприемлемым для Дуче. Желая как можно скорее завершить крайне затратную кампанию, итальянцы решили активно использовать химическое оружие, несмотря на запрет, предусмотренный женевским протоколом от 1925 года, из-за чего вскоре от удушья погибнет свыше сотни тысяч солдат, а так же мирных жителей, уличённых в нелояльности к захватчикам.

Итальянская армия на начало интервенции насчитывала на границах с Эфиопией пять полностью укомплектованных дивизий, а также несколько дивизий из подвластных туземцев, что в сумме составляло до 350 тысяч человек. Снабжение такой внушительной армии осуществлялось прямиком из метрополии, откуда по Суэцкому каналу можно было беспрепятственно добраться из Средиземного моря в море Красное, где и располагается Абиссиния. Эта огромная судоходная артерия, построенная ещё в середине 19 века, пролегает через всю территорию Египта, находившегося под протекцией Британской Империи.

Даже заручившись поддержкой Франции, английское правительство не нашло в себе сил перекрыть Суэцкий канал для Муссолини, поскольку реальной военной силы для его удержания было пока что недостаточно. Итальянский флот по своей численности был сравним французскому, но значительно проигрывал Великобритании — все ещё самой могучей морской державе, силы которой были растянуты на всю подвластную ей половину мира. Получается, что в длительной войне против франко-британской коалиции у Италии совершенно не было шансов, но и развязывать войну на теле Европы за суверенитет каких-то там африканцев никто бы не стал. Дуче прекрасно это понимал, совершенно не опасаясь военного вмешательстве из вне. Куда больше итальянских фашистов беспокоило состояние собственной казны, и без того надломленной военными затратами.

После недолгих обсуждений, уже в начале ноября Лига ввела  экономические санкции против Италии, к которым присоединилось 51 государство мира, отказавшись поставлять вооружение, а так же некоторые виды сырья и промышленной продукции. При этом принятые ограничения не распространялись нефть и уголь — основные типы топлива того времени, без которых вся военная машина, сосредоточенная в руках Муссолини, заглохла бы намертво уже через пару месяцев.

Результат санкций не заставил себя ждать и торговый оборот с западными странами упал в разы всего за несколько месяцев, что по началу сильно ударило по итальянской экономике. Однако к санкциям не присоединились непредставленные в Лиге Соединённые Штаты, будучи самой сильной экономикой мира, пусть и страдающей от мирового кризиса. Президент Ф. Рузвельт сочувствовал Абиссинии, выступив с  осуждением итальянской агрессии, но дальше запрета на поставку оружия двум сторонам конфликта дело не зашло. Не поддержали намеренья Лиги профашистские режимы в Австрии и Венгрии, а также нацистская Германия, где Муссолини давно являлся для Гитлера примером искреннего восхищения, а Итальянское государство потенциальным союзником в будущей перекройке мира.

Отказ некоторых стран оказывать какое бы то ни было давление на агрессора сводило эффективность введённых санкций на нет, а опустевший итальянский рынок вскоре заполнился американскими и немецкими товарами, позволяя чернорубашечникам и дальше продолжать наступление. 5 мая 1936 года пала столица Эфиопии — Аддис-Абеба, а вместе с ней и идея о коллективной безопасности, о которой победители, включая итальянцев, с упоением говорили пятнадцатью годами ранее.

«За тридцать веков её истории, Италия пережила много памятных часов, но это, безусловно, один из самых торжественных» — из выступления Бенито Муссолини, 5 мая 1935.

«Неужели народы всего мира не понимают, что, борясь до горестного конца, я не только выполняю свой священный долг перед моим народом, но и стою на страже последней цитадели коллективной безопасности? Неужели они настолько слепы, что не видят, что я несу ответственность перед всем человечеством?» — из обращения Императора Эфиопии Хайле Селассие, 29 апреля 1936.

Осознание безрезультатность принятых ранее решений, Лига Наций, не долго раздумывая после произошедшего, отказывается от введённых ранее санкций, вновь демонстрируя слабость и нерешительность своих творцов  и гарантов нового порядка, а вместе с тем и всей Версальской системы международных отношений.

Ремиллитаризация Рейнланда
Неизбежность продолжения Великой Войны, как тогда называли Первую Мировую, зародилась по существу ещё до её окончания. Захватившие власть большевики, следуя за Лениным, изначально рассчитывали, что собственные успехи в России станут первой искрой для мировой пролетарской революции. Но с течением времени, преодолев нестабильность внутри Восточной и Центральной Европы, угроза распространения мировой революции потеряла былой смысл, а сама страна Советов, согласившись на сепаратный мир с немцами, оказалась изгоем в Западном полушарии.

Вскоре, со смертью первого вождя пролетариата в верхушках большевистской партии началась неприкрытая грызня за его наследство. Государственная машина невозмутимо развернулась от дел внешних к делам внутренним, так что постепенно отношения между западными державами и коммунистами, уже не угрожающими миру пожаром революции, начали меняться в лучшую сторону. Первыми, кто не побрезговал сотрудничать с большевиками, стали социал-демократы из Германской Республики, униженной версальским миром. Начиная с 1923 года и в течении последующих нескольких лет все великие державы из числа победителей, за исключением Соединённых Штатов (которые установят дипломатические связи с большевиками  лишь в 1933 году), возьмутся за дипломатическое признание большевистского режима, легализовав тем самым его в сложившейся международной системе. Благодаря этому в 1934 году СССР был принят в Лигу Наций на правах постоянного члена в Совета организации, наравне с Францией, Японией, Италией и Великобританией, получая возможность напрямую влиять на глобальные процессы. Однако курс на построение социализма в отдельной от других стране, взятый И. Сталиным после сокрушительного разгрома своих внутрипартийных оппонентов, а вместе с тем и вчерашних соратников, отнюдь не был показателем того, что новый советский руководитель отказался от мировой экспансии. Напротив, подобно капиталистическим державам, Сталин начал к ней готовиться.

Осознавая шаткость достигнутого мира в Европе, французы ещё в конце двадцатых годов начали выстраивать на границе с Германией оборонительную линию, протянувшеюся от Альпийских гор до самой бельгийской границы, более известную как «линия Мажино», названная в честь премьер-министра страны. Ещё раньше к воздвижению непроходимых укреплений на границе с СССР приступили поляки, которые в начале двадцатых отстояли свою независимость в тяжких боях с РККА, а также финны, в которой уже пытались установить советскую республику ленинские единоверцы. Политика добровольного разоружения, к которой призывала Лига, не возымела никакого толка, поскольку большинство стран не желали отдавать гарантию своего суверенитета в дрожащие от немощи франко-британские руки, предпочитая самостоятельно стоять на страже собственной независимости.

Ещё до вторжения итальянцев в Эфиопию, взамен коллективной безопасности некоторые государства, в том числе из великих держав, принялись за заключение двусторонних соглашения о взаимопомощи, напрямую противоречащие принципам Лиги Наций. Например, в 1935 году Франция и Советский Союз смогли договориться о взаимопомощи на случай войны с неопределённой «третьей силой», вероятно, подразумевая Германию, а через пару месяцев Великобритания, даже не обсудив ничего со своими союзниками, пошла на уступки нацистам, дозволив немцам иметь военный флот, равный французскому и итальянскому, что было категорически воспрещено Версальским миром.
Будучи убеждённым националистом, А. Гитлер, как и любой иной патриот своей страны, отстаивавший интересы целой нации со штыком в глубоком окопе, считал поражение Германии предательским ударом в спину германскому народу, а подписанный мир в Версале и систему международных отношений, выстроенную на его основе — цепью, которую обмотали вокруг шеи немцев. Конечно же, как он считал, цепь неминуемо должна быть разорвана, а Германия должна была себе то, что у неё отняли, и даже сверх того. Именно на этих глубоких гитлеровских убеждениях, нашедших отклик в германском обществе, в 1934 году НСДАП получили большее из всех остальных партий мест в парламенте. Годом спустя, после смерти президента республики Гинденбурга, до этого сдерживающего своим авторитетом нового рейхсканцлера, на всегерманском референдуме Гитлер заручился поддержкой подавляющего большинства немцев, получив неограниченные возможности для реализации своих планов и для коренного изменения итогов Первой Мировой.

Германская армия после поражения в 1919 году была принудительно ограниченна союзниками в численности и вооружении, более не представляя опасности великих держав. Подобные меры оправдывались будущей безопасностью Франции, которая слишком многое заплатила за победу, чтобы иметь возможность пролить кровь своих сынов ещё раз. Более того, богатая каменным углем Рейнская область (Рейнланд) на западных рубежах Германии, примыкающих к Франции, была объявлена демилитаризованной зоной, где германская армия не имела права даже находиться, исключая тем самым саму возможность наступления немцев на Францию.

В начале двадцатых годов, когда веймарская экономика была на грани краха, французские войска беспрепятственно вторглись на эти земли, вынуждая немцев платить репарации углем несмотря на экономический кризис, что для обычных немцев было очередным унижением, разжигающем в обществе идеи реваншизма.
Сбрасывая с немцев версальские оковы, как их в народе прозвали сами немцы, ещё в январе 1933 года Германия покинула Лигу Наций, призванную поддержать исполнение международных норм и обязательства, а в начале марта 1935 в стране были созданы регулярные вооружённые силы (вермахт) и введена всеобщая воинская повинность для мужчин. Траты на вооружение при этом неуклонно возрастали, достигнув к тому времени баснословную треть от всего государственного бюджета Рейха. Гитлер собственнолично отринул все ограничения, ещё вчера сдерживающие некогда хваленную прусскую армию. Желание полагаться на собственные силы было вполне понятным и за пределами Германии, несмотря на очевидное раздражение западных демократий, однако никакой международной реакции в ответ на немецкую милитаризацию ожидаемо не последовало, подтолкнув фюрера к более решительным действиям.

Для Гитлера возвращение германского присутствия на левый берег Рейна было принципиальным вопросом, как по причине личностных убеждений и обещаний обществу, так и по стратегическим соображениям, но только что сформированный вермахт был плохо вооружён и не имел реальной возможности силой отстоять даже собственные границы в случае военного вмешательства извне. Наблюдая за работой французских и английских дипломатов в Женеве, нацисты прекрасно понимали их наивное стремление к миру любой ценой, и тем не менее внутри берлинских элит имелись реальные опасения перейти невидимую красную черту, способную вынудить союзников пойти на крайние меры.

Не намереваясь выжидать, когда военная промышленность страны будет полностью восстановлена, а армия станет сильнейшей на континенте, 7 марта 1936 года Гитлер решился направить небольшую немецкую группировку в демилитаризованную территорию. Изначально из 19 пехотных батальонов только три перешли на левобережье Рейна, поскольку в случае ответного вторжения более грозной к тому моменту французской армии немцам было предписано отступать обратно, не оказывая при этом сопротивления. В течении суток эта группировка взяла контроль над весь Рейнланд, дойдя до самой границы с Францией, но наблюдавшие за этим французы, в ответ на грубое нарушение мирного договора, а вместе с тем и прямую угрозу собственной безопасности, продолжали бездействовать.

«Если бы вы, французы, вторглись на территорию Рейна, мы бы все потеряли, а Гитлер бы неминуемо пал» — из допроса союзниками Гейнца Гудериана, создателя немецких танковых сил, 1946 год.

На тот момент Франция, как и многие другие, страдала от Великой депрессии, поразившей насквозь всю экономику страны. Пусть и оставаясь великой державой, многочисленные колонии которой раскинулись от берегов Америки до окраин Тихого Океана, французы находились на грани банкротства. Армия Республики при должном желании правительства могла в считанные дни быть готовой двинуться на Берлин, но средств для ведения войны попросту не было. Немаловажным было и мнение французского общества, в памяти которого надолго отпечатался горький опыт Первой Мировой, потому что в процентном отношении ко всей численности нации именно французских солдат больше всего полегло в боях, навечно оставшись на полях Вердена. Страна не была готова к новой войне не только экономически, но и морально.

Английский парламент быстро дал понять, что его, в общем и целом, все более чем устраивает, поспешно открестившись от самой возможности военного вмешательства, больше опасаясь усиления позиций Франции в Европе, чем немцев.

«В конце концов, немцы всего лишь зашли в свой огород» — из высказывания дипломата и политика лорда Маркиза Лотиана, март 1936 года.

Советские дипломаты, отношения с нацистскими коллегами у которых не сложились с самого начала, первыми начали выступать с упрёками в нарушении международных норм, пытаясь продавить экономические санкции через Лигу, но широкой поддержки в этом не нашли. Дело в том, что немецкая экономика, несмотря на недавний кризис, была крупнейшей на континенте, не считая экономику СССР, так что торговля с Германией для большинства стран Европы, в особенности небольших, была жизненно необходима. Проигнорировали эту инициативу и Соединённые Штаты, продолжая отстаивать исключительно свои экономические интересы.

Из числа великих держав только Франция, Великобритания и Советский Союз оказались готовы надавать экономически на немцев, и то лишь при условии коллективного согласия, чего достичь оказалось невозможно. Поэтому Лига в уже свойственной для себя манере лишь осудила Германию за грубое нарушение Версальского мирного договора, в очередной раз так и не предприняв никаких действий, дабы усмирить нацистское руководство, спровоцировав тем самым Гитлера на ещё более решительные действия.

Гитлер, не получив достойных отпор от ведущих мировых держав, понял, что во главе их стоят недальновидные политики, и решил продолжать в том же духе. Впереди был аншлюс Австрии, Мюнхенский сговор и захват Судет, а затем расчленение Чехословакии, нападение на Польшу. Это стало уже началом Второй мировой войны, самой кровавой в истории человечества.  А она могла бы и не произойти,  ответь Франция на захват Рейнской демилитаризованной области немецким вермахтом адекватно, что могло привести к пролитию крови, но намного меньшей, чем во Второй мировой войне.