На улице родной... ч. 8

Мои отец и мать  - уважаемые люди ( прохожу мимо фасада автоколонны - там на доске почёта отец..., захожу на территорию больницы и вижу на доске почёта удачный портрет мамы-красавицы...).  В ящике шифоньера, там где собраны документы, нахожу два красных значка - ударник коммунистического труда - один отцовский, второй - материнский. Они ударники труда, а я остаюсь дома с бабушкой, и с нею я - хоть куда - в церковь, в кино, в магазин, и корову пасти, ну и на выборы. А куда меня деть? Не сдавать же в детский сад... Так и выпала мне судьба быть бабушкиным внуком.
Помню (смутно) день выборов. Я ещё дошкольник. Но шустрый, бегаю стремглав, так что бабушке не угнаться следом. Ветреный, как буратино. И мы движемся напару с окраины нашего городка к центру. Утро воскресного солнечного дня. Центральные улицы чисты и пусты. На площади - обилие красных знамён, которыми хлопает свежий ветер. Громко, заглушая все звуки, из чёрных четырёхугольных раструбов репродукторов звучит музыка. До сей поры запомнилась мне эта заворожившая тогда почему-то моё первобытное сознание песня, точнее отрывок:

"А путь и далёк и долог,
И нельзя повернуть на-азад.
Держись, геолог! Крепись, геолог!
Ты солнцу и ветру брат!"

Наверное песня затронула душу мою тогда оттого, что самому мне предстоял путь по жизни - "далёк и долог", всё было впереди, только начиналось...
Зашли мы с бабушкой в длинный двухэтажный кирпичный дом на протяжной улице Ленинской, внутри тесноватого помещения - кадушки с фикусами, на первом плане - тумба, обтянутая кумачом - избирательная урна для голосования; бабушка предъявила рассевшейся за длинным столом строгой (будто бы из одних учителей и милиционеров) остроглазой такой казённо-усушенной комиссии свой паспорт; её фамилию-имя поискали в списке и нашли; она молча взяла у них бланк, пошла в занавешенную бархатным полотном кабинку, там сделала свой "выбор", то есть поставила чернильной перьевой ручкой "птушку" и, выйдя на свет божий, опустила бланк в щель урны, таким образом, проголосовала, после тут же в буфете купила мне карамелю, обещанного за хорошее поведение - чтоб я не удирал от неё, и ей не пришлось бы вскачь меня догонять. Тут стояли несколько мужчин, которые чинно-важно, никуда не торопясь, пили за столиком бутылочное пиво. Это пиво в день выборов было неотъемлимой чертой выборного процесса. Всё было крайне серьёзно, как дело государственное, и в то же время празднично. Все встречаемые нами в тот день люди шли в хорошем, "приподнятом" настроении, хорошо одетые, многие с детьми. На избирательных участках музыка звучала... и не только из громкоговорителей, транслирумая из столицы, но и сами трудящиеся выступали - пели, читали стихи, а то и плясали.  До сей поры помню я жгучее очарование танца "Чардаш", который народные "артисты" лихо исполняли под аккордион на той же улице Ленинской, прямо на тротуаре...
Сделав дело,  пошли мы с бабушкой восвояси, на свою рабочую окраину, мимо кирпичной "керосинки", и бабушка завернула к воротам церкви - Покровской, что среди кладбища, единственной уцелевшей... Там, в загадочном затаённом церковном помещении бабушка, строго запретив мне баловаться, тихо постояла, помолилась, и поставила зажжённую восковую свечу под образ Божией Матери...