А. Езерска Голодные сердца Погубленная красота

Как пройти на мой персональный сайт, чтобы БЕСПЛАТНО  ЧИТАТЬ  И  СКАЧИВАТЬ все мои книги?
Вот адрес: https://www.danberg.net/



                А. Езерска Голодные сердца

                Перевод: Дан Берг


               
               Погубленная красота


“Ой, как сияет красота!” – с восторгом воскликнула Хани, закончив красить стены и потолок в кухне. Всегда и во всем душа ее радовалась виду изящества и строгости. Хани перевела взгляд на фотографию сына в форме солдата армии Соединенных Штатов. Похож на мать и лицом и характером. Война кончилась, скоро обожаемый Ави вернется домой из Франции, увидит красоту, и не стыдно ему будет привести домой друзей.

Прачка Хани стирала тонкое белье, и миссис Престон была одной из ее заказчиц. Артистически красиво делала Хани свою работу, и платили за нее не только долларами, но и восхищением и любовью.

Хани завидовала чистоте кухни в особняке миссис Престон, и вот сегодня вечером она закончила красить свою собственную поварню, которая теперь выглядит не хуже, чем у богатой леди, во всяком случае, в части белизны.

Муж Хани, больной, сгорбленный, помятый жизнью человек сидел на кровати, выставив вперед опухшие ноги, и считал гроши – свою дневную выручку. Хани поспешила к супругу с радостным сообщением.

 - Джек Сафрански, - воскликнула Хани, - взгляни на мою работу, пока не пошел спать!
 - Оставь меня, я хочу покоя... – отмахнулся муж.
 - Скорей сюда! Скажи-ка, я понимаю в красоте? – настаивала Хани.
 - Сколько денег ты потратила на краску?
 - Я заработала их добавочной стиркой. Ради красоты и потерпеть не грех!
 - Лучше бы отложила на черный день. Он придет.
 - Я это учла. Я старалсь для Ави. Теперь он может пригласить в дом хоть самого Президента.
 - Ты готова купить для Ави воз бананов. Ты не копишь доллары, как положено беднякам.
 - Я не позволяю себе кино и мороженое. Что толку от денег, если они не приносят крастоту?
 - Что толку от красоты, если кухня не твоя, а домовладельца? 
 - Но живу-то в доме я! Свежие стены и потолок сияют солнцем в душе. Где твои глаза?
 - У тебя белая кухня, а я почернел от забот. Ты тянешься за богатой американкой. Глупо.
 - Я стараюсь для Ави, я луну с неба достану для него, а он сделает нас американцами!
 - Ты хочешь быть как миссис Престон?
 - Когда я создаю своими руками красоту, я чувствую себя, как миссис Престон.
 - Почему ты не вышла замуж за миллионера?
 - Она не заносится передо мной! Она говорит, что победа в войне даст равные шансы всем.
 - Ну-ну..
 - Она сказала, что у нас будет демократия, и все в Америке станут равны друг другу!
 - Хватит молоть ерунду. У бабы волос длинный, а ум короткий! – положил конец разговору Джек Сафрански и отправился спать.

***

На следующее утро Хани отправилась в мясную лавку, помещавшуюся на нижнем этаже дома. В эти часы там собиралось большое общество женщин. Они приходили не только ради куска мяса, но и для обсуждения важнейших дел. Все они знали друг о друге многое, но хотели бы знать больше. Энергично работая локтями, Хани пробивалась к прилавку мясника мистера Сопкина и, похоже, имела сообщить собранию нечто важное. 

 - Что это, Хани, вы так горячитесь, что у вас горит? – возмутилась одна из женщин.
 - Ей всегда горит рассказать что-нибудь о своем сыне! – заметила другая.
 - А как же? Вся Америка должна знать о нем! 
 - Она думает, что ее Ави единственный солдат в армии.
 - Мой Бени тоже служит, но я не такая сумасшедшая мать, как Хани.
 - У каждой вороны свой птенец самый прекрасный!
 - Обожествишь чадо – не напасешься жертв! 
 - Мистер Сопкин, разве мы покупаем мясо не по очереди? Почему она прорывается вперед?
 - Ну, Хани, какие новости в письме из Франции? – спросил мясник, обтирая нож о передник.
 - Мистер Сопкин! – вскричала Хани, - новость в том, что я покрасила кухню!
 - Великолепно! – воскликнул мистер Сопкин и снова вонзил нож в мясо.
 - Хватит уже резать говядину! Все живо поднимайтесь ко мне взглянуть на красоту!
 - Много я заработаю, если стану пялиться на чудеса в вашем доме! – сказал мясник.
 - Деньги – это не все. Моя белоснежная кухня осветит ваше сердце! – возразила Хани.
 - Деньги – это очень многое!
 - Ой, вы так честно взвешиваете мясо, ваши покупатели не убегут! – подольстилась Хани. 
 - Если вы заберете что-нибудь в вашу сумасшедшую голову, Хани, – вам нельзя отказать!
 - Я знала, что уговорю вас, мистер Сопкин!
 - Женщины! Давайте доставим радость Хани и поглядим на ее кухню! – призвал лавочник.
 - У меня нет времени, младенчик дома заперт! – запротестовала одна.
 - У меня горшок с супом на плите. Все сгорит! – возразила другая.
 - Хватит! У вас у всех есть время часами болтать языком. Все за мной! Это займет минуту.

По шатким и узким лестницам ликующая Хани вела к себе в квартиру вереницу женщин во главе с мистером Сопкиным. Она распахнула дверь, и чудо предстало перед глазами вошедших. Возгласы восторга услаждали слух хозяйки. 

 - Сияние из всех углов!
 - Настоящий праздник!
 - Не надо зажигать газ – светло от стен!
 - И я бы хотела иметь такую кухню!
 - А вы почему молчите, мистер Сопкин? – дернула его за рукав Хани.
 - У меня нет слов! Вам положена медаль от домовладельца... – воскликнул мистер Сопкин.
 - Желаем вам, Хани, женить сына, а нам поплясать на свадьбе!
 - Чтоб дождаться вам радостей от внуков!
 - Пусть свалится на вас богатство, и будет собственный дом с белоснежной кухней!
 - Аминь! Дай нам Бог забыть о плате грабителям-домовладельцам! – ответила всем сразу Хани.

***

Миссис Престон c восхищением наблюдала, как Хани раскладывала доставаемые из корзины постиранные вещи, как ласково разглаживала тонкую ткань своими грубыми руками, расправляла складки и причмокивала языком от удовольствия – приятно сознавать мастерство. “Хани, вы мастерица! Никто до вас не стирал так любовно мой батист и кружева! Вы создаете красоту!” – говорила миссис Престон. Польщенная прачка пила глазами безукоризненное изящесто своей заказчицы. Как все гармонично в этой женщине – одежда, обувь, прическа, осанка, манеры, речь – она само совершенство!

 - Ах, миссис Престон, вы так добры, и у вас простое сердце!
 - Ну, что вы, Хани! Я только ценю вашу работу!
 - Вы не похожи на других богатых леди. Вы почтительны с таким ничтожеством, как я!
 - Не называйте себя ничтожеством, не сердите меня. Вы искусница, художница даже!
 - Я – художница?
 - Конечно! Вы создаете красоту, как художник.  Вы делаете это своим ремеслом, он – краской.
 - Краской? Я тоже могу! Я выкрасила кухню, мясник и соседки были восхищены!
 - В честь Ави? – спросила миссис Престон, которая тоже ждала из Европы сына-офицера.
 - Все, что я делаю – все для моего Ави! Вы помните, миссис Престон, как вы подарили мне герань в горшке? И тогда мне пришла в голову мысль, что к возвращению Ави я обязана сделать дом красивым, под стать вашим цветам. Домовладелец не хотел тратиться, и я решила, что сделаю это сама – и заодно все узнают, что Хани понимает кое-что в красоте! Я работала по ночам, откладывала гроши на краску, и теперь моя кухня сияет белизной, как ваша!

Хани впечатлила миссис Престон своей приверженностью ко всему красивому. Богатая американка даже позавидовала бедной русской еврейке, одаренной жаждой и чутьем красоты. Она пообещала Хани навестить ее и взглянуть на преображенную кухню. “Я испеку штрудель к ее приходу, - думала осчастливленная Хани, уходя от заказчицы, - и приглашу снова мистера Сопкина и соседок – пусть увидят мою гостью!”

Хани стирала белье. Позвонили в дверь. Вошел мистер Бенджамин Розенблат, домовладелец. Длиннополый сюртук туго облегал выступающий живот. Маленькие глазки слабо светились, жир разгладил морщины на лице. Мистер Бенджамин Розенблат явился за квартирной платой.

 - Мистер Розенблат! Плата приготовлена. Но прежде загляните в кухню! – воскликнула Хани.
 - Я тороплюсь. Время – деньги!
 - Я прошу только полминуты! Ну, что скажете? Я хороший маляр?
 - Неплохая работа. Вот квитанция, - сказал домовладелец, и дума мелькнула на лице его.

Через две недели, когда Хани и Джек Сафрански сидели за ужином, вошел швейцар и протянул письмо от домовладельца. Предчувствуя беду, Хани открыла конверт.

 - Ой-вей! – это все, что она смогла промолвить.
 - Что случилось? Ты выглядишь, как мертвая! – испугался муж.
 - Этот убийца поднял нам плату на пять долларов!
 - Ты никогда не слушаешь меня! Деньги надо было нести в банк, а не краску покупать!
 - Ты ешь меня поедом, скупердяй! – крикула Хани и побежала в контору к домовладельцу.
 - Мистер Розенблат! У вас есть сердце? Где я возьму еще пять долларов? – возопила Хани.
 - Квартира отремонтирована и стала стоить на пять долларов дороже! – прозвучал ответ.
 - Но у меня нет денег!
 - Это не мое дело. Вам нечем платить – я поселю другого жильца.
 - Я за свои деньги покрасила ваш дом!
 - Вы это сделали для себя.
 - Подумайте о Боге! Где ваша совесть?
 - У меня нет больше времени для вас, разговор окончен! – прорычал мистер Розенблат, повернулся к машинистке и продолжил диктовать письма. 

Выйдя из конторы Хани почувствовала удушающую сухость в горле, ноги ее дрожали и подкашивались. Она шла и разговаривала сама с собой. “Где взять деньги на переезд, на грузчиков? Я не хочу покидать свою красивую кухню. Что я скажу Ави, когда он вернется? Просить миссис Престон о помощи? Нет! Еще подумает, что у меня корысть на уме... Куда податься, и кто поможет?” Она добрела до мясной лавки, уселась на скамейку и заплакала.

 - В чем дело, Хани? – участливо спросил мистер Сопкин.
 - Несчастная я! У меня темно в глазах! – всхлипнула Хани, привлекая внимание соседок.
 - Плохие новости от Ави, сохрани Боже? – спросила одна из них.
 - Убийца-домовладелец поднял мне плату на пять долларов!
 - На каком основании? – возмутился мистер Сопкин.
 - Кровопийца сказал, что выкрашенная квартира стоит дороже!
 - Эти домовладельцы – цари и казаки Америки! – крикнула соседка.
 - Что вы намерены делать?
 - Я перестану есть мясо и молоко. Сэкономлю. Я хочу принять Ави в красивом доме.

Хани воздела руки к небу, закричала в бессильном гневе: “Боже праведный! Верни на землю справедливость! Пусть изверг примет такие же муки, как мои. Чтоб в огне ему сгореть, чтоб в воде ему утонуть, чтоб голодной смертью умереть, чтоб тело его изгрызли бешеные собаки, чтоб мститель восстал из костей наших, чтоб...”

***

Изнуренная тяжелым трудом и ослабевшая от недоедания Хани складывала в корзину постиранное белье миссис Престон. Зашел швейцар и протянул ей письмо от домовладельца. В ужасе Хани открыла конверт – еще одно повышение квартирной платы.

Сказать мужу? Но ей нужны не ворчание и попреки, а поддержка друга. Хани взяла корзину с чистым бельем и отпрвалась к своей доброй заказчице. На сей раз она решила, что поведает ей о своей беде.

Леди выслушала горький рассказ прачки. Миссис Престон всей душой сострадала бедной женщине. Она присмотрелась к Хани повнимательнее и впервые в жизни задумалась о разрушительной власти труда и голода.

 - Хани, постарайтесь успокоиться. Вы правы, домовладельцы употребляют во зло свою силу.
 - Что толку мне от правоты?
 - Мы как-нибудь уладим дело... У вас будет приемлемая плата...
 - Я не знаю ваших мыслей, миссис Престон, но мне нужна не милость, а справедливость!

Хани не плакала, она говорила во весь голос. “Домовладелец загнал меня в угол. Если не найду денег для него – он возьмет мою жизнь. Я не ем мяса и молока, чего еще я должна себя лишить? Теперь все дорого – еда, одежда, обувь. Я не могу поставить заплату на ботинок!”

Жалея Хани, миссис Престон просила ее принять немного денег, но та отвергла подношение. “Мне нужна не милость, а справедливость!” – повторила Хани. Миссис Престон чувствовала себя не в своей тарелке. Она подумала, что когда на ее столе появится январская клубника, у прачки не будет вдоволь хлеба.

 - Мы не можем изменить порядок вещей в одночасье, - пробормотала смущенная леди.
 - Я изменю! Я буду бороться, и Америка услышит меня!
 - Хани, наши законы несовершенны, наша страна молода, мы учимся...
 - О, я вижу, вы держите сторону домовладельца! Может быть, даже имеете выгоду от него. А я думала, вы за демократию! – в отчаянии произнесла Хани.

Миссис Престон не обиделась. Слезы выступили у нее на глазах. Она ничего не сказала в свою защиту и не ответила на несправедливые слова. Она молча вышла.

Хани пошла в суд, как ответчица по делу о выселении ее семьи. Постоянные покупательницы мясной лавки с нетерпением дожидались возвращения героини, строили догадки, болели за соседку.

Дождались. Она была бледна, как мел. Ей дали дорогу, усадили на скамейку. Мистер Сопкин поднес рюмку бренди: “Выпейте, это вернет вам силы!” Одна из женщин принесла чашку крепкого кофе и ломтик хлеба с селедкой и луком. Несчастный вид ответчицы красноречиво свидетельствовал об исходе суда. Тем не менее вопросы посыпались один за другим.

 - Ну, что решил суд?
 - Что сказал судья?
 - Хани, вам дали высказаться, как вы хотели?
 - Негодяй тоже говорил?
 - Судья сказал, что домовладелец в своем праве... – пробормотала Хани.
 - Что это значит?
 - Это значит, что он может поднимать цену и выселять людей, - пояснила Хани.
 - Если даже бедовая Хани не может защить себя, что уж нам остается?
 - К кому идти? Кто заступится за нас?
 - Наша жизь в их руках!
 - Они могут душить нас, и это их законы!
 - Никто не слышит наш плач!
 - Еще услышат... Кого многие боятся – сам многих боится!
 - Моя белоснежная кухня! – горько воскликнула Хани.
 - Красота – царица, да правит недолго!
 - Отомсти негодяю, Хани! Око за око! – подстрекнул мистер Сопкин.

Собравшись с силами, Хани поплелась домой. Упреками и нравоучениями встретил ее муж Джек Сафрански. “Сумасшедшая! Вбила себе в голову, что кухня твоя должна блестеть, как у миссис Престон. На миллионщиков вздумала равняться, дура! Мужа надо было слушать! Теперь мы – общее посмешище!” Ее отчаяние сменилось гневом. “Прочь с моих глаз! Вон из дома!” – зарычала Хани и швырнула утюг всед спасавшемуся бегством Джеку Сафрански. Он успел захлопнуть прозрачную дверь кухни, и его догнал звон расколотого утюгом стекла.

Разбитая стеклянная дверь напомнила Хани мстительный призыв мистера Сопкина! “И это Америка! За что воевал мой Ави? Я старалась ради красоты, а теперь грабитель, казак и убийца станет наживаться? Негодяй-домовладелец ничего не получит! Око за око!”

В припадке бешенства Хани схатила нож и стала сдирать краску с кухонных шкафов. Молотком сшибала штукатурку со стен. Разбила горшки с геранью. Открыла нефтяной кран, и струя черной  жидкости покрыла отвратительными пятнами белоснежные стены и потолок кухни. Она бесновалась всю ночь и с рассветом обессиленная свалилась на кушетку.

Хани открыла глаза и с ужасом взглянула на учиненный ею разгром. “Ой-вей! - вскричала она, - неужели все это я сама сотворила? Я отомстила, уничтожив красоту. Лучше не знать ее совсем, чем радоваться ей, а потом утратить. Но погубить красоту своими руками!? Это невыносимо!” Хани сидела на кушетке, раскачивалась, как помешанная, и громко стонала – горше лишиться, чем никогда не иметь!

***

Аврам Сафрански, рядовой армии Соединенных Штатов, бодрым шагом уверенного в себе молодого американца шел из порта к себе домой. Накануне он прибыл из-за океана, в кармане его лежало увольнительное разрешение на сутки. Он торопился увидеть родных после разлуки.

На левом плече рядового Сафрански красовался знак Статуи Свободы, а на груди блестела медаль за отличную службу. К правому рукаву были пришиты две полоски – свидетельства полученных ранений.

Из писем Хани солдат знал о выкрашенной кухне. Сын торопился доставить матери радость – он мысленно отрепетировал свое восхищение красотой. 

Вот родная улица, родной дом. Но, что это? На тратуаре громоздится гора знакомых Ави домашних вещей. А рядом на табуретке сидит, сжавшись под моросящим дождем, седая женщина... 

Часть рассказов сборника опубликована здесь:
http://www.newlit.ru/~masterstvo_perevoda/6175.html