Двенадцать месяцев - от февраля до февраля. 2-1

                Часть вторая. От Одессы до Алжира

                Глава первая. 7-8 ноября 1973 года

      В Одессу мы прибыли строго по расписанию. На привокзальной площади нас ожидала целая вереница больших автобусов. Оказывается, в поезде, кроме двух московских ещё шесть групп из других городов страны ехало, лишь одна магаданская в Москву из-за нелётной погоды к отходу поезда не успела. Мы уже вовсю ехали, а они только к вылету из Магадана готовились. Пришлось им нас самолетом нагонять. Надежда сказала, что спецрейс им заказали, в шесть утра они уже к порту должны подъехать. Если не успеют, то или отход "Армении" задержат, а он на 12 часов назначен, или им придётся с круизом распрощаться. Ждать мы их сможем не более трёх часов.

     Расселись мы все в автобусе, кто куда успел. Надежда впереди, как и положено, микрофон в руку взяла, поздравила, что мы в Одессу прибыли и сообщила, что сейчас мы на морской вокзал едем, где прежде всего все формальности пройдём, то есть таможню с границей, а уж потом на корабль направимся, там нас зарегистрируют, паспорта заберут и ключи от кают выдадут. Нам надо будет бегом в каюты вещи отнести и на ужин. Я на часы посмотрел, время к девяти вечера подходило, интересно, во сколько же мы ужинать будем? А есть, после её сообщения, сразу же захотелось. Днем мы доели всё, что нам Димина Фрося надавала, да то, что из дома прихватили, тоже по прямому назначению употребили, хоть и холодным всё было, но всё равно вкусно, особенно с горячим чаем, который нам по первому требованию Виктора таскала и таскала проводница, тоже Надеждой оказавшаяся. Везёт мне по жизни на Надежд, и мама, и жена, и сёстры с тетками, в общем, целая куча Надежд вокруг меня всегда крутилась. Вот и приводчица, так я нашу руководительницу, вспоминая любимого Джека Лондона и его Смока Белью с Малышом, про себя, конечно, называл, да и проводница тоже Надеждами оказались. Интересно на корабле тоже Надежда найдется, или кто-нибудь с другим именем будет? Поживём, увидим, это я привычную бабушкину присказку вспомнил, догрызая куриную ногу, которую мне моя Надежда с собой дала.

      Автобусы ехали, ехали и, наконец, приехали. Все из них повыскакивали и бегом, обгоняя по дороге отстающих, к длинному приземистому белому зданию бросились, наверху которого горела подсвеченная электричеством надпись - "Пункт допуска". При входе там девушка в форме стояла, неустанно повторяющая:

     - Астраханская и приморская группы в "красный коридор", остальные в "зелёный".

     Я уже знал, что это такое. Год назад в Шереметьево таможню проходил, когда в Белград мы летели. Насмотрелся я, как взрослые люди, да ещё в форму одетые, не стесняясь, по чужим вещам лазают, в нижнем белье копаются. Я бы так не смог, уверен, а этим хоть бы что.

     В этот раз таможню мы по "зелёному коридору" бодро прошли, а вот на границе столпотворение началось, там такая очередища образовалась. Я в сторонку отошёл, и одним глазом за очередью этой посматривая, чтобы свою не пропустить, другим за работой таможенников наблюдал, интересно, как они действуют. Их там пять человек было, так что каждому около десятка наших попутчиков из приморских краев досталось. Я, чтобы мне лучше видно было, на лестницу какую-то поднялся. Куда она могла вести в одноэтажном здании не понятно, но она была и мало того к двери какой-то, наверху находящейся, вела. Может на чердак? Я так и не понял.  На две ступеньки мне только и удалось подняться, выше все было канатом в красной тряпичной оболочке перегорожено с надписью, чуть ниже болтающейся, "Служебный проход", но и подъём на эти две ступеньки мне много чего открыл, видно с них было не то слово – лучше, отлично просто. Таможенники не церемонились. Из каждого, буквально из каждого чемодана они доставали банки с икрой, вначале шла чёрная, так осетры, наверное, на нерест идут. Это туристы из Астрахани, первыми успели к "красному коридору" подбежать. В основном на столы выкладывались жестяные и стеклянные баночки с голубенькими этикетками, но поскольку же их было... Из некоторых чемоданов служители закона доставали по десятку и больше добра этого. Их откладывали в сторону, после чего начинали заполнять бланк на изъятие, запрещенных к вывозу товаров. Не быстрая это была процедура. Но окончательно меня добила одна немолодая, и такая весьма пышная гражданка. В чемодане у неё таможенник ничего не обнаружил, и уже даже рукой ей махнул, проходите мол, но тут сумку заметил женскую, которую эта гражданка за спину свою припрятать безуспешно пыталась. Так вот из этой сумки на глазах изумленных зрителей, не я один за этим спектаклем наблюдал, он достал две большие килограммовые банки с чёрной икрой. Сколько же всё это стоит, подумал я, но тут заметил, что Дима мне усиленно рукой машет. Пришлось с сожалением оставить свой наблюдательный пункт и девицу одну любопытную туда допустить, да к границе поспешить. Напоследок, правда, я ещё осмотр всех таможенных постов провел и заметил на одном из столов знакомые баночки с зеленой этикеткой, ну вот и дальневосточная группа до таможни добралась. С этой мыслью я к границе и ринулся. На вес чемоданов я уже внимания не обращал. Днём ещё в поезде, когда все из купе вышли, я за перебор вещей принялся. Оба чемодана на полку вытащил и начал разбираться. Оказалось, что все самые тяжёлые вещи мы в один большой чемодан запихали. Мне только и пришлось бутылки в маленький переместить, и всё встало на свои места. Поэтому к пограничнику я без проблем добрался. Поставил он мне в паспорт печать о пересечении границы, и я к девушкам, которые нашей регистрацией занимались, переместился. Отметили они меня в какой-то ведомости, паспорт мой забрали, а взамен дали небольшую пачку скреплённых вместе талонов или скорее купонов, на которых было написано: "Чеки, действительны только во время круиза. 50 бон". Листанул я её, пока девица, меня обслуживающая, отвлеклась ненадолго, а там на каждом купоне цена стоит, от пяти рублей, до одной копейки. Спросил я, что с этим делать, а мне в ответ:

     - Купить на них можно то, что в барах продаваться будет.

     - А за это платить надо?

     - Нет, это в стоимость вашей путевки включено.   
 
      Порадовался я за такую щедрость организаторов, узнал номер каюты, ключи уже опередившие меня Вадим с Виктором, а может и Виталий Петрович, его нигде не было видно, забрали. Сообщили мне, что завтрак – общий и проходит в большом ресторане одновременно для всех туристов, а вот обедать и ужинать нам надлежит в первую смену в большом ресторане, их на судне два, второй малым обзывается, но сейчас по случаю посадки идти можно в любой и садиться на свободное место. 

     Дверь в каюту была слегка приоткрыта, я туда заглянул и всех сразу же увидел. Вадим укладывал свой чемодан в шкаф, который был вмонтирован в проем с левой стороны от двери. Напротив, этого шкафа был санузел, в дверях которого стоял Виктор, а Виталий Петрович доставал какие-то вещи из чемодана, лежащего на нижней полке с правой стороны. Я внес свои чемоданы и глазами начал искать, куда их пристроить можно.

     - Присядь пока, потом уберёшь всё - послышался голос Вадима, - но учти, мы только тебя и ждали, любопытный ты, наш. Сейчас есть пойдём. Виктор уже узнал, где находится большой ресторан, туда мы и поспешим.

    Вот с этого и началась морская часть нашего путешествия.

    Ресторан действительно оказался достаточно большим, и, к нашему удивлению, почти пустым. Лишь несколько человек сидело у окна.

     - Мы не опоздали? - спросили мы почти хором у официанта или администратора, не помню, как его называли, который встретил нас у входа.

    - Почему вы считаете, что опоздали? – вопросом на вопрос он нам ответил.
    - Ну, смотрим, народа не густо.

    - Так, никто ещё практически не подошёл. Вы в числе первых.
 
     Накормили обильно и вкусно.

     - Если так и дальше будет продолжаться, разжиреем мы тут за месяц, - подвел итог по дороге до каюты Виктор.   
 
     Утром я проснулся, как обычно, когда на часах было без нескольких минут шесть. В каюте – полумрак и тишина, все спокойно спали. Свет пробивался через плотную ткань задёрнутой занавески, прикрывающей круглый иллюминатор. Выбрался я на верхнюю прогулочную палубу, посмотрел на город, который где-то там наверху стоит, над Потёмкинской лестницей. Вспомнил, как мы здесь с Надей жили во время свадебного путешествия. "Пробежаться бы по тем местам, квартирную хозяйку нашу посетить, здесь же недалеко, - думал я, - но нельзя. Мы ведь границу пересекли, отсюда, если и выпустят, то назад уже не впустят. Казалось бы, линию эту не видно, а вот отсекла она нас от родных и близких.  Интересное кино, вроде ничего вокруг не изменилось, но мы уже, как бы не на родной земле, а на нейтральной полосе. На той самой, где, по словам Высоцкого, растут цветы необычайной красоты". 

     Солнце должно было вот-вот взойти, но было очень тепло. "Сбросить, что ли с себя всё, да прилечь позагорать, когда оно из-за горизонта появится", - лениво подумал я, не предпринимая при этом никаких действий. Лёгкий ветерок дул со стороны моря, откуда раздался звук мотора. Небольшая лодка на буруне мчалась к горизонту. "Наверное, на рыбалку", – подумалось мне. Прилёг я на лежак, так хорошо стало, вот так лежать на свежем воздухе и ни о чём не беспокоиться. Всё за тебя решают другие, а твое дело одно - команды выполнять, прямо, как в армии получается. Только мне эта мысль в голову пришла, как я даже задремал. Разбудили меня голоса внизу. Кто-то настолько громко разговаривал, что на верхней палубе всё дословно слышно было. Совсем не думают люди, что ещё раннее утро, и многие спать могут. Перебудили, небось, весь корабль. А разговор любопытным был:

    - У тебя как? У меня всё подчистую выгребли. Предупреждали ведь, что таможня в Одессе лютует, и чтобы не тащила я столько, а мы всё на авось рассчитываем, вот я и до рассчитывалась. Столько денег в это вложила, думала в какой-нибудь ресторан во Франции или Италии сдам, и на тебе.

    Я перегнулся через перила и посмотрел вниз. По трапу поднимались с вещами две вроде бы молодые, сверху достаточно трудно разобрать было, женщины. Одна из них, та, которая говорила, постоянно пыталась руками, которые вещами у неё были заняты, взмахивать. Очень на это смешно было смотреть.

     - Вот и этих таможня раздела. Правильно, нечего спекуляцией за границей заниматься. Что о русских думать там будут, - раздался голос за моей спиной.

     Я обернулся. На том лежаке, с которого я только, что вскочил, сидела пожилая женщина, явно профессорского вида, которая мне улыбнулась и кивнула в знак приветствия. Я машинально пожелал ей доброго утра и задумался.

      "А может права эта мадам и мы, вывозя всяческий дефицитный на Западе товар, с целью его продажи, только позорим этим свою страну", - я покрутил головой. С этим надо было разобраться в спокойной обстановке. Часы показывали уже начало восьмого. С восьми завтрак, а в двенадцать отход "Армении" от причала, после чего она отправится в фантастическое для меня, да, наверное, и других пассажиров плавание. Надо спешить: успеть и позавтракать, и на отправление посмотреть. Слышал, что это интересное действо.

     В каюте все уже встали и даже половина постелей в божеский вид была приведена, лишь моя, да Виктора не убранными стояли. Виктора не видно, но слышно, как он громко плещется в туалете.

     - Что не спится тебе на новом месте? – спросил Вадим.

     - Я всегда встаю в шесть, во сколько бы ни лёг, - ответил я, убирая постель. После чего полез в маленький чемодан за умывальными принадлежностями.

     - Значит ты жаворонок, - поставил диагноз профессор, - счастливчик. Для меня рано встать всегда проблемой было, а уж, если ещё при этом и лечь поздно пришлось, это вообще кошмар.

     Эту тему можно было обсуждать ещё и ещё, но тут к счастью, из туалета вышел довольный и улыбающийся от полученного удовольствия Виктор, и я поспешил юркнуть туда и закрыть дверь. Надоели мне разговоры про то, как мне в жизни повезло или наоборот не повезло, что я жаворонок. Мое мнение, что любой может изменить свои биологические часы, просто большинство ленится этим заниматься. Мне кажется, что это не так и сложно. Меняют же люди своё местожительство, переезжая из одного часового пояса в другой, при этом зачастую находящихся в разных концах нашей необъятной, и ничего. Быстро привыкают. Поэтому все разговоры, что это чуть ли не на генетическом уровне в нас заложено, мне кажутся полным бредом.

     Когда я вышел из туалета с чисто выбритой физиономией все живо обсуждали новость, принесённую вездесущим Виктором. Оказывается, на завтрак здесь накрывают "шведский стол". Я о таком никогда даже не слышал, вот меня, да к моему удивлению Виталия Петровича тоже, наши стоматологи, как их профессор назвал, по-быстрому ввели в курс дела. В нынешнее время все хорошо знакомы с этой формой общественного питания, и я не буду объяснять, что, да как, а тогда это было удивительным явлением.

     Я объяснения знающих людей слушал, а сам думал, насколько в нас укоренилась привычка всем быстренько прозвища давать. Теперь в каюте жить будут: наши стоматологи, профессор и любопытный, это я значит. Не перепутаешь, правда, не ясно, имена нам зачем с рождения дадены?

     Без пяти восемь мы к ресторану подошли. Предполагали, в числе первых окажемся, куда там, такая толпа набежала, что мы в самом хвосте затерялись. Ну и ну, подумалось, кто не успел, тому может ничего и не достаться, или не остаться, не знаю, как точнее сказать, да и стоять сколько в очереди придётся. Но, всё оказалось совсем не так. Как только двери открылись, все спокойно и чинно вошли в ресторан и народ разошёлся по разным концам длинного, во всю стену, стола, и кто к салатам направился, кто к нарезкам, а большинство к специальным термосам, да ещё с подогревом, причём в качестве подогрева, что меня особенно удивило, использовались спиртовки. Синеватое пламя от маленького фитилька только-только до днища термоса доставало, так что всё это фикцией было, декорацией какой-то, а не подогревом, хотя каши, которые там находились, были по-настоящему горячими, я их все по перепробовал за время круиза, да не по одному разу. 

     Я решил к кашам потом подойти, когда там народ немного рассосётся, а для начала себе горошка, консервированного положил, да чуток ранее не виданной такой же кукурузы и сосисок туда добавил, всё это майонезом умастил, молока полный стакан налил, и к свободному столу, который пока ещё никто занять не успел, направился. Успел вовремя, как раз к нему одна пара двигалась, но увидев, что я их опередил, резко развернулась и в самый дальний угол пошла, там ещё свободные столы виднелись.

     Я уж вторую сосиску доедал, когда Виталий Петрович подошёл. Он целые две тарелки, наполненные чуть не доверху, принёс и, довольно отдуваясь, за стол уселся. "Ничего себе, сколько люди на халяву съесть могут", - подумал я, а сам тоже к раздаточному столу пошёл, во-первых, кашки принести, как раз в том конце никого не было, а в термосе манная каша была. Я её с самого детства люблю, ну а кроме того, кукурузки ещё прихватить. Такая вкуснотища оказалась, я её первый раз попробовал, надо на заметку взять, у нас увижу, обязательно куплю, сколько бы она не стоила.

     Когда я кукурузу себе на тарелку накладывал, у стола с колбасами, сырами и прочей нарезкой я их и заметил впервые. Настолько разными те девицы были, что не обратить на них внимания было просто невозможно. Одна высокая, статная, темноволосая и достаточно смуглая, с продолговатым лицом, на котором особенно выделялись тёмные крупные слегка навыкате, как спелые вишенки, глаза, а другая маленькая хрупкая беляночка со светлыми небольшими глазками. Я вокруг оглянулся, никто на них не пялится, все сосредоточенно или жуют, или тарелки едой наполняют, а я вот отвернулся, а меня так и тянет на них ещё разок посмотреть. Вот я время от времени этим и занимался, пока себе в тарелку ещё всякого добра, совершенно лишнего не наложил. Не мог же я просто так у стола с едой разнообразной стоять, себе ничего не накладывая, а только на них смотреть. Но, как я не старался, заметила, которая повыше, что я на них засматриваюсь и, что-то подруге своей тихонько сказала. Та на меня посмотрела, и они обе так и прыснули со смеху. Мне даже стыдно стало, и я к нашему столу пошёл, переживая, что так неловко всё получилось, но девушек этих запомнил. Никому кроме Виктора я об этой встрече не сказал. Он на меня мельком взглянул и только один вопрос задал:.

     - Тебе маленькая понравилась? – и, увидев мой кивок головой, добавил, - понял, не дурак.      

     Сразу после завтрака мы втроём на палубу вышли, у урны встали, перекурить время подошло, да и так посмотреть, что в мире делается, тоже захотелось. К нам там Дима присоединился, опять жаловаться на соседа своего, который Вовой Пушкиным назвался, начал, но его Наталья радостная и довольная перебила и он, слегка обидевшийся, отошёл к самому борту, уселся там на свободный лежак, а затем вообще по пояс оголился, да начал на солнышке нежиться. Я посмотрел на него, посмотрел, да рядом на соседний лежак пристроился, и так хорошо мне стало, что просто не могу. Солнышко уже высоко успело подняться и стало припекать почти по-летнему, дома в эти дни погода тоже ничего стоит, сухо и тепло. Но ведь через несколько дней всё наверняка изменится. Небо хмуриться начнёт, каждому солнечному лучику люди радоваться будут, да дожди зарядить могут, а здесь красота, да и только. Подстелил я свою майку на лежак, в каюту за полотенцем лень было бежать, прилёг и то ли задремал, то ли задумался так глубоко, что отключился напрочь. Спал бы, наверное, ещё, да кто-то из ребят меня разбудил. Я спросонья даже не понял кто. Услышал лишь:

      - Вставай, а то сгоришь.

      Сел, головой верчу, чувствую, действительно подгорел прилично. Осень, конечно, все же восьмое ноября сегодня, но солнце, наверное, про это ещё не слышало, разошлось не на шутку, здорово припекать принялось.

     Смотрю народ весь из кают вылез, да у бортика плотно стоит, не пробьёшься. И все вниз на причал смотрят. Я вскочил и туда тоже устремился. Вижу наши компактно так стоят, а стоило мне подойти, они немного потеснились, вот я и смог к перилам пробиться. Гляжу, а на причале швартовая команда вовсю шевелится. Ничего, слажено так ребята работали, любо-дорого было посмотреть. Наш теплоход прогудел, наверное, на прощание, а на причале оркестр небольшой духовой появился и "Марш славянки" заиграл. "Во дела, - подумал я, - а ведь это даже символично, что нас этим маршем провожают. Пятьдесят с небольшим лет назад именно под этот марш последние суда с остатками Белой армии отчалили из Севастополя в Стамбул. А сейчас мы идём туда же, но уже не как беженцы, а как самые, что ни на есть добропорядочные туристы". Долго мы ещё в сторону Одессы смотрели, пока она совсем из виду не скрылась, а затем на море переключились. Народа наверху стало заметно меньше, все или потихоньку по каютам разошлись, или на палубе по лежакам разлеглись, а наша компания на самую корму переместилась, туда, где винт у судна находится, и откуда вырывался поток воды, который, немного побурлив за кормой, начал на два уса, как их зовут моряки, разбегаться. Усы эти всё дальше и дальше друг от друга отдалялись, пока уже на горизонте не исчезали совсем из виду. Мы с Димой чуть в сторонке оказались, да так на это засмотрелись, что о чём там Наталья рассказывала, не слышали, но, наверное, что-то смешное это было, так как ВиВы смеялись, а потом к нам подошли и тоже начали вниз глядеть. Вот так стоять и смотреть, как вода за кормой бурлит, можно бесконечно, мысли при этом лениво так шевелятся и о чём ты думал, когда вниз смотрел, никогда не вспомнишь.

     Продолжение следует