Заклинание для принцессы

– Больна! Принцесса Лидия больна! – эта новость, передаваемая из уст в уста, облетела небольшое королевство стремительнее, чем если бы её несла на своих крыльях быстрая птица.
– Больна? А что с ней? – вопрошали любопытные.
– Как? Вы не знаете?! – восклицали всезнайки, – принцесса уже третий день не может улыбнуться.
– И что, совсем ничего нельзя сделать?
– Пытались: и врачей засылали, и праздник устраивали, и в путешествие предлагали отправиться.
– И что же?
– Да ничего: от путешествия принцесса отказалась, праздник тоже не принёс особой радости; доктора лишь руками разводят. Говорят, что даже придворные шуты Его Величества ушли из дворца, чуть не плача.
– Да уж, – переглянулись две кумушки, - не иначе как злые чары на бедняжку наслали…
Тут на площади появился глашатай. Он взобрался на возвышение, развернул лежавший за пазухой свиток и громогласно возвестил:
– Королевский указ! Того, кто избавит прекрасную принцессу Лидию от завладевшего её душой уныния, Его Королевское Величество удостоит своей милости и обещает посодействовать в исполнении одного заветного желания. Всех, кто страждет помочь Её Королевскому Высочеству, ожидают в королевском дворце, начиная с завтрашнего утра.
Дочитав указ, глашатай слез с возвышения и отправился во дворец. На многочисленные вопросы горожан он старался отвечать односложно – не потому, что был невежлив или скуп на слова (поговорить-то он как раз любил и мог держать речь не хуже заправского оратора), но при общении с людьми обычно отмалчивался – слишком дорожил своим голосом как основным рабочим инструментом.
Вдруг из толпы вынырнул мальчишка – маленький, шустрый, с озорными глазами:
– Скажи-ка, дядя, а половину своих владений король может дать за принцессу?
– Я бы, конечно, не дал, - неожиданный вопрос почему-то вызвал у глашатая приступ красноречия, - а вот король… порой сложно представить, на что готовы пойти родители ради благополучия своих детей. Кто знает, что придёт в голову королю, когда единственной дочери плохо. А почему тебя интересует половина королевства?
– При меньшей награде и браться не стоит, - не смущаясь, ответил парнишка, – коль важное дело, значит, и цена большая.
В толпе засмеялись:
– Посмотри, какой ловкий, всё просчитал!
– Ты сначала принцессу вылечи, а уж потом о награде думай.
– А то, паренёк, иди ко мне работать, на курях моих потренируешься: что-то они у меня квёлые в последнее время ходят, - пошутил кто-то, вызывав у людей новый приступ смеха.
Но мальчик уже никого не слушал, он спешил домой – подкрепиться и как следует обдумать свой план.
– Лжека! – встретила его на пороге мать, – обед давно на столе. Где тебя носило?
– Так, на площади был… – нехотя отозвался Лжека.
– На площади?! Опять лёгкого хлеба ищешь? Всё полкоролевства никак не раздобудешь? Пойми, Лжека, по-настоящему в радость – лишь то, что добыто своими руками, что самим заработано.
– Мал я ещё работать.
– А мал работать, так иди учиться. Сейчас где только подмастерья не нужны. Вон, даже Чародей с окраины учеником обзавёлся. Говорят, мальчик твоего возраста.
– К Чародею идти страшно: чуть что не так, он – раз – и заклинание скажет и в такое превратит, что за всю жизнь не оклемаешься… заклинание… – несколько секунд Лжека оцепенело смотрел в тарелку с супом, словно обдумывая что-то, а затем опрометью выбежал из дома.
– Куда ты? – бросилась к двери мать, – обедать сначала закончи! И в кого ты таким сорванцом уродился!.. Вот погоди – приедет отец, поучит тебя уму-разуму.
А Лжека вовсю спешил к чародейскому дому, по пути обдумывая свой гениальный (а других у него попросту не было) план. «Итак, – думал он, – всё проще простого: Чародей даст мне заклинание, я расколдую принцессу, король расчувствуется и на радостях отдаст мне полкоролевства. Потом, конечно, захочет вернуть, но будет уже поздно – я стану королём… хм… а можно ли быть королём, если у тебя всего полкоролевства? Тогда можно подождать несколько лет, пока вырастет принцесса, и жениться на ней. А что? У неё – полкоролевства, у меня – полкоролевства. Думаю, папа-король будет не против. А уж потом…» – тут мечтания пришлось прервать: Лжека уже стоял на пороге чародейского дома. Отдышавшись и собравшись с духом, он постучал.
К большому сожалению маленького хитреца, дверь открыл не Чародей, а мальчик – очевидно, тот самый ученик, о котором говорила мать.
– Добрый день, – сказал он.
– Добрый, – отозвался Лжека, – мне нужен Чародей.
– По какому вопросу?
– По личному. Дело государственной важности.
Мальчик внимательно осмотрел пришедшего.
– Дело в том, – произнёс он после некоторого раздумья, – что Учителя сейчас нет, и когда он вернётся, я не знаю. Но могу передать ему всё, что ты скажешь, в самое ближайшее время, используя мысленную связь.
Лжека помялся – посредники в таком деле ему были ни к чему, но и медлить было опасно: вдруг кто-то успеет исцелить принцессу до того, как появится Чародей. Тут хитри-хитри, да как бы себя не обхитрить, – и он решился:
– Вот уже несколько дней королевская дочь Лидия страдает от недуга: она потеряла способность радоваться, и король обратился к людям с просьбой о помощи.
– И каково вознаграждение за эту помощь?
– В указе что-то говорилось о королевской милости, оно и понятно: порой сложно представить, на что готовы пойти родители ради благополучия своих детей.
Ученик Чародея ещё раз внимательно осмотрел пришедшего, и в его взгляде засквозило удивление: ещё бы, он ведь не знал, что говоря столь мудрые речи, Лжека всего лишь повторил слова, произнесённые глашатаем.
– Так что, могу я рассчитывать на помощь Великого Чародея?
– Да, я думаю, он найдёт время навестить принцессу и разобраться, в чём там дело.
Полкоролевства Лжеки таяли на глазах.
– Нет-нет, – поспешно сказал он, – зачем же отрывать мага от дел? Лучше сделать вот так: он сварит зелье, ну, или напишет заклинание, а я завтра всё возьму и схожу во дворец. Договорились?
– Я поговорю с учителем. Приходи завтра. – Огромная дверь захлопнулась перед Лжекой прежде, чем он успел вытребовать, чтобы всё происходящее осталось в тайне. И маленький хитрец отправился домой, строя грандиозные планы на будущее. А в покинутом им доме тем временем происходил преинтереснейший диалог.
– Ну что, Владис, будем устанавливать мысленную связь или ты просто придёшь сюда?
Владис прошёл в дальнюю комнату и остановился перед Чародеем:
– Очень не хотелось отвлекать вас от важных дел, Учитель.
Чародей улыбнулся и вытряхнул из своей трубки остатки табака:
– Так поведай мне о том Неважном деле, с которым пришёл этот мальчик.
Даже не удивившись такой осведомлённости Учителя, Владис рассказал о беде, случившейся с принцессой.
– Значит, маленькая крошка потеряла способность улыбаться или, точнее сказать, веселиться. Интересный случай… Кстати, не её ли портрет вот уже почти месяц как занял достойное место среди других полотен на стене нашей гостиной?
– Да, Учитель, – Владис покраснел до кончиков ушей и тут же посмотрел на мага – не заметил ли чего; но тот, постукивая трубкой об ладонь (в минуты размышлений он любил повертеть что-нибудь в руках), спокойно продолжал высказывать свои мысли:
– Думаю, здесь лучше всего использовать заклинание. Принцессу наверняка что-то мучает, а, как известно, страдающей душе могут помочь только слова, пришедшие из глубины другой души… Предлагаю тебе самому заняться этим делом.
– Мне? Но это – такая ответственность, ведь речь идёт о самой принцессе Лидии! Вдруг что-то не получится. Я не настолько опытен, да и вообще… - мальчик был явно напуган словами учителя.
Чародей недовольно поморщился:
– Ну, давай, выдай мне что-нибудь вроде «Я – лишь ученик Чародея». Всем нам время от времени приходится доказывать, что мы не зря живём на этом свете и вообще чего-то стоим. Считай, что это просто очередная проверка твоих способностей, возможность ещё раз посмотреть, чему ты научился и каких знаний пока не хватает. Знаешь, порой мне кажется, что ты слишком много думаешь.
– Так что же мне теперь – не думать? – недоумённо пожал плечами Владис.
– Нет, ты меня не понял. Конечно, думай, но – как бы тебе это объяснить – думай сердцем. Видишь ли, как бы ни велика была сила волшебства, но ни одна жаба не превратится в принцессу, пока ты её не поцелуешь. Притом, целовать надо без отвращения, даже не морщась. А сделать это можно, только если твоё желание идёт из глубины души.
– Но ведь определить, что это – не просто жаба, а заколдованная принцесса, можно только обладая определёнными знаниями.
– Правильно. Поэтому мы не будем бросаться в крайности. Советую тебе (голос волшебника тут же зазвучал учительскими нотками) составить заклинание из чётко выстроенных по логической структуре предложений, но при этом за основу брать мысли, которые возникнут в твоей душе. И перестань волноваться: ты ведь сам не захотел «отвлекать меня по пустякам», значит, это дело – не такое уж и сложное.
Чародей вышел из комнаты, и Владису не осталось ничего другого, кроме как погрузиться в размышления. Перебирая в голове ворох мыслей, он машинально ходил из комнаты в комнату, пока вдруг не оказался перед стеной, на которой висел портрет принцессы.
Лидия… Он купил это изображение три недели назад и все эти три недели не мог налюбоваться на него. А любоваться было чем: огромные голубые глаза на прекрасном фарфоровом личике, эти глаза смотрели на него с загадочным спокойствием и в то же время проникали в самую душу. А ещё – великолепные волосы: светлые, отливающие золотом, уложенные причудливыми локонами вокруг головы. Прямые плечи, королевская осанка – принцесса выглядела такой недосягаемо-прекрасной, что не было сил оторвать от неё взгляд. Будь эта картина иконой, Владис, наверное, молился бы на неё. Это была не любовь (он никогда не осмелился бы полюбить принцессу), а, скорее, преклонение перед идеалом красоты.
И вот теперь Владису предстояло создать рецепт спасения для своего идеала и, подобно искусному врачевателю, предложить прекрасной Лидии средство для избавления от охватившего её уныния. Именно так – возвышенно и благородно – поступали герои его любимых книг, именно так намеревался поступить и он сам… Осталось только придумать заклинание. И Владис, взяв бумагу и перо, сел выписывать из книг по практической магии всё, что могло помочь ему в сложившейся ситуации.
Через пару часов Чародей заглянул в комнату: Владис сидел за столом, подперев руками голову, и старательно размышлял над лежащими перед ним записями.
– Ну, как дела? – спросил Чародей.
– Вникаю потихоньку. Основные правила составления заклинаний понятны, по содержанию и структуре вопросов тоже нет и всё-таки чего-то не хватает.
– Сердцем, мой мальчик, думай сердцем.
– Да понимаю я, что сердцем. Но что-то не выходит. Слова как будто не подходят друг к другу, словно не могут находиться рядом. Да, кстати, я тут вычитал интересную деталь: будто бы можно увеличить силу воздействия заклинания, если написать его стихами. Это – правда?
– Конечно, правда.
– Но почему? Что может изменить простая рифма?
– Ну не скажи, – ответил Чародей и продекламировал:
В самом умении слагать стихи
Уже присутствует немного волшебства.
Поэзия – это не просто нагромождение рифмованных слов. Творение стиха есть целая наука и искусство, приправленные вдохновением. Это, если хочешь, особое состояние души, познать которое не каждому дано. Подобно чарующей музыке, вплетённые в стих слова способны пробудить самые разные чувства, заставить человека сделать такое, чего он сам от себя не ожидал. И относиться к составлению стихотворного заклинания нужно весьма серьёзно. Если ты напишешь какую-нибудь глупость вроде, – Чародей на мгновенье задумался, –
О, Лидия, взгляни в оконце
И улыбнись, затмивши солнце…
никакой силы это иметь не будет… ну, разве что вызовет гримасу сострадания. Поэтому я снова повторюсь: думай сердцем.
Владис вздохнул, почесал за ухом и задумался. Он никогда не писал стихи. И даже не представлял, как это делается. Нет, конечно, какие-то соображения на этот счёт были. По идее, в сочинении стихов не должно было быть ничего сложного. Не должно было быть, но было! С чего начинать, как заставить слова быть созвучными? Кому вообще могло прийти в голову писать рифмованные тексты?!
Мало-помалу рабочий стол мальчика наполнился листами, исписанными причудливыми словами, обрывками фраз, небольшими текстами без начала и конца, рифмами, заметками на полях… И все эти листы были перечёркнуты по нескольку раз такими решительными линиями, что с первого взгляда становилось понятно: всё это никуда не годится.
Пришёл вечер, близилась ночь, а Владис всё писал и писал, пока отчаянье не взяло верх.
– Нет, так нельзя, – сказал он самому себе. – Ничего не получается.
И тут над столом замигала памятка, в которую Владис время от времени вписывал для себя полезные правила. Горящие буквы гласили: «утро вечера мудренее».
– И то верно, – пробормотал мальчик и пошёл спать.
Однако и во сне он никак не мог успокоиться: всё ворочался с боку на бок, бормотал что-то несвязное и лихорадочно метался на постели. Сознание Владиса, уже помимо его воли, мучительно выискивало нужные слова… И вот – свершилось – мальчик проснулся, подошёл к столу и, даже не вполне осознавая, что делает, вывел на первом попавшемся клочке бумаги следующее:
Просто это иль непросто,
Пусть застынут слёзы воском.
Пусть печаль горит огнём,
Уменьшаясь с каждым днём.
Напряжение тут же спало, на смену ему пришло долгожданное спокойствие, и преодолевая в себе внезапно охватившую его усталость, Владис доплёлся до постели, чтобы рухнуть на неё, забывшись счастливым сном. И вплоть до самого утра ему снилась златовласая принцесса, свободная от неведомых чар и светящаяся лёгкой улыбкой.
А утром, ни свет ни заря, в дверь постучали. На пороге стоял Лжека, нетерпеливо  переступающий с ноги на ногу:
– Ну как, готово? Я могу идти во дворец?
– Зачем? – недоумённо пожал плечами Владис, – я сам схожу, вот только позавтракаю как следует, – с этими словами он закрыл дверь и пошёл собираться. Конечно, стоило бы вести себя с этим посетителем поделикатнее, но было в нём что-то отталкивающее, а Владис ещё не научился правильно реагировать на подобные ощущения, и дверь показалась ему удобной защитой – за ней так легко спрятаться. 
Совсем не ожидавший подобного поворота событий, Лжека растерялся. Его провели! Обманули! Его идею по обогащению присвоил себе другой. И кто?! Какой-то хлюпик с полумечтательным взглядом. Но нет, свой шанс заполучить полкоролевства (о меньшей награде уже и не думалось) он просто так не отдаст, и Лжека, дождавшись, пока Владис выйдет из дома, предложил идти во дворец вместе – вдвоём, мол, не так скучно будет; тот согласился, и ребята отправились в путь.
Всю дорогу Лжека шутил, рассказывал забавные истории и потихоньку пытался выведать у спутника о средстве избавления принцессы от недуга. Владис был немногословен, слушал вполуха и на вопросы отвечал рассеянно – все его мысли крутились вокруг заклинания, заботливо переписанного на кусочек пергамента вишнёвыми чернилами (что не придавало чарам особой силы, зато смотрелось весьма эффектно, а это – уже большое подспорье в волшебстве). Снова и снова он перебирал слова из четверостишия… всё было правильно. Заклинание должно сработать. И воображение маленького чародея вновь рисовало улыбающуюся златовласую красавицу.
Так, думая каждый о своём, мальчики добрались до дворца, где уже толпились желающие помочь принцессе Лидии. Лжека тут же куда-то сбегал, всё разузнал и записал обоих в очередь – естественно, сначала себя, а уже затем Владиса. Потянулось время ожидания, в течение которого Лжека нервно мерял шагами огромный зал ожидания, опасаясь, как бы кто-нибудь не исцелил принцессу до него (заветный кусок пергамента уже перекочевал к нему из холщовой сумки рассеянного попутчика), но все посетители выходили из приёмного зала ни с чем; Владис же, напротив, был спокоен и сосредоточен: он репетировал, вполголоса зачитывая строки, чтобы подобрать правильную интонацию и высоту голоса.
Наконец, огласили имя первого из них, и Лжека стремглав влетел в открывшиеся перед ним двери. «Удача. Вот она – удача!», – думал он, доставая из-за пазухи пергамент с заклинанием. Принцесса стояла в центре зала, с вежливым равнодушием посматривая на очередного «лекаря». Мальчик многозначительно взмахнул рукой (так, по его мнению, сделал бы любой чародей) и, держа во второй текст заклинания, прочёл:
Просто это иль непросто,
Пусть застынут слёзы воском.
Пусть печаль горит огнём,
Уменьшаясь с каждым днём.
Затем он поднял глаза на принцессу, ожидая какой-нибудь метаморфозы. Однако чуда не произошло: принцесса всё также стояла, стараясь прогнать с лица выражение скуки. Не сработало! Заветное богатство уплывало прямо из-под носа. Нужно срочно что-то придумать. Что-то простое и действенное… Ну конечно, щекотка! Уж она-то любого заставит рассмеяться. И Лжека решительно направился к принцессе.
– Стража! – внятно и чётко произнесла она, распознав в движениях Лжеки признаки агрессии.
Стражники ловко подхватили сопротивляющегося мальчика и выдворили его из зала. Через мгновенье вошёл Владис, он недоумённо оглядывался, не понимая, что же мог натворить его сегодняшний попутчик. Однако всё встало на свои места, как только он заметил на полу пергамент с четверостишием. Ах, Лжека, Лжека! Ты же всё испортил. Всё нужно было сделать по-другому. Неужели теперь придётся всё начинать по-новой?
Вежливое покашливание вывело Владиса из состояния задумчивости, он поднял глаза на принцессу и снова замер, на этот раз от изумления.
Волосы принцессы были огненно-рыжими. Более того, её прелестное личико было усыпано конопушками. Всё это как-то совсем не вязалось с образом, навязанным портретом.
– Ты – рыжая? – будто бы не веря своим глазам спросил Владис.
– Принцессе положено говорить «Вы» и обращаться не иначе как «Ваше Высочество», – заметил один из многочисленных стражников, расставленных по периметру зала.
Но Лидия, весьма заинтересованная столь необычным поведением мальчика, лишь отмахнулась:
– Нет-нет, пусть говорит мне «ты», и вообще оставьте нас вдвоём, я вас позову при необходимости.
Ситуация, конечно, была нестандартная: оставить Её Высочество вот так, без охраны… Но король приказал выполнять все прихоти, которые только появятся у принцессы (во время болезни, разумеется), да и мальчик не производил угрожающего впечатления. Вся стража вышла.
– Простите, Ваше Высочество, я вовсе не хотел показать себя грубияном и невеждой…
– Ах, оставь это, – перебила принцесса, – эти «выканья», если хочешь знать, очень раздражают, если слушать их ото всех изо дня в день. Так что плохого в том, что я – рыжая?
– Абсолютно ничего. Просто у меня дома есть Ваш… (принцесса недовольно поморщилась)… простите, Твой портрет, но вы… ты на нём совсем другая.
– Какая?
– Волосы гораздо светлее, почти как золото, веснушек нет, – Владис запнулся, побоявшись обидеть принцессу такой подробностью, – то есть почти нет. Да и само выражение лица такое… – он мучительно подбирал слова, – почти отрешённое, почти неземное.
– Понятно, – кивнула принцесса, – опять фантазии придворных живописцев. Я порой на таких картинках сама себя не узнаю… Ну что же,  – спохватилась она, – давай знакомиться.
– Простите… (принцесса поморщилась)… то есть прости, Лидия… (принцесса поморщилась ещё раз)… я что-то говорю не так?
– Пожалуйста, ну пожалуйста-препожалуйста, давай так: меня зовут Лида. А тебя?
– Я Владис.
– Отлично, Владис. И чем ты занимаешься?
– Учусь. У одного Чародея. Я собираюсь стать волшебником. Когда я вырасту, то буду курить трубку и творить добрые дела, как он.
– Ну, чтобы творить добрые дела, совсем необязательно вырастать, – рассудительно сказала принцесса, – и про курение ты зря придумал. У нас есть старший конюх, он дымит, не переставая и, как сказал наш придворный врач, скоро рассыплется на труху. Пойдём, я его тебе покажу: как только на него посмотришь, вмиг пропадёт охота брать в руки трубку… Только как бы нам отсюда выбраться, чтобы не видеть всех этих зануд с постными лицами: «Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество? Не желаете ли это, не изволите ли то?» Как иногда надоедает быть принцессой!
 – Может, вылезем через окно? – оно как раз выходит в сад, – набрался храбрости Владис.
– Отличная идея. Пойдём-пойдём.
Владис подал принцессе руку, и уже через минуту ребята, весело общаясь, шли по саду…
К вечеру, когда весть о выздоровлении принцессы уже достигла самых глухих закоулков королевства, Владис наконец-то пришёл домой. Наскоро перекусив, он шмыгнул в комнату Чародея и, отыскав там любимую трубку Учителя, торопливо стал нашёптывать над ней заклинания.
– Неужели ты думаешь, что твоя магия достигла высот, позволяющих перебороть мои привычки? – раздался вдруг над самым его ухом насмешливый голос волшебника.
– Не знаю. Не уверен. Я просто хочу, чтобы вы жили дольше и не рассыпались раньше времени в труху.
– Вот как? – почти расхохотался Чародей, усевшись в кресло, – ну ладно. А как там поживает прекрасная принцесса Лидия?
– Она просто устала от имени «Лидия». С кем-то надо быть просто Лидой… Мы договорились, что я навещу её на днях.
– Отлично. Ты великолепно справился со своим заданием.
– Что вы, Учитель, я совсем не прибегал к волшебству.
– И какой можно сделать из этого вывод?
– Не знаю.
– Сегодняшние события показали, – наставительно сказал Чародей, – что главное в жизни – отнюдь не волшебство. Ну да ладно, – его тон опять смягчился, - сегодня у тебя был трудный день, да и предыдущая ночь была не легче. Самое время пойти выспаться.
– Вы, как всегда, правы, Учитель. Спокойной ночи, – и Владис вышел из комнаты.
Чародей взял в руки трубку, задумчиво повертел, и вдруг, усмехнувшись, подбросил её в воздухе. Жалобно скрипнув, трубка рассыпалась в пыль, которая, в свою очередь, обернулась стаей вылетевших в окно мошек.
Подглядывавший из-за двери Владис с лёгким сердцем отправился в свою комнату. Учитель и в этот раз оказался прав: главное в жизни – отнюдь не волшебство.