Ворую

В этом году, начиная с конца июня, ко мне залетают  бабочки «Павлиний глаз».
 Я выпускаю их на волю, но они залетают снова и сидят, где им вздумается.
В любимому мною романе Маркеса «Сто лет одиночества» вокруг  влюблённого Маурисио Бабилоньо , где бы он ни находился, всегда вился  рой из жёлтых бабочек, поэтому его возлюбленная всегда знала, где он.

Когда тут жил не мой человек, залетали одни мухи и дохли прямо у окна, не вынося его присутствия.  Я оказалась живучее  мух и упорхнула от него как бабочка.

После появления бабочек, через пару дней нарисовался пчеловод, оставил мне 10 ящиков с  мёдом: «Продавай и ешь сама». Навар небольшой, зато общаюсь с людьми. Сами приходят! Как бабочки!

Затем  ещё  посыпались подарки: чайник с иероглифом  «Лето». На дворе был июнь!
Потом свеча с иероглифом «Счастье». Скоро мне было счастье.

Свечу я поставила  на холодильник между дарённым домовёнком и украденной мною куклой в костюме бретонки. А попалась эта кукла в мои загребущие руки на чердаке домика в Нормандии.

Чердаки я люблю с детства. У моей бабки на Самотёке там сушились веники, с которыми мы ходили  потом в Сандуны, где все женщины  самозабвенно хлестали друг друга в клубах жгучего пара. Конечно, ни о каких вениках в этом романтическом краю речи быть не могло, зато я обнаружила  коллекцию пепельниц, собранную французским дедушкой.  Маленькие, средние и  большие  на треножниках, а одна – даже с портретом Сталина. «А что, если дедушка был  коммунистом или даже лётчиком из эскадрильи «Нормандия-Неман»? – предположила я и подумала, что   он не обидится,  если я, в качестве, так сказать,  культурного обмена,  увезу с собой  в Москву вот эту симпатичную  куколку в национальном костюме, и…  взяла без спроса у его внука. Нехорошо, конечно, даже некрасиво. Но на куклу я смотрю с любовью и теплотой.

Ворую я также  цветы в разных общественных местах, а  точнее: отламываю  росток и  выращиваю цветок. Прямо руки так и тянутся сорвать то, что нравится. Ох…


Это не всё! В бытность мою завскладом в молодости я устроила пересортицу: поменяла 40 коробок кнопок на калькулятор. Когда вожделенный предмет оказался в моих руках, Валерка, подвигнувший меня на аморальный поступок, сказал: «Он на жидких кристаллах, если ты его ударишь об пол, ему ничего не будет». Ну, я  с размаху и грохнула его о каменные вековые плиты. Склад находился  на улице, параллельной Красной площади, где всё историческое . Калькулятор накрылся.  Века победили жидкие кристаллы. Господь мне так показал: не воруй, милая! Боком выйдет.

И вышло! Вместе с чешской копиркой, финской   писчей бумагой и отечественным  спиртом. Мне 20 лет, я смеялась с утра до вечера. Видя мою беззаботность, одна  алкашка из отдела ксерокса, выпрашивала у меня спирт под «потом обязательно  верну» и ничего никогда не вернула, конечно, а при инвентаризации  я заплатила  по 25 рублей за литр при закупочной цене 16 копеек!!! Пришлось снять со сберкнижки свои кровно заработанные на горные лыжи 300 рублей, чтобы погасить недостачу. Спасибо алкашам, что не разбилась на склонах! Однако, на этом недостача не кончилась.


Наша   бухгалтерше Вере Георгиевне вечно была на больничном и на рабочем месте  оказывалась только для того, чтобы набрать дефицитных товаров в ГУМе, а потом   спекулировать ими в родном Подольске. Когда же она являлась, то бухгалтерия превращалась в оранжерею, поскольку Веру Георгиевну прозвали Хризантемой за пышно взбитую причёску из    крашенных в блондинку волос. Над её верхней губой чернели усики, на стол она выкладывала дряхлеющие  в декольте груди и обрамлённые золотыми перстнями  толстые пальцы. Еврейский  персонаж из Бабеля. Как войдёшь туда,  взгляд неизбежно идёт на неё,  налево.


Ну вот, сижу я как-то  в бухгалтерии на столе Хризантемы, естественно закинув ногу на ногу. Если б можно было, я бы ещё и сигарету во рту держала. 
Бесконечно звонит телефон с одним и тем же:

- Веру Георгиевну!
- Её нет! - сообщаю.
- А где она?
- Не знаю!

В конце концов мне это надоело и на вопрос: «Где она?» Я ответила:

- Накрылась медным тазом!
На том конце провода  оказался прокурор города Подольска. Только со стола возле Кремля  мне этого  не было  видно.


Выйдя на работу, Хризантема  потащила меня к заму по хозчасти, и все мы попали в мизансцену из  комедии Гайдая.  Достав из декольте бумажку и нацепив на нос очки, она громко и почти по складам, прочла мою фразу «Накрылась медным тазом!» Зам трясся от смеха, пытаясь им не подавиться, остальные онемели от неожиданности, я же не понимала, на что эта дура так обиделась? Просто иногда  я употребляю в жизни образные выражения – ничего личного. Над ней давно потешался весь НИИ, так что ж ты ко мне-то прицепилась?..  И вот, теперь она   орала на меня и плевалась, трясясь от возмущения,   грозилась   дочерью-прокурором из Подольска.

И отомстила- таки!  3 раза после этого меня вызывали в районное  ОВД к следователю, который тряс передо мной уголовным кодексом с кучей пунктов в каких-то статьях. Я не понимала, что он от меня хочет и расплакалась.  Привлекать меня было не за что,  поскольку я погасила всё сразу, и   Господь в его лице меня простил и с миром отпустил. Аминь!


А ты… Сволочь ты, крашенная, Вера Георгиевна, Хризантема задрипанная и завядшая. Тьфу на тебя! Спекулянтка ты  и лентяйка.  А я училась в институте, вставала в полшестого утра, делала йогу, ехала на работу, мела 400 квадратных метров, выносила мусор,   оттирала блевотину с фарфоровой пепельницы в редакции «Учительской газеты», собирала   вонючие бутылки с остатками портвейна после попоек   художников. Каждая пятница приносила подобный урожай, за что уборщица  туалетов, которой не перепадало ничего из этого добра,  на меня злилась и тоже орала.  Я как  гаркнула на неё однажды по-народному, так она и заткнулась навеки возле унитаза.  Не интеллигентно, но доходчиво.

На пепельницу же я  отреагировала в духе Маяковского, прицепив на неё свои вирши:
«Даже, если  ты - культурный работник,
И у тебя такой праздник –
Международный день Журналиста,
Но такие подарки в виде блевоты,
Прошу преподносить своим родным и близким!»
Подпись: «Уважающая свой труд уборщица».
Бумажка быстро улетела в редакцию. В урне её не оказалось: сотрудники  оценили и на урну больше  не фонтанировали. 

До редакции творческих алкоголиков надо было подниматься на 4-й этаж по лестничным пролётам и при этом их мести и скрести. Это был мой  единственный  объект, ведущий к  стихам под  облаками, на земле была сплошная  мусорная проза, где  жизнь уборщиц насыщена разборками, иногда чревата поэтическими  плодами и  выручкой от сданных бутылок.


Днём  - на складе, вечером - в художественном училище, а по выходным в частных мастерских и на курсах, где платили в 2,5 раза больше.  Всё это, чтобы исполнить свою мечту: кататься  на горных лыжах. Но её пропили другие.  Никто не научил меня беречь своё, а сама я  была слишком открытой и доверчивой.


Меня ещё не раз обкрадывали.  К сожалению,  это  были не  только деньги  и вещи, но что-то  гораздо дороже… И до сих пор я  учусь защищать своё.

4 августа 2021 года.