Часть 1. Глава 8. Человек рождён, чтобы быть счаст

Человек рождён, чтобы быть счастливым!

18 февраля 2014 г.

Милые мои, дорогие мои собеседники! Именно собеседники, потому, что я не главы пишу, – я говорю с вами, как будто вы рядом, сидите на диване, укутавшись в пледы, и мы вспоминаем, как все это было в те, далёкие годы. Молодые, скорее всего, слушают и не верят а то, что всё это имело место быть.

Сегодня, сидя в нашей школьной столовой, мои подруги и коллеги обсуждали очередную, седьмую, главу моей неоконченной повести, вспоминая то прекрасное и сложное время, которое ушло безвозвратно, унеся с собой радости, горести и нашу молодость. Каждый рассказывал  свою историю о том, как происходило его учительское становление, мы смеялись, грустили, и я подумала: сколько есть на свете учителей, столько могло бы быть написано книг! Любой учитель мог бы написать не одну книгу, а десятитомник, ведь с каждым ребёнком была связана какая-то история. Не все истории были бы весёлыми, к сожалению.  Но все истории вызвали бы интерес у читателя - я в этом не сомневаюсь. 

Что сейчас пишут про школу? В лучшем случае – детективы, в худшем – страшилки... А что ещё про неё, родимую, писать, если и так все ясно: лучшее, что в ней было, ее оптимизм, традиции, да и сам Дух сейчас уступают место практицизму, снобизму и, что самое страшное, полной дискредитации профессии учителя. 
Я уже не говорю о том, что вещают учителям на педагогических семинарах разные учёные мужи и дамы. Оказывается, мы с вами, милые мои коллеги, взращиваем не ребенка, не личность, не патриота, а «качественного потребителя»! Я не шучу: так было сказано на одном семинаре, о чём поделилась моя коллега. А о «качественном производителе», заметьте, не было сказано ни слова.

В историю, о которой я вам расскажу в этой главе, поверить трудно, но она случилась именно в моём классе. Эта история только на первый взгляд может показаться смешной и нереальной, но, вчитавшись, вы увидите, что жизнь каждого реального героя – настоящая драма. 

1987 год. В моем классе учатся два пацана. Ни мальчики, ни парни, ни ученики, а именно пацаны. Остальные тоже были пацанами, но эти были супер-пацанами. Назову их условно: Саша и Вова. 

Меня постоянно вызывали с моих собственных уроков учителя, работающие в нашем классе, чтобы я, как классный руководитель, навела порядок и утихомирила этих двух красавцев. Красавцем, на самом деле, был один – Вова, но у него были серьезные проблемы: асоциальная семья, сильно пьющая мама и отсутствие отца и, по всей видимости, ребёнок был зачат на самом пике алкогольного опьянения. Своего отца Вова никогда в жизни не видел, а я так никогда и не увидела маму. Мальчишка рос, практически, беспризорником, и есть ему, порой, было нечего. На симпатичном лице черные, как угольки, глаза не выражали абсолютно ничего – в них зияла пустота. В силу всех тих обстоятельств Вова не мог нормально учиться. И не потому, что не хотел – ему на самом деле было не дано: он плохо читал и совсем не умел считать. В те времена не было специальных, щадящих программ для таких детей, поэтому парень был беспробудным двоечником. Но в те времена, в конце восьмидесятых, если у ученика было больше трех двоек за год, он автоматически оставался на второй год. Для того, чтобы оставить неуспевающего ребёнка на второй год, не нужно было брать согласие у родителей, как это делают сейчас. Двойки у Вовы стояли по всем предметам, кроме физкультуры: от рождения он был обладателем хорошей фигуры. Вова не вовремя пошёл в школу, потом дважды оставался на второй год в седьмом классе, и был старше всех остальных ребят года на три.

Сашка был вторым ребенком из трех у мамы, которая воспитывала детей одна, без мужа, причем все её дети были от разных отцов. Мальчишка был невелик ростом, вообще ничем не интересовался и много курил. Мама Саши – обыкновенная, уставшая от жизни женщина, с сожженными перекисью волосами, завязанными в тонкий хвостик на затылке, работала почтальоном. Мне было её искренне жаль, и я решала проблемы Саши как могла, стараясь как можно реже вызывать женщину в школу. Мальчишка  стрелял у Вовки сигареты, потому что денег ему на курево никто не давал. Где и на что приобретал их Вовка, история умалчивает.

Мальчишки сдружились, и Сашка стал брать Вовку к себе домой, когда тому негде было спать. Со временем ребята стали не разлей вода: в школу ходили вместе, с уроков сбегали вместе, сидели за одной партой, вместе курили... Воровали, по-моему, тоже вместе. 

Однажды, придя на урок, я заметила, что мальчишки сидят порознь, а у Сашки подбит глаз. Я не стала выяснять при классе, в чем дело, подошла и тихонько прошептала, чтобы они оба остались после урока. Когда прозвенел звонок и все вышли, ко мне подошел Саша. 

«Я ничего Вам рассказывать не буду»,  – бросил он мне и выбежал из класса. 

Вова ничего вразумительного и не мог рассказать. Он улыбнулся своей беззаботной улыбкой и вышел из кабинета. В это же время в кабинет заглянула моя коллега и сказала, что очень хочет видеть маму Сашки, так как не намерена больше терпеть его выходки и нежелание учиться. Я нашла парня, взяла у него дневник и написала маме, чтобы она, отложив все дела, немедленно пришла в школу. То, что случилось дальше, повергало меня в шок, да в такой, что я и сейчас, спустя столько лет, не перестаю удивляться хитросплетению человеческих судеб. 

Мама Саши пришла в школу на следующий день, после уроков, так как работала. Пришла не одна, а вместе с Сашиным новым папой... Угадайте с трех раз, кто был новым папой Саши? Да, да, да, это был его лучший друг, ученик моего класса, Вова. Мама стояла перед нами, учителями, гордо держа Вову под руку. Молодую, но уставшую от жизни женщину, ничуть не смущал ни возраст избранника, ни то, что Вова не очень отчётливо понимал, что он делает, ни наше с Ниной смущение – ничего! Она была счастлива, потому, что была не одинока. А то, что Вове на момент встречи было семнадцать лет, ее и вовсе не трогало. Это сейчас такие браки вызывают улыбку, а в некоторых кругах – восхищение. Тогда, в конце восьмидесятых, для маленькой провинции такой мезальянс был бомбой.

 Мы так и стояли молча, не зная, что сказать и, главное, что делать. Рядом с нами стоял Сашка с подбитым глазом и с ненавистью смотрел на очередного отчима. Что происходило с Вовкой, понятно: он искал маму  и нашел её в лице этой несчастной и, одновременно, такой счастливой женщины. Она стала ему и мамой, и кормилицей, и наставницей, и любовницей... Она стала всем в жизни этого парня, с рождения лишенного того, что должно быть у каждого нормального ребенка: дома и семьи. И ему было абсолютно наплевать на то, как на это посмотрит школа и общественность города и я, классный руководитель.

Мама Саши поинтересовалась, зачем ее вызвали и что опять натворил ее непутевый сын. Моя коллега, оправившись от шока, стала что-то мямлить про плохое поведение и про то, что Саша не хочет учиться. 
Вовка, простите, Владимир, слушал внимательно этот монолог, и, развернувшись к Сашке, совершенно серьезно произнес: «Что же ты, сын, мать позоришь?»... Сначала я подумала, что это шутка, но посмотрев на Владимира Ивановича, я поняла, что нет. Он и не думал шутить. 

Плохо помню, что было дальше: я выскочила из класса и побежала к директору. Нужно было что-то делать, а что – никто не знал. Вопрос решился очень быстро: Вовка перешел в вечернюю школу и устроился на работу. Я часто видела, как он гуляет с маленькой девочкой, сестричкой Жени и, когда наша семья переехала в Клайпеду, мне рассказали, что в этой семье родился еще один ребенок. Но Сашка был потерян безвозвратно. Он так и не смог принять своего бывшего друга в качестве отчима...

Смешно? До слез... Но, при всей странности и трагичности ситуации, меня радовало одно: мальчишка, при рождении обделенный всем, не побоялся взвалить на себя ответственность за четырех членов своей новой семьи, сделав счастливой женщину, которую полюбил. Потому что во всех нас, без исключения, изначально заложено стремление быть счастливыми. А счастливым человек может быть только тогда, когда познает, что такое Любовь... 

Прошло много лет. 
Со многими ребятами того класса сначала встретилась в «одноклассниках», а в прошлом году они пригласили меня на вечер встречи выпускников. Мы увиделись спустя тридцать пять лет и то количество добрых слов и любви, которое я получила по истечении этих лет, доказало мне одну простую истину: любви не бывает много или мало. Она или есть, или её нет. Дети – наши временные попутчики, они вырастают и очень сильно меняются. Мои тоже изменились, но они меня помнят и любят – это главное. Очень важно для нас, учителей, остаться в "моральном климате памяти" своих учеников, как сказал Дмитрий Сергеевич Лихачёв. Сейчас, встречая кого-то из своих учеников тех лет, мне иногда не удается их вспомнить – время меняет лица и голоса. Но тех, первых, помню всех, как будто это было вчера...

P.S. Вовка так и живёт с этой женщиной, но по маленькому городку бегают его 8(!!!) детей разных возрастов... Сашка уехал и я о нём ничего не знаю.

Продолжение: http://proza.ru/2021/08/13/781