Компаньё, первые три главы

Ущербный туман накрыл сегодня город. Толпень малолетних деградантов выперлась бродить по паркам и бульварам, унижая своим существованием местные деревья и траву, отдавая честь асфальту. Машин мало, людей тоже, да и к концу дня по классике темнеть начало... За одним из стоящих во дворах магазинчиков с просроченной ГМОшной жрачкой и пивом в банках, приостановилась курить гоп-банда. Тут подкатили их девки, в глазах которых это быдло представлялось романтичным хулиганьём, вроде Есенина. Покрашенные волосы особей мужского пола, зачёсанные вправо, влево, вверх, вниз, нуждались в помывке. Ребятки отыскали ещё одного немытого – бепризорника Вову, матающегося меж дворов данного микрорайона. Вернее не так, пацанчик сам появился за магазином. Он прошёл мимо толпы под их ухмыльчато-презрительным взглядом. Один из шакаликов, глянув на девок, которые сморщились, смекнул изрыгнуть это: «Слышь, говно ходячее! В луже у первого подъезда вымойся!» Вова регулярно терпел подобные реплики от местных восьмиклашек и прекрасно понимал, что следует дальше. Подношка, толчок, та самая лужа. Это ещё цветочки, парень постоянно огребал от накуренного быдла со всего района, но ничего в этом не видел, свыкнувшись с мыслью о своей неполноценности, постоянно внушаемой обидчиками. Полноценным назвать Вову язык не повернётся. Родители – бомжи, ноль классов школы, ноль навыков, скудный запас слов, который он бережёт и никогда практически не выпускает. «Нырнув» в этот раз, он снова стерпел. «Лежать долго будешь, зарваныш? Встал, ушёл!» – сказал один из быдликов. Вова встал, пошёл. Свист сзади. Повернулся. В голову прилетела почти опустошённая жестянка дешёвого пива. «Выкинешь» – приказным тоном прозвучало от уходящих малолеток. Вова пнул банку со всей силы в противоположную от них сторону. Раздавив, её резко остановил стоящий впереди юноша. «Там есть ещё» – сказал он. Подошёл к беспризорнику, спросил: «Знаешь где живёт тот, с чупчиком?» Вова хрипло ответил «да». «Вот и пойдём навестим его. Вопросов ты не задаёшь, здесь это уместно» – сказал парень и вместе с бездомным пацанчиком отправился по адресу.
Шакалы распрощались, тот самый «модник» ввалился в подъезд. У лифта он встретил парня, ожидающего. Припарковался рядом. Кабина подъехала, открылась. Быдлан безмолвно впёр, за ним зашёл и парниша, спросивший: «Вам на какой?»
«Через десять этажей выйду, посчитай» – ослоумно прозвучало в ответ.
Счётчик показывал цифру восемь, сменились местами. Вот десяточка, пол секунды и шею малолетки перехватила рука из-за спины. Кнопочка стоп нажалась, рука сжималась. Мелкий брыкается-брыкается, впился своими жирными пальчонками в руку душителя. «Перестань карячиться и ответь, каково?» – шепталось у покрасневшего уха. Тот не унимался и мычал. «Хорошо, у меня полно времени. Подождём пока ты угомонишься» – спокойно говорил голос сзади. Мелкий снизил активность, парень ослабил руку. «Думаю не очень, верно?» – спросил. Тот нервно кивал. Что-то намочило голову. «Пивко твоё. Хотя мог бы у лужи первого подъезда башку вымыть» – сказал юноша из-за спины. Вновь запустил лифт, который через секунду привёз их на одиннадцатый. Двери открылись, мелкий пулей выскочил, подбежал к своей квартире и стал по ней оглядываясь барабанить. Парень стоял в лифте и смотрел на шакалика. Двери пошли закрываться и он резко шагнул вперёд на этаж. Пацана перехватило, он стал боксировать входную ещё сильнее, пока обидчик медленно приближался. Замочная скважина заскрипела. Душитель поднёс палец к лицу: «Т-с-с». Отец быдланчика отпёр, юноша встал у лифта, оглянулся, улыбнулся, нажал кнопку и уехал.
«Мы с ним друг друга поняли» – говорил он Вове. «Гуляй здесь спокойно, тебя больше не тронут. Рома» – протянул руку. Тот протянул в ответ.
Днями спустя Роман шёл по незнакомому двору и увидел парадную, куда вход представлял собой коридор бабок. Видно, чем-то торгашили незарегистрированные ИП. Подкатил. «Бабусь, у кого-нибудь ключи есть?» – спросил. «А тебе зачем?» – вопросом на вопрос ответила загорелая.
Рома: А вы где загорели так? Анапа, Сочи, Барселона?
Бабка: На базаре днём загораю.
Рома, присев на лавку напротив, забитую старухами: Чем торгуете?
Бабка: Яблоками... Помидорами. Всем, что на даче растёт.
Рома: Почём яблоко?
Бабка: Одно?
Рома: Одно.
Бабка взвесила: Семь рублей.
Рома подошёл, дал десятку, взял фрукт, сел обратно. Бабуськи замолчали. Парень, укусив яблоко: Так ключи есть у кого?
Другая бабка: Зачем они тебе, милок?
Роман походил на наркомана – мешки под глазами, бледная кожа.
Рома: К девушке я пришёл.
Бабка: Так набери, пусть откроет.
Рома набрал случайный номер, ответили: Кто?
Рома: Я.
Открыли. Парень победно оглянулся. Вошёл, поднялся на межэтажье, отворил окно, влез на козырёк.
Слышит нестеснённый говор старых. На политтемы болтают. Роман прилёг, в ожидании дебатов. Лавка на лавку сошлись бабульки, из которых у одних в нищите виноват Запад, у других нищеты нету в приниципе. Меж скамеек кто-то бросил огрызок, старухи устремили взгляды вверх. Никого. Продолжили шушукаться. Через несколько минут с козырька свисся юноша, который в итоге спрыгнул вниз. Бабки онемели. «Как ты туда залез-то?» – поинтересовалась одна. «Та парень моей девушки пришёл, а мы с ней... В общем, сложная история отношений, пришлось эвакуироваться» – отвечал юноша. Вторая подтянула свою челюсть и спросила: «А яблоками ты швыряешься?»
– Я? Не-ет, я своё съел и вот, выбрасываю.
Парень кинул огрызок в урну.
Старухи с облегчением улыбнулись. Рома уходил, подбрасывая яблоко. Судя по всему, уже третье. «Кудесник!» – подумала барыга, не глядя в свою корзину.
Парень отыскал Вову и вручил плод. Тот с радостью принял. «Спасибо» – прохрипел.
Рома: Ты куришь?
Вова помотал головой.
Рома: А чё хрипишь?
Вова пожал плечами.
Рома: Ты больной может? Ты ж и зимы на улице чалишься.
Вова, хрипло: Зимой мы спим в брошенных землянках.
Рома: Это где?
Вова: Мы всегда там спим.
Рома: Где они, эти землянки то?
Вова пошёл. Рома увязался.
Рома: Ты боишься мне сказать?
Вова молча шёл.
Рома: Значит сегодня ты будешь спать здесь, ибо я не отвяжусь.
Вова тормознул и кинул ящик, подобранный с помойки, на землю.
Рома: Ты психуешь?
Вова: Ты меня обижаешь.
Рома: Я не обижаю. Я тоже психую. Психовать я вообще привык, диагноза лишь не хватает...
Вова сел на ящик.
Рома: Зачем тебе этот ящик?
Вова: Строить.
Рома: Вы из ящиков что-то делаете?
Вова кивнул.
Рома: Мне интересен ваш быт. Можешь провести экскурсию?
Вова не понимал. Рома видел. «В общем, можно с тобой?»
Вечер. Неблагополучный частный сектор на окраине. Разрушеные дома, ларёк, алкаши у него. Вова с Ромой идут. Вот и та землянка, в которой проживает семья беспризорника. Входят. Восемь человек и ноль внимания. Юноша осматривается – условия нечеловеческие, но холодной летней ночью здесь тепло. Те самые ящики подпирают стены и вообще используются так, как никому бы не пришло в голову их использовать. «Писец...» – тяжело произнёс Рома, и тут на него все обернулись. Вова заговорил: «Это мой друг. Его имя Рома». Все стали переглядываться, а потом подошли к гостю и стали совать ему хлеб. Парень растерялся. «Нет, спасибо» – отказывался. Бездомные были очень настойчивы, Рома съел. Поблагодарил и поспешил вежливо уйти. «До свидания» – последние его слова в этой локации.
По мере одиночного продвижения по району, за ним увязались два алкаша. «Чего вам, мужики?!» – резко обернувшись во всеуслышанье спросил Роман. «Дозу дай» – ответил один из лбов.
Роман: Дозу? Нет у меня, вы чего?
Мужик: Ты нас за кого держишь?! У тебя на лице написано «нарик»! Дозу давай, мы её товарищам толкнём.
Роман решил вывернуть карманы, дабы удостоверить джентельменов в собственной независимости. Из одного выпала купюра номиналом в сто, которую тут же прижал башмак оппонента.
Роман: Не могли бы вы ножку...
Мужик: Додик, ты тянешь наше время. Я говорю – давай и расходимся.
Роман в уме уже их двести раз обматерил за тупость, но вслух произнёс лишь: «Я уже карманы вывернул, нет у меня ни то чтобы дозы, даже сигарет! Не наркоман я».
Мужик: Снимай ботинок.
Роман: Серьё..
Мужик, прервав: Снимай!
Из-за спины алкашей вылетел камень. Обернулись: «Бомжары сука!»
Начался нехилый камнепад, этакий артилерийский залп, от которого еле ноги уносили мужики, а сам Рома, накрыв голову, спрятался за разбитой и брошеной машиной. Когда быдло достигло рубежа безопасной дистанции, до которой гальки не долетали, один из двух его представителей, тот, что выстраивал диалог с Романом, истерически закричал: «Чуханы ссаные! Готовьтесь обоссать своё жилище, которое сегодняшней ночью всё в пепел... Это... Как его... Перевоплотится! Я вам обещаю, суки, гарантирую! Перевоплотится! В пепел!!!»
Вова подошёл к Роме: Тебе надо было к дороге выйти.
Рома: Тут быстрее, вот я и решил сократить.
Бездомные побрели обратно, парень крикнул «спасибо». Он вглядывался в след уходящим пьянчушкам и задумался. Обернулся на бродяг, нагнал Вову, спросил: «Слушай, как думаешь, они вас реально не подпалят?» Тот пожал плечами. «Вообще это ужасные люди... Из-за нас это место нищало, из-за них - криминализировалось» – сказал непримечательный бездомный дедок. Роман переключился на него.
Рома: То есть, вы считаете, они действительно могут воплотить свои угрозы?
Дедок: Тот горлохват, что стращал, вообще отморозок редкий... Машина, за которой ты укрылся, сначала сгорела, потом была разобрана и разбита. Это моя машина.
Рома: Ваша? Но вы же... Ну... Бездомный.
Дедок, улыбнувшись: Я же не всегда им был. В отличие от Вовы...
Рома с тяжбой глянул на товарища, плетущегося слева.
Рома: Это они ваше авто изувечили?
Дедок: Они не они, но окружение их точно. Осмотрись вокруг, новых домов здесь нет, одни только хаты старушек и внучат их... С внучатами ты знаком.
Рома: О, старушки с крышей... И лишь из этого состоит местная фауна?
Дедок: Почему же? Здесь много бедняков, приезжих... Люди приличного мышления стараются отсюда перебраться в город.
Рома отвёл дедка в сторону. Шёпотом: «Вы, судя по всему, достаточно грамотны, а вот Вовин словестный контингент оснащён только примитивной базой. Не старались ли вы его выучить хоть элементарному? Неужели не у кого совсем не было надежд вывести его из бедствия?»
Дедок: Я действительно человек с образованием. Жизнь привела меня сюда относительно недавно, года три назад. Дом я потерял по нелепости, по жестокому обману, а для работы уже не cгодился... Пенсию мизерную распределяю между нашей общиной, которая меня приютила. На образование здесь нету времени, да и он весь в трудах, в наших...
Роман безмолвно шёл рядом, вглядываясь в след уходящему Вове. Ему всё это казалось неправильным и не должным, и оттого до боли тоскливым. Он видел в уличном товарище что-то, чего искал, но давно не находил в себе, ровным счётом как и в окружающих... Но, мысли о неадеквате-алкаше насильно вывели парня из прострации. Он заметил, что отстал от подходящих к своим развалинам бездомных и вновь нагнал того деда. «Так говорите, он придёт?» – спросил Рома.
Дедок: Кто?
Роман: Упырь тот с перегаром.
Дедок: Наверное... Придёт и сожжёт нас.
Он произнёс это с каким-то утверждающе жутким задором, что Роману аж стало не по себе. Он бросился бежать по кварталу, а разум его панически томился в поиске решения. В глазах темнело... В голову долбануло. Парень резко остановился ровно на том месте, где к нему подкатило быдло. Прозрел, окутанный спокойствием и желанием рациональных действий. Тихонько осмотрелся – небитые через два фонари давали разглядеть унылую и неблагополучную картину несколько лучше, нежели буквально минуту назад. Это чутка удивляло, но не занимало существенной части восприятия действительности героя, который сосредоточился на поиске решения конфликта. Любым путём. Он прямо возгорел, он немедленно желал справедливости. Но в одиночку несподручно, а постоянно проживающего здесь Вову звать рискованно. Поэтому, приметив вдалике бредущего вдоль шоссе доходягу, Рома бросился к нему. «Парень! Друг! Тормозни на минутку!» – слышал за спиною проходящий периодически в этом районе. Зная, что встреча со здешними аборигенами не сулит ничего хорошего, долговяз был вооружён, как минимум, перцовым балончиком. Нащупав его в кармане ветровки,  он уже был готов к решительным действиям. Обернувшись, он увидел перед собой парня наркотической внешности, но какого-то очевидно потерянного, настолько очевидно, что за полсекунды потерянность считывалась отчётливо, а накинув ещё пол сверху, становилась заразной. Они оба стояли как вкопанные, но Рома не медлил, задыхаясь повествуя: «Я друг бомжа, живущего там, внизу, и его хочет порешать алкаш, живущий там же, внизу. С другом моим ещё восемь человек, которых алкаш пообщал сжечь. Гореть там есть чему, собственно, уже сгоревшему!»
«Ого, как метафорично, в таком сумбурном объяснении» – прозвучало в ответ.
Рома: Ага.. Мне нужно с алкашом разобраться и людей спасти, но не одним, желательно. Пошли.
Незнакомец: Ты накуренный? Топай к своим бомжам и алкашам, ко мне – не лезь.
Пошёл далее.
Рома увязался: Слушай, извини что так топорно начал, как тебя зовут?
Незнакомец: Тебе зачем?
Рома: Хорошо, буду именовать тебя нарицательно – другом.
Незнакомец: Тебе друг – нарицательно?
Рома: В нефилософском смысле. Мне не до этого.
Незнакомец: Ладно, вижу не упырь местный. Чего подошёл то?
Рома: Звать на махач с алкашом.
Незнакомец: Толсто.
Рома, возмущённо: Чего?! Я абсолютно серьёзно! Как-то, недели две назад, я помог бездомному парню с...
Незнакомец: О, уже бездомному...
Рома: Да, политкорректность – неврождённа! Я знаю, всё это странно и ненормально, но я говорю на полном серьёзе, я трезв абсолютно!
Незнакомец: Абсолютно трезв?
Рома: Абсолютно!
Незнакомец молча постоял ещё секунд пять, а затем тронулся по своей траектории.
Рома сел на камень у обочины, подпёр голову рукой, загрузился. Тот всё отдалялся, периодически оглядываясь. Ему не нравилась вся эта ситуция, а неубедительные слова Ромы таки поколебили мозг и совесть. Тем не менее, сам Рома, друг его бездомный и злополучный алкаш несли ноги парня прочь, переодически предавая им ускорения. И всё бы ничего, но занюханые ханыги не дали осуществить побег к цивилизации, остановив молодого на «поболтать».
Периодически смотрящий в спину движущимуся вдаль отказнику Рома заметил, что отказник уже не движется и что он уже и не один. «Хрен с ним» – подумал и вновь ударился в размышления, которые не строились, ибо голова всё чаще и чаще поворачивалась влево, где едвавидимый едвазнакомый то и дело обнимался подошедшими к нему, но, издалика ясно, что обнимался не по-дружески. Роме за сегодня так опротивило хамло, что терпеть его нападки в чью-либо сторону герой больше не мог.
Сумерки. Сиренево-фиолетовое небо почти не давало света. Здесь, на обочине, его источником были шоссейные фонари. Роман поднялся, отряхнул брюки, руки в карманы и пошёл по направлению к происходящему. Как вести себя он точно не знал, но в случае чего надеялся на отдачу едвазнакомого. Подходя, наконец, к месту действия, он остановился. Все три взгляда недоумевающе упали на него, двоё из которых стремительно наполнялись алкогольным коктейль-миксом множества эмоций, такого множества, что отделить конкретную в хаотично движущихся зрачках не представлялось возможным. Глаза пьянчушек в тот момент являли собой тупик для психиатра и загадку для обывателя, такими они были интересными. «Товарищ, говори» – еле разборчиво произнёс один из них. Рома окончательно потерялся, ибо тут, вблизи, было навеяно перегаром настроений, агрессия среди которых не читалась ровно так же, как и не читалось что либо другое. «Всё нормально?» – спросил он, переведя взор на заложника. Пьянчушка продолжал лепетать: «Дружище, всё ненормано... Всё НЕ-НОР-МАЛЬ-НО!.. Всё ЗА-МЕ-ЧА-ТЕЛЬ-НО!» В то время как по парню-отказнику было видно, что ему ну вообще не замечательно, а как-то даже не по себе. Рома уловил часть атмосферы, протянул парню руку: «Рома». Тот был готов действовать по любому сценарию, лишь бы поскорее вернуться в зону комфорта. Он пожал руку и только хотел заговорить, как за него всё сказал второй алкаш: «Яков». Ромина кисть перекочевала к бухому выскочке: «Рома». Тот недоверчиво и сморщившись глянул на протянутую ладонь, и не думая её пожимать спросил: «Откуда будешь?» Роман быстро вернул руку в карман, а другой расчёсывал за шеей, отвечая: «Я?.. Да так, издалека». «Адрес!» – приказным зажёванным тоном прозвучало от того, у которого «всё замечательно». «Ленинская. Откуда сам?» – последовало от Ромы. Глаза ханыг от подобного вопроса росли в диаметре, вылезая от возмущения на лоб.
Алкаш: Отсюда мы! *топнул* Прям отсюда!
Три секунды тишины.
Алкаш: Вы такие тухлые!
Второй: Прямо душные...
Первый: Прямо не душевные, а душные!..
Второй: Душ... Душевн... Ду-душевнобольные! Во!
Рому перекосило, он в ярости закричал: Ладно-ладно! Дальше что?!
Алкаш, возмущённо: Ты на нас не ори!
Достаёт разводной ключ. Снова стоят молчат.
...
Якова уже смех начинает разбирать, в то время как Рому корёжит. Но первый слова всё-таки не роняет, за каждым словом может прятаться разводной ключ.
Рома, глянув на Якова: А знаете, ничего... Из неоткуда и незачем. Я, наверное, пойду, извините мужики.
И ведь реально пошёл. Тут весёлость Якова от абсурдности происходящего и улетучилась, вместе и с абсурдностью. Он снова одиночный заложник двух пропитых харь, непонятно чего в принципе хотящих. «И я пойду, наверное» – было сделал шаг парниша, как откровенно агрессивное «Стой!» не позволило сделать второй. Но агрессия резко сошла на нет, когда булыжник врезался в ногу одного из, свалив его в стонах и воях. «Что же делается, люди, что творится?!» – истерически кричал второй, как и в его сторону прилетела каменюка. «Брат, сам» – сказал он раненому и в возмущениях происходящим поспешил удалиться. Тот, что валялся потом залитый, поднялся, посмотрел на подоспевшего Рому с валуном в руке, на Якова и сказал: «Да мы только поприкалываться, без ссор!» и покавылял вслед за корешем. Герой отбросил булыжник в кусты, а сам сел на корты: «Сука, ненавижу быдло». «Да ладно, лайтовые чувачки» – прозвучало поверх.
Рома встал, толкнул в плечо: Лайтовые?! Так стоял бы не с жалобным видом, общался бы!
Яков: Не кипятись, ты чего?.. Я в шутку.
Рома: Смешной ты... Юморист. Ты идёшь со мной, в благодарность за спасение. Ты же идёшь?
Яков: Слушай, спасибо, реально от души... Но я не хочу участвовать в никаких разборках с алкашами, бомжами и так далее. Я просто иду. Иду, встречаясь с гопотой...
Рома: Ты обобщаешь?!
Яков: Нет, нет.
Рома: Под «гопотой» и меня имеешь ввиду?!
Яков отскочил: Слушай, отстань от меня!.. Отстань!
Побежал.
Рома, крича в след: Ну и беги! Трус поганый! Борись за что модно, за чушь всякую!!! Давай! Кто только хамство и быдло ликвидировать будет?.. С реальными проблемами у всех кишка тонка...
Повернулся, пошёл. Слышит позади приближающегося бегуна. Вдруг резкий толчок в спину. Настолько резкий, что Рома аж упал, на руку. «Ты с ч-чего взял, что я за дурь бор-рюсь?! Об-бурел?!» – панически, но в то же время разъярённо, через страх, предъявлял Яков. Рома спокойно поднялся, оттряхнулся, похлопал по плечу: «Пошли».

Глава 2

«Псс! Вова! Проснись блин, Вова!» – шептал в стенной проём Рома. Вова проснулся, вопросительно осмотрелся, было хотел заснуть вновь, но тут: «Псс! Вова! Проснись блин, Вова!» Парень яро фыркнул. «Чё фырчишь? Всё в порядке?» – спрашивал Роман. Беспризорник вышел. «Чего ты ночью?» – спросил. «Ты как Йода прям, класс» – сказал Яков.
Вова: Кто это?
Рома: Это тот, с кем мы обезвредим пиротехника-алкаша.
Вова полностью недоумевал.
Рома: Ну, того быка, что ваш ночлег  спалить решил.
Вова по-прежнему не понимал.
Рома: Ты чего?.. Не проснулся чтоль? Я с тобой сегодня сюда пришёл, после чего ушёл, по улице пошёл, пьянчушечек нашёл, ну?..
Вова: Ты о чём говоришь?
Рома глянул на Якова, тот вообще растерялся, продолжил диалог с Вовой: Они приняли меня за наркомана, просили дозу. Но тут появилась твоя община, которая закидала быдло камнями и спасла меня.
Вова: Не было такого, ты что?
Рома, ошаломев: Как это не было?! Ты чё?!
Вова: Ты ушёл, мы легли спать.
Рома: Подожди... Подожди... Стоп. Стоп. Подожди... Ну значит вы проснулись и ринулись меня выручать.
Вова: Нет, мы спали.
Яков: Может вы мне всё объясните? Оба, желательно.
Рома: Может быть вы мне объясните?! Вова, желательно.
Вова пожал плечами: Я хочу спать.
Повернулся и пошёл.
Рома, возмущённым шёпотом: Погоди! Выйди сюда!
Вова даже как-то испугано вышел.
Рома: Мы с тобой пришли сюда.
Вова молчит.
Рома: Пришли?!
Вова: Да.
Рома: Мне предлагали хлеб?!
Вова: Да.
Рома: Дальше я ушёл.
Вова: Да.
Рома: По пути ко мне привязались два амбала, ко...
Вова: Быть может.
Рома: Подожди! Которых вы прогнали камнями... Да?
Вова: Не было такого. Иди спи.
Яков: Я пойду...
Рома: Погоди секунду. Впусти меня, Вова.
Зашёл.
Рома: Где дед?
Вова, будя деда: Дед.
Рома: Слушайте, мы же с вами сегодня разговаривали?! Вы рассказали, что попали сюда недавно, что машина та разбитая - ваша, и что алкаши её  спалили. Да?
Вова: Дед, я чего-то не знаю?
Дед, сквозь сон: Ни с кем не говорил, машин не видел, живу здесь двадцать лет...
Рому удивил абсолютно чужеродный для данного деда голос и то, что этим голосом было сказано. «Машина. Здесь есть разбитая в хлам машина? Вова» – вопрошал он. Вова покачал головой. Рома проследовал на то место. Действительно, никакой машины не было... Он схватился за голову, со звуком полного отчаяния садился всё на те же корты. Лицо его покраснело и оморщинилось, слёзы томились выхода. Он был в панике, был в страшной панике, он выл.
Яков: Ч-что, позволь спросить, случилось?
Рома в отчаянии толкал пальцы в рот, кусая их.
Яков: Спрашиваю, что случилось?!
Рома: Опять... Это случилось... Опять.
Он качал головой, с каждым разом всё быстрей,  пока она не затряслась.
«Опять!!!» – он кричал.
Вова прямо испугался. «Позвать кого?» – спросил он Якова. «Погоди» – ответил тот, присев рядом с Ромой, продолжая спрашивать, что произошло.
Рома резко остановил свой плач и вой, вытер лицо рукавом, встал, убрав руки в карманы: Никому.
Яков: Ладно-ладно, говори.
Рома глянул на Вову.
«Хорошо» – тот сказал.
Рома адаптировал эту историю в своей голове, видоизменив её до сия:
«В детстве такое уже было... Маленький я играл в гостях у друга, пока его папаша смотрел кино. Оно шло на фоне, друг не отвлекался, а я периодически поглядывал на экран... Это был какой-то ужастик что-ли, а я мал, лет пять по-моему.. Мой комфорт в этих стенах постепенно стал сужаться, игра переставала радовать, а я почему-то уставился в телевизор, вместе с тем понимая, что там нет ничего хорошего. Друг мой, видимо, заметил мою пассивность в солдатиках и уже тоже наблюдал за происходящим. Отец его уснул сидя в кресле и не знал, что мы там оба созерцаем. Вдруг мой товарищ закричал от очень страшной сцены, на что я среагировал оперативно, но безэмоционально. Отец проснулся, сам вздрогнул от кадров кинца, поспешил выдернуть вилку и утешить сына, у которого  началась реально бурная истерика... Моих родителей позвали, попросили забрать меня, а я пребывал в каком-то трансе и видел абсолютно не то, что видели другие... Короче, галюны у меня пошли. Мой впечатлительный детский мозг не выдержал перегрузки таким жёстким контентом и дал сбой, а я полгода сидел в депрессии, утешаемый родителями. До них дошло, что от шока меня навещали галюцинации, которые потом вроде бы и ушли, их место заняли навязчивые мысли и идеи, но, как оказалось, они существовали вместе, всё это время... Всё это время иллюзонные картинки прятались в разуме, а сегодня, почему-то, решили высунуться вновь. Это ужасно» – договорил он, утёр нос и с мокрыми глазами и неумело прячущей за собой страх улыбкой произнёс: «Но не нужно отчаиваться!»
Яков: Стой, ты хочешь сказать...  Ты... П-прости за прямоту... И... Полную бестактность... Но... Сумасшедший? Извини.
Рома: С чего сшедший?.. С ума? Ну, с ним у меня сложные отношения, но живу!.. Живу...
Цокнул.
Яков: Не думай, я тебя за дурачка не держу... Наоборот, ты мне интересен, я психолог. Ну, будущий. Ну, надеюсь... Всех уже до практики допустили, а у меня процесс не очень почему-то идёт...
Рома был загружен и не хотел слушать чужие проблемы: Ну, ладно... По домам?
Вова кашленул.
Рома глянул на него с жалостью, попутно понимая, что за неоптимистичная компашка собралась в пессимистичном районе. Иррациональные реплики последовали затем.
Яков: Ребята, я вижу, вы тоскливые... Никто этого не ценит, а я ценю. У нас с вами будет много тем для общения, незаурядных. Да и точки зрения, насколько же ценные точки зрения! Я хочу продолжить с вами общение, здесь мне нечего терять.
Рома: Говори в лицо нам прямо, что мы неудачники.
Яков: Такого я не скажу, поскольку это ложь. Нужно не надеяться, а верить в лучшее, и никогда такую веру сомнениям не подвергать.
Рома: Сказал красиво, не хочется вмешивать дёготь. Встретимся здесь же, завтра, в семь утра? Хочу в семь.
Вова кивнул и спросил: А сумасшедший?.. Это... Я примерно понимаю... Но ты не такой как я понимаю... Я неправильно понимаю это, наверно.
Оба взглянули на бездомного парнишку.
Яков: Мы будем учиться пониманию вместе с тобой.
Рома: А может ну его, это понимание? Мы с Вовой всё равно уже не обучаемы, а ты, вроде как, в него интегрирован, в понимание то...
Яков: Никудая я не интегрирован...
Рома: Да? Почему же?
Яков: Не хочу об этом. Скажу лишь, что не переношу современные нравы. Отсюда и конфликт мой.
Рома: С кем? С кем ты конфликтуешь?
Яков, эмоционально: Как с кем?! С обществом! Куда не зайти, что не включи – везде грязь, кругом похоть, всё оно культивизируется.
Рома: А тебе то что?
Яков: Это мешает. Например, в поиске любви истинной. Я в этом вопросе преисполнился.
Рома: Тогда делись, чё всё вытаскивать то приходится?! Меня тебе историей всё-равно не переплюнуть... К твоему счастью.
Яков: Ага, весь вам откройся, первым встречным...  А впрочем, вы единственные за долгое время... *с выдохом* Ладно... Меня с вами во многом роднит непринятие. Раз они меня, я – их. Люди. Или, нелюди... Их животность мне чужда, а она навязывается, под неё – подстраиваются... Но не я... Уж такой моралфаг уродился... И, понимаете ли, такие не нужны сегодня. Понимаете же?
Вова удивлённо глазел, Рома чуть заметно кивнул.
Яков: Я видел. Хорошо, что понимаете. Оттого и одинок я. И к девушкам то же. Претензия. На всё человечество одна. Если этот термин сегодня корректен... Пример: зову понравившуюся на свидание – приходит. Пара бокалов и суть раскрыта. Не ум ей нужен уже, которым восхищалась... Не ум и не загадочность... Её платье и грация комкаются всего-то от вина... Я перестал пить и комкаться хотя бы сам.
Рома и Вова чутка потерялись.
Яков: Да... Стрёмно как-то говорить такое. Я может идеалист карикатурный, но потребление, но пошлость, я... Я почему-то их со взрослением возненавидел...
Глаза его и голос наполнились реальной ненавистью.
Яков, посмотрев на товарищей: За дурака держите?.. Да... Вы не первые... Чистота... Вот что я думаю, смотря на девушку поверхностно... А приглядеться если – пустая она... Без эпитетов...  В моём возрасте этот критерий истинности у других обычно последний... Принципы мои мне мешают в таком ключевом русле, как отношения, а иначе – никак. Это проверенная позиция.
Рома: Странные, в самом деле, у тебя взгляды...
Яков: Верные.
Вова, резко: Завтра в семь!
...
Рома: А знаете... Нам надо выбераться из этой помойки жизни, а образы наши – клишировать.
Яков: Стать предвадителем чего-то нового...
Вова: Выбраться из помойки...
Рома: Я серьёзно. Нас трое, мы не дураки, мы идейники и идеалисты. Завтра иммигрируем в другой мир, в чистый. От грязи абстрагируемся. Настройтесь на это и, цитируя Якова, поверьте.
Яков: Ну зачем ты меня так официально? Да и не Яков я вовсе.
Рома и Вова в один голос: Что?!
Яков: Я что бы, тем двум весёлым реальное имя бы сказал? Михаил я. Тут можете официально.
Рома: Я бы и реальное сказал...
Михаил: Недальновидный.
Рома: А что такого?
Тишь.
Вова: Все спать!
Рома: Дело говоришь. Тебе куда, Миш?
Михаил: Я бреду вдоль шоссе.
Рома: Мне туда же, в общем.
Вова уплёлся в свою ночлежку, эти двое разошлись по домам.

Глава 3
День следующий, семь. Вова на месте, ему до назначенного квартал. Этих двух нет. Присел на покрышку, ждёт. Бежит собака, подошла к Вове. Погладил. Прилегла рядом. Это пустынное место хронически было окутано пылью, а сегодня ветер гнал её с особым обилием. Солнце освещало каждую песчинку и выгоревшую травинку. Собственно, не весь город осушён. В большинстве своём он всё-таки жизнепригоден. Смог, да, от комбината, недалёкого от ночлежки Вовиного семейства, но в целом, дышится. Тяжко правда, но это лишь летом. А лето подходит к концу.
В семь утра было прохладно, но день рисовался жарким. На людскую работоспособность погода влияет напрямую, а зной, идущий по пустому шоссе Рома, не переносил. По дороге изредка проезжали одинокие легковушки, покидающие город. Рома тоже хотел бы сейчас куда-нибудь убраться, в живописную чистоту, на просторы, под раскаты. Но вместо этого он шёл по центру проезжей части, зная, что предстоит ему спуститься вниз направо, в место, похожее на затяжную стройку, да настолько затяжную, что в ней уж четверть века жизнь свою бесцельно и безрадостно проводит Вовин дед, а вместе с ним и сам пропащий Вова, семнадцатилетний и неприспособленный ни к чему, до ужаса запущенный. Рома всё грезил воспитать его в короткие сроки, научить всему, что знает, будучи старше лишь на три года. Прежде чем отправиться в след за легковушками, нужно завершить необходимое и вывести из помоев Вову и себя. А вот, собственно, и овраг, куда надобно свернуть.
Парниша сеганул через забор, было пошёл, но увидел вдалике внизу скучающего на шине Вову, ожидающего его и... Якова? Михаила? У Ромы почему-то всё перемешалось в башке. Вчера он утомился и сегодня, не иначе как пересилив, заставил себя проснуться. Мало того, что встать с дивана, так ещё и пойти, пешком, на окраину города... Звучало бредово, но он понимал необходимость встречи, которую сам и назначил. Это понимание, смешанное с предвкушением чего-то нового, глобального и нерутинного, несло его ноги, а в потусневшем после вчера разуме, который ещё и отдыхал каких-то три часа, разжигало костёр. Он присел на кочку оврага, минуты две посидел, после чего направился к Вове, в полусонном дрёме который, аналогично собаке, ничего уже не ждал, а просто хотел спать. Глаза слегка преоткрытые плыли, земля рябила, конечности ломило. Рома тихо подошёл и присел рядом, ничего не говоря, ожидая реакции Вовы, который товарища абсолютно не заметил, хотя его тень попала в дурманный взор, но была проигнорирована...
Михаил активно шагал по той же трассе, откуда ещё не выветрился дух Ромы. Собственно, его преследуя, шагал Михаил. Он был в твёрдом рассудке, однако, не понимал почему – вчера, перед знакомством с «тоскливыми ребятами», ночь не задалась, поскольку сон не приходил. Однако парнише четырёх часов хватило, он взбодрён. Взбодрён, но нерешителен. Вчера псих и бомж ему рисовались родственными душами, в какой-то мере, а сегодня он сомневается в необходимости такого окружения. В прочем, иного у него нет, однако сворачивать и спускаться даже страшновато...
Рома заметил парнишку на трассе и замахал. Вова проснулся, ибо светящее на него солнце замелькало, перебиваясь подвижными ромовскими руками. Собака уже отсутствовала. Он удивлённо спросони глянул на стоящего рядом спиной друга после чего прищурившись попытался раглядеть, кого приманивает этот самец хомо сапиенса. В контексте Вовы всё читалось проще: «Что? Где? Когда?» Михаил понял, что скомпрометирован и, вздохнув, таки решил: «Встрече быть».
Вот они трое, в оранжево-бурой местности, не знают что делать. Михаил какой-то недовольный, Вова с Ромой сонные, стоят и разбрасываются общими фразами. «Как точки зрения свои отстаивать будем?!» – резко и как-то раздражительно спросил Михаил.
Рома: Не думаю, что нужно начинать знакомиться так... Может позавтракаем где-то?
Вова: У меня нет денег.
Рома закатил глаза и натяжно произнёс: О-о-о!.. Заплачу я за тебя, не боись.
Михаил: И я, так уж и быть, скинусь.
Вова: Не хочу вас обре... Обме... Обременять.
Рома, железно: Ты не обуза. Идём.
Нашли в центре небольшой ресторанчик. День, вопреки ожиданиям, оказался хмурым. Миша взял десерты, Рома себе и Вове заказал мясное. Сидят, едят, в особенности Вова, на которого косо поглядывает весь обслуживающий персонал... Ключевое слово – обслуживающий... Вова пальцами щёлкает, опустошив бокал или тарелку, тоном приказным: «Официант, убрать!», а те сквозь зубы дакают. Рома сидит, лыбится, созерцая это: «Как меняется человек, ц-ц-ц!» и ржёт. Михаил же в это время взор свой не отводит от третьего стола, где расположилась, очевидно, скромная и, очевидно, девушка. Сладкий пломбир, неустанно вталкиваемый в рот, преукрашивает образ одиноко сидящей незнакомки. О привлекательности сия девицы судите сами, одета: верх – облегающая, чутка серебрящаяся блуза с рюшечками, аккуратно заправленная в юбку, уже не облегающую, пышную и чёрную, до колен. Далее – капроновые колготки, придающие сложенным одна на другую аккуратным ногам эффект загорелости. Туфли замшевые, чёрные, закрытые, высотой до щиколотки, на длинной шпильке. Рост барышни среден, как и толщина её ярко накрашенных, слегка, будто бы, поджатых губ, идеально гармонирующих с большими и выразительными, умело подведёнными лёгкими стрелками зелёными глазами. Тёмные и волнисые волосы образовывают чутка замысловатую причёску, в которой сочетается и пышный хвост, и свисающая по бокам чёлка. Девушка неспеша изучала меню, а Михаил торопливо уплетал пломбир, бесконечно пялясь на неё. Слюне и потоотделение его было на максимуме. Рома, которому тоже приглянулась данная особа, однако, воздержался от построения планов на неё. Заместо этого он растягнул свою сумку, достал из неё книгу, вручил отдыхающему Вове со словами: «Читай и образовывайся». Книга, кстати, не какая-то там классическая шняга, а «Неистовые» Андрея Алмазова, девятнадцатого года издания. Вову затянуло с первых строк, хотя обычно он читал с запинками и достаточно скверно, но тут прямо пошёл по страницам. Сам же Роман затеял кое что провернуть. Он подошёл к бармэну и заказал две бутылочки ликёра, крепкого, а оттого – дешёвого. «Миш, за наше знакомство!» – протянул вино возбуждённому товарищу.
Михаил: Ты забыл? Я не пью.
Рома, ударив себя по лицу: Ай! Точняк! Ты ж трезвенник!.. Неприятный прокол... Зря за тебя только пятьсотку отдал... Ну и что мне со второй теперь делать?
Несмотря на славянскую внешность, было в Михаиле что-то еврейское... «Пятьсот?» – жалобно спросил он. Рома кивнул. Миша долбанул по столу: «Была не была! Давай сюда, не пропадать добру!» Рома пропускает, пока товарищ спаивается на глазах. Отвлечась от этого удивительного и, что немаловажно, экспериментального процесса, Рома обратился к Вове с его горящими от книги глазами: «Как сюжет?»
Вова: Великолепно! Замечательно! Превосходно! Протагонист – вылитый ты, даже по описанию внешности похож, но ты темнее! А как они крейсер этот... А? А?! Драма натуральная! Авторский талант Андрея Алмазова поражает! Я никогда ничего не читал и тут впервые прочёл это! Заметь, как я преобразился! Не чудо ли?! Спасибо, Роман, благодарствую за истинное просвещение! Да что ты?! Первостепенно нужно чествовать гения – Алмазова!
Рома: Да, ты верно всё подметил, хороший у тебя библиовкус, раз понравился рассказ! А сцена с «освобождением» Тёмой Кости? Неоднозначно, но герой верит в свою правоту, и...
Вова: ...и это искуссно подчёркнуто! Дай почитать на досуге Михаилу, может быть он... Протрезвеет... Что с ним?
Михаил плёлся к третьему столику с бутылочкой в руках походкой шаткой и шаловливой.
Рома: Я так и знал.
Вова: Что?.. Чего он хочет от той девочки?
Рома: Боюсь даже представить... Сейчас увидим.
Вова: Останови его.
Рома: Нет. Сначала убедюсь.
Миша присел напротив девушки. Еле разборчиво и  зажёванно завёл романтику: «Мадмуазеля! Вы... Одиноки...»
Девушка: Я жду друга.
Миша, убедительным тоном и с крайне убеждающей миной: Друг уже здесь.
Резко и громко поставил в центр стола бутылку, ликёра в которой оставалось ну вот прямо на дне.
Девушка: Уй...
Миша: ...ди?
Засмеялся.
Миша: Погоди, мадмуазеля! Сначала подарок!.. Сюрприз!..
Пошёл к окнам искать цветы. Девушка увидела Рому и Вову и, зная о том, что Михаил с ними, не вставая сказала: Уберите своего друга, или я попрошу его вывести.
Рома показал палец, мол, минутку. Девушка возмутилась, но тут её приобняли. Это Миша. «Знаешь, дорогая?.. Я искал любви... И кажется... Я её уже держу...» В зал вошёл ещё один парниша, авантажный. Рома, наблюдая, как лицо вошедшего наполняется яростью от созерцания бухой попытки флирта с его пять минут и невестой, смекнул, что эксперимент пора бы оборвать. И парень, и Рома стремительно направились к Мише, который отталкивался девушкой, говоря ей: «Вообще, я из Чикаго». Оба настигли поддатого и весёлого одновременно. Пришедший на свидание бурлил. Рома даже и не знал, как выгораживать приятеля. Однако, последующая реплика убила бы любую попытку защиты. Миша, увидев того самого «друга», которого ожидала мадмуазеля, решил отвлечься от неё и перевести своё внимание на соперника. Глядя в красное и переполненное гневом, ничего не говорящее, но кричащее лицо –  мнительный и трусливый обычно Михаил – не испугался. Он встал, запракинув голову, выпрямился максимально, как сутавы и хрящики лишь позволяли, хорохорясь произнёс с ироничным отвращением: «Какой же расфуфыренный...» У того дрожал кулак, но действие ещё наступило, хоть и неизбежно маячило на горизонте. Миша продолжал острить, глядя на девушку, которая уже с еле заметной улыбкой воспринимала весёлого ухажёра.
Миша: Милая моя жёнушка... Будущая... Ты ждала вот этого смазливого, вот этого вот?...
Морщась посмотрел на парня.
Миша: ...ну даже не знаю как это назвать...
Его оттянули за плечо. Рома. «Слушайте, дама и вы, извините моего товарища, выпил чутка, не серди...» – попытался замять он, как речь прервал сильный удар, от которого Рома упал. Жених стремительно направился к уже отошедшему Мише, который завидев приближение врага комично встал в стойку, покривляться. Он, видимо, пропустил удар по Роме, но самого Рому, поднимающегося – заметил. Стойку убрал и побежал. На горизонте появилась охрана. Девушка старалась остудить своего, дабы не бузатёрил слишком, но тот, как бык, нагонял Михаила. Вова тем временем опешал абсолютно. Он паниковал. Рома с разбитым лицом подошёл и ударил по столу, со психа. «Чё рот открыл, глазеешь?! Два идиота сцепились...» – рявкнул он. Его переполняла злоба, а на столе стояла бутылка. Как это?! Его, невиновного, невинного, безгрешного и чистого – ударили. Он схватил тару и швырнул в стенку меж обидчиком и охранником, целясь в первого. Однако, привлёк внимание второго. Роман побежал к выходу, охранник за ним. Другой же вопрошал у пары, чьё свиданье оказалось сорванным, мол, кто виновен, на что жених показывал на уже получившего и дремавшего после взбучки пьяного Мишу. «Витязь», как было написано на спине сторожа, решил вызвать ментов, но тут Вова, ранее, по видимому, успевший выйти, по-новой зашёл в зал и закричал: «Драка! Там, на улице!.. Убивают!!! Охранника лупят!» Витязь побёг на выручку выдуманному товарищу. Вова, выигрыв чуточку времени, со стаканом воды подбежал к спящему Мише, окатил его и пнул, закричав: «Милицию вызвали! Нас посадят! Бежим!» У того от таких слов тут же открылись глаза, чуть ли не выпрыгнув из орбит, выступил холодный пот и вернулся здравый рассудок. На всё ушла секунда. Он соскочил и ринулся. Вова, было, за ним, но его за плечо остановил уже успокоившийся парень той девушки. «Подождите, сейчас приедет полиция» – спокойно сказал он. «Крыса» – ответил Вова и кинулся за лезущим в окно Мишей.
По итогу ушли все трое, воссоединившись неподалёку от горячей точки. Все злые, быстро идущие и друг на друга кричащие.
Рома: Ты! Ты чё к ней полез?! Я, слушая вчера твой бред о пошлости и прочей хрени, сразу понял, что ты свои то грешки пересказываешь, на других их проецируя!
Миша: Я ВИНОВАТ?!!! Ты чё купил мне бадягу эту, не спросив?! Я за добрый жест дружеский принял, а ты, мразота, решил меня таким образом подленьким исследовать!
Вова: Ром, неправильно вышл...
Рома: ВОВА-ЧКА! Ты ел! Ты пил! Всё за мои бабки, за мои! Грешно что-то против кормильца!
Миша: Какой упырь! За твои бабки он жрал?!!! За твои бабки только я пил! А Вовчика кормили оба!
Рома: Ты, бесконтрольный и заносчивый, я понимаю почему ты свой психфак закончить не можешь! Нажрался как-то и к ректорше своей в мужья полез!
Миша: Я НЕ МОГУ ЗАКОНЧИТЬ?!!! Мне заканчивать ещё через хренову тучу лет, я к практике не допущен!!! И ректор у нас мужик!!!
Рома: Скажи мне, почему из-за тебя со сквашенной мордой домой пру я?!! Из-за твоих слюней, ещё при трезвости весь стол заливших?!!!
Вова: Ну ты же его напоил...
Рома: ТЫ КНИГУ ЧИТАЛ?!!!
Вова: Читал...
Рома: ПОНРАВИЛАСЬ?!!!
Вова: Ещё бы!
Рома: Так молчи!!! Ты время хорошо проводил, не останавливая ни меня, ни бухающего Мишу!!!
Миша: Ты один по морде получил, я чё-то щас не догоняю?!!! По-моему, мне досталось не хуже, глянь на мой нос!!!
Рома: Да и поделом!!!
...
Вова засмеялся.
Все остановились.
Злобные выражения лиц расплывались, заржали трое.
Миша: А не смотря на всю низость и твоего поступка, Рома, и моего, окей... Было весело...
Рома: Да уж!.. Хотелось бы, чтоб без последствий...
Миша: М-да... Вов, а ты про ментов мне серьёзно?
Вова: Охранник точно был готов их вызвать.
Рома: И?.. Вызвал?..
Вова пожал плечами.
Миша: А что гадать? Пойдёмте проверим, стоят ли машины у входа.
Идут.
Рома: Ну они по-любому должны были вызвать... Хоть там и ущерба имуществу нет особого, раскиданные стулья, да, но они не сломанные... Бутылку я свою оплатил, стену вроде не повредил, камеры у них стоят, все претензии, по-факту, к чурбану тому...
Миша: А ко мне? Вдруг я её домогался?
Рома засмеялся.
Рома: Ничё ты не домогался. Просто неэтично себя вёл, клеился комично, стрёмно, со стороны, конечно, но она тебя, кстати, воспринимала под конец уже с юмором, даже с симпатией, кажется, какой-то... Понравился ты ей походу... Но подкат был сомнительный.
Миша: Да уж... Я просто сейчас всё ещё пошатываюсь, не до конца пока осмыслил... Наутро возненавижу себя. Воспрезираю и попрошу больше никогда этого не вспоминать! И не поить меня попрошу... Сейчас уже. Не надо. Меня это дико бесит, поведение такое животное...
Рома: Да не было ничё животного... Хорошо. Мне просто было нужно узнать... Я, конечно, в раш ушёл... Но и плюсы есть. Вчера ты мне таким зашуганным видился сначала, а сейчас абсолютно бесстрашным.
Всё ещё идут.
Вова грустный.
Рома: Чё загрузился, Вова?
Вова: Вы говорите, что виноват тот парень... Да, он может быть и порушил всё... Но... А как ему себя надо было вести, когда он увидал Мишу?..
Рома до сих пор считал, что парниша тот, не зная контекста, ни в чём не уличив, вмазал Роме по беспределу. «Тьфу, блин! Чё за жаргон?!» – резко крикнул Рома.
Друзья уставились на него. «Ай! В мыслях словечко зэчное какое-то промелькнуло, чёт затошнило аж!» – пояснил парень.
Подходили к ресторану. Полиция действительно стояла.
Миша: Мы должны быть там! Я обязан искупить своё поведение, я должен наказать себя за пошлость... Хоть это и психастения, я, видимо, психастеник...
Вова: Да, надо зайти. Идём.
Оба пошли.
Рома: Стойте.
Обернулись.
Миша: А ты чего не идёшь?
Рома: А я и не пойду. И вам не советую. Чтобы не поехать в отдел – вам придётся расплатиться и с заведением, и, ахах, со стражами порядка, доблестными нашими! Запросят достаточно... Есть?
Вова: Сейчас поищу.
Рома: А ты юморной, оказалось. Нету у вас бабок.
Миша: Так вешают же всё на амбала того.
Рома: Так и смысл тогда вашего присутствия? Хотя, повторюсь, спросят со всех, лишь бы побольше.
...
Темно было уже, как ночью. Готовился ливень и планы на завтра строились сумбурно. Но они существовали, а завтрашний день только засуществует. Герои разошлись в мыслях по домам, у кого он был, и каждый с чётким пониманием себя.

...

Продолжение следует

Я не прощу себя за то, что так долго оттягивал работу и публикацию данного рассказа. Начал я его ещё весной 2020-ого, первые две и начало третей главы были написаны в том же году, конец третей – уже в этом, тоже, кстати, весной. Работал прямо реденько, помалу, почему – не знаю. Однако при каждом новом перечитывании меня не то чтобы захватывает, а прямиком и полностью погружает в себя всё происходящее. Яркая история, которая ещё и не началась толком. Вы должны это видеть сейчас, хотя даже завязка пока не дописана. Первые три главы романа «Компаньё», очень важного, призванного на территории быдлячества его и искоренить, с героями, по образу которых мне в один момент даже захотелось переименовать историю в «Уроды», но это банально и название останется «Ко/ампаньё», как правильно я ещё даже не решил, пока будет «о». Имя рассказу было дано ещё до первой строчки ныне писанного, ещё до той ламповой весны 20-ого, было дано предварительно, под него и придумывалось. А то, что, собственно, пока и напридумывалось, презентуется вам в раннем доступе. Изначально сиё вам покажется нечтом низким, писанным для быдла и во имя его, но нет – глубоко против. И прямым текстом, в каждой строчке – да, против.