Плантации Эдема

       Из серии «зарисовки из сгоревшего альбома».



    Заслуженный скотник с редким именем Теодор, лежал в гробу с самого утра понедельника. В выданном по такому случаю колхозной бухгалтерией костюме из похоронного резерва, с медалями «за скотские заслуги» на глазах. А еще днем воскресенья, Теодор готовился к ритуальным танцам на незасеянном поле, когда под веселый звук аккордеона колхозники выбивали праздничной обувью из земли дух неурожая и сорняков. Сидя на пороге собственного дома, Теодор набивал на каблуки лакированных туфлей купленные по случаю специальные подковы. Ему продал их один ушлый лектор-коммивояжер после выступления в клубе с проповедью о том, как бог плодородия изобрел трактор.
    - Под такими подковами ни один сорняк не устоит, - лектор был, как всегда, убедителен. – Они одобрены делегатами всесоюзного съезда государственных агрономов.

     Закончив набивать подковы, Теодор посмотрела на туфли с восхищением.
    - Перед таким блеском не только сорняк не устоит, - сказал он сам себе, - но даже передовица надойного труда Лизавета. Обязательно приглашу ее сегодня на танец.
    То ли от большой любви, то ли от будоражащей воображение мысли, что ритуальные танцы часто заканчиваются вольными телодвижениями в ближайших кустах, а порой даже свадьбой, сердце Теодора забилось сильнее. Затем еще сильнее, и еще. Вскоре, набрав невиданную темп, оно быстро пришло к финишу - намного раньше положенного времени и остановилось.
    Теперь скотник лежал в наспех сколоченном сосновом гробу, посреди зала колхозного клуба, в окружении досок почета и призывов вовремя собирать урожай. Ему было скучно. Он не мог шевелиться и дышать. Костюм, выданный из похоронного резерва забивал ноздри запахом нафталина, медали на глазах мешали видеть, а зашитый рот не давал говорить. Хотя сказать Теодору хотелось многое. Особенно тем болтунам, что уже несколько часов перечисляли с трибуны его достоинства и недостатки. Теодору хотелось послать их всех на половой орган мерина по кличке «Ихтиандр», что по легенде хранился в столичном музее главных достижений сельского хозяйства.

    Наконец траурный счетовод подвел итоги. Он суммировал все достоинства и недостатки покойника, после чего вывел окончательный результат и передал их председателю колхоза. 
    - Тридцать шесть против двенадцати, - объявил председатель. -  Значит, скотник Теодор достоин отправиться на плантации Эдема. И получить там соответствующую его умениям должность. Но все равно, по инструкции мы обязаны проголосовать. Кто «за», прошу поднять руки.
    Сидящие на неудобных лавках колхозники вяло подняли руки.
    - Единогласно! – выкрикнул довольный председатель и подал знак крепким ученикам местного кузница. Они с легкостью положили гроб себе на плечи и понесли в сторону пожарной каланчи. Именно там начинался «последний путь», ведущий в небесный колхоз «Плантации Эдема».

    Ближе к вечеру, когда на полях появились первые ростки темноты, гроб с Теодором стоял на вершине пожарной каланчи. Внизу горел внушительный сигнальный костер, вокруг которого водили хоровод колхозники. Искры от костра долетали до мертвого скотника и смешивали запах нафталина с вонью подгоревших волос.
    А ночью, когда отгремели поминальные тосты и во всех домах потухли огни, к пожарной каланче причалила лодка. Дырявая во многих местах, со звуком ржавых уключин, она подплыла прямо по воздуху и врезалась деревянным носом в гроб. В лодке, ухватившись за два кривых весла сидел уставший перевозчик в белом вязанном свитере и колпаке с ушами, похожем издали на буденновку. Зацепившись за гроб самодельным якорем, он снял с глаз скотника медали. Оценил их в свете полной луны и вернул покойнику дар речи.
    - Слава божественному председателю, твоя доставка у меня сегодня последняя, - сказал он вместо приветствия.
    Теодор посмотрел на перевозчика внимательно и понял, что его свитер связан из облачной пряжи.
    - Устал? – участливо поинтересовался скотник.
    - А ты попробуй всю ночь от воздуха веслами отталкиваться, - отмахнулся лодочник.
    - Тебе бы в помощь пропеллер какой-нибудь соорудить.
    - У нас колхоз убыточный. Нам пропеллеры не положены. А ты давай в лодку ползи. Не задерживай транспорт.
    С этими словами перевозчик усадил Теодора на носу лодки рядом с кучей какого-то хлама, прикрытого розовым брезентом. Любопытный скотник заглянул под брезент и увидел пару бутылей мутного самогона, аккордеон, часы с кукушкой, чучело редкого серебристого петуха и несколько фотографий голой передовицы надойного труда Лизаветы. Судя по всему, фотографии были сделаны через дыру в стене колхозной бани, о которой знало все мужской население.
    - Что это? – Теодор невольно покраснел от смущения, хотя сам не раз пользовался банным отверстием.
    - Всего лишь небольшая контрабанда, - пояснил Теодору лодочник и, оттолкнувшись веслом от пожарной каланчи погреб в сторону ближайшего облака.