Г. Эпилог. Глава 3

3


     Когда Владимир вошёл в комнату, Галина ощутила тонкое щемящее чувство где-то в районе солнечного сплетения - то приятное и в то же время грустное чувство, которое испытываешь, когда что-то хорошее должно вот-вот окончиться. Со времени встречи в "Плакучей иве" они впервые оказались с глазу на глаз. С тех пор многое изменилось, они, вроде бы, достигли своей цели, но в то же время Галине казалось, будто нечто важное, определяющее, сделано не было. Но что именно и почему не сделано, она не понимала.
     Шестаков выглядел свежим и хорошо отдохнувшим. Это составляло резкий контраст с её собственным измотанным состоянием.
     - Хеллоу, Галина Семёновна, - с нарочитой развязностью сказал он, усаживаясь напротив. - Долго вы меня решили мариновать в этой камере, честно говоря, я уже начал опасаться... - Вова сделал паузу и шутливо погрозил ей пальцем.
     Этот его игривый и неестественный тон больно уколол Галину. В самом деле, он мог бы быть и более обходительным, подумала она.
     - Вы думаете, тут всё зависит от меня? - холодно спросила следователь, желая показать ему, что нужно держаться определённых границ.
     Вова высоко поднял плечи и развёл руками.
     - Вам виднее, конечно. Но, признаться, кто бы за это ни отвечал, удовольствие небольшое.
     - Присаживайтесь, Владимир... Павлович. Нам есть о чём поговорить.
     Шестаков лихо отодвинул стул и плюхнулся на него всем весом. В его поведении явно наметился какой-то поворот, который Галина пока не могла понять.
     - Что ж, давайте, - поигрывая бровями, сказал он. - У меня, впрочем, тоже есть разговор.
     Горькова предпочла не заметить это заявление. Если у него действительно важный разговор, он к нему вернётся.
     - Давайте поговорим о Святославе, - предложила она. - Вы же понимаете, что мы не просто так поместили вас вместе.
     Вова усмехнулся.
     - Да, это я понял. Вы, конечно, надеялись, что Святослав разоткровенничается. Но, знаете, Галина Семёновна, он совсем не такой человек. Он и раньше не слишком-то мне доверял, а теперь и подавно. Молчит, как рыба, а на мои попытки заговорить отвечает односложно и с неохотой. Да и, честно говоря, у меня нет желания что-либо у него выпытывать. Я уже достаточно на вас поработал. Быть ко всему прочему ещё и наушником не хочу, увольте.
     "Вот как, - подумала Галина. - Этого только сейчас не хватало!"
     - Послушайте, Владимир Павлович, - терпеливым тоном учительницы, который ей самой не понравился, заговорила она. - Я ведь не прошу вас об этом. Самую главную работу вы уже выполнили, остальное... не столь принципиально. Просто если бы Святослав начал с вами говорить... это бы помогло следствию.
     Вова развёл руками.
     - Так или иначе, говорить он со мной не хочет.
     - Что ж, оставим это. У меня есть к вам и более важные вопросы. Прежде всего - касательно ограбления.
     Шестаков с шумом выпустил воздух через узкую щель в губах.
     - Но, Галина Семёновна, я уже объяснял вам, что про само ограбление мне никто ничего толком не рассказывал.
     "Врёт, - подумала Горькова, - определённо врёт. Как врал и тогда, в "Плакучей иве", когда утверждал, что не знает точного времени и места. Его, конечно, можно понять, он хочет усидеть на двух стульях. Ни нашим, ни вашим, как говорится. Он воспринимает это как предательство, с самого начала воспринимал. Но что я могу тут поделать? Я всего лишь выполняю свою работу".
     - Помню, помню, вы мне говорили, - сказала она. - Но мне не верится, что вам совсем ничего неизвестно. Возможно, вы просто что-нибудь забыли, Владимир... Павлович. Ведь вот какая штука: дверь в квартиру не была взломана, но и ключом её не открывали, как явствует из записи на камере. Гордину и Довесову кто-то открыл дверь - нам не удалось разглядеть кто, область перед самой дверью не попадала в объектив. Следовательно, в квартире кто-то был, и проник этот кто-то через одно из окон, аккуратно вырезав алмазом отверстие. Нам необходимо знать имя этого человека, Владимир Павлович.
     Шестаков смотрел на неё своими ясными, весёлыми глазами, которые ей так импонировали, и молчал. Он молчал довольно долго, и Галина понимала, что его острый ум сейчас взвешивает разные возможности.
     - Ладно, - сказал наконец Вова, - пусть будет по-вашему. Но перед этим, Галина Семёновна, давайте заключим небольшое соглашение. Достаточно устного, я вам в этом отношении доверяю, - с иронией добавил он.
     - Какое соглашение? - коротко спросила Галина.
     - Дело в том, что я уже много сделал для вас, Галина Семёновна. Я сильно рисковал, когда согласился вам помогать. Но всему есть предел, вы и сами это понимаете. Я не могу окончательно погубить свою репутацию, публично выступив на вашей стороне. Я же вижу, вы хотите сделать меня свидетелем по этому делу. Вскрыть, так сказать, весь механизм нашей с вами работы. Но для меня это недопустимо, и я на это никогда не пойду. У нас с вами... джентльменское соглашение, если угодно, так давайте его придерживаться. Да, по роду моей деятельности мне приходится нарушать закон, а вам, по роду вашей, следить за его исполнением. Но раз уж мы достигли соглашения... Поймите, Галина Семёновна, мне поздно меняться. Поздно становиться законопослушным примерным гражданином, да и не для меня такая жизнь. Ваша совесть чиста, меня поймали, а вы решили мне помочь, в своих, конечно, интересах, но так все поступают. Поэтому давайте уж не портить друг другу жизнь. Я должен остаться обвиняемым до конца разбирательства. Пусть в моём мире у меня будет репутация недотёпы, который дал себя посадить, но не стукача. И потом, я ведь "сбегу" и снова окажусь на свободе. Однако все - понимаете, абсолютно все - должны быть уверены в правдивости этой официальной версии. Вот каково моё условие.
     Вова умолк и с вызовом посмотрел на следователя. Впрочем, он сразу спохватился и смягчил выражение глаз, сделав его почти просящим. Однако Галину это не обмануло. Ей было ясно, что Шестаков надеется сыграть на её слабости к нему... Впрочем, что же тут удивительного? Мы все стараемся использовать чужие слабости в свою пользу. И потом, нельзя было не признать его правоту. Прослыть предателем и наушником для него смерти подобно. А она вовсе не желает ему смерти, совсем наоборот.
     - Хорошо, - спокойно ответила она, смотря ему прямо в глаза. - Хорошо, я согласна, вы будете обвиняемым до самого конца. А "побег" мы сумеем должным образом замаскировать. Это я вам обещаю. Но теперь мне нужно, чтобы вы сказали всё, что знаете о человеке, проникшем в квартиру через окно.
     Вова взял театральную паузу, в течение которое он старательно делал вид, будто что-то припоминает.
     - Да, проникновение через окно, - сказал он затем. - Честно говоря, меня и самого поразила смелость этой затеи. Знаете, большинство медвежатников совершенно лишены чувства вкуса. А тут... тут была своя поэтика. Ведь нужно было не просто проникнуть в квартиру - для этого сначала требовалось попасть на крышу. В этом и заключалась главная трудность - из целевого дома сделать такое не представлялось возможным. И тогда Святослав предложил одной... интересной героине пройтись по кабелю, переброшенному с крыши соседнего здания.
     Галина даже замерла от удивления.
     - Что вы сказали? Пройтись по кабелю? Как такое может быть?
     Вова весело ей подмигнул. Он пришёл в великолепное расположение духа.
     - О, для обычных людей с обычными навыками и правда выглядит фантастикой. Но есть ведь и те, кому не привыкать ходить на высоте, не так ли?
     Следователь протянула руку и крепко взяла Шестакова за запястье.
     - Говорите прямо, Владимир Павлович! Давайте оставим эти ваши намёки! Кто прошёл по кабелю?
     - Эх, Галина Семёновна, сразу видно, что у вас не было времени читать газеты, - осклабился Вова.
     - Читать газеты? При чём тут это?
     - А мне вот в камеру их предусмотрительно принесли. Так вот, в сегодняшней утренней прессе сообщается, что очередное выступление знаменитой канатоходки Гортензии откладывается на неопределённый срок из-за внезапной её болезни.
     Галина отпустила его руку и, вскочив с места, кинулась к двери.
     - Немедленно принесите мне свежую газету! - крикнула она в коридор. - И отправьте полицейский наряд в городской цирк!
     - О, боюсь, тут вы опоздали, - усмехнулся за её спиной карманник. - Наверняка её уже нет в городе, да и в стране, скорее всего.
     Следователь повернулась к нему.
     - И где же она?
     Шестаков пожал плечами.
     - Откуда мне знать? Но я не удивлюсь, если она сейчас очень далеко отсюда. И при всём моём уважении к вам, Галина Семёновна, я за неё рад...