Преров. Эпилог

               
                Так певал без принужденья,               
                Как на ветке соловей,
                Я живые впечатленья       
                Полной юности моей.
               
                Счастлив другом, милой девы 
                Всё искал душою я.
                И любви моей напевы
                Долго кликали тебя.
               
                (Антон Дельвиг)

                Я подведу итоги в эпилоге…
               
                (Синявский Вадим)

            ЭПИЛОГ

Всё протекало неумолимо быстро. Круговерть дня перед отъездом не оставляла места для безмятежных раздумий и праздности. Словно сама эстафета Времени подгоняла нас к следующим этапам жизни. Всё, этот этап – позади! Вперёд и дальше!

А что дальше?  Сейчас – поедем. А что ещё дальше? Приедем… А потом? Только в общих чертах… А ещё дальше? Через два-три года, через пять лет? Этого не знает никто! Лишь желания и мечты, на которые не опереться – бесплотная подрагивающая дымка, прозрачная, но непроницаемая для человека.

Она может скрывать как прямую и ясную жизненную дорогу, так и кромешный лабиринт судьбы. Заглянуть в будущее невозможно!

Торжественная линейка, посвященная закрытию смены, сдача имущества и прочая рутина. Все растроганно прощались с друзьями среди немцев и поляков, обменивались сувенирами: значками, галстуками, открытками. Администрация провожала нас у ворот, где уже ждали автобусы. 

Длинный, улыбаясь, беззаботным тоном что-то рассказывал расстроенной Гизеле. Она грустно слушала его, чуть склонив голову набок. Думаю, симпатичная и умная девушка прекрасно понимала, что с Игорем у неё ничего не будет даже в перспективе. А чувства есть чувства, и их никто не отменял. Ей придется, скорее всего, через них переступить. Наверняка с Мариной они это уже обсудили и не раз. Подруги, обе в слезах, сердечно обнялись, у каждой на шее были повязаны два галстука – красный и синий.

Гена с наглухо зачехленным баяном и с отрешенным лицом уже сидел в автобусе, уныло глядя перед собой. Понятно – Марина! Обвал отношений, выстроенных лишь на надеждах. Ситуация грустная, но банальная. Из чего рождаются прочные отношения, привязанности, любовь? Я вам этого не скажу – тайна двух душ – очевидная, жгучая, острая, но… неподвластная словам.

Пирог почему-то не прощался с Урсулой, и та стояла, опустив рыжую голову, чуть ли не в слезах. Я удивился и спросил Сашу, почему такое.

– Отойдем, Китай. Я тебе хочу что-то сказать.

Мы отошли в сторонку.

– Помнишь, Витя, всякие неприятности твои и Тани с Мариной? Так вот, это Урсула рассказала про вас Марине!

– Не понял! Как это?! – я сильно удивился.

– В тот вечер после дискотеки ей показалось, что с Таней убежал я. И она увязалась за вами, думая проследить за мной. И увидела, как двое… обнимаются. Темень же, гроза. Думая, что это я, она побежала и в сердцах рассказала Марине. Чтобы наехали на меня по полной. Они же там все хороводятся – Марина, Гизела, Урсула… Марина пошла и проверила, кого нет в бунгало, и выяснилось, что это – вы. Так она узнала про вас.

– Откуда ты знаешь об этом?

– Вчера Урсула сама рассказала мне, узнав, что я ходил на дикий пляж с пацанами. Обиделась! А я Урсулу обругал и сказал, что знать её не хочу.

Пирог, как и Урсула, был заметно расстроен. После отношений с Таней я немного поумнел и теперь подумал: «Какие же вы дурачки!»

– Саня, – обнял я друга за плечи. – Давно всё проехали. По сравнению с нашим «заплывом» – мелкие брызги! Не будь дураком, иди попрощайся с ней по-человечески. Отбрось ты эту хрень. Она ведь ждёт, раз пришла. Скажешь мне ещё спасибо!

– Ты думаешь? Я же ей так нагрубил. Из-за вас.

– Иди, не мешкай!

Пирог неуверенно подошёл к Урсуле и, взяв её под локоток, скрылся с ней за углом ближайшего бунгало. Урсула, опустив рыжую голову, покорно шла с ним. Через некоторое время оба вышли с грустными, но светлыми лицами. О чем и как они говорили, Пирог никогда не рассказывал.

Они больше никогда не виделись, такова была реальность, в которой мы жили в ГДР. Но я убежден, что с момента знакомства они точно стали другими, так же, как и я, приобретя то редкое и важное, чему и названия сразу не подберешь. Оно – производное только юного возраста, созревания и искренних чувств. То, без чего потом пресно и сложно жить, потому что и вспомнить будет нечего.

Обратная дорога до Вюнсдорфа – наши последние часы с Таней.

– Витя, с этим происшествием. Я тебе говорила, что постоянно приношу тебе одни неприятности. Вот и в этот раз. Но ты же спас меня и Олега, да ещё друга своего. Я почему-то сразу знала, что ты такой! Я тобой горжусь, Витя! И…ужасно люблю тебя! Помни об этом. Хорошо?!

– Таня, это не неприятность. Это просто означает, что нас ничто не разлучит. Ты – моя Чайка! Помни об этом всегда!

Мы всё время говорили о своих чувствах, вспоминали проведенные в лагере деньки, то грустя, то улыбаясь. Мы сидели рядом, и лёгкие соприкосновения наших рук всё же говорили нам больше, чем любые слова.

В дороге все достали фотографии из Штральзунда и оставили на их обратной стороне автографы и краткие пожелания на память друг другу. Мы с Таней еще написали номера полевой почты отцов и позывные узлов связи. Также, пытаясь продумать все варианты действий, чтобы не потерять друг друга, мы дополнительно обменялись и адресами родственников, через которых можно восстановить утерянную связь.

Вот и Вюнсдорф. Пересадка в свои автобусы, которые развезут нас по разным городам. У Тани разом выступили слёзы на глазах. Она достала медальон, подаренный нам кэпом, и вложила мне в ладонь:

– Витя, пусть он будет у тебя, береги его. Он – наш!

– А ты?

– У меня есть галеон! Он тоже наш. Я буду беречь его, как нашу любовь! Моя любовь к тебе очень крепкая, Витя! Прости, что я когда-то не могла этого сказать тебе, хотя знаю, как ты ждал этих слов.

– Танюша, я тебя тоже очень сильно люблю, ты это знаешь. Не огорчайся! Знаешь, для чего мы расстаемся? Чтобы встретиться! – у меня тоже щипало в носу, но я не мог позволить себе раскиснуть перед Таней и на глазах у всех.

Я крепко обнял Таню и сказал ей на ушко:

– Целовать не буду, ведь кругом – одни любознательные пионеры!

Таня улыбнулась сквозь слезы, вспомнив свои же слова, сказанные когда-то в лагере.

***

Трудно передать тот стресс, который я испытал, оставшись один.
 
Радость от возвращения домой скоро прошла. Привычная домашняя обстановка, по которой соскучился, тоже не вызвала особой радости. До школы оставалось несколько дней. Я бесцельно слонялся по пустому двору возле дома. Залез на металлические качели и, сильно раскачавшись, чередуя небо с землей, сделал несколько переворотов, но это не доставило всплеска эмоций, как бывало ранее. До лагеря мы тут соревновались с пацанами и адреналин зашкаливал. Эти перевороты были фирменным трюком ребят нашего двора.

Я слез с качелей и через пустырь побрел к реке, где посидел на берегу, глядя на близко идущие по течению баржи. До них, казалось, можно дотянуться рукой. На одной барже молодая женщина буднично, словно в собственном дворе, вывешивала белье, а рядом уютно свернулся рыжий кот. «Плывут к Балтике, – подумал я, – что же делать-то, а?»

Постоянно возникая, вопрос этот изводил меня: ответа не было. Так, после долгой рыбалки, закрыв глаза, назойливо видишь только покачивающийся поплавок. А рыбы нет.

Дома на своем рабочем столе я выставил нашу фотографию с «Атлантика», а над столом на гвоздике вывесил футбольный вымпел. Подолгу вглядывался я в лица ребят на фотографии, а с Таней мысленно разговаривал. При этом, увлекшись, я то улыбался, то грустил. Я будто явственно слышал её голос и даже помнил «Танин запах».

Ночью я во сне опять спасал Таню, но ничего не получалось, потому что ноги цепко опутали тяжелые сети и живым спрутом медленно утягивали меня в морскую пучину. Уцепиться не за что. Срывая ногти, пытаюсь ухватиться за бревно, но оно скользкое и огромное… Отчаяние! Я внезапно просыпаюсь – весь в холодном поту и с учащенно бьющимся сердцем.

За окном разыгралась непогода: дробными порывами хлещет по стеклам дождь, сосны у дома тяжко скрипят, нещадно раскачиваются и протяжно шумят черными кронами так, будто те хотят сорваться в огромное, как море, небо. Вспыхивают молнии, выхватывая пустой двор с тускло поблескивающими лужами. Вспомнилась гроза в лагере: «Витя, прижмись ко мне! Я замерзла». Закрыв глаза, я прижимаюсь. Но от таких объятий лишь начинала болеть голова. Засыпая, постанывал от тоски: «Где ты, радость…»

***

Несколько отвлекали от уныния начавшиеся занятия в школе. Преподаватели жестко и настойчиво заставляли учиться и безостановочно впихивали в нас знания по своим предметам. Мы с Пирогом сидели рядом.

– Ну, чё там у тебя? – спрашивал он.

– Да ничего! Попытался позвонить из дому Таньке, ничего не получилось. Телефонист сказал, всё время линии заняты. А ты чего?

– Тоже ничего! Урсула теперь – всё! Написать ей ничего не могу. Не просить же училку по немецкому! А знаешь, про тебя Динка спрашивала! Узнала про наши приключения на Балтике.

– Саня, я уже забыл её. Если хочешь, налаживай с ней отношения – неплохая вроде девчонка и симпатичная.

– Пытаюсь, Витёк! Ты знаешь, Длинный мешается всё время! Лезет везде. Надо ему набить морду, наверное. Иначе не поймет!

– Возможно. Но сначала спроси Динку, как она к нему относится. А потом уже говори с Длинным. Может, это ты ему мешаешься.


***

Мы с Таней обменялись письмами. Их содержание было похоже: в них мы писали о том, как плохо друг без друга.

На ноябрьские праздники случился некоторый переполох.

В нашу историю оказались вовлечены родители. На торжественном собрании в клубе части, где военным вручались грамоты и ценные подарки за успехи в боевой и политической подготовке и где собрались семьи и личный состав, в завершение мероприятия командир поднял руку, приглашая к тишине, и сказал с трибуны:

– И последнее! Товарищи, позвольте зачитать вам одно письмо, которое пришло в наш адрес из другой воинской части, вот его содержание:

«Командиру в/ч п/п…

Дорогие друзья!

У вас служит и проживает с семьей подполковник Китаев Николай Петрович. Сообщаем, что их сын Виктор во время нахождения в детском оздоровительном лагере «Преров» совершил смелый и мужественный поступок: проявив решительность и смекалку в критической ситуации, он спас тонувших в море детей нашего офицера подполковника Дорофеева Сергея Ивановича – их дочь и сына.

Просим Вас поблагодарить родителей Виктора за достойное воспитание сына и выразить им сердечную признательность и благодарность от лица командования и родителей спасенных детей. Друзья, у нас растёт замечательная смена!

Передайте наши поздравления родителям Виктора, а также всему личному составу вверенной вам части – с праздником Великой Октябрьской социалистической революции. Желаем вам успехов в боевой и политической подготовке, крепкого здоровья и благополучия!

Командир
Начальник политотдела»

Что тут было! Родители в шоке, ничего не знали, я же им ничего не рассказывал. Меня попросили встать. Я не знал, куда деваться от такого внимания к моей персоне. Зал аплодировал. Командир пригласил жестом, и меня подтолкнули к сцене, хотя я и пытался упираться, да куда там! Он же показал – мол, родителей тоже прошу сюда. И вот мы на сцене, все улыбаются, аплодируют, командир пожимает нам руки:

– Молодец, Виктор! Спасибо вам, дорогие родители!

Отец с матерью растерянно разводят руками… Конечно, потом пришлось им все рассказать.

***

А буквально на следующий день к нам на «Газике» приехала семья Дорофеевых в полном составе. Это было невероятно! И это стало новой точкой отсчета в наших отношениях. Не только наших с Таней, но и родителей.

С кухни, где был щедро накрыт стол, то раздавался, то затихал дружный смех взрослых. И как они так быстро сошлись?

– Мы с тобой тоже быстро сошлись. Забыл?

Мы с Таней целовались в моей комнате. «Танин запах». Он божественный!

– Витя, у тебя так много книг!

– Таня, ты стала ещё красивее! Это просто невозможно…

– Правда? – шутливо восклицала она и, скосив глаза, показывала пальчиком на свою щеку, что скромно означало – «целуй сюда».

– Танюша, ты стала не только красивее, но и немножко… вреднее!

– Ах, вот как?!

Мы счастливо смеялись. Ходили к реке смотреть на баржи, плывущие к Балтике. Я учил Олега переворотам на качелях в нашем дворе.

После этой знаковой встречи мы связь не теряли и встречались ещё не раз.

***

Потом нам случалось и грустить, но камень неопределенности и глухой тоски на сердце уже не висел! Та прозрачная, но непроницаемая завеса будущего, напрочь скрывающая судьбу, словно чуть приподнялась, показав нам ясную дорогу радостных трудов и желанного счастья, а не лабиринт, уходящий в безвестную мглу лет, в фатальную пустоту.

Переезд в Союз – к нашей общей радости – проблем не создал. Наша семья попала в Подмосковье, Дорофеевых – в Ленинград. А это совсем рядом – не Дальний Восток и не Казахстан или Урал. Я поступил в военное училище – в Ленинграде. У большинства детей военных выбор отцовского пути вполне логичен. Таня там же поступила в университет.

Мы поженились – сразу после учёбы. Счастье наше, закалённое таким долгим томительным ожиданием, оказалось безграничным и свежим, как балтийский простор в солнечный и ветренный день.

Любовь наша изменилась. Она прочно вошла в нас, а, может, наоборот – мы стали её двумя неразделимыми частями. Почти все спорные вопросы мы решали в семье одной фразой-паролем: «Мы же с тобой…дружим!» У нас двое детей – дочь и сын.


***
 
У Дорофеевых прекрасная дача за городом. Принадлежит она Константину Ивановичу и… Марине. Да! Вот необъяснимо сходятся люди. Проскочит божественная искра и – всё! Они давно уж поженились и у них, как и у нас, двое детей. И тоже мальчик и девочка, только постарше наших.

Таня поначалу очень сердилась на дядю, считая Марину зловредной и недостойной его партией, впрочем, как и я.  А теперь:

– Мариночка! Ну, где же они? Всё стынет!

Жизнь непредсказуема. Чудеса, да и только!

Под деревом накрыт и ломится от яств стол. Сегодня у Таниного отца, Сергея Ивановича, юбилей. Обе семьи Китаевых – старших и младших – уже здесь, юбиляр с супругой тоже здесь, Марина носится от кухни к столу, как угорелая. Женщины пытаются ей помогать. Константин Иванович поехал встречать гостей, и мы ждём его. А вот и они!

– Встречайте! Сюрприз! – распахнув высокую калитку, воскликнул всё такой же неотразимый Константин Иванович.

Однако! Не в силах сдержать улыбки, за ним вышагивают Длинный и Пирог... с Дианой. Ну, Игорь – понятно. Он брат Марины. А эти?! "Обалдеть" – как выражались мы в юности! А что, словечко точное, как печать.

Жизнь, ты непредсказуема, и, наверное, это здорово. Мы, конечно, не знаем, что нас ждёт впереди, но с друзьями «ничто нас в жизни не может вышибить из седла», как говаривал поэт…


2021 год

Барановичи – Махачкала – Барановичи



  Начало здесь: http://proza.ru/2021/08/10/1295

  Друзья, это окончание повести. Спасибо всем, кто сопереживал её героям! Да, здесь они – вымышленные. Но у них есть прототипы, а все ситуации и чувства - искренние, и, думаю, многим по-разному знакомые. Время юности - волшебное. И надо его хранить в памяти...

  Автор.

  Автор коллажа - Шах-Гусейнов Вячеслав