Сбор мыслей

        Нормальный человек. Неимоверно трудно быть человеку человеком. Просто так им не станешь. Вот когда становишься им, только тогда понимаешь, что следует жить не для того, чтобы быть человеком, а только для того, чтобы просто быть, и все.
 
        Популярный человек. Как он несчастен. Все из кожи лезет, как бы понравиться. Людям нравится говорить о тех, о ком говорят. А говорят о тех, кого видят. Видят же тех, кого показывают. У показных, популярных людей все напоказ, для людей. Выходит, свою особенность, с которой себя сравнивают, они приносят в жертву, делая ее популярной так, что все или многие из всех начинают походить на них. Тем самым их эксклюзивность профанируется, топя их в себе.  Особенность становится стереотипом, стирая их уникальность.

 
        Популярная или массовая, народная, вульгарная литература и интеллектуальная литература, а также классическая. Есть две крайности: народная, вульгарная литература или литература для массы, для всех, для еще неподготовленного, но только начинающего читателя, и литература для посвященных, уже подготовленных читателей, которые сами уже пишут. Есть литература просто слова, или любого слова, а есть литература только умного слова, интеллектуальная литература. Для читателя, не посвященного в тайны смысла, но ориентированного только на чтение, на букву, указанный смысл скрыт за буквой. Он носит духовный характер. Начинающий или народный читатель, читатель – не специалист, является натуральным материалистом, ибо обращает внимание, прежде всего и только на букву, на само слово, так как текст состоит из слов. Так и складывается история, сюжет чтения и его исторический, фактический, наглядный, зримый смысл. Это прямой взгляд на вещи, на текст как собрание, коллекцию, констелляцию слов как вещь. Такой взгляд называется «детским», «наивным». Противный «детскому взгляду» – «взгляд косой». Косо смотрит не народ, а интеллигент. Он судит, осуждает. Интеллигент у нас моралист, он судит народ, осуждает власть, так сказать, народа. Интеллигент - уже специалист. Он - человек подготовленный к чтению. Сам пишет, внушает и поучает. Он смотрит сквозь слова и видит в книге, нет, не фигу, как недоросль, а Смысл. Интеллигент у нас идеалист, - у него идеи на словах, а в мыслях вещи и денежные знаки. Он знает, как с ними управиться на словах, а не в делах. Для этого есть начальство, деловые люди, которые «решают», пардон, делают дела. Интеллигент склонен не «резать правду-матку», а говорить иносказательно. Он анализирует, комментирует, толкует сказанное другими. Имеет дело не со словами о вещах, а со словами о словах. Но все время думает о вещах. Одно на слово, а два на ум пошло. Интеллигент болезненно двусмысленен, порой амбивалентен. Литература для избранных, для специалистов пишется как раз интеллигентом в собственных интересах.
        Правда, есть еще и классическая литература. Интеллигенты говорят, что она существует для всех тех, у кого есть вкус к литературе, кто любит почитать не лишь бы, что почитать по привычке к чтению, заложенной еще в начальной и средней школе, или для развлечения, но для души, для сердца и ума. Классическая литература доступна и для наивного читателя. Конечно, доступна для него не в полном объеме, но все же, по своей сути. Она способна, не мудрствуя лукаво, рассказать массовому читателю о том, что скрыто за словами. Ему становится понятно, о чем идет речь, но не понятно, как оно понятно, как получилось у писателя то, что иначе не получается или не представляется так хорошо и прекрасно то, что в жизни бывает смешано с безобразным. Но массовый не ломает над этим голову, не в пример интеллигенту- специалисту, который пытается сделать «что» «о чем», чтобы разобрать автора на части и собрать его таким, каким он является.
        Так и выходит, что есть литература «в лоб» или «по лбу» с прямым, буквальным, историческим смыслом для народа. По лбу лубок, так сказать. Это детектив, история, романтика, боевик, фантастика, то есть, научная фикция или фэнтези Таковы жанры массовой литературы и культуры. Недаром народ любит читать всякие сказки, истории, например, про Наполеона, Гитлера, Сталина и прочих «решал» всяких вопросов. Но есть и литература для посвященных в тайны всяких скрытых смыслов, которые прячутся от «прямых взглядов» за метафоры, аллегории и прочие метонимии. Это литература «косых взглядов» и «кривых смыслов». Она для интеллигенции.
        Есть и классика как нечто среднее между вульгарной бульварщиной и эстетской, стильной штучкой-дрючкой. К классике тяготеет душеполезная, нравственная литература. Она не для духа, а для души. Для того, чтобы понять, что это такое, не обязательно читать жития святых. Достаточно почитать Льва Толстого, из того, что он писал не для публики, а для себя. Например, размышление «В чем моя вера». Душевная литература не просто будит интеллект, она заражает добрыми чувствами сознание сентиментального читателя. Этих сантиментов нет в духовной литературе. Духовная литература пишется не для развлечения или развития чувств и ума, а для дел уже не материальных, не культурных и даже не культовых, но собственно личных по преображению себя таким, каким нельзя быть в этом мире, но можно быть в мире ином.

 
        Между Сциллой догмы (правила, устава, традиции, культа) или «буквой» и Харибдой мистики (магии, мифа, оккульта) или «духом» писания в толковании. Еще большой вопрос, как ухитриться, чтобы не оказаться раздавленным буквой или задушенным духом  того, что можно найти в человеческих писаниях. Как расположиться к книге, тексту так, чтобы в нем найти место и для себя, или самого себя, стать им, текстом? Если жить по правилам писания, то станешь их проводником, средством. Таковы правильно пишущие, догматики. Для них текст есть устав, по которому они живут в тексте с целью понять, что написано и как это писанное употребить с пользой для себя. Догматики молятся на догму, на правило, культивируют слово, текст.
        Напротив, мистики пытаются заглянуть за слово и увидеть в нем то, что невидно. У них установка на видимо невидимое. Но для этого они должны уклониться в сторону от следования правилу, последовать за исключением из правила. Они проницают текст, проникаются его духом. Но для этого нужно самому стать полностью проницаемым, сделать так, чтобы не мешать собой проникновению. Нужно отказаться не только от буквы, но и от самого себя.
        Как сделать так, чтобы не отказываясь от самого себя, увидеть не себя в тексте, а текст в себе, сблизиться  с ним до своего нутра?


        Сознание и сознания. Не может ли быть так, что сознание одного человека становится сознанием других людей, их представляет. Вот тогда оно является уже сознанием сознаний. Это самосознание, но не одного лишь человека, а  группы людей, целого народа. Быть сознанием народа – это быть просветителем, вносить свет в сознание людей. Таким светом является свет знания. У людей есть способность думать, но нет еще того знания себя, какое есть у просветителя. Таким просветителем народа может быть писатель, который больше, чем писатель. Нет пророка в своем отечестве, но есть писатель. Это верно, если не для всех углов Земли, то для нашего точно. У писателя в тексте читатель находит себя как сознание, живет его сознанием. Он этим сознанием занимается за читателя, а читатель читает, прочитывает сознание, присваивает его. «Да, я все это знаю», - скажет читатель. «Если знаешь, то сам и пиши», - ответит писатель. И он будет прав. Ты для чего читаешь? Для того, чтобы понять. Когда же поймешь, то сам и напишешь, что понял. Это просто. Не просто быть, этим жить.


        Мыслители и болтуны. Мыслители, или, как чаще их называют, «философы» думают, а болтуны говорят. Со стороны видно, что мыслители молчат, а не болтают. Это так они думают. Посторонние философии люди говорят, что они медитируют, то есть, по их мнению, они ничем не занимаются, а только сиднем сидят и молчат. Нет, любезные интеллигенты, - любители поговорить вслух, - мыслители не молчат, а говорят про себя, ведут беседу с душой, со своим Я, размышляют.


        Иисус. Сколько книг написано про Иисуса, начиная с тех, что вошли в канон христианского вероучения, - все не перечислишь, - но ни из одной из них не узнаешь, кем на самом деле был этот Иисус, которого считают основателем христианства. Только понимаешь, что не в книгах скрывается тайна, кем он был.
        Намедни мой друг мне прислал сообщение о том, что Иисус не только был, но и есть. У меня сразу появился вопрос: В каком смысле есть? В настоящем времени или речь идет о вечности? Но этот вопрос я не отослал другу, подумав о том, откуда он знает это?
        Конечно, можно сказать, что не важно, есть ли он сейчас среди нас, хотя утвердительный ответ на такой вопрос о его присутствии, как о нашем присутствии, будет говорить если не о невменяемости утверждающего или о том, что у него с головой не все в порядке, то о том, что человек не грамотный и тем более необразованный, потому что путает времена и мешает духовное с материальным, принимая по незнанию и недомыслию духовное за материальное, натурализуя его. Правда, иной любитель восточных мудростей будет говорить, что все материально,  только материя бывает разная: грубая и тонкая и пр. Но мы то знаем чего стоят эти восточные хитрости: ничего хорошего, один обман, одни увертки. Порой хитрые и умного провести могут, но только потому что про хитрого так заранее не скажешь, говорит ли он правду или лжет, -настолько он уже изолгался. Поэтому лучше для порядка и безопасности посчитать, что он по обыкновению темнит и лжет. Если только не понимать материальное не в натуральном, вещном, субстратном смысле как наличность, а в модальном смысле как возможность.
        Нас интересует не то, что был ли реально тот Иисус, которого распяли, и он умер в историческом прошлом, около двух тысяч лет назад, и не то, что он якобы воскрес через день после смерти, а то, что означает воскресение из мертвых, которое связывают с его персоной. Очевидно, что под воскресением из мертвых понимают возвращение к жизни. Но к какой жизни? Опять к временной или к вечной жизни? Если Иисус пережил клиническую смерть, но не умер полностью, то вполне возможно, что он вернулся к смертной жизни. Но верующие говорят не только о его воскрешении из мертвых, но и вознесении на небо. Странно, вознестись на небо может птица, например, голубь, но не человек. Именно голубя связывают в святых книгах с духом. Неужели Иисус превратился в голубя и вознесся на небо? Нет, конечно. Голубь это символ вознесения и парения в духе, в воздухе. Тут важно развести два понятия: материальной стихии воздуха и духа как идеального, совершенного состояния бытия.
        Верующие связывают воскресение Иисуса из мертвых не с выходом его из состояния клинической смерти на пороге жизни, а с возвращением в эту жизнь из уже запорогового, иного мира мертвых. Они понимают воскресение из мертвых Иисуса прототипом возможного воскресения всех умерших людей. И будучи мертвыми, мы подражаем Иисусу в том, что через время, в конце света воскреснем. Но в каком виде воскреснем? И еще один вопрос: Что будет с нами до конца света, знаменующего воскресение в судный день? Воскреснет человек как то же самое душевное тело, что было до смерти, или это будет уже другое тело, - не души, а духа? Душевное тело смертно, но вот духовное тело вечно. Оно вечно, ибо есть тело самого Я. Но что может быть телом Я?  Не сам ли разум, логос, как думали древние греки-платоники?! То есть, душа превратится, вернее преобразится в дух, вернется из времени в свое вечное состояние. Смертный в жизни находится в духе, но самим этим духом не является. Он является душой в телесной оболочке. Благодаря своей оболочке душа отличает себя от других душ. Если же человек станет духом, то он будет един с другими духами в Боге как Духе.
        Человек воскресает, если, вообще, он воскресает, не для жизни в мире, а для жизни уже в Боге. И пока он находится в Боге, он вечен. В боге – значит в раю. Вне Бога и мира – в аду. Человек вне Бога не вечен. Вне мира же он не жив и на время. Если человек не живет ни в мире, ни в Боге, он мертв. Во втором случае не только телесно, но и духовно, окончательно, абсолютно. Ад есть метафора вечной смерти. Только может ли человек сподобиться вечной жизни? Не окажется ли она для него вечной смертью…
        И последнее. Если, все же, человек возвращается в Боге к вечной жизни (иначе быть не может, ибо что не имеет конца, не имеет и начала, - вот поэтому и возвращается), то до конца света он благополучно пребывает между смертной жизнью и вечной жизнью. Назвать это переходное состояние смертью можно с оговоркой, что это "живая смерть".

    
        Я без дыхания. В связи с тотализацией проблемы ковида, естественно, возникает вопрос о жизни с ослабленным дыханием. Человек не может жить, не вдыхая и не выдыхая воздух. Но может ли существовать Я без дыхания? Может ли Я быть без духа, бездуховное Я, при условии, что дух связан с дыханием? В пределе ослабление дыхания приводит к его прекращению и человек умирает. Что от него остается? Дух, в котором его уже нет. Есть дух, дыхание, но нет того, кто дышит, кто в духе. На его бывшем месте есть только дух. Есть дух, но мертвый духом не дышит. Живая душа дышит воздухом своим телом. Кто есть в Боге, живет Его духом. Иначе невозможно жить в Нем. Но можно существовать  в качестве мертвого как вещь. Поэтому Я без дыхания есть абстракция. Реально может сказать о себе как о Я только живой человек. Бог же есть реально Я. На его Я указывает Ипостасность (Личностность) и как Творца, и как Спасителя, «смертью смерть поправшего», и как Дух Святой.


        Живая смерть. После смерти человек живет не кем, а чем. Чем же он живет? Тем, чем был занят по преимуществу в жизни до смерти. Он овеществляется в том, что делал и сделал. Если мертвый ничего не делал в жизни, то он становится ничем.

 
        Разновидности женщин. Разновидностей женщин немного. Их всего две: женщина, которая думает о других, и женщина, которая думает о себе. Когда она думает о других, она мать. Если не думает о других, о детях, то она плохая мать, то есть, никакая мать. Если думает о себе, а не о других, то это только женщина. Правда, есть еще один тип женщины, но он находится вне бинарного разделения. Если женщина не думает ни о себе, ни о других, то это просто женщина с пониженной умственной ответственностью, одним словом, больная умственной недостаточностью. Обратный вариант невозможен: нельзя думать и о себе, и о других, иначе была бы непонятна вторая заповедь о том, что следует возлюбить ближнего как себя. Обыкновенно заповедуется то, что нельзя сделать, - нельзя любить других как себя. Здесь следует выбирать: либо себя, либо других, что вряд ли увидишь. Исключением из этого правила является любовь матери, не отца, к своему ребенку. Материнская любовь отличается от всякой прочей любви тем, что мать продолжает буквально считать своих детей продолжением себя, сколько бы она не говорила, что они самостоятельны, существуют сами по себе. И поэтому когда она любит своего ребенка, она любит себя, когда любит себя, любит своего ребенка. Этому нельзя научить. С этим материнским инстинктом рождаются.
        Но можно сделать вид, что ты думаешь о других. Вот эта фальшь, ложь является результатом воспитания. Культура – это химера, но полезная химера для тех, кто химерится, представляется не тем, кто есть на самом деле.  Обычно женщины, если они не матери, как и мужчины, думают и любят себя больше, чем других. Если это так, то ничего делать вид, что ты думаешь о других. Подавляющее большинство людей думает о себе больше, чем о других. Да, что говорить: не думает о других, а говорит, что думает. И это понятно. Поэтому никогда не будет «рая на земле», не будет никакого «светлого будущего». Как правило, будущее не светлое, а темное, неизвестное, а если известное, то понятно какое: никакое, - все там будем. Так нам и надо. Такова наша участь - участь смертных существ. Пожил – пожил и хватит. Скажи спасибо, что, вообще, жил. Так нет же, он обижается потому, что его не сделали счастливым. Да, кто ты такой, вообще? Твое счастье, что ты жил не собакой, а человеком.

 
        «За глаза» и что за ними следует. У человека, причем любого, есть желание сказать или подумать плохо о другом человеке «за глаза». Только некоторые не дают этому желанию реализоваться и нанести вред не только ему, но и себе, ибо зло как источник зла есть зло и по отношению к нему самому, и оно не щадит никого, даже своих сторонников. Но даже они, эти некоторые, как только увлекаются тем, что их ослепляет, становятся подвластны злу. В зле нет меры, а в добре есть, если сердце дружит с головой.  В противном случае многие добрые люди становятся злыми и вредными. Добро и зло в людях как ртуть в барометре может колебаться в зависимости от обстоятельств. Уровнем того и другого в человеке выступает разум (или хотя бы здравый смысл), который не ослепляет, а просветляет. Добро – это не только нейтрализатор зла. Добро важно само по себе. Зло нет, - оно живет не за свой счет, а за счет добра, и поэтому пытается все обратить в себя, сделать неважным, ничтожным, уничтожить.
        Но что делаешь с нами, с людьми то? Поэтому нужно принимать нас такими, какие мы есть. Не следует идеализировать человека. Как говорят: «И на солнце бывают пятна». Но если ты обманываешься на счет людей, и они бывают лучше, чем ты ожидал, то это счастье. Это счастье не сделает тебя счастливым человеком, но даст понять, что счастье есть, но не про нашу честь.  Бывает, что люди ведут себя хуже, чем ожидал. На всякое «бывает» можно вспомнить другое «бывает», прямо ему противоположное.


        «Счастливый человек». Человек – создание двойственное, несчастное. Нужно это принять и как можно ужиться с этим. Счастливый человек – оксюморон, то есть, сочетание несочетаемого в словах, как например, «горячий снег», «светлое будущее» или «умный дурак». Поэтому жалко людей, которые хотят быть счастливыми. Они не достойны ничего другого, кроме жалости. Но жалость – это то важное, что есть в любви. Конечно, в ней есть и желание. Но любовь не может быть без жалости, без желания пожалеть. Безжалостные люди – это бесы в человеческом виде. Когда мы безжалостны, то похожи на чертей. Нужно пожалеть их, этих чертей, за них. Кажется, это противоестественно, - жалеть плохих, а не хороших. Но за что жалеть хороших? Ведь жалеют не за то, что есть, а за то, что нет. Жалко, что в человеке нет того, что должно быть. Если есть в человеке хорошее, то его можно пожалеть не за то, что он хороший, в таком случае жалеют плохого человека за то, что не хороший, - но за то, что и хорошим людям бывает плохо. Вот за это жалеют хороших людей. Повторю: хороших людей жалеют не за то, что они плохие, а за то, что им плохо, хотя они хорошие.

 
        «Вечная жизнь». Человек в идеале умеренное существо. В нем мера – разум. Жить надо в меру. Поэтому пора и честь знать, не нарушать меру во всем, в том числе и в жизни. Пришел срок – на погост. Пожил – следует умереть. Человек не вечен. Вечен, точнее, вечно то, что не имеет ни начала, ни конца. Что это? Ничто. Когда говорят о Боге, что он Вечный, то не понимают, что тем самым ничтожат Его. Его вечность есть абсолютный минимум. Потому что абсолютный максимум – это Его моментальность. Ничтожнее Бога нет ничего на свете. В этом виде безвидного Он является дьяволом. В пределе чтожество и ничтожество совпадают. Для человека, не для Бога и ангелов, мир Бога, рай – ад. Он там просто сгорит. Глупый, рай для Бога, не для тебя. Не понятно, почему люди торопятся в рай. Неужели им хочется сгореть?! Нет. Они, несчастные, думают, что после смерти станут ангелами из огня. Дудки!
        В вечности нет времени, кроме времени настоящего, то есть, в ней нет того, что было и сплыло, забылось, и того, чего не было. Что же в ней есть, что такое настоящее без прошлого и будущего? Это ничто из того, что было, и что будет. Что же остается? Ничто. В этом смысле вечность есть ничто. Но для чего? Для того, что сотворено. Поэтому уже для творения Бог является не никем и ничем, но Творцом. Он существует как Творец, пока есть мир в качестве творения, который в Нем как в Творце имеет начало и конец. Для своего творения Бог есть бытие и является временем и со временем. Причем все творится моментально, только открывается, раскрывается во времени. Он Спаситель, ибо спасает нас тем, что продолжает творить. Он Дух, ибо вдохновляет нас на творчество, чтобы помогать ему в сохранении мира, а не в его разрушении.


        В духе ли ты?  Ты либо в духе и тогда имеешь шанс не сдохнуть. Либо ты в отдыхе, без духа и тогда  имеешь все шансы соблазниться и пасть, согрешить, уничтожить себя. Поэтому те, кто любит отдыхать, любит убивать себя. Они самоубийцы. Умереть, не встать.

 
        Есть и такие. Это еще какие? А такие, какие выбалтывают то, что хранят мудрецы. Что же хранят мудрецы? Известно, что: свою глупость. Поэтому и только поэтому они мудрецы.


        Бывает так. Да, бывает так, что человек говорит одно, а потом говорит прямо противоположное. Что может быть тому причиной? То, что дверца знания открылась не вовремя, больше, чем надо, чем он может увидеть и переварить, истолковать. Поэтому он может понять не все, не то, в чем ему нет места.

 
        Парадокс медицинского множества. Есть те, кого лечат, и те, кто сам себя лечит, занимается самолечением. Так врач сам себя лечит или его лечит другой врач? Когда он лечит самого себя, то занимается самолечением, то есть, не является врачом, не может считаться, pardon, членом множества (круга) врачей. Но если его лечит другой врач, то какой он врач, если не может вылечить даже самого себя. Как после этого он смеет лечить других больных?


        Родители и дети. У родителей начинаются проблемы, когда они не умирают после того, как повзрослеют дети. Дети уже не дети. У них свою семья. Но есть спасение. Оно заключается в том, чтобы жить уже для Бога. Только так можно оказаться в Нем после собственной смерти. О детях следует заботиться их родителям, а не родителям родителей.
 

        Писатели и писатели. Есть такие писатели, которые так пишут, словно проводят серпом по одному месту. Это писатели-жнецы.


        Простец и мудрец.  Есть простецы. Кто это такие. Это простые люди. У простых людей все просто: подумал – сказал, сказал - сделал. Не доверяй простому человеку, не так-то он прост, как показывает всем своим видом. Вот он и предаст тебя, когда ты этого не ждешь. Другое дело хитрец. Он хитрит и тебе это видно, - видно то, что он хочет обмануть тебя. Ты уже заранее настроен на то, что имеешь дело с хитрым человеком, и поэтому предупрежден. Кем7 Им же, вольно или невольно.
        Простец – это предельный случай простого человека. Он так прост, что не может не обмануть тебя. В том, что он думает, говорит, делает нет ни одного грамма правды. Есть даже такие простецы, которые сами не ведают, что они патологические вруны. Вот таким простецом был Сократ. Он вполне серьезно, или как выражается народ: «на полном серьезе», мнил, что «знает, что ничего не знает». Другие софисты, то есть, вруны, одним словом, интеллигенты, утверждали, что они все знают. Их легко можно было «вывести на чистую воду», - выведать, что они знают многое, но отнюдь не все. Сократ же, этот бес спора и наглая выскочка, заявлял, что знает даже то, что не знает. Ну, где была логика у этого философского болвана? Он так заврался, что на каждом шагу нарушал законы логики, выдавая свои софизмы за мысли. Впоследствии его ученики стали называть их идеями.
        Если бы Сократ говорил то, что он не знает вот это или то, например, не умеешь считать или писать, то его можно было понять и принять. Но откуда, скажи на милость, прохвост-софист, ты знаешь, что вообще не знаешь? Ты сам себя тут же опровергаешь. Несмотря на это такие глупые речи стали воспринимать как мудрость. Уже потом появились мастера сократовской и сократической галиматьи по прозвищу «диалектики».
        Вот этот парадокс, как и все прочие, есть результат неумения думать, додумывать свою мысль до конца. Тот же самый парадокс он представлял уже в другом виде: как можно знать нечто, если ты его уже знаешь, знаешь до познания. Из этой глупости его ученик Платон сочинил целую теорию анамнесиса, то есть, познания путем, методом припоминания, и то учение, которое вошло в традицию мысли как учение об идеях.
        Что же можно знать? Самого себя в аспекте познания. Когда ты познаешь нечто, вместе с ним ты познаешь себя, познающим нечто.
        Правда, афоризм Сократа можно понять, если добавить одно слово: «наверняка». Но тогда это будет познавательная (когнитивная) позиция скептика-софиста, вроде ритора Горгия из Леонтин. Слова, слова, слова. Получится следующее: «Я знаю, что ничего не знаю наверняка». В таком виде эта мудреная фраза становится понятной. Но таким образом исчезает аура загадочности, которая вводит слушателя в транс. После этого из него можно вить веревки. Зачем правда, истина, ведь она не то, что не управляет, а заставляет собеседника артачиться и стоят на своем месте. Другое дело вранье. Именно оно облекается в святость и ему начинают поклоняться и безоглядно верить в него. 
        Вот такие, дорогой читатель, с вашего любезного позволения сказать, простецы-мудрецы, как Сократ, с легкой руки собеседника Платона, до сих пор «пудрят» головы людям. 
        Выходит, что мудрец – это обратная сторона простеца, который нагло и ловко врет, выдавая свою «правду» за что ни на есть одну истину. Мудрец – это такой простец, который у себя, а не у собеседника или у учителя, на уме. Вот попробуй догадайся, что он думает, если он противоречит сам себе.

 
        Софистика и диалектика. Интеллигенты придумали софистику, чтобы обманывать народ, и диалектику, чтобы обманывать себя.


        Три этапа религиозного пути к Богу. Любой здравомыслящий человек с жизненным опытом согласиться с Вивеканандой в том, что представления о Боге и отношении к нему изменяются в лучшую сторону, развиваются по мере телесного, душевного (морального) и интеллектуального роста человека. Наивный человек боится Бога, как ребенок родителя, и видит его в качестве судьи, который все видит со стороны и готов его наказать за грехи. Это первый этап религии для всех, для званных. Естественно, этот этап чувственный, телесный, – этап воспитания чувства Бога, страха перед Ним. Для всех, точнее, почти всех Бог чужой, трансцендентный человеку. Это этап традиционных религий страха - веры.
        Следующий этап для немногих, не званных, а избранных, у которых есть надежда на спасение. Она подпитывается тем, что Бог находится не за горизонтом событий, а в их гуще, рядом с человеком. Это душевный или моральный этап становления религии. Это религия не народа, а секты, общины посвященных адептов и учителей. Это религия не наказания, а поощрения, заслуги. Этап религии надежды.
        И, наконец, последний этап религиозного развития человека, на котором человек находит Бога прямо в своей разумной душе. Это уже индивидуальная религия в том смысле, что у каждого человека своя религия, свой Бог, вернее, свой путь к Нему. Собственный путь человека к Богу является реализацией Бога в человеке. Это возможно только наедине человека с Богом без всяких званных и избранных. На этом этапе никто никого не учит. Как понимать богореализацию? Нужно правильно поставить вопрос.
        Вопрос не в том, как Вивекананда понимает богореализацию в качестве индийского йога. Это пускай разбирают сами йоги. Нам совсем не интересно их индийское мнение. Нам интересно знать, как понимает богореализацию человек как человек. Разумеется, сначала отвечая на это вопрос, мы согласимся с йогами в том, что человек не становится Богом. Просто он стирает самого себя и на пустом от него месте появляется Бог, который и прежде там был, только был невидим. Но мы на этом не останавливаемся, потому что понимаем с тобой, благоразумный читатель, что человек трет себя, но стереть не может, да это и не надо делать. Так что же нужно делать? Следует позволить не себе стать Богом, что, разумеется, невозможно, но Ему стать тобой. Это единственный способ быть близким Богу. Что значит Богу стать человеком? Это значит, что Он признал тебя своим – одним из духов, воплощением не в душевном (чувственном) теле, а в духовном теле (разуме) Я. Третий этап религиозного пути – это этап любви.
        В итоге, к какому выводу мы пришли, благоразумный читатель?  Естественно, к тому, что спасутся не все, не народы, но только те, кто прошел все этапы религиозного пути к спасению. Другим просто нет места на небе, в Боге, им самое место на грешной земле. Поэтому лучше было бы тебе не родиться, если живешь не в духе. Тогда и спасаться тебе не надо, ведь тебя нет, некого спасать в таком случае. В полном смысле есть только Бог и тот, кто в нем. Из одного страха и даже надежды никак не попадешь в иной мир вечной, а не смертной жизни. Возлюби Бога больше себя и попадешь на небо. Как возлюбить? Для этого нужно иметь разумную душу. Без нее нет любви, есть только инстинкт или всякого рода сантименты. Душа станет разумной, когда разовьется до предела – до постоянного самосознания и в бодром состоянии, и во сне. Вот тогда и появится Бог в твоей душе. А пока что у тебя есть только предчувствие его присутствия, конечно, если ты надеешься на Него, а не страшишься Бога.
        Это правда? Это часть правды, которая доступна человеку применительно к религии. Дальше располагается территория, которую в силах осилить только тот, кто уже не нуждается в помощи Бога. Она вне сферы человеческой судьбы.


        Жить по правилам и жить по понятиям. Есть люди, которые живут по правилам, а есть люди, которые живут по понятиям. Кто живет по правилам? Тот, кто руководствуется в своей жизни оценочным суждением: вот это правильно, а вот то неправильно. То есть, для него важным является деление всего, что он думает, чувствует, говорит, делает, что с ним происходит и, вообще, случается в жизни, на правильно и неправильно. Эта правовая дихотомия, в основание которой положено правило, является его установкой в отношении к жизни и смерти. Разновидностью правовой установки на жизнь является научная. Ученые ориентируются на знание, поэтому делят в мире все на то, что они знают, и на то, что они не знают. Противопоставление «правильно – неправильно» трансформируется в их сознании на противоположность «знаемое – незнаемое». 
        Но есть и такие люди, которые руководствуются в своей жизни другой уже ментальной установкой – установкой на понятие: понятно или не понятно. Разновидностью такой оценочной (аксиологической) бинарной оппозиции, работающей в рамках двузначной логики, является концептуальная модель оценки: «осмысленно или бессмысленно».
        Ограничивается ли этими установками человеческая жизнь? Конечно, нет. Но они самые популярные среди современных людей. Есть и такие люди (деятели искусства), которые руководствуются в своей жизни аффективной установкой на «нравится» и «не нравится», или «вкусно - не вкусно», волевой установкой на «хочу» и «не хочу», деловой установкой: «стоит – не стоит» и пр. Тем самым они живут уже не по правилам или по понятиям, а по своим вкусам, желаниям и интересам. Или верующие люди живут по вере, разделяя все на то, во что они верят и считают сакральным, священным, и во что они не верят и считают профанным, греховным.
        Наконец, есть многозначные (символьные) логики и диалектика. Но они для узких («тощих», субтильных, тонких) специалистов и философов как «толстых» специалистов, а не нормальных людей. Оговорюсь: то, чем руководствуются специалисты или философы, имеет специфическую область применения и к обычной жизни обывателей, какими бывают и специалисты, и философы, когда просто живут, а не «выделываются» как эксперты или мыслители, отношения не имеет.
        Но, если подумать, в их занятии – занятии специалистов и философов – есть то, на что можно обратить внимание. Либо как специалисты мы находим нечто третье, неопределенное значение вне двух строго фиксированных значений, либо ищем третье значение в двух других, углубляя процесс познания от явления к сущности, от сущности первого порядка к сущности второго порядка (ты заметил, благоразумный читатель, что и здесь, в логике «2+» значений, мы никак не можем отделаться от двузначной логики?). Так, например, мы берем понятия смысла и бессмыслицы и пытаемся найти в каждом из них другое, противоположное понятие. В результате получаем бессмысленный смысл и осмысленную бессмыслицу, что сокращаем для записи в следующую формулу: смысл смысла и бессмыслицы. Как ее понять? В любом смысле есть и бессмыслица тоже, когда смысл переходит через себя, нарушает свою меру и становится смыслом уже не смысла, а бессмыслицы. Казалось бы, смысл теряет себя, становится бессмысленным смыслом, но он и находит себя в бессмыслице и становится ее смыслом. Смысл бессмыслицы заключается в том, что она не смысл, а то, что не есть смысл, точнее, есть не смысл. Обратив эту формулу смысла, мы получим явную бессмыслицу: бессмыслица бессмыслицы и смысла.


        Личная йога как ведание, понимание (веданта). Давным-давно мы с вами, высокочтимый читатель, уже обращались к индийской йоге, в частности к интегральной йоге Шри Ауробиндо Гхоша. Так, во всяком случае, мне видится. Но это видение может быть иллюзией. Ну, и что? Пусть это лишь видимость, кажимость того, что мы уже работали с ней. Но, все же, она уже есть в нашем сознании. Именно ей, этой йогой, открывается ныне наше сознание к знанию. Это путь от иллюзии к истине. Согласно интегральной йоге Ауробиндо нам не следует пренебрегать ничем низким в нашем (ментальном) существе, даже заблуждением на свой счет или на счет нашей памяти.
        В своей интегральной йоге Ауробиндо попытался соединить (внутри) и объединить (снаружи) разные школы йоги: хатха-йогу (йогу тела), раджу-йогу (йогу духа или царскую йогу) и еще три йоги: карма-йогу (йогу воли), джняна-йогу (йогу знания), и бхакти-йогу (йогу чувства или сердца). Что такое, вообще, йога? Это связь человека с богом, духом. Значит, цель йоги – это слияние с духом. Каким образом или методом можно слиться с ним?  Деятельным образом, занимаясь самосовершенствованием, то есть, выявляя все свои возможности и реализуя их в действительности так, что индивидуальное развитие и личное совершенствование становятся деятельным участие во всеобщем развитии (эволюции) Природы до совершенства Бога.
        В нашем русском восприятии эта индийская интегральная йога в школьной раскладке (классификации) представляется так: хатха-йога как йога тела есть базовая йога, с которой начинается совершенствование. Целью этой йоги является достижение большего тела, чем индивидуальное, а именно космического тела. Но в Космосе (Мире) как во всем материальном, в том числе и в нашем теле, есть центр, который всем управляет. Этот центр не может не быть единым целым всего как своих частей. Это Сам Бог, Сам Дух. В нашем теле он является в виде души. Необходимо достичь этого центра, который находится во всем, что является предметом хатха-йоги. Достижение этого центра и попытка слияния с ним – цель уже раджа-йоги. Для этого необходимо йогу уйти в себя от мира, чтобы найти в себе Бога. Но как его найти?  Это легко сказать, но трудно сделать. И потом Бог есть не только в йоге, Он есть и во всем, в Мире, и в Самом Себе.
        Значит, нужно найти Бога не только в себе, но и в Мире, и в Самом Боге. Для этого и следует практиковать интегральную йогу. Поэтому йога есть, в первую голову, практика как телесная, так и духовная. Причем духовная практика в виде раджа-йоги есть практика тела, но уже не грубого, а тонкого, как понимают его индусы. Но практиковать такого рода практику трудно. Трудное доступно труду. Поэтому необходимо практиковать собственно труд, йогу труда. Труд невозможен без воли. Так вот карма-йога – это и есть йога труда как йога воли. Практикуя волю, йогу следует уподобить свою волю воле Бога, делая все не столько для себя, сколько для всех и всего.
        Но этого мало. Следует не только делать, творить, реализовывать волю как возможность, как свободу, но и знать, что делать. Знанием того, что следует делать, занимается джняна-йога. Что нужно знать? Нужно знать и развивать в себе путем медитации, саморефлексии правильное понимание того, что есть истина, а что иллюзия, ложь. Но как это различать, если уже не быть во всем одним?! Это одно с точки зрения интеллекта, разума есть Я. То есть, Я есть не только волевой, субъективный центр действия, но и центр познания, понимания, мысли. Причем это Я следует понять не только как собственное Я, но и Я всего, всех вещей, мировое (космическое, природное) Я и, разумеется, Я Самого Бога.
        Но как понять и признать это Я без чувств? Здесь нельзя не обратиться за помощью уже к бхакти-йоге как йоге сердечной любви. Практикуя бхакти-йогу, йог не только делает и понимает, но и принимает, и получает полное любовное удовлетворение (блаженство) от слияния себя, своего Я (сознания как самосознания) с миром, с космическим Я, с Богом, с Божественным Я, Божественным Сознанием. Он не только сознает, но и чувствует, переживает свое деятельное участие в жизни всего сущего и Сверхсущего.
        Только практикуя интегральную йогу, по идее Ауробиндо, человек как йог становится всем, а все становится им. Но опять же следует правильно понять Ауробиндо. Человек таким образом – образом (методом) йоги становится не Богом собственно, но его образом, проявлением его творческой мощи, средством Богореализации.
        Не всех вопрошающих такая прагматически инструментальная позиция может удовлетворить. Некоторые из нас, высокочтимый читатель, не желают быть средством, явлением утверждения всем Самого Бога. Их не устраивает даже то, что благодаря такому Богоутверждению или Богореализации, Богоэволюции не только Он, но и все утверждается следом, включая и их самих. Что на это сказать? Ты нужен Миру и Богу для того, чтобы все состоялось, сложилось в гармонию, стало совершенным. Поэтому ты, как и другой, есть краеугольный камень фундамента жизни. Не только на Боге и Мире стоит все, но и на тебе тоже. Тебе этого мало?! Знай свое место: это Я, это Ты!
        Конечно, труднее всего найти Бога не в себе и даже не в Мире, а в самом Боге. Разумеется, это дело Самого Бога – находить Самого Себя, Свое Я в Себе. Но Он находит Себя в Себе не только для Себя, но и для тебя, чтобы ты нашел себя в себе как для себя, так и для Бога с Миром, для других Я.  Поэтому раджа-йога невозможно без других йогических практик – практик карма-йоги, джняна-йоги, бхакти-йоги и хатха-йоги. Если так понимать йогу, – понимать во всеобщем, интегральном виде, - то почему бы не принять ее? Тогда что есть в ней нашего, собственно русского? Так мы и есть. Почему бы нам не воспользоваться на свой манер тем, что есть у других, если это работает. Как только мы займемся такой йогой, так она станет уже не индийской, а русской, нам близкой, адекватно отвечая всему тому, что есть в нашей духовной культуре. Так мы найдем в нас то, что не видели прежде, - нас самих. Иное, другое нужно для чего? Для обнаружения своего, его проверки на существование и развитие, совершенствование. Интегральное невозможно без дифференциального, как и наоборот. Все сходится на Я, на личности каждого, на его самопонимании и понимании (ведании, знании) другого как другого Я.