Сказка о пробуждении силы под взором Ханумана

Пифик — это то ли род обезьян, то ли представление их качеств. Высшие из этих качеств представлены волшебной обезьяной Хануманом (он же Сунь Укун) —
 обезьяноподобным мифическим существом, представляющим идею поиска и собирательности. Это собирательный образ — как сам по себе, так и по природе своей жизни. Он собирает все, с чем сталкивается на своем пути и стремится придать ему больше полезности, трансформируя простое в глубокое, а не нужное в нужное. Сам он постоянно пребывает в поиске глубины жизни и ценностей, которые необходимы для жизни (таких, как долгая жизнь и вечная молодость).

У разных народов мира он представлен по-разному, но всюду его идея — постигать глубину. И для этого нужно постоянно быть в процессе делания, изучения и путешествия. Хануман — это мудрая обезьяна. Он может летать и быстро перемещаться, он питается лучами солнца, поэтому от него исходит свет. Несмотря на свою целеустремленность, он при этом очень веселый. Его любимое занятие — прыгать через моря и океаны. Ему также нравится собирать лечебные травы, но чаще он переносит их сразу вместе с холмами.
Поведенческий характер обезьяны, который изначально в природе основан на принципе подражательства и копирования, в своем качественном выражении представлен как принцип сохранения традиции. Тем самым Пифик для нас — это умение подражать лучшему, копировать и со временем осознавать наши правильные навыки.

Пифик символизирует желание подражать богам и бессмертным, и так как это качество представлено обезьяной, то высшим представителем этого принципа и является Хануман, чьи действия наделены смыслом.


СКАЗКА

И лежу себе ненужный
Рожей во ржи,
Расплескав по небу мысли,
Мол, кто ты есть, жизнь?
«Жизнь» Павел Кашин

Просыпались ли вы когда-нибудь в утренний предрассветный час из-за лучика юного шкодливого солнца, решившего нарушить ваш покой? Согласитесь, несмотря ни на что, озорник не вызывает гнева. Он приятно согревает ещё не проснувшуюся душу, наполняя её силами на грядущий день, полный разных приключений и испытаний, не правда ли?

Так думаю и я, мой читатель. Но на далёком-далёком архипелаге, где-то на востоке, проснулась девочка, которая была вовсе не рада доброму солнцу. В старом сарае (здесь её и встретил озорной лучик солнца) она подняла с земляного пола белый длинный, немного потрёпанный хлопковый халат (который ей был, к слову, совсем не по размеру) и вышла из своего ветхого жилища наружу. Девочка направилась в сторону заросшей тропинки и стала уходить всё дальше и дальше от места своего ночлега в горы. Она шла вперёд, но её чёрные, немного раскосые глаза как будто ничего не видели. Ни ясного неба, ни бамбуковой рощи, приветствовавшей её своим шелестом, ни прекрасной утренней песни соловья, желавшего всем доброго утра. Ничего она не видела и не слышала, лишь шла и шла...
И только на вершине горы в её глазах промелькнуло что-то непонятное, похожее на беспокойный полёт колибри. Она резко повернула голову с короткими вихрастыми тёмными волосами. Позади была только маленькая деревушка, утопающая в гуще буйной растительности. Девочка дёрнулась в сторону деревни, хотела что-то крикнуть, сказать, но в последний момент одумалась. Её брови жалобно поднялись вверх, а во взгляде застыли боль и смятение. Но это мгновение прошло, и юные глаза снова стали беспросветно чёрными, смотрящими в никуда. «Больше нечего терять!». Она продолжила путь.

Меж тем, пока лёгкие резвые ножки несли её вперёд, мир наполнялся жизнью и трепетом. Он был рад скинуть пелену чёрного покоя, чтобы безгранично отдаться суетности белого дня.
Этот мир был красив и наполнен. Как хорошо было наслаждаться им под чашечку белого чая, собранного с роскошных высокогорных склонов Китая! Так рассуждал и обезьяноподобный человек (или человекоподобная обезьяна, как вам больше нравится) — Хануман, сидящий на высоком дереве на границе заповедного леса, где разрешено обитать только богам. Он бы подумал и ещё о паре приятностей наподобие: «А не перепрыгнуть ли мне сегодня через океан, чтобы пообщаться с мудрецом о кукушке, пролетающей над долиной из одуванчиков?» или «Может, хотя бы сегодня бурый вол укажет мне дорогу к алмазному богу, что ведает о песне небесной колыбели?», но его покою помешала та самая девочка, что не смогла сегодня порадоваться утреннему солнцу.

Девочка остановилась прямо у границы, в том месте, где кончалась светлая бамбуковая роща и начинался заповедный дремучий лес. Она просто смотрела, не двигаясь, не шевелясь. Так прошло несколько часов, пока она наконец не опустила голову и не села на колени, приняв уважительную позу.
Ничего не происходило, но, казалось, девочка собиралась заплакать. А Хануман не мог допустить такой глупости в столь прекрасный день.

 — Доброе  утро,  маленькая  путешественница!  Не  правда  ли  сегодня
прекрасный день для новых познаний?

От неожиданности девочка вздрогнула, вскинула голову и посмотрела на Ханумана глазами, полными чистого удивления. До этого мгновения она не знала, что рядом есть кто-то ещё. И в особенности, что этот «кто-то» — божественная обезьяна, излучающая свет и радость.
Прошла пара минут, а может, часов или даже дней (в горах и, особенно, в священных горах время течёт по-особенному), а девочка всё молчала и смотрела на неожиданного соседа. Глаза её были по-прежнему велики от удивления.

 — Знаешь ли ты, милая леди, что невежливо игнорировать собеседника, когда к тебе обращаются? Потому что звук, рождённый для того, чтобы его услышали, должен быть услышан. Ты так не думаешь?

За то время, пока Хануман говорил, девочка успела успокоиться и снова наполниться пустотой до самых краёв. Только лишь одно новое чувство появилось в её миндалевидных глазах. Это была печаль.

 — Прошу простить мою грубость, Господин. Я не хотела тебя обидеть.

Сказав это, девочка низко поклонилась Хануману.

 — Я не вижу причин тебя прощать.

Девочка испуганно вскинула голову.

 — Или не прощать… — Хануман ехидно улыбнулся и озорно рассмеялся.

Его смех был очень заразительным, но девочка даже не улыбнулась, Она грустно смотрела на Ханумана, явно чего-то ожидая.

 — Хм… странно…

Хануману было некуда спешить (ведь все по-настоящему мудрые существа знают, что мир не создан для спешки), поэтому он твёрдо решил узнать причину столь глубокой печали его новой знакомой… Точно, знакомой!

 — Так уж и быть, я прощу тебя, милая! Но взамен ты скажешь мне своё имя.
 — Меня зовут Кайгэн, мой Господин, — девочка снова низко поклонилась.
 — Хм… Кайгэн.… Тогда я тем более не вижу причин для слёз.

Девочка сидела, в ожидании не двигаясь.

 — Но мои слова не изменят твоей печали. Лишь усилие может трансформировать суть. Скажи мне, Кайгэн, что привело тебя сегодня на границу миров?

Прежде  чем  ответить,  Кайгэн  сделала  глубокий  вдох  и выдох, как будто она решалась на что-то очень серьёзное и страшное.

 — Господин, Боги гневаются на мою деревню. Цунами смывают наши лодки и дома, ураганы уносят крыши и выметают зёрна с засаженных земель, ливни размывают тропы в горах, лишая наших охотников добычи. Двадцать лет назад в наших краях была сильнейшая засуха. Жрецы попросили богов принять жизнь моей тёти в подарок, и
тогда те простили нас. Десять лет назад землетрясения шли одним за другим, и жрецы попросили принять жизнь  моего  старшего  брата.  Высшие  силы  снова
простили нас. Но вот боги опять гневаются на нас, и я старший ребёнок в моей семье. Жрецы просят принять мою жизнь в подарок. Моё племя просит прощения, мой
Господин!

Девочка снова поклонилась и сжалась, как будто ожидая удара.
Хануман внимательно смотрел на девочку сверху вниз, сидя на дереве. Лицо священной обезьяны сделалось задумчивым и отстранённым.
Он прикрыл глаза и произнёс, как будто для себя:

 — Важна мера, которая позволяет следовать за явью, а не за вымышленным. Важны принципы и методы, которыми могли бы руководствоваться, опора на воспитание, а не на упрощенное восприятие мира, не только состоящее из фрагментов, но еще и без умения эти фрагменты увязывать.
 — Кайгэн, скажи, ты ведь знаешь, что богам наплевать на людей?

Кайгэн смотрела испуганными глазами на Священную Обезьяну.

 — Боги не принимали жизни твоих тёти и брата. Скорее всего, они, как и ты, дошли до Границы. В этом лесу обитают лишь боги — только потому, что они на своём уровне существования и на высоте своей вибрации способны находиться в этом месте, где земные законы не имеют столь сильной власти. А люди, находясь даже всего лишь на границе, начинают расщепляться на фрагменты, будучи не в силах сохранить свою цельность перед неизвестностью и силой. Боги, скорее всего, даже не заметили их присутствия. А знаешь почему?

Девочка затравленно смотрела снизу вверх.

 — Потому что человеку проще утонуть, чем научиться дышать под водой! Человеку проще сорваться в обрыв, чем изменить своё восприятие и пойти по воздуху! Человеку проще расщепиться на части, чем воспринять силу и свет! Но если окружающий мир разрушает нас, то это не дает нам повода соглашаться с таким положением дел!
 — То есть моих родителей совсем не спасти? То есть я не смогу им помочь?
Девочка  отчаянно  расплакалась.  Из  неё  будто  выходили  все  слёзы, накопившиеся за этот тяжёлый год.
 — Что же мне делать, Господин? — наконец прошептала она.
 — Ты  слаба  в  своём  восприятии  действительности.  Ты  не  способна услышать меня, пока твои глаза закрыты. Твоя жизнь будет наполнена болью и лишением до тех пор, пока ты не найдёшь новую точку опоры и не перевернёшь мир!

Хануман спрыгнул с ветки и коснулся лбом её лба.
Кайгэн  отняла  руки  от  лица,  и  глаза,  полные  слёз,  заворожённо  остановились  на  глазах  Ханумана.  В  них  пропадала  вся  действительность,  что  она  знала  до  сегодняшнего  дня!  В  них  были  другие миры  и  вселенные,  в  них  умирали  звёзды,  и  рождались  галактики.  Они  излучали  свет,  чистый  свет,  открывающий  сознание. 
Кайгэн начало казаться, что ещё немного и она сойдёт с ума, но отвести
взгляд (она почему-то чётко это знала) нельзя, иначе больше ничего не будет
иметь смысла.
Она позволяла этому свету проникать внутрь, разрушать себя и создавать
заново.
Она чувствовала силу, которой полон мир. Она чувствовала, как всё живое дышит светом. Она чувствовала, как вибрирует этот мир, подобно колокольчику, по которому ударил монах. Она чувствовала раскаты грома, течение магмы, движение плит, взмах крыльев бабочки...
Всё это захлестнуло её с головой, поглотило, расщепило и склеило.
Она впервые коснулась истины, она впервые коснулась знания.

Постепенно мир стал возвращаться на место. Верх и низ снова приобрели свои законные положения. Кайгэн открыла глаза.
Всё было вроде бы абсолютно таким же, как вчера, но всё же абсолютно другим. Каждая вещь, которой она пользовалась каждый день на протяжении десяти лет, приобрела новый оттенок, новое понятие.
Кайгэн огляделась по сторонам и до неё дошло:

 — Каждый день ценен, и он должен быть прожит! Процесс выше результата. Всё определяется лишь нашим усилием и восприятием!
Хануман одобрительно улыбался.
 — Мы страдали лишь потому, что не могли взглянуть на мир с другой стороны. Мы дали определение миру и наделили его жёсткими рамками, внутри которых нам самим было тесно. Мы ранились об углы собственного восприятия!
Кайгэн посмотрела на Ханумана. Теперь она видела, насколько яркий свет исходил из него, из всего его существа. Она поразилась своей недавней слепоте.
 — Ты была очень храброй, Кайгэн. Ты достойна своего имени. Далеко не каждый взрослый способен выстоять встречу с настоящей действительностью. Не каждый способен открыть глаза, чтобы услышать. Открыть сознание, чтобы коснуться сущности бытия сердцем. Я, Хануман, священная обезьяна, горжусь тобой, Кайгэн! Теперь ты стоишь на пути знания. Но ты стоишь лишь в самом начале пути. Все остальное зависит только от тебя и твоего усилия. Будь мудра и упорна в своих начинаниях. Не дай пространству, семье, племени, жрецам, богам поглотить себя и свой свет. Я верую в твою силу, потому что я знаю, что она есть. Будь в развитии, и тогда когда-нибудь я перепрыгну через океан, чтобы пообщаться с тобой о синице,
что поёт о солнечном ливне в дождливую пору!

С этими словам Хануман увеличился в размерах во много-много раз, оттолкнулся от земли и перепрыгнул через облака, чтобы раствориться в закатном солнце...
Глаз Кайгэн коснулся нежный лучик солнца. Девочка с удовольствием зажмурилась, улыбнулась и побежала домой. Ведь впереди её ждало очень много дел...

* Кайгэн — просветление; духовное пробуждение; познание истины.

Ноябрь 2018
Написано для журнала "The Perfect One. Пространство Совершенненького"
Ссылка на журнал: https://child.perfect.one/zhurnal-sovershennenkiy