Почему дербник любил К. Маркса. Шутка

Честно признаюсь, что у меня часто проблемы с определением жанра написанного: то-ли юмор, то-ли ирония, то-ли сразу в «корзину».
Боже упаси, я не подсказываю читателю как следует поступить с этим текстом, ибо это  точно воспоминания.
Любимого читателя.
Прошу только долго не раздумывать над названием поэтому сразу отвечу на вопрос «почему?».

Да потому, что Дербник был молод, о классиках судил только по величине их «Капитала» и в поисках защиты, укромного местечка наверху среди общественно-политической элиты набрёл случайно на К. Маркса. Никого выше, скромнее и надёжнее Маркса ему не встречалось…

Теперь можно перейти к тому, как всё началось.

Это была одна из самых неожиданных и удивительных встреч в моей жизни! Случилась она на балконе 7-го этажа нового дома, последнего дома в новом районе Одессы. Дальше – ещё необжитая степь между морем и лиманом.

Ранним утром я вышла размяться на балкон и застыла в удивлении.
Он стоял на самом краю балкона, а внизу грызлись дворовые собаки. Не двигаясь, мы долго и спокойной рассматривали друг друга. Он (или она?) твёрдо стоял на ногах – и это был хороший признак! Но одно крыло свисало ниже «ватерлинии». Я тихо и нежно заворковала с ним и стала медленно подходить к нему. Он без всякого испуга следил за мной. Как только я протянула руку, он живо открыл рот! Вот это был клювик! Не иначе – орёл! Но не бывают орлы и соколы такой безолаберной рябой окраски – одно перо белое, другое – серое, а третье – кофе с молоком. Как те два весёлых гуся у бабуси!


Он, голодненький, доверчиво дался в руки, и я доверчиво отнесла его в комнату. И посадила на письменный стол. Он мне понравился с первого взгляда! Спокойный, не убегает, не нервничает. Ну, мужик-джентльмен, где посадили, там и сидит. Но сначала не «заговаривай зубы», а покорми.


Кусочки сырой курочки исчезли молниеносно! После этого джентльмен дал себя осмотреть. На сгибе крылышко припухшее. След рогатки или камня? Эта птичка почти ручная. Загадка!


Она чуть больше взрослого голубя. Но кто же ты? «У настоящего библиотекаря в домашней библиотеке есть разные справочники, ещё до комп. поры, года 1985» Открываю «определитель птиц»: ясно, отряд соколиных, а по окраске – дербник! Вот и познакомились!


На полный день оставить неудачника-сокола со старенькими родителями нельзя, муж с дочкой в своих институтах, а я мне ехать на работу с птичкой и куриной грудкой, на завод где ему предстоит пожить две недели.


На лёт проверять его я не стала: боялась навредить больше. А посадила Рябчика на пол. Захочет взлететь – пусть летит. Он ходил и ходил, на окна поглядывал, а лететь не собирался… значит, больно!


Застелила окно газетами и поселила его там. Подоконник метровой ширины – есть где разгуляться. Там и оставила его одного на ночь, накормив как следует. Вечером обошла всех соседей сверху, решив что Рябчик свалился к нам сверху. Расклеенные в лифтах объявления результатов тоже не дали, а значит – наш!


На 4-й день Рябчик встретил меня, сидя на стеллаже. Ура!


Взлететь – взлетел, но слететь оттуда не хотел ещё дня два: болит крылышко ещё значит. Будем ждать.
Полки на стеллаже были нестандартной шириной – 40 см, и перед книгами было много места для прогулок Рябчику.
А на самой верхней полке, были классики мировой политической литературы. Рябчик долго выбирал себе местечко. Красные тома Ленина он обошёл с испугом, а перед Марксом задумался… Чёрный толстый и высокий «Капитал» ему понравился с первого взгляда, и он решил взгромоздиться на книгу. Потоптался по нему и улёгся пузиком сверху обозревая то, что было теперь ниже его «гнезда».
В какой-то момент пришлось прикрыть лысину Маркса «Правдой Украины».  Он категорически это дело отверг. На следующее утро я собирала её кусочки с пола и сердито выговаривала его:
- Тебе не понравилась передовица, ладно! А про уборку Колосовых мог бы почитать внимательней, это для тебя пригодиться! А теперь отойди, я постелю тебе Труд. К нему ты более лоялен?
Дверь приоткрылась.
- К вам можно? Я тут стою и слушаю под дверью и решаю: «входить или не входить?». Я тут вашему орлу обед принёс.


Это мой друг читатель Саша, любитель птиц, с первого знакомства взял лидерство над приблудой и каждый день «отрывал от себя» полкотлетки с макарониной для птички.


- Я говорил сегодня с нашим мастером. У него дача на Тилигуле. Он говорит, что лучшего места чтобы выпустить птицу там – нет!


Мы не сомневались, что вскоре нам придёться птичку выпускать. И подыскали ему местечко подальше от города.


Было ясно, что дело идёт к выздоровлению: как только – так сразу!, ведь гадить дольше на общественно-политический отдел – аморально!
Но неожиданно нам чуть не перебежал дорогу директор завода. Кто-то ему про птичку рассказал. Никогда не заходил он в библиотеку, а тут вдруг зашёл.
- Как там у вас?
- Отлично! – говорю я, - читаем.
- А можно я у Вас попрошу…
- Почты ещё свежей не получили.
- Нет-нет, я про птичку. Хочу показать сыну.
- Он большой у Вас?
- В пятом классе.
- Самый опасный возраст!
- Дня на два. Потом вернём.
- Лучше бы Вы не просили, Семён Семёныч. Птичку я Вас не дам.


Директор даже не спросил «почему?», но порозовел и закинул брови на лоб.
Обижаться ему на меня было ниже его достоинства, а требовать не имел права т.к библиотека ему не подчинялась.

- Видите-ли Семён Семёнович, он ещё не завершил образование.
- Вы это о сыне? – сердито спросил он.
- Нет, это я о птичке! – Он начал изучать «Капитал» и пока только на середине.
Директор потянул носом.
- Думаю, что самообразование это надо будет заканчивать.
- И Вы совершенно правы! Мы уже договорились с мастером инструментального цеха, он отвезёт птичку в лес. Простите, пусть сынишка придёт сюда и поиграет с ним.


Директор развернулся, пробормотав «Хотел бы я знать, где под Одессой она нашла лес?!» и хлопнул дверью. Больше с 8-м марта он меня не поздравлял. А сын его так и не пришёл.


А через неделю начавшего летать Рябчика мы собрали в поход. Мастер принёс из дома клетку – переноску, в которой он периодически возил в ветеринарку своего кота, и «40 км до «хорошего места»» Рябчик провёл в комфорте.



Минут 40 ехали по шоссе в сторону Тилигульского лимана. Потом свернули на грунтовую и вдоль старой лесопосадки ещё минут 15.
По чуть заметной колее Николаич въехал с посадку:
- Так ближе, - сказал нам и вынырнул по другую сторону посадки.
- Да уж, место – тише не придумаешь, - сказал Саша – Одиноко. Вечный покой.


Перед нами было заброшенное небольшое сельское кладбище.
Николаич заглушил мотор Жигулёнка и мы оказались как в вакууме, такая тишина – только голоса птиц.


Он выгрузил нашего брата меньшего на одноногий столик возле ближайшей могилки, а мне досталось место на низенькой потрескавшейся скамеечке, на которую Николаич кинул газетку. Почти рядом, на земле, «дозревали» мелкие дикие абрикосы.
- Саша говорил, что у Вас здесь дача.
- Ну, не здесь же!- рядом. Недалеко здесь, на месте маленького ела, где была наша дача ещё бабушкина развалюха, здесь сообразился дачный кооператив. Мы продали место, строиться не захотели. «Далеко - сказала жена.
- Хорошо! – облегчённо сказала я.
- Почему «хорошо»?- удивился Николаич.
- Да переживала, что Вы тут останетесь на даче, а нам с Сашей искать в город попутку.
- Как же плохо вы обо мне подумали! Я бы так не посмел с библиотекарем.


Саша тем временем снял крышку с переноски, и мы затаили дыхание ожидая реакции птицы.
Но он только вертел головёнкой поглядывая на нас. Саша кинул ему пару спелых абрикос, удалив косточку. Тот благодарно съел.
- Он здесь не пропадёт, будьте спокойны. Полёвок и сусликов здесь полно. Водятся ежи – сам ловил их когда-то. Ну, были раньше и змеи. – добавил для меня Николаич.
Рябчик внимательно слушал, видимо записывал в память про мышей и ежей.
- УЖ не вернуться ли ты в город хочешь? – Саша махнул на него рукой.
Рябчик сказал «понял!» и расправив крылья медленными махами, не оглядываясь на нас – ишь чего захотела? – полетел вдоль посадки, пока не исчез в ней.


- Умная была птичка, однако – сказал Саша с печалью.
- Ну так… всего Маркса проштудировал и след свой на нём оставил! – добавила шутливо я.
Ребята согласились со мной, уважая способности Дербника.


Сказать честно, особого облегчения мы не почувствовали. Даже, вроде, осиротели…
И это кладбище ещё, холмики заброшенные…


- Нам надо выпить – стряхнув печаль сказав Николаич и направился к своим Жигулям.
- Вы же за рулём! – воскрикнула ему вдогонку я.
- Вы его не знаете, - успокоил меня Саша. – он непьющий. Сейчас принесёт Вам бутылку кефира.
- А вот и ошибаешься! – сказал Николаич доставая из багажника бутылку холодного кваса, завернутого в газеты… - И стаканчики бумажные всегда со мной!
Тут Саша сказал тост:
- За свободу и будущий успех в птичьей жизни нашего собрата и товарища.
- Да всё у него будет хорошо!- утешил нас Николаич. -С такой "одесской"
Фамилией , точно не пропадёт!

  Набрав полные лёгкие степного воздуха, мы
  тихо тронулись в обратную дорогу.
 
   А директора кто-то видел на Одесской
барахолке, в птичьем ряду.
Говорят, покупал сыну попугая.