Почему красные дьяволы коммунИсты против Саши???

                \\\\ автор (А.Ж.*)здесь применяет
           свой новоРУсский стиль новопечАтания прОзы
        с гармоничной прозо-поэтИческой расстанОвкой слов,
        предложЕний и абзАцев, в утверждЕние своего стИля,
                но бОльше-и-БОЛЪше,- 
  к утверждению ЛУЧшести РУсской прОзы для ума, душИ и сЕрдца,
    в виде отрЫвков из ЛУЧших произведений РУсской клАссики,
         в сочетАнии с НРАВственностью писателей и поЭтов* ////
                *ххххххххххххххххххххххххххх*
     Например, автор (А.Ж.*) не вставит произведения
     известного писателя, если тот содомист-гоморист
 или "стар - убивать, на пепельницы черепА!" в маяковщину...*
                *ххххххххххххххххххххххххххх*
       ..Но почему красные дьяволы коммуто-не-нИсты
                против Александра СолженИцына..,- ?????..,-
     это пусть они в АДище сАтану берендят -или- берЕндят...*
 Пусть тогда с Ино-МИРъя и маякнУт нам о не-суще-ство-ВАНИ-и
                АДища и РАЯ *!!!!!*   
                *ххххххххххххххххххххххххххх*

             Александр Солженицын - Раковый корпус
                ( страница 51 )
...
    Это восприятие ссыльной жизни со смехом,
     с постоянной радостью у Олега сложилось
         больше всего от супругов Кадминых -
            гинеколога Николая Ивановича
          и жены его Елены Александровны.

      Что б ни случилось с Кадмиными в ссылке,
               они всегда повторяют:
     - Как хорошо! Насколько это лучше, чем было!
Как нам повезло, что мы попали в это прелестное место!

     Досталась им буханка светлого хлеба - радость!
        Сегодня фильм хороший в клубе - радость!
Двухтомник Паустовского в книжный магазин привезли - радость!

          Приехал техник и зубы вставил - радость!
Прислали ещё одного гинеколога, тоже ссыльную, - очень хорошо!
     Пусть ей гинекология, пусть ей незаконные аборты,
            Николай Иваныч общую терапию поведёт,
                меньше денег, зато спокойно.
           Оранжево-розово-ало-багряно-багровый
                степной закат - наслаждение!

Стройненький седенький Николай Иванович
    берёт под руку круглую, тяжелеющую
  не без болезни Елену Александровну,
            и они чинным шагом
выходят за крайние дома смотреть закат.

  Но жизнь как сплошная гирлянда цветущих радостей
  начинается у них с того дня, когда они покупают
    собственную землянку-развалюшку с огородом -
  последнее прибежище в их жизни, как они понимают,
        последний кров, где им вековать и умирать.

     (У них есть решение - умереть вместе:
         один умрёт, другой сопроводит,
     ибо зачем и для кого ему оставаться?)

    Мебели у них - никакой, и заказывается старику Хомратовичу,
  тоже ссыльному, выложить им в углу параллелепипед из саманов.
Это получилась супружеская кровать - какая широкая! какая удобная!
                Вот радость-то!
      Шьётся широкий матрасный мешок и набивается соломой.

Следующий заказ Хомратовичу - стол, и притом круглый.
Недоумевает Хомратович: седьмой десяток на свете живёт,
     никогда круглого стола не видел. Зачем круглый?

              "Нет уж, пожалуйста! -
            чертит Николай Иванович
своими белыми ловкими гинекологическими руками.
           - Уж обязательно круглый!"

  Следующая забота - достать керосиновую лампу не жестяную,
      а стеклянную, на высокой ножке, и не семилинейную,
а обязательно десятилинейную - и чтоб ещё стёкла к ней были.

      В Уш-Тереке такой нет, это достаётся постепенно,
          привозится добрыми людьми издалека, -
     но вот на круглый стол ставится такая лампа,
да ещё под самодельным абажуром - и здесь, в Уш-Тереке,
   в 1954 году, когда в столицах гоняются за торшерами
           и уже изобретена водородная бомба -
      эта лампа на круглом самодельном столе
           превращает глинобитную землянку
      в роскошную гостиную предпрошлого века.
                Что за торжество!

         Они втроём садятся вокруг,
 и Елена Александровна говорит с чувством:
  - Ах, Олег, как хорошо мы сейчас живём!
     Вы знаете, если не считать детства -
это самый счастливый период всей моей жизни!

       *хххххххххххххххххххххххххххххххххххх*
((* Олег,- автор себя так биогрАфит в той ссЫлке* ))
       *хххххххххххххххххххххххххххххххххххх*

                Потому что ведь - она права! -
  совсем не уровень благополучия делает счастье людей,
а - отношения сердец и наша точка зрения на нашу жизнь.
         И то и другое - всегда в нашей власти,
а значит, человек всегда счастлив, если он хочет этого,
               и никто не может ему помешать.

       До войны они жили под Москвой со свекровью,
и та была настолько непримирима и пристальна к мелочам,
          а сын к матери настолько почтителен,
  что Елена Александровна - уже женщина средних лет,
   самостоятельной судьбы и не первый раз замужем,
       чувствовала себя постоянно задавленной.

            *хххххххххххххххххххххххххххххххххххх*
      ((*  Теперь с обычным простым набОрным шрифтом...* ))
            *хххххххххххххххххххххххххххххххххххх*

Эти годы она называет теперь своим "средневековьем". Нужно было случиться большому несчастью, чтобы свежий воздух хлынул в их семью.
И несчастье обрушилось - сама же свекровь и потянула ниточку: в первый год войны пришёл человек без документов и попросил укрытия. Совмещая крутость к семейным с общими христианскими убеждениями, свекровь приютила дезертира - и даже без совета с молодыми. Две ночи переночевал дезертир, ушёл, где-то был пойман и на допросе указал дом, который его принял. Сама свекровь была уже под восемьдесят, её не тронули, но сочтено было полезным арестовать пятидесятилетнего сына и сорокалетнюю невестку. На следствии выясняли, не родственник ли им дезертир, и если б оказался родственник, это сильно смягчило бы следствие: это было бы простым шкурничеством, вполне понятным и даже извинимым. Но был дезертир им - никто, прохожий, и получили Кадмины по десятке не как пособники дезертира, но как враги отечества, сознательно подрывающие мощь Красной армии. Кончилась война - и тот дезертир был отпущен по великой сталинской амнистии 1945 года (историки будут голову ломать - не поймут, почему именно дезертиров простили прежде всех - и без ограничений). Он и забыл, что в каком-то доме ночевал, что кого-то потянул за собой. А Кадминых та амнистия нисколько не коснулась: ведь они были не дезертиры, они были враги. Они и по десятке отбыли - их не отпустили домой: ведь они не в одиночку действовали, а группой, организацией - муж да жена! - и полагалось им в вечную ссылку. Предвидя такой исход, Кадмины заранее подали прошения, чтобы хоть в ссылку-то их послали в одно место. И как будто никто прямо не возражал, и как будто просьба была довольно законная - а всё-таки мужа послали на юг Казахстана, а жену - в Красноярский край. Может, их хотели разлучить как членов одной организации?.. Нет, это не в кару им сделали, не на зло, а просто в аппарате министерства внутренних дел не было же такого человека, чья обязанность была бы соединять мужей и жён - вот и не соединили. Жена, под пятьдесят лет, но с опухающими руками и ногами, попала в тайгу, где ничего не было кроме лесоповала, уже так знакомого по лагерю. (Но и сейчас вспоминает енисейскую тайгу - какие пейзажи!) Год ещё писали они жалобы - в Москву, в Москву, в Москву - и тогда только пришёл спецконвой - и повёз Елену Александровну сюда, в Уш-Терек.
И ещё бы было им теперь не радоваться жизни! не полюбить Уш-Терек! и свою глинобитную хибарку! Какого ещё им было желать другого доброденствия?
Вечно - так вечно, пусть будет так! За вечность можно вполне изучить климат Уш-Терека! Николай Иванович вывешивает три термометра, ставит банку для осадков, а за силой ветра заходит к Инне Штрём - десятикласснице, ведущей государственный метеопункт. Ещё что там будет на метеопункте, а уж у Николая Иваныча заведен метеожурнал с завидной статистической строгостью.
Ещё ребёнком он воспринял от отца, инженера путей сообщения, жажду постоянной деятельности и любовь к точности и порядку. Да уж педант ли был Короленко, но и тот говорил (а Николай Иваныч цитирует), что "порядок в делах соблюдает наш душевный покой". И ещё любимая поговорка доктора Кадмина: "Вещи знают свои места". Вещи сами знают, а мы только не должны им мешать.
Для зимних вечеров есть у Николая Ивановича любимое досужное занятие: переплётное ремесло. Ему нравится претворять лохматые, разлезлые, гибнущие книги в затянутый радостный вид. Даже и в Уш-Тереке сделали ему переплётный пресс и преострый обрезной ножичек.
Едва только куплена землянка - и месяц за месяцем Кадмины на всём экономят, донашивают всё старенькое, а деньги копят на батарейный радиоприёмник. Ещё надо договориться в культмаге с продавцом-курдом, чтоб он задержал им батареи, когда будут, батареи отдельно приходят и не всегда. Ещё надо переступить немой ужас всех ссыльных перед радиоприёмником: что подумает оперуполномоченный? не для Би-Би-Си ли вся затея? Но ужас переступлен, батареи доставлены, приёмник включён - и музыка, райская для арестантского уха и чистая при батарейном питании - Пуччини, Сибелиус, Бортнянский - каждый день по выбору из программы включается в кадминской халупке. И вот - наполнен и переполнен их мир, уже не всасывать ему извне, но выдавать избыточное.
А с весны - вечера для радио короче, да зато заботит огород. Десять соток своего огорода разбивает Николай Иванович с такой замысловатостью и энергией, что куда там старый князь Болконский со всеми Лысыми Горами и особым архитектором. По больнице Николай Иванович в шестьдесят лет ещё очень жив, исполняет полторы ставки и в любую ночь бежит принимать роды. По посёлку он не ходит, а носится, не стесняясь седой бороды, и только развевает полами парусинового пиджачка, сшитого Еленой Александровной. А вот к лопате у него уже сил мало - полчаса утром, и начинает задыхаться. Но пусть отстают руки и сердце, а планы стройны до идеала. Он водит Олега по голому своему огороду, счастливо отмеченному двумя деревцами по задней меже, и хвалится:
- Вот тут, Олег, сквозь весь участок пройдёт прешпект. По левую сторону, вы когда-нибудь увидите, три урюка, они уже посажены. По правую руку будет разбит виноградник, он несомненно примется. В конце же прешпект упрётся в беседку - в самую настоящую беседку, которой ещё не видел Уш-Терек! Основы беседки уже заложены - вот этот полукруглый диван из саманов - (всё тот же Хомратович: "зачем полукруглый?") - и вот эти прутья - по ним поднимется хмель. Рядом будут благоухать табаки. Днём мы будем здесь прятаться от зноя, а вечерами - пить чай из самовара, милости прошу! - (Впрочем, и самовара ещё нет.)
Что там в будущем вырастет у них - неизвестно, а чего уже сегодня нет - картошки, капусты, огурцов, помидоров и тыкв, того, что есть у соседей. "Но ведь это же купить можно!" - возражают Кадмины. Поселенцы Уш-Терека - народ хозяйственный, держат коров, свиней, овец, кур. Не вовсе чужды животноводству и Кадмины, но беспрактичное у них направление фермы: одни только собаки да кошки. Кадмины так понимают, что и молоко, и мясо можно принести с базара - но где купишь собачью преданность? Разве за деньги будут так прыгать на тебя лопоухий чёрно-бурый Жук, огромный, как медведь, и острый пронырливый маленький Тобик, весь белый, но с подвижными чёрными ушками?
Любовь к животным мы теперь не ставим в людях ни в грош, а над привязанностью к кошкам даже непременно смеёмся. Но разлюбив сперва животных - не неизбежно ли мы потом разлюбливаем и людей?


фФфФф~~~~~>      {{{{{{{{{{{{{ ^^*^^  }}}}}}}}}}}}}}
               * БоевОй ДонбАсс – Боевая ГОРловка – НовоРУСЬ *   
&&~~~~~~~~~~~~~>       * ДНР – НовоРОСсия *
П\с – 1: 
               Александр Солженицын - Раковый корпус
                ( страница 51 )