Сергеевна

Так называли Зою Сергеевну Медведеву (Алябьеву) — мою Бабушку с сибирскими корнями. Называли все, от зятя, моего отца, до подруг во дворе. Причем это «Сергеевна» произносилось с таким явно ощутимым уважением, будто звание какое. Мама ее была представительницей коренного сибирского народа, который она называла «ясашные». Название, судя по всему, происходило от тюркского «ясак» — натуральный налог, которым облагались коренные сибиряки со времен Московской Руси (возможно, телеуты или теленгиты). Предки Бабушки по отцовской линии были сибирскими долгожителями, самым выдающимся из них был ее прадед Гавриил, доживший в здравом уме до 115 лет. Сын его Павел ушел в мир иной в возрасте 107 лет, отец Бабушки – Сергей Павлович Алябьев (1860-1946) –  дожил до 87, и жил бы еще, да не судьба – упал в бане, сильно ушиб затылок и не вытянул себя из недуга, прожив после падения недолго, считанные дни.
Был такой случай. В конце жизни повели деда Сергея в синематограф, который только стал входить в повседневный быт жителей Новосибирска. Посадили деда в кресло. Свет потух, картинки замелькали на экране. Дед славился тем, что очень быстро засыпал, невзирая ни на какие обстоятельства. После сеанса Сергей Павловича спросили — ну, как, понравилось? Ответ — были и дворяне, были и крестьяне…, а потом я вздремнул… Это качество передалось чрез поколения и мне, легко засыпаю под звуки канонады, доносящейся в последние три года с окраин Донецка.
Поговаривали, что прадед Сергей был внебрачным сыном помещика, который заставил его отца жениться на дворовой девке с ребенком. Правда это была или нет — не ведомо, однако, дед Павел не любил сына всю свою жизнь и женил на «ясачке», положив начало узким глазам и смуглой коже для детей нескольких поколений. Мама моя была красавицей, которую принимали за «свою» армяне в Ереване, узбеки в Бухаре, грузины в Тбилиси. Надо сказать, что сибирская кровь добавляла моим дочерям не только восточной красы, но и пытливого ума. Обе они стали кандидатами наук в медицине и экономике.
Бабушке не удалось учиться в школе ни единого дня. Писала она с огромным трудом и неважно читала, главным образом Евангелие. Впрочем, отсутствие официального начального образования не мешало ей работать продавцом в магазине продтоваров практически до пенсии. Тому, как она считала в уме, мог бы позавидовать любой современный студент. Счеты и весы были для нее такими же привычными инструментами, как современные гаджеты типа айфон или планшет. Хорошо помню, что ни в гастрономе «Киев», ни в молочном на углу бульвара Пушкина и Театрального проспекта, ни в мясном «Птахи», переместившимся с Университетской на Щорса, продавцы хорошо ее знали и не решались обсчитывать. Она, находясь по эту сторону прилавка, вычисляла правильность называемой суммы за товар с погрешностью в 1 копейку. Мне бы закончить хоть классов 8, вышла бы в академики, – говорила она мне.
С мужем своим, а моим дедом Трофимом, познакомилась в Сибири. Дед был из Брянской губернии, прошел сложный путь душевного становления от фанатично верующего баптиста до столь же убежденного и искреннего коммуниста. Был невероятно легок на подъем и склонен к переменам, перемещал семью за Урал и обратно множество раз. Последний раз – в аккурат перед войной с немцами. Война застала семью в поселке Кутейниково Амвросиевского района Сталинской области. Дед инвалидствовал, в молодости потерял правую руку на заводском конвейере, поэтому основная тяжесть организации семейного быта лежала на Бабушке. Она обладала, казалось, неиссякаемой силой. В доме была пасека, сад и огород, коровы и свиньи, гуси и куры. В Сибири в большой семье лепили пельмени на зиму, складывали в мешки, которые подвешивали в амбаре. Представляете, лепить пельмени мешками! После такой практики в юности закатывать медом на зиму двадцатилитровые бутыли со сливой «угоркой» было делом игрушечным. А трое своих и двое приемных детей всегда были сыты и одеты. Еще до войны в семье добавилась племянница бабушки – дочь брата Артема, кулака, сосланного в Нарым и сгинувшего там в болотах северных. А после войны — племянник деда — сирота из Брянской области, мать которого умерла еще до войны, а отец погиб на фронте .
Как-то в военные времена в дом зашли немцы, стали хозяйничать и полезли в кадку с солеными огурцами. Бабушка стала возмущаться, мол, немытыми руками и без спросу. А после того, как непрошеные гости удалились, пошла жаловаться командиру подразделения. Трудно поверить, но беспредельщики получили замечание от начальства и, заходя в следующий раз, приносили гостинцы детям. Вот такой характер! А могло ведь все и плохо закончиться, немцы они ведь не очень церемонились с русскими.
Освобождение от врага семья встречала в поле в кукурузе. Дети сидели на земле и замечали, как пули срезают стебли вокруг. Когда вдалеке послышалось раскатистое «ура!», семья отправилась к дому. В какой-то момент рядом остановился советский танк, командир выскочил и стал обнимать деда, и сокрушался, что сидели в кукурузе, мол могли и задавить свои. Обошлось, слава Богу.
Бабушка обладала громким, хорошо поставленным «генеральским» голосом, слышимым издалека. И при этом удивительной коммуникабельностью. Попадая в незнакомое окружение, через минуту легко заводила разговор и начинала раскрывать все «семейные тайны», как мне тогда казалось, повергая меня в несказанное смущение, будь то в детской поликлинике или в магазине.
Во дворе дома она быстро стала «предводителем» среди пожилых дам, выходящих вечером посидеть на лавочке.  Мне казалось, что она обладает некоторой биогравитацией, быстро становясь центром общения в своей возрастной категории. При этом умудрялась давать меткие прозвища обитательницам двора, которые озвучивала только дома. Очень крупных габаритов лифтерша, постоянная участница дворовых бесед и дискуссий, получила кликуху «Пушка», а маму Галины Константиновны Губерной, она называла среди домашних «Ординаторшей», поскольку та выходила во двор с орденом Ленина и Золотой звездой Героя Соцтруда на вязаной кофте. Двор был уникальный. В домах, окаймляющих двор, жили Герой Советского Союза Чеботарев, дважды Герой Социалистического Труда Бешуля, академики Галкин, Алымов и Мамутов, профессора медицины и экономики Могилевская и Губерная и множество других достойных дончан со своими родственниками. Какой же надо было обладать харизмой, чтобы становиться признанным «центром внимания» в этой публике.
Она была в семье носителем традиций, передаваемых следующим поколениям. Фирменный пирог с рыбой до сих пор готовят в семье. Поговорки и присказки, которыми изобиловала ее речь, и сегодня присутствуют в разговорах, причем не только моих, но и жены, и детей. «Нашлась пропажа – топор под лавкой» — это на случай, если какую-то нужную вещь долго не могли найти и вдруг она находилась. «Савостьян не узнал своих крестьян» — это если кто-то обознался. «Век живи, век учись, а дураком помрешь» — просто житейская мудрость. «Незавоштаво» — нет средств, чтобы купить что-либо.
Это она кормила внука, отвратно принимающего еду, рассказывала ему множество сказок, отвлекая внимание и впихивая ложку за ложкой. Это она была «якорем» для надувного матраса в ждановской Ялте, когда внук ловил бычков на «донку». При этом не умела плавать и часто рассказывала, как чуть не утонула в Оби, брат за волосы вытащил из водоворота. Это ее простота со временем окажется мудростью и будет служить примером для всех тех, кто хранит в памяти ее светлый образ.
Я не смог проводить ее в последний путь. Был далеко, на Третьем всесоюзном съезде океанологов в Ленинграде. Жалею, что так случилось. Каждый год на Мушкетовском кладбище подновляем табличку и красим «серебрянкой» стальное надгробие со звездой — одно на двоих с дедом. Это здорово, если имя твое поколения уносят в будущее.
Версия с иллюстрациями доступна по адресу: http://dongeosociety.ru/sergeevna/