Кукушкина жизнь или каково птичке в часах

По-немецки часы с кукушкой зазываются «Kuckucksuhr». Произносится этот набор букв как что-то похожее на "кукуксухр", но сейчас не об этом.

В нашей квартире часы с этой механической птахой появились давно и с течением лет отлучались со стены лишь раз на время ремонта.

Именно тогда, когда бой часов и голос этой зловредной птички по идее не должны были беспокоить, мои ночь и день выдавались наиболее тревожными.

Я пытался заставать себя, наконец, избавиться от раритетного механизма, но всякий раз терпел неудачу по разным причинам.

В итоге сложилось стойкое понимание того, что часы были немного магическими, а без их дребезжащего боя и хриплого голоса кукушки здоровый быт попросту невозможен.

Эта реальная история произошла в одной из европейских стран, где возле рыночной площади возвышался величественный средневековый собор, украшенной высоченной колокольней с часами.
...

Смотровая площадка, с которой, если верить принимающей стороне, открывался великолепный вид на город, находилась как раз под часами той самой колокольни.

Стародавние строители, как водится, лифт или эскалатор в проект не заложили, и чтобы насладиться видом требовалось преодолеть несколько сотен ступеней.

В тот день идея башенного фитнеса не вызвала у меня отторжения, и я, заплатив за тренировку,  начал свое восхождение.

Было немного обидно, что представитель принимающей стороны под предлогом того, что он все это видел, предпочел попить пива внизу в тенечке и отправил наверх меня одного.

Первая сотня ступенек далась на удивление тяжело, так как пришлось карабкаться по узкой изношенной миллионами ног каменной лестнице расположенной внутри стен этого сооружения.

Вырваться из каменного мешка на простор площадки, было здорово, но как выяснилось секундой позже – страшновато.

Дело в том, что дальше вела наверх не менее узкая деревянная лестница антикварного вида, как-то хлипенько закрепленная на внутренних стенах широкой башни.

По центру между лестничными маршами оставалось много места для полета мрачных мыслей и расположения колоколов, которые играют мелодию курантов каждый час.

Свидетелей моих душевных терзаний не было и я, собрав в кулак мужество и безрассудство туриста, продолжил восхождение.

Ступая на очередной пролет, который страдальчески стонал под моим весом, меня накрывало ощущение бренности всего сущего.

Пока я потихоньку продвигался вверх, одновременно борясь со своими страхами, мой телефон неожиданно ожил – это звонил оставленный в пивной абориген.

К этому моменту мое дыхание уже не сильно отличалось от загнанной лошади, и желания говорить не было.

Я скинул звонок и вцепился в очередной отрезок перил, с верой в удачу и методы строительства, пережившие века.

Тем временем телефон в кармане не унимался – к настойчивым звонкам добавились звуки СМС сообщений, приходивших пачками.

На площадке перед дверью наружу, я остановился и решил немного отдышаться – вдруг там кто еще есть, а я тут выползаю как живой пример лишнего веса, поднятого из последних сил на заданную высоту…

Приводя дыхание в норму, я решил заодно прочитать сообщена, столь обильно приходившие на телефон.

В переводе с немецкого, их содержание было странным и тревожным: «СПАСАЙСЯ! ПОЛДЕНЬ!»

В этот момент и закончилась последняя предполуденная секунда – механизм старинных курантов защелкал и заскрежетал, пришли в движение шестерни и цепи, не предвещая ничего хорошего.

Перекрывая звуки этой механической жизни, грянул звон колоколов, исполняющих мелодию в честь наступившего часа.

Это внизу на площади мелодия, исполняемая колоколами, казалась хоть и громкой, но красивой.

Внутри же башни грянуло так, что у меня моментально заложило уши и встали дыбом волосы.

От невероятного звона, окружавшего меня, и тысячи раз отразившегося от стен, я даже не смог распознать исполняемую мелодию.

Словно ища поддержки на небесах, я возвел глаза вверх и понял, что стою прямиком под гигантским колоколом, отбивающем часы.

С замиранием сердца я увидел как массивный молот у колокола пришел в движение и наконец, со всей силы ударил…

То, что от всепоглощающего звука я завибрировал всем телом, словно расстроенный камертон, было мелочью.

Деревянная площадка, на которой я стоял, завибрировала и заходила ходуном, словно пытаясь меня сбросить.

Тут раздался новый удар, и на миг мне показалось, что деревянная конструкция, на которой я стою, стала скользкой – настолько сильно вибрация передавалась на нее и на мои ноги.

К третьему удару отчаянная мысль выйти наружу и попытаться улететь, уже не казалась такой уж сумасшедшей.

Я закрыл глаза и зажал уши, надеясь на то, что с очередным ударом моя голова не лопнет как переспелый арбуз.

Это были, наверное, самые длинные двенадцать ударов в моей жизни – я знал сколько их должно быть, но оглушенный и со спутанным сознанием, я даже не мог их сосчитать.

То, что бой курантов закончился, я понял не сразу – несколько минут я стоял оглушенный, взирая на замершие механизмы и не веря в избавление.

                ...

Не помня толком сам спуск, мне удалось очнуться лишь тогда, когда увидел встревоженного представителя принимающей стороны.

Мой абориген смешно разводил руками и кривлялся, беззвучно, словно рыба, открывая рот.

В конце концов, он попросту взял меня за руку и повел в сторону ближайшей пивной.

После второй кружки выпитой залпом, меня посетила счастливая мысль – я достал телефон и показал жестами, что со мной можно общаться с помощью сообщений.

Через секунду пришла СМС – ты как?

Ну что тут было ответить – я попытался что-то произнести и указал на опорожненную кружку.

Почему-то посетители, сидевшие у соседнего стола, выпчив глаза бросились ко мне и поставили передо мной на стол аж пару наполненных пенным напитком кружек.

Не беря на себя труд поиска причинно-следственных связей, я уже с несколько меньшей яростью осушил их обе, кивнув в знак благодарности людям, наблюдавшим за мной с нескрываемой тревогой.

Наконец, мой сопровождающий вывел меня на улицу и крикнул что-то на ухо. На сей раз, я хоть и не разобрал сказанного, человеческий голос услышал.

Уши, словно залитые водой, передавали звуки, почему-то ставшие совершенно незнакомыми.

Тем не менее, постепенно пивная терапия начинала действовать, и мне все чаще удавалось различать отдельные буквы.

Когда мы дошли до гостиницы, мой сопровождающий долго о чем-то говорил с администратором, после чего вручил мне какие-то таблетки и проводил до номера.

Решив, что эти люди хотят мне добра, заглотил творение местных фармацевтов и провалился в тревожный сон.

                ...

Утром меня разбудил телефонный звонок.

Не осознавая еще своего счастья, я ответил на вызов и услышал вопрос моего сопровождающего о самочувствии.

Сказав неправду, о том, что все нормально, я спросил, почему он так тревожится.

Абориген честно сказал – что далеко не каждому, кто узнал, каково живется кукушке в часах с боем, быстро возвращается рассудок.

Тем более, добавил он, после того как в пивной в ответ на СМС мной был исполнен рев раненого медведя.

Кажется, в этот момент я начинал понимать, что две кружки от соседнего стола мне были выданы благодаря инстинкту сострадания, а возможно и самосохранения местных пивных завсегдатаев.

Провожая меня, принимающая сторона мне подарила огромные резные часы с кукушкой, со смехом сказав, что они будут мне напоминать о маленьком приключении внутри курантов.

Вернувшись домой, я первым делом подтянул гири моих старых часов с верной хрипатой птичкой.

Выставляя правильное время, я дал кукушке прокуковать, и, не удержавшись, подмигнул ей как живой.

Теперь-то я знал, каково кукушке столько лет было мучиться в моих часах, ну а подарок решил снести в комиссионку.