и серебряной пулей бокал разбиваю...

Никогда не знаешь, где тебе повезет... Разве жизнь — всего лишь череда чужих удач?

День был юн. Не найдя  подруги, которая сочетала бы в себе лучшие черты Афродиты и цифровой вычислительной машины, он направил свое честолюбие в другое русло.
А у  меня был бы мой любимый туман... Все головы, способные соображать, разом запрокинулись навстречу каплям дождя.

Полукружия ветреных слов
на восходе стиха...
Обнимите меня
вашей тонко подмеченной прозой…
Я Вас где-то смотрел,
Я читал Вас у гения сна,
Рисовал Вас чернилами
В тетрадях вселенских склерозов.

Возвращаясь из царства абсолютного нуля, нирваны то есть,  я  вырабатывала  буддистское отношение к миру. Речь идет о дворце моей памяти. О замке на виртуальном песке. И да, внушила  себе, что он  и есть   тот самый  центр Вселенной.

Но что бы ни говорило  ему  сердце,   он     внимал не ему, а рассудку… Уточню :  левому  полушарию, Первобытному, почти всю жизнь продремавшему  под охраной затылочной доли мозга и вполне Цивилизованному  правому.
   
Наверно женщина словно инструмент, ждет, чтобы ее изучили, настроили, слегка касаясь, перебирали струны пока не зазвучала ее собственная  мелодия.   Зная это, и боясь, что левый  все испортит,сэр Цивилизованный надел на Первобытного  намордник. Тот зарычал  и  Цивилизованный послушно уступил дерзкому богу  самую недосягаемую красавицу в мире – меня то есть.
 
Интересно, на сколько его хватит? —  прикидывал Цивилизованный...

Мой изысканный труп
Был живее живых.
Обнаженностью сердца писал,
Выпуская из чакр многорукого Шиву.

Изысканный  чувствовал себя   как благородный Макбет  -  король, предательски убивший благородного Дункана и многих других.  Если помните, - прославился   в основном благодаря своим красивым речам, которые казались пределом утонченности  для  варвара, выросшего при минимуме одежды и максимуме свежего воздуха. (Или такими его сделал переводчик -  поэт Пастернак?)

И  как приступ бессмертья
бежала строка,
фейерверками дней
украшая скупую равнину.

Внезапно зал,  благодаря музыке, освещению, ультразвуку, наркотическим   добавкам  в воздухе, и конечно  стихам Изысканного, превратился в колодец на дне моря, бурного  как думы русалки, глядящей на руины Атлантиды.  Такое чувство, будто мы  напились  вытяжки из столетий и  обрели мудрость, которая никому не нужна. Машина легкомыслия,  продолжала  генерировать радость.

У меня из груди прорастал красный мак,
Алым пульсом цвели лепестки откровенья...
Купидон моих строк был отчаянно пьян,
Раздевая строку скальпелем вдохновенья.

Где то мерцал Зодиак. Найдется  ли  среди потомков Аполлона  тот, кто  мог  бы повторить древний клич, что разносился над водами Понта  когда то?
 
Теперь я  точно знаю, что такое    вдохновенье.  Это такой большой вопросительный знак. Перед ним бесполезно надевать маску. За две минуты   оно  разденет тебя догола, и твои ответы  не  будут зависеть от биохимии  и  от погоды. Как и его решение – быть с тобой или не быть.
Мне нечем себя утешить.
Это каприз в чистом виде.

Первобытный  отчаянно засмеялся и сказал, что я самый отсталый человек во всей западной цивилизации.

Ссыпьте в тлен ваши маски,
Раздеваясь пред нагостью чувств,
Где картечью строфы
Безразмерно и безоглядно
В ваш бокал выливаю
Алых чернил черный блюз,
И сверкающей пулей бокал разбиваю.

Так захотелось вы пить.... И надо бы  выпить из того  самого, разбитого...  ,  в соответствии с    им  написанной ролью. Меня   подталкивал профессиональный интерес, который  так  щедро  стимулировали  ряды джинов, ожидающих свои тоники, и   водки,   ждущей свои лимонады  и спрайты, а также полчища виски, шампанского....
Но он ... серебряной пулей...   разбил бокал, вложив   в свой взгляд искренность и чуточку интимности. А я подумала   о своих подлинных  желаниях.
Цели неясны.
Действие опережает замысел.
Если не кривить душой, то  хочется  только одного: лететь  стремительно, проносясь сквозь завтра и послезавтра, сквозь годы и века,  а потом  спуститься на  какую  нибудь авеню  или стритттт, как те древние боги  спускались к  смертным в  праздники равноденствия...

-  Когда мы увидимся? —  с надеждой спросил  Изысканный.
- Может быть, в День  Бастилии, — прошептала я, — когда...Liberte;, Egalite;, Fraternite;*.


*… Свобода, равенство, братство (фр.).


Из книги Эдуарда   Дэлюж
«Сто тысяч ударов сердца».