Случай в поезде

К середине восьмидесятых прошлого века наше советское общество успешно и незаметно для себя пережило коммунизм, не успев, как следует, им насладиться. Однако по его скоропостижной кончине остро почувствовало утрату. Ещё не наступили дурные девяностые. Нет. И о грядущей инфляции даже никто и не догадывался, включая умирающих одного за другим генсеков. Полки в магазинах пустели и люди, если случайно натыкались на какой-нибудь товар, нужен он им был или нет, скупали всё рулонами, коробками и мешками. Мешок сахара стоил сорок рублей, коробка спичек стоила 1 копейку, но их днём с огнём не найти, тем более если этот огонь запалить нечем.
Я ехал из Ростова-на-Дону на объект, в Казахстан, в славный город Макат, где строил магистральный газопровод. Зачем я был в Ростове? - там находилась наше Строительно-Монтажное Управление (СМУ), а также и трест Ростовтрубопроводстрой. Я, как инженерно-технический работник, имел непосредственное отношение к разного рода отчётности: к начислению зарплаты для рабочих путём фальсификации нарядов; такой липы, как «процентовка»; или другой липы под названием «материальный отчёт». До Волгогограда я проспал ночь в поезде Ростов-Волгоград, предстояла пересадка в поезд Москва-Ашхабад, который и довёз меня в конце-концов до моей цели. Ещё на перроне в Волгограде, мне встретился один экскаваторщик из наших субподрядчиков. Их строительное управление делало для нас земляные работы, и мне приходилось в силу нерадивости его прямого любвеобильного начальника, в силу преизбыточного его чувства к алкоголю, иногда давать указания и напрямую, где выкопать и что закопать пока его непосредственному руководителю было недосуг. Этот экскаваторщик запомнился тем, что после получения указания, всегда огрызался, что у него не велосипед, а экскаватор, даже если и переезжать с места на место недалеко даже не по велосипедным меркам. Так или иначе, мы были знакомы, я даже имя его знал.
А это ты, Иван... Привет...
Экскаваторщик Иван посмотрел в мои глаза так пристально, словно искал там совета отречься от своего имени. Не найдя его, буркнул нечто похожее на приветствие в ответ. Это худощавый дядичка, уже за 50 лет, с вытянутым (неизвестно кем) лицом, повыше среднего роста, слегка ссутуленный, со смуглой кожей, с чёрными редкими волосами средней длины, не знавшими причёски с молодости. Он работал на советском экскаваторе, а это значит, что у его экскаватора масло течёт со всех щелей, и практически каждый день такая землеройная техника нуждалась в ремонте. У нас имелась в наличии и японская техника, а также итальянская и даже американская. Но этому горемыке не досталась такая и ему приходилось зарабатывать хлеб насущный больше ремонтируя, чем роя. От таких постоянных ремонтов на протяжении лет его кожа приобрела более смуглый колор, чем наделила его природа когда-то. Нет он не был грязным, но «чистенький» про него никто не скажет, даже сразу после душа.
Мы с ним устроились на боковых полках, верхней и нижней, в плацкартном вагоне. Как положено, переночевали, потом свернули постели и остаток пути коротали играя в карты, в подкидного дурака, или как писали когда-то классики про эту игру — в дураки. Для этой цели мы сложили нижнюю полку, у которой средняя треть легко поднимается, при этом переворачивается и стаёт столиком, а обе крайние трети, оставаясь неподвижными превращаются в 2 сиденья. «Мы сыграли с Талем восемь партий в преферанс, в очко и на бильярде» - вспомнилась песенка Высоцкого...
Мимо проходил один парень... Поезд шёл на Ашхабад, поэтому смею предположить, что это был туркмен. Он остановился около нас и сказал:
Хотите я вас научу играть в Аллу Пугачёву?!
А как это?! - ответили мы разом вопросом на вопрос.
Правила просты. На кон ставится одна копейка и раздаётся по две карты каждому играющему. Каждый делает свои ставки, побеждает сильнейшая комбинация. Самая старшая карта, понятное дело, дама — 12 очков! Потому и игра называется в «Аллу Пугачёву». Потом туз - 11, картинки — по 10 и остальные соответственно своему «номиналу».
А как же масть? - спросил я
Масть не имеет значения. Сыграем? У кого есть одна копейка?
Копейка нашлась и её поставили на кон. Не успели мы закончить первый кон, подошёл сначала один молодой человек, с просьбой научить и его этой игре, а потом ещё один. Если бы я на них взглянул пристальней, то увидел бы что первый был лысый, а второй в пиджаке. Нашему несчастному «учителю» пришлось трижды повторять правила игры, для особо одарённых вновь прибывших, как дополнительную информацию к предыдущей. Я их поначалу отнёс к разряду «особо одарённых», так как они самое простое по три раза переспрашивали. Однако ничто не смогло сломить природную вежливость учителя и он терпеливо отвечал на каждый вопрос. Я со второго или третьего раза усвоил, что карты вскрыть можно лишь оставшись вдвоём, когда остальные все пасанут. Это меня, если не насторожило, то сделало более внимательным. Трое незнакомцев играли свои роли превосходно, и то, что они между собой знакомы, мне поначалу даже не пришло в голову, не говоря уже о моём спутнике. Экскаваторщику Ивану всё было по барабану.
Раздали карты. Мне пришла десятка и восьмёрка. Я поставил в общей сложности 20-30 копеек и вскрывшись, выяснилось, что у экскаваторщика на один больше. Он выиграл и выигрыш по монетке медленно и неуклюже отдирал со стола, так как неудобно было отрывать их от гладкой поверхности. По периметру стола был алюминиевый рант, на пару милиметров выше плоскости стола, что не позволяло эти монеты высыпать через край в ладонь. Одну копейку от выигрыша экскаваторщика Ивана, по правилам игры, ему следовало поставить на кон, для следующей игры. Карты раздавали по кругу, причём не по одной, а сразу по две. Это меня тоже насторожило, но лишь слегка, мимолётно. На сей раз раздавал один из гостей, который в пиджаке. Мне выпали дама с тузом, как выяснилось позже, экскаваторщику Ивану тоже. Остальным поменьше и они проиграли все около пяти рублей. Таким стал банк. В силу того, что у нас одинаковое количество очков, всё должно остаться в банке, для игры на следующий кон. Эти трое даже такой выигрыш, как пять рублей не хотели отдавать. Мало ли, вдруг главная игра не выгорит. Но она выгорела. Теперь выпало раздавать экскаваторщику Ивану. Лысый подал ему колоду карт и сказал:
Раздавай, уже сдвинуто!
И он ничего не подозревая раздал. Мне на сей раз попали дама с тузом, которые были до этого у экскаваторщика Ивана. Я был уже уверен, что и у моего спутника мои дама с тузом. После того как я поставил рубль на кон, а экскаваторщик Иван поднял до трёх, моя уверенность подтвердилась. Один из трёх, который в пиджаке, играл простачка, «нечаянно» засветил одну из двух своих карт и это была десятка, что означало, в любом случае меньше, чем у любого из нас. Учитель, поставив рубль-два, скинул свои карты. Остались четверо. Ставки поднимали медленно и технично. Я далеко ходить (много ставить) не стал и скинул карты, свои даму с тузом, которые могли побить только две дамы, и которые, я был в этом уже уверен, находились в руках одного из двух наших приятелей. У того, который не засветил десятки, у Лысого. Нет, я не был уверен в этом, но сильно подозревал. Я не такой азартный игрок по натуре своей и мог всегда вовремя остановиться, чтО я и сделал в этот раз.
Когда-то давно, будучи ещё на «химии», на стройке народного хозяйства, мы во время строительства этого народного хозяйства, на всевозможных паузах или после работы (нередко и вместо) нет-нет перекидывались в карты «по маленькой». Один мой почти друг, а на то время без «почти», и ещё один Биджо (что по-грузински означает то же самое), мы втроём играли в триньку. Это когда раздаётся по три карты, причём по одной, не одновременно по три, или по две, как в случае с «Аллой Пугачёвой», но здесь в отличие от игры в которую нас вовлекли в поезде, самые старшие — три туза. Так вот, у меня было три дамы, у Биджо, как оказалось позже — три туза. Я далеко не пошёл, наверное раскусил Биджо, или просто состорожничал, струхнул. Так или иначе всё закончилось на ставках в рублях без нулей на конце. Спустя каких-то два кона мне опять приходят три дамы. Биджо на этот раз пасанул рано. Причём на раздаче был мой «почти друг», и он готов был продолжать энергично повышать ставки. На этот раз я вскрылся ещё раньше. У него, разумеется, оказались те же три туза... Этот друг стал сначала почти другом, а потом и вовсе перестал быть таковым, но не из-за этой игры, были причины весомее. Как это мучительно, когда друзья обесцениваются в моих глазах. Экзюпери стянул эту мысль с моего пера.
Но вернёмся в поезд. В игре остались трое; по правилам игры, неоднократно озвученным и уточнённым, можно было вскрывать карты, когда играющих остаётся двое. Тут стоит заметить, что эти три актёра, сделали из газеты кулёк, в который и кидали деньги все, кто делал ставки. Это, с одной стороны, не видно сколько денег в игре, на случай если прохожие помешают, ведь игра в плацкартном вагоне, да ещё в боковой полке, совсем на проходе, по которому ходят туда-сюда; а с другой стороны, можно быстро смыться с выигрышем, не надо отдирать монеты по одной от гладкого стола с рантом. Они ещё сказали, что после этого кона все вместе пойдём в кабак.
Тот, который умышленно засветил свою десятку продолжал искусно играть свою роль, разыгрывая простачка. Он повышал ставки, которые повышали ещё два других участника, Лысый и сам экскаваторщик Иван. «Простачок» ещё раз, на всякий случай, уточнил сколько очков в тузе и в короле. Учитель и я сбросились. Если бы учитель играл дальше, это бы возбудило ненужные опасения, а так играют три дилетанта. Я пытался остановить экскаваторщика Ивана, но тот рыл землю. Ведь у него в руках была почти не битая карта. Почти. Он вывалил все свои деньги, зарплату, которую получил накануне, и стал просить у меня взаймы. Я сказал:
Не дам, проиграешь сто процентов!
К тому времени уже Простачок в пиджаке скинул карты, и можно было вскрываться. В конце концов он меня уговорил и я ему дал «на вскрыться», но он почему-то вместо этого, пошёл дальше. «Жадность фраера погубит!» - мимолётно вспомнилась поговорка. Его оппонент повысил ставку втрое, потом видя что не светит одну треть убрал. Он хотел, ожидал, чтобы экскаваторщик Иван вскрылся, это было очевидно. Просто так задавить деньгами — это бы делал тот, кто блефует, а этот хотел как можно больше выудить из соперника, при этом выиграть «законно», то есть сверить карты, и выиграет тот, у кого больше. Лысый доставал было кипу денег из кармана... зарплаты всей нашей бригады не хватило бы, чтобы его «перебить». Мне было уже понятно, что у него самая убойная карта, которую, я напомню, сам экскаваторщик Иван и раздал. Экскаваторщик Иван почти на коленях вымолил у меня всю мою наличность, а когда вскрыл карты, его дама с тузом были побиты двумя дамами...
Экскаваторщик Иван уставился с красноречивым изумлением сначала на меня, перевёл взгляд на руки забирающие со стола куш, потом уставился в спину быстро удаляющемуся кушу, пока тот не скрылся за дверью. Он пришёл в регулярное отчаяние и пребывал в нём, чем потешал довольных зрителей. Слышались звуки до неприличия напоминающие смех, сквозь слабые попытки его сдерживания. Тучный мужчина в углу купе напротив даже не удержался и расхохотался, но тут же сделал вид, что это не он. Пока экскаваторщик Иван отходил от шока, три шулера испарились. Когда шок уступил свои позиции регулярному отчаянию, кровь облапошенного вскипела. На лице, даже при беглом взгляде легко читалось тупое замешательство, не лишённое комизма. Он хорошенько встряхнул головой, чтобы расшевелить все силы ума. Тщетно. Экскаваторщику Ивану захотелось найти обыгравших его, и хотя бы за их счёт посетить вагон-ресторан, как перед началом заключительного кона было обговорено. Тщетно. Он их не нашёл, даже такое слабое утешение, ему тоже обломилось. Сначала у экскаваторщика Ивана начался рецидив зуда, потом он пришёл к приятному заключению, что он несчастен и всеми обманут (в том числе и мной). Он забрался на верхнюю полку спать, хотя езды нам оставалось меньше часа. Там он до конца пути делал неумелые попытки притвориться спящим.
Будучи с детства стеснительным (верный признак больного самолюбия), я покраснел до белков глаз и постарался принять такой вид, что не подозреваю, что на меня все смотрят,  за неимением другого объекта — экскаваторщика Ивана, по причине его самоустранения. Задача, с которой не справился ни один смертный. Я уставился в окно, и сделал вид, что хочу детально изучить однообразность казахстанской степи.
Меня долго ещё удивляла..., да нет не удивляла, а поражала как драматургия, так и актёрская игра этого триумвирата. Продумано всё до мелочей, вплоть до названия игры и такой «высокой» начальной ставки. Один пудрит мозги, другой складывает карты, третий прикидывается шлангом, а все вместе подогревают интерес, повышают ставки...
Как они играли!...
Станиславский бы поверил! Немирович-Данченко поставил бы их в пример своим ученикам. Актёрская игра «учителя» и двух «дилетантов», была отработана не только на многих репетициях, но и на порядочном числе показательных выступлений. Не менее актёрской игры и драматургии меня удивила их способность, не убегать, не исчезать, а испаряться. С нами, само собой, была далеко не премьера. Здесь игра в карты, была главным лишь для экскаваторщика Ивана.
Экскаваторщик Иван, по прибытии на участок в Макат, попросил жирный аванс у своего нерадивого начальника, и вернул мне долг сполна. Я был восхищён. Нет не тем, что Иван мне долг вернул, да так быстро, обычно мои должники прилежностью не отличались никогда. Я был восхищён драматургией спектакля и его игрой, а ещё более тем, что меня им провести не удалось... или всё же удалось?
   

                Май 2018