Очередь

Очередь


Вагон был обычный - дешманский плацкарт, которые тысячами колесят просторы родины. Вагон много повидал. Будучи молодым и красивым, он видел море. Стройные ряды пионеров и октябрят шумно набивались в его утробу, чтобы  в душной тесноте, под нескончаемые крики педагогов, несколько суток добираться до большой воды и жаркого южного солнца. Вагон даже однажды был на войне, в 95-том. Веселые пацаны, с испуганными лицами, эшелонами уезжали в горы и больше  никогда не возвращались или возвращались, но уже совсем другими. Много, где был вагон и много, кого видел. Но к  концу своей жизни, был сослан колесить крайне-северные направления.
 Так уж получилось; люди из глубинки, а тем более обитатели холодных регионов, весьма лояльны к условиям  содержания при длительных перевозках. Потертая, залатанная, видавшая виды обшивка полок, насквозь пропитавшаяся запахом немытого человеческого тела. Тусклый свет люминесцентной лампы с набившейся под стекло мертвой мошкой. Бесформенные глыбы нестиранных  серых матрацев на третьей полке.  И узкая, невыносимая духота, такая бывает только в старом плацкартном вагоне, в котором окна последний раз открывались тем самым летом, когда на всех парах, он, молодой и блестящий ошалело мчался к морю.
 По потолку лениво полз таракан. Полз по своим тараканьим делам. Периодически ловил на себе взгляды полные отвращения и страха. В человеческом мировоззрении тараканы обладают весьма сомнительной репутацией,  но он, всем своим видом показывал, что ему на это плевать. Тем более, люди  - это  всего лишь злобные  гости в его мире. Они - люди, здесь временное событие, он – постоянен.
В этом, странном рейсе, вагон как раз заполнили человеческие особи,  вызывающие даже у представителей собственного вида отвращение и страх. Толи люди, толи приматы, толи те самые тараканы в человеческом обличии. Поведение их крайне агрессивно и нелогично. Оно не поддается здравому смыслу и логике. Инстинкт самосохранения  - напрочь отсутствует. У них есть какая-то общая цель или идея, но достигают они ее разными способами и методами.
Вагон уже давно был окрашен в однотонные яркие цвета. Больше всего преобладал красный. Майки, кофты, шорты, а так же пестрые полосатые ленты, которые гордо вывешивались в окна или вязались узлом на кронштейнах верхних полок. Территория была помечена. На ней не осталось ни одного случайного человека. Часть пассажиров попросту сбежала. Оставшиеся же, были насильно вовлечены в эту странную нерелигиозную секту. Все были причастны к происходящему. Посторонних нет. Таковы были правила. Вагон гудел как улей. И действительно, все его обитатели чем-то напоминали пчел. Одинаковые цвета, одинаковые действия. Действия эти в основном связанные с синхронным подниманием пластиковых стаканчиков и  произношением  зловещих боевых  манифестов и лозунгов,  синхронно повторяющиеся с цикличной периодичностью. Громко и нараспев или рваным, лающим рыком, но обязательно громко.  Лозунги, то понуждали кого-то «порвать», то кого-то уничтожить, то совершить с врагом оральный половой акт насильственного характера.  То отмечали нестандартную половую ориентацию несчастного оппонента, что в итоге опять сводилось к оральному половому сношению, унижающую честь и достоинство последнего. Иногда адепты восхваляли невиданное божество, идол, тотем. Только им известный и понятный культ. К божеству они относились с трепетом и уважением. Он был смыслом их жизни в данный момент, в этом вагоне.

                * * *

- Эй Пашец ! Еще водку будешь ?!
Паша поднял тяжелую голову, уставился мутными глазами на собеседника, лениво кивнул, после чего вновь опустил голову на грудь и прикрыл глаза.
               
                * * *
 
Паша, худой, долговязый молодой человек, студент второго курса, родом из глубокой провинции, возвращался домой из чванливой Москвы  на малую родину. Дома его ждала мать, хроническая разведенка, немолодая, но еще красивая женщина, наивная и к несчастью очень добрая, чем пользовался любой забулдыга, блаженная  бабушка – уже почти причисленная к лику святых  и кот Вадик, кастрат по жизни  - мудак по натуре.
Одет Паша был не очень модно, но по-летнему, практично: Оранжевая майка без рукавов, широкие клетчатые бриджи ниже колен и кожаные сандалии, конечно же с высокими черными  носками. За два года проживания в столице, Паша так и не смог нанести на свою провинциальное тело даже чуточку московского лоска и пафоса, присущего только жителям столичного региона. Отчего,  втайне  страдал. Скорее всего в этом был виноват военно-технический ВУЗ, в котором он самоотверженно учился на бюджетном отделении. Общения Павлу не хватало, как мужского так и женского. Сокурсники: Удмурты, Тувинцы, Якуты, пара интеллигентных чеченцев, все странные и неразговорчивые, хотя  в целом, положительные  ребята. Был, правда, еще один еврей, но он вылетел на первом курсе – за неуспеваемость.  А женщины в  подобных заведениях явление редкое, и, как правило, не слишком яркое. Так что, сумбурная Московская жизнь с ночными клубами, беспорядочными связями и быстрыми наркотиками стремительно пробегала мимо с красными глазами. Конечно, глаза у Павла тоже иногда бывали красными, но точно не от стимуляторов.
               
                * * *

Что-то неладное Паша почувствовал еще на вокзале, будничную вокзальную суету, с присущим ей монотонным гулом, нарушали резкие групповые крики и протяжные стройные завывания. Среди обычных хмурых пассажиров то и дело выделялись ярко одетые молодые и не очень, люди. Шум исходил именно от них. Многие из них были нетрезвые и вели себя развязно, некоторые даже вызывающе.  Они толпились группами в разных местах перрона. Два московских милиционера хмуро наблюдали за происходящим, предпочитая не вмешиваться, силы были явно не равны…
Подойдя  к вагону номер 13, Павел понял, что почти  все эти странные парни сегодня поедут с ним. Сразу зайти в вагон он не осмелился, осторожно встал в сторонке, наблюдая за посадкой необычных пассажиров. Зрелище было то еще. Заходили сразу по несколько человек под отборный мат проводницы. Каждый четвертый был провожающим,  без билета.
-Мерзавцы !!! Я вас всех по высаживаю, к чертовой матери,  на  первом же полустанке! - неистово ревела проводница.
-Спокойно мать, сейчас ребят проводим и все выйдем! - со смехом отвечали провожающие.
-Какая я тебе мать, Урод !?
Но все попытки остановить наглецов были тщетны. Наконец, проводница окончательно выдохлась, смачно плюнула на перрон и отвернулась, перестав проверять билеты даже у тех, у кого они были на руках. Паша нервно посмотрел на часы. Две минуты до отправления. Перрон был пуст, а провожающие все не выходили. Он подошел ближе и с опаской всмотрелся в проводницу: дородная русская  женщина, исправно соблюдающая  майонезную  диету, с широким  лоснящимся на солнце лицом  и  черными, жесткими не прокрашенными у корней волосами. Серая, поношенная юбка плотно облегала массивные бедра. Грязно-белая не глаженая рубашка напротив, была толи скверно сшита, толи на размер больше и была похожа на мешок. Головной убор отсутствовал. Небрежный  макияж выдавал тяжелое утро: тонкие, криво накрашенные губы  и дешевая  тушь на ресницах, которая к полудню свалялась комками.
 Сколько ей было лет?  Так бывает с российскими женщинами, возможно  от тяжелых условий труда и проживания или от регулярных злоупотреблений,  возраст идентифицировать невозможно. Может быть 27, а возможно и 43….
Паша неуверенно протянул билет.
- Да проходи ж ты, Блять! - рявкнула вагоновожатая, даже не посмотрев на билет. На рубашке, к верхнему карману был прикреплен бейджик, на котором корявыми буквами, маркером было написано - ГАЛЯ. Именно Галя, а не Галина.  Почему-то Пашу это совсем не смутило. Он подумал, что это  имя очень идет женщине и в полной мере ее дополняет.
-Извините Галина, а что здесь происходит?
Галина окинула его безразличным взглядом и тут же поняла, с кем имеет дело.
-А ты что, придурок, сам не видишь? Футбол! Будь он проклят! Теперь, 19 часов этих ублюдков  терпеть, не поспать, не посрать нормально, опять весь вагон заблюют и кровью измажут. Хорошо, если стекла не побьют. – сквозь зубы, прошипела Галя.
-Билет смотреть не будете?
-Да заходи уже, сейчас тронемся! – буркнула российская проводница Галя.
Паша в последний раз оглядел перрон и пересек черту.
                * * *

Купе Павла находилось в самом конце коридора, возле туалета. Из-за высокого роста,  верхние полки он не любил, поэтому по возможности старался брать нижний ярус. Правда, иногда ему не везло, порой находилась несчастного вида бабуля, слезно умолявшая поменяться уровнями. Павел был воспитанным молодым человеком и никогда не отказывал пожилым женщинам, хоть в дальнейшем и испытывал дискомфорт. Проходя по салону, он не без удивления отметил, что провожающие отсутствовали. В каждом купе сидело по четыре человека, как и положено, а так же по два на боковушках.  Из вещей у Павла была лишь небольшая спортивная сумка, поэтому он достаточно резво прошел сквозь вагон и буквально ворвался в  свое купе. На его нижней полке сидело два человека, а на противоположной  лишь один и он без разговоров, сходу, плюхнулся  на свободное место, сумку же поставил на колени. Возникла неловкая пауза. Паша, по очереди,  всматривался в попутчиков, они же втроем одновременно уставились на него.
- Ребята были явно знакомы – понял Павел.
- Добрый день. Вы позвольте, я сумочку под сидение поставлю - неуверенно сказал Паша.
- Закрой рот и сиди смирно! - не громко, но очень жестко сказал попутчик напротив. Выглядел он лет на 30, но его старила густая, чуть рыжая борода. Череп был гладко выбрит,  из-под густых  нахмуренных бровей на него, не мигая, уставились  холодные серые глаза.  Парень был небольшого роста, но невероятно широкоплеч и крепок, а кулаки были настолько большими, что Павлу стало не по себе.
Побледнев как мел, Паша не нашел, что ответить. Опять пауза. В этот раз совсем уже неприятная. Поезд тронулся. Три, немигающих взгляда пристально сверлили его. И тут, они хором и одновременно  рассмеялись.
- Иван Борода! – собеседник напротив протянул руку. На это раз глаза его были добрые, а рот растянулся  в широкой и довольной улыбке, обнажив неровный ряд зубов. Один верхний передний зуб отсутствовал.
- А ты, молодец, Не зассал, Я думал сдриснешь. – продолжил он знакомство.
- Там, в гробу* лежит Костыль**, поэтому сумочку пока на коленях подержи. Сейчас, чуть подальше от Москвы отъедем, и он освободит жилплощадь –  гнусавым голосом промычал парень, который сидел рядом с Бородой.
Какой Костыль и почему он в гробу, Паша уточнять не стал, лишь сильнее прижал сумку к животу.
Парня звали Леха  «Шпроты». Ростом он был почти с Пашу,  но в весе прилично уступал. Худоба проявлялась во всем, особенно в его лице, узкий череп и впалые щеки действительно придавали его внешности что-то рыбье. Как выяснилось, в дальнейшем, он  так же был наполовину прибалт. Какой из этих двух факторов стал причиной столь странного прозвища, осталось загадкой.
- А в раю*** гасится**** еще один пассажир - продолжил Леха «Шпроты»- Так что матрацы  так же пока  не шевели.

*Путешествие в гробу – (сленг футбольных фанатов) поездка под нижней полкой вагона купе или плацкарта. В лежачем положении.
** Костыль – Кличка фаната.

****Путешествие в раю - (сленг футбольных фанатов) поездка на третьей полке  вагона купе или плацкарта. В лежачем положении.

****Гаситься – прятаться

Третьим пассажиром в купе был молчаливый Славик. За  все время общей беседы он практически не проронил ни слова. Поздоровался, представился и все. В дальнейшем только кивал и мотал головой, хотя пил и закусывал наравне со всеми.  Он вообще ни чем не выделялся. Средний рост, средний вес, простое незапоминающееся славянское лицо с короткой стрижкой темно-русых волос.  Поначалу, Паше даже показалось, что Славик тоже случайный пассажир в этом вагоне, но как выяснилось, в дальнейшем, Славу знал весь поезд и каждый, кто, впоследствии, заходил в их купе уважительно здоровался с ним и сходу называл его по имени.
С момента отправления прошло уже двадцать минут, но проводница так и не вышла проверять билеты.
Борода скомандовал;
- Братва,  походу пилотка* выдохлась. Шмона** не будет. Вылазь из укрытия.
Борода и Шпроты синхронно встали и открыли нижнюю полку. В том самом месте, где должны были находиться сумки и чемоданы, лежал человек. Он медленно вылез и лениво потянулся. Видно было, что все его конечности затекли. Парень радостно поблагодарил все купе, отсалютовал и хромой походкой ретировался в сторону туалета.
-Костыль! – догадался Паша. 

*Пилотка - Проводница поезда дальнего следования

** Шмон - обыск

Тем временем пассажир, располагавшийся в раю, не подавал признаков жизни. Тогда Шпроты встал во весь рост и с силой долбанул по третьей полке снизу кулаком.
Матрацы медленно зашевелились,  и между ними показалась нетрезвая и заспанная физиономия.
- Дружище, ты там, в серьез, почивать решил? Это травма опасно! – усмехнулся Леха.
Грузное тело медленно сползло вниз, опершись ногой на дорожный столик. В нос сразу ударил едкий запах перегара и давно нестиранных носков. Он был пьян, но аккуратен и подчеркнуто вежлив. По всему было видно, что запой продолжался не первый день. Пассажир медленно надел кроссовки, откланялся и удалился в том же направлении что и Костыль.
-Ну и куда они теперь?  - поинтересовался Паша.
- Да кто куда, кто в соседние вагоны к друзьям, кто в тамбурах перекантуется - ответил Борода.
- Так  ехать же 19 часов? Где они будут спать?
-А тут, кто-то, по-твоему, собирается спать!? –  молвил Шпроты.
И все купе опять дружно и громко засмеялось.
               
                * * *

Дальше началось то, что Павел до сих пор вспоминает со смешанными чувствами отвращения и радости. Поскольку их кубрик был крайним, возле туалета, ожидая своей очереди, многие коротали время у них в гостях. Кто-то, просто, проходя мимо на перекур и  заинтересовавшись занятной  историей, приземлялся на сидение. Люди, которые посещали их отсек, менялись так же часто и быстро как пейзаж за окном. Персонажи разных возрастов и профессий, типажей и характеров. Бесконечный круговорот. Здесь были и грузчики и шоферы, художники и предприниматели, охранники, встречались даже люди науки, занимавшие руководящие должности на кафедрах своих университетов. Каждый был по-своему интересен. Многие приходили не с пустыми руками; кто-то приносил выпивку, кто-то покушать.  У Павла спиртного не было, из съестного лишь два бутерброда с докторской колбасой и пачка лапши быстрого приготовления.  У его соседей еда, как таковая, отсутствовала вовсе, поэтому бутерброды быстро ушли  под закуску.  Зато алкоголя было предостаточно, под столом весело позвякивали пакеты с пивом, водкой и еще не пойми чем. Павел никогда не злоупотреблял спиртным, иногда мог позволить себе выпить пару бутылок пива, но только по большим праздникам. Что касается водки, то ее он пробовал один раз в жизни. В его восемнадцатилетие, еще живой, на тот момент, дед торжественно накапал ему четверть граненого стакана и  с восхищением смотрел как внук залпом осушил тару. Вкус тогда ему совсем не понравился. Горький и теплый напиток, обжег рот и встал в горле огненным комом.  Плохо Паше не было, но ощущения были не из приятных. С тех пор к граненому стакану он не притрагивался.
- Что вы, ребят, я не буду пить водку! Можно лучше пиво? –  с надеждой скулил Паша.
- Пиво куплено на утро! Если, конечно, оно наступит. С пива ссать заебешся бегать! – с упреком сказал Ваня Борода.
- Дружище, здесь пьющее купе, все пьют водку, на худой конец коньяк.  Так что, либо как все, либо проваливай!!! – с ехидной усмешкой добавил Леха Шпроты.
Шутят они или серьезно Паша выяснять не стал. Окончательно сдавшись, он покорно взял в руки пластиковый стаканчик и с опаской уставился на дно.
- Выдыхай студент!
- Что? – пискнул Паша.
- Выдыхай, говорю, залпом выпивай и закусывай! Закусывай по быстрее и все у тебя будет хорошо.
Паша мысленно посчитал до трех, зажмурился и в ранее указанном порядке повторил всю процедуру.
К его большому удивлению все прошло прекрасно. Возможно, количество водки было в это раз адекватное или ее температура вполне приемлема. Приятное тепло разлилось по пищеводу. Разум прояснился, по конечностям пробежала приятная истома , через минуту на душе стало спокойнее.
- Молодец, Студент! Будем, теперь, так тебя называть! Надеюсь, ты не против? - серьезно поинтересовался Иван.
- Нет - честно ответил Паша.
А что еще мог ответить человек, у которого в течение часа произошло больше интересного, чем за целый год. Еще утром у него почти не было друзей, он не прятал безбилетников, и не пил водку в общественных местах.
- А ведь ехать еще 17 часов – осторожно подумал Павел.
               
                * * *

Вагон был пропитан эйфорией дальнего выезда, это ощущение быстро передалось Паше. Он тоже  почувствовал себя частью чего-то большого  и важного. Люди, окружавшие его стали ему почти родными. Эти эмоции были ему незнакомы и от того весьма волнительны. Песни и заряды* то и дело доносились с разных концов вагона, а иногда и из тамбура. Паша начал принимать активное участие в хоровом песнопении совсем не зная текста, параллельно заучивая слова. Первый раз в жизни он был абсолютно счастливым человеком. Кто знает, возможно, в этом была виновата только водка.  В процесс непрерывного веселья, Павел не заметил, как за окном уже стемнело. Сколько было времени? Его кнопочная, старенькая Nokia была выключена еще в самом начале путешествия, чтобы не тратить драгоценный заряд в безсигнальном вакууме  бесконечных лесов и полей.

*Заряд- (Сленг футбольных фанатов ) Речевка или песня, поддерживающая любимую команду или унижающая оппонента. 

Дождавшись, наконец, когда в их кубрике не будет посторонних, Леха опрокинул очередной пластиковый стаканчик, резко встал и скомандовал!
- Так! Все желающие могут пройти со мной на перекур!
Борода насупился.
- Ты знаешь, я эту дрань зеленую не люблю! Сейчас вернешься невменяемый, либо тупить будешь, либо хихикать по идиотски. Пьяный накуренному - не товарищ.
- Ну, брат - это дело добровольное. Мы никого не принуждаем. Каждый дрочит как он хочет! – парировал Шпроты.  - А ну студент, отрывай свой зад от сидения, сейчас я покажу тебе альтернативную реальность!
 Павел, с абсолютно  идиотской улыбкой,  встал на ноги. Он уже не сопротивлялся, воля его давно была сломлена. Он беззаветно доверял этим прекрасным людям. Леха Шпроты радостно взвизгнул, схватил студента под руку и напевая себе под нос что-то веселое потащил его в сторону туалета.  Остановившись у двери, Шпроты дернул ручку. Дверь не поддавалась. Она была  заперта изнутри. Из-за двери доносился  интенсивный блеющий рык. По ощущениям, там  проходил обряд экзорцизма, кто-то неистово изгонял демонов из своего тела.
- Ага, здесь походу надолго – с досадой буркнул Леха. – Пошли в тамбур.
В тамбуре  уже находилось не меньше  четырех человек. Компания, беспрерывно ругаясь матом,  что-то живо обсуждала. Все четверо курили. Вид у них был серьезный, двое из них были по торс голые. Не смотря на алкогольное опьянение видно было, что ребята в  хорошей спортивной форме. Поджарые, мускулистые фигуры украшали агрессивного вида татуировки. Вошедших они даже не заметили. Атмосфера была гнетущая. Слабые лучи одинокой  лампочки с трудом расталкивали плотные клубы табачного дыма. Почти сразу  глаза начало пощипывать, а в горле неприятно запершило. Быстро оценив обстановку, Леха тут же свернул направо, в свободную часть тамбура. Встав лицом к окну, он ловким движением, не пойми, откуда, достал пустую, полулитровую, пластиковую бутылку из-под газировки. Далее ловким движением начал производить с бутылкой непонятные Павлу манипуляции. Сразу было видно, рука у него набита. Паша же прислонился к стене и равнодушно уставился на значок «Курение запрещено!». Еще вчера он бы сильно удивился тому, что люди могут вот так запросто курить в неположенном месте. Сейчас же его это абсолютно не удивляло. Он устал удивляться. Привык.
- Кто это такие? - шепотом спросил Павел.
- Это, Студент, хулиганы – боевая элита фанатского движения, так сказать! Лучше  тебе в эти подробности не вдаваться. А то можно и поебальничку нехило так отхватить – спокойным тоном ответил Шпроты. – Стой смирно я почти закончил. Кстати, забыл спросить, ты куришь?
- Не то что бы регулярно, балуюсь иногда.
- Это хорошо, значит, кашлять не будешь.
Закончив процедуру, Шпроты протянул бутылку Павлу.
- Держи, только не переворачивай, она уже заряжена*.
Паша взял бутылку и с удивлением стал разглядывать произошедшие с ней метаморфозы. У основания бутылки появилась неровная с подпалинами по бокам дырка, а в том месте, где должна была  быть пробка была намотана фольга, которая  не глубоко уходила вглубь горлышка, создавая небольшую полость. Полость эту наполняла непонятная сухая  смесь растительного происхождения. По виду напоминала табак. Марихуана – догадался он.
- Что это?- спросил Паша.
- Это, Студент, бульбулятор** ! И ты его сейчас взорвешь!
- Это как?
- Да вот так! Когда я поднесу зажигалку вот сюда – Шпроты указал на фольгу. Ты сделаешь глубокий, глубокий вдох через дырку, только сразу не выдыхай. Это, братан, не сигареты. Вдох должен быть плавным, иначе закашляешься.       
- Готов?
- Готов!
Леха поковырялся в зажигалке и чиркнул кремень. Пламя получилось в два раза больше обычного. Он аккуратно поднес пламя к фольге и шепотом скомандовал.
- Взрывай* !

Заряжена* - подготовлена к процессу курения
Бульбулятор** - Приспособление для курения легких наркотиков растительного происхождения.

Паша медленно начал втягивать в себя  дым, дым был густой с желтым оттенком. Горло сразу обжег незнакомый вкус.  Смесь в фольге покраснела и весело затрещала. Паша сделал очень глубокий вдох. Такой глубокий, какой только смог. Ощущения были не понятные, точнее их вообще не было. Павел передал  бутылку  Алексею  и  на секунду прикрыл веки. Когда глаза его снова открылись,  боковым зрением он увидел, что в тамбуре справа от него появилась новая фигура. Паша медленно повернул голову и увидел перед собой живого милиционера в бушлате и фуражке. Изначально приняв его за галлюцинацию, он  не придал этому большого значения, ровно до тех пор, пока милиционер не начал тихо визжать. Негодование его было обращено в сторону тех самых ребят. Их двоих он даже не заметил.
- Бляяя, мужики, мы же договорились, курить ходить по одному, максимум по двое! Опять табачарой несет по всему поезду! Пассажиры жалуются!
Четверка даже не повернулась в его сторону, продолжала свой импульсивный диалог. Его попросту не замечали, как не замечают обычно писк назойливого комара. Понимая, что информация не доходит, милиционер начал повышать тон и уже не стеснялся в  выражениях. Парни, наконец, замолчали и тупо уставились на мента. Один из них, тот, что стоял ближе всех к милиционеру, нахмурил брови сжал кулаки и начал медленно двигаться в его сторону. Вид у него был устрашающий. Пьяные глаза были налиты кровью.  По всему было видно, что готов он на самые радикальные меры. Это быстро отрезвило блюстителя порядка. Осознав, что дело движется к физической расправе,  он быстро отскочил назад в межвагонное пространство. Взгляд был испуганным и злобным. Такой часто бывает у маленьких бестолковых собак, которых сильно раздражает собственная беспомощность.

*Взорвать – Сделать первую затяжку  в процессе курения наркотического средства.

- ПОШЕЛ НА *** СЕРЖАНТ!!! – заревел хулиган и с такой силой захлопнул дверь в соседний вагон, что обзорное  стекло чудом не осыпалось. Слуга закона зажмурился и  испуганно  вжался головой  в воротник бушлата. Простояв так секунду, он быстро повернулся и исчез  во тьме соседнего тамбура.
- Еще раз, блять, увижу, пагоны к ***м поотрываю – орал ему  вдогонку голый по торс фанат.
Паша  c шумом выдохнул и испуганно уставился на Леху. При выдохе дыма почти не осталось, все осело в легких. Голова закружилась, а в глазах  помутнело. Облокотившись спиной на стену, он медленно сполз на корточки.
- Тебе ****ееец ! – насмешливо пропел Шпроты.
Веки опустились и он окончательно провалился в  черную бездну неизвестности.
               


Очнулся   он уже в своем купе. Продрав глаза, он понял, что сидит в углу у окна, опершись головой о стену. Шея от такого отдыха сильно затекла. В вагоне был полумрак, освещение перевели на ночной режим. Сколько он проспал?  Голова была мутная, в горле пересохло, подташнивало. Напротив него сидел Славик. Больше в кубрике ни кого не было. Ребята на боковушках уже спали сидя за столиком, друг напротив друга. Славик молча протянул ему стакан.
- Нееет – жалобно завыл Паша.
- Это простая вода – без эмоций ответил Слава. 
Паша осторожно  взял стакан и жадно начал поглощать прозрачную жидкость. Во рту было настолько сухо, что об язык можно было зажечь спичку. Вячеслав молча наблюдал за происходящим и  с усмешкой заметил:
- Преступление и наказание …
Павел перевел дух и без интереса спросил;
- А где все?
- Да хрен их знает. Разбежались кто куда. Шпроты в вагон ресторан отправился, его на пожрать пробило. Борода тоже куда-то слился. 
Пашу начало знобить. Рядом лежал шерстяной  плед общего пользования. Такие, обычно, идут в комплекте с грязными и пыльными дорожными матрацами. Не побрезговав, Павел развернул плед и укутался в него с головой. Пытаясь сохранить тепло, поднял ноги на койку и сжался калачиком.  Он просидел в такой позе минут пятнадцать, вспоминая и анализируя все, что с ним произошло за эту странную поездку. Славик тоже молчал. Оба смотрели в окно. В кромешной тьме что то  увидеть было не возможно.
Иногда, когда луна выглядывала из-за облаков, едва были заметны кроны  хвойных деревьев, зловеще обступивших железную дорогу. Лишь  однажды промелькнул плохо  освещенный полустанок, название которого прочитать, конечно, ни кто не успел. Павел, наконец, посмотрел на Славу и неожиданно для себя решился спросить;
- И часто вы так путешествуете?
- Кто как. Кто-то раз в год,  кто-то раз в месяц. А те, кто золото бьют, считай почти  каждую неделю – продолжая смотреть в окно, ответил Славик.
- А бить золото это как?
- Это, значит, посетить все матчи твоего клуба в сезоне, вне зависимости от времени и места их проведения.  Страна, город и погодные условия не имеют значения. Человек обязательно должен попасть на игру.
От удивления лицо Паши вытянулось.
- А как это возможно?
- Возможно, просто дано не каждому.
- И зачем все это нужно? – уже вполне искренне поинтересовался Павел.
Вячеслав отстранился от окна и посмотрел Паше прямо в глаза. От такого неожиданного внимания Павел нервно заморгал. Во рту опять пересохло. 
- Ты знаешь, Студент, я давно перестал объяснять такие вещи Кузьмичам*.
Какой в этом смысл? Все равно обычный человек не поймет.
*Кузьмич – человек, не имеющий отношения к фанатскому движению.
Зачем каждые выходные надевать полосатый шарф и отправляться на другой конец города в дождь, в снег, рискуя при этом получить по голове? Зачем жечь пиротехнику на стадионе зная, что будут проблемы с серыми* и,  с большой вероятностью, это может закончиться судом и административным взысканием? Зачем бросаться с голыми руками на стройные ряды ОМОНа, в кровь разбивая кулаки о металлические щиты? Зачем вообще ехать за тысячи километров ни пойми куда, в скотских условиях, чтобы  посмотреть футбол?
- Зачем?
- Затем, что именно в такие моменты  понимаешь, что ты по-настоящему  живой и действительно чего-то  стоишь. Игра идет всего девяносто минут, а все остальное то, что вокруг, это и есть жизнь. Когда твоя команда забивает решающий гол, на последних секундах вырывая победу у принципиального соперника, знаешь, что при этом чувствуешь?
- Нет.
- Это нельзя понять, это можно только ощутить. Тем, кто проводит выходные,  лежа на диване, на даче или в  ночном клубе этого ни когда не понять. От них пахнет мертвечиной, не от всех конечно, но от многих точно.
А здесь нет таких! Здесь все живые. Все как на ладони! На выезде человек проявляется! Плохой человек на выезд не поедет, его быстро вычислят и сурово накажут. Здесь всё общее! Здесь все братья! А братья всегда поддержат и помогут! Ты ни когда не останешься голодным  или без крыши над головой! Студент, ты где-нибудь в современном обществе видел чтобы незнакомые люди искренне и бескорыстно помогали друг другу?
Немного подумав, Паша замотал головой.
Славик замолчал и отвернулся к окну. Больше он ни чего не сказал.

*Серые – правоохранительные органы (милиция/полиция)

Пашу  опять замутило, справиться с рвотным позывом он уже не мог. Малой кровью не отделаешься – подумал он. Содержимое желудка наплывами просилось  наружу, не интенсивно, но настойчиво.
Отбросив плед в сторону, Павел опустил ноги и  попытался подняться. С первого раза  ему это не удалось. Координация была нарушена, а сил почти не было. Приложив максимальные усилия, схватившись за стол двумя руками, он медленно и не уверенно принял вертикальное положение. Простоял так секунд десять, поймал равновесие и настроил фокус. Наконец,  неуверенные первые шаги были сделаны. Результат оказался лучше, чем он ожидал. Организм постепенно приходил в себя. Ближайший туалет оказался опять заперт. На это раз за дверью было тихо. Стучать, и ломиться он не стал. Тем более приступ тошноты немного отпустил. Возникли робкие мысли, вернуться обратно в свое купе и попробовать уснуть. Подумав с минуту, Паша принял решение дойти до второго туалета, который располагался вначале, сразу за покоями проводников. Пошатываясь, как при морской качке, он  медленно и осторожно проникал в самое сердце  вагона.  Коридор был мрачный и тесный. Из-за высокого роста он то и дело задевал головой торчащие с верхних полок ноги. Дойдя до середины, решил отдышаться. Если возле его купе, где дверь в тамбур почти ни когда не закрывалась, было достаточно свежо, то в середине вагона воздух был затхлый. Несравненный букет ароматов: перегара, кислых ног и  бич пакетов*. Приглядевшись, Павел заметил небольшое столпотворение вначале вагона. Отдышавшись,  осторожно двинулся в ту же сторону. Подходя ближе, он понял, что проход перекрыли как минимум два человека. Один из них был Борода. Он и еще один не молодой мужчина с сильно рябым лицом  внимательно наблюдали за происходящим в каюте проводника. Что-то живо комментируя, они периодически похлопывали в ладоши, и, судя по интонации, кого-то подбадривали. Подойдя ближе, Паша поздоровался.
*Бич пакет – дешевая лапша быстрого приготовления, упакованная в целлофановый пакет.



Мельком взглянув на Пашу мутными глазами, Борода опять с интересом уставился в купе. Наконец, заплетающимся языком не без труда  выговорил: - Оооо, Студент, здорово!  Бабу будешь? И не дождавшись ответа, тут же продолжил.
- Если будешь, то становись в очередь! 
Почему-то сильно растянув букву «о» в слове очередь Иван прикрыл глаза и тихо, как-то по-ослиному,  засмеялся. 
- Нет, я место свое в очереди тебе уступлю! Первопроходцем ты, конечно, не станешь, но экспедицию эту запомнишь на всю жизнь - добавил Борода, продолжая заливаясь странным, икающим ослиным смехом.
Затем, грубо обняв Студента за плечи, буквально протолкнул его вперед себя. Паша оказался непосредственно в проеме, рядом с незнакомым мужчиной.
Сцена, которая предстала перед ним, буквально ввела его в оцепенение. Такого увидеть он  не ожидал. Паша застыл, вытаращив глаза.
В тесном, в два раза меньше обычного купе, в котором был только стол и спальное место находились двое. Какая-то женщина лежала навзничь на кожаных нарах, ее грузное тело практически занимало их полностью. Давно не бритые белесые, толстые ноги были раздвинуты, правая нога была на койке, а левая заботливо поставлена на не пойми, откуда, взявшуюся деревянную табуретку. Между ними судорожно извивался низкорослый, худой  паренек. Штаны его свисали где-то в районе щиколоток.  Он резво дергал щуплым задом. На отходняках Паша  с ужасом подумал, что это ребенок, но заметив, клетчатую бейсболку на пареньке вспомнил, что этот персонаж захаживал к ним в купе. Все его звали – «Burberry», по причине того, что он никогда не снимал любимую кепку одноименной  фирмы.
 Левая рука женщины безвольно свисала под стол,  слабо  сжимая огромные черные трусы-парашюты, это наводило на мысль о том, что она добровольно сняла самую интимную часть своего туалета. Так же, под столом аккуратно выстроились в ряд  три пустые бутылки дешевой водки неизвестного производства. Компанию им составляли четыре использованных презерватива, небрежно брошенных на произвол судьбы их  владельцами. По их количеству можно было понять, что пьяное беспутство продолжается достаточно долго.
На столе же  расположилась не допитая бутылка водки. Остатки жидкости мирно покачивались в такт поезду. Надкусанный обрубок с виду Краковской  чесночной  колбасы и скомканные бежевые колготки, занимавшие пол стола. Была еще одна деталь, которую Павел сразу не приметил. Под колготками виднелся тот самый бейдж с корявыми, черными буквами ГАЛЯ.  До конца осознав суть происходящего, Паша испугано обернулся назад, но Ивана уже не было рядом, он ушел. Посмотрел на мужчину, хотел что-то сказать ему, но не смог произнести и слова.
Рябой мужичок, с сальными волосами и  хищной улыбкой периодически потирал промежность, очевидно, предвкушал соитие. Не мигающими глазами уставившись на происходящее,  он жадно облизывал губы. В глазах был нездоровый блеск, но был еще и страх. Боялся он только одного, что кто-то  может спугнуть неожиданно свалившееся на него  счастье. Судя по внешнему виду, к болельщикам он не имел ни какого отношения. Почувствовав на себе взгляд, он  беспокойно затараторил;
- Ты, это,  давай только  без очереди не лезь. Хорошо? Эко фортануло, представляешь, прохожу мимо, а тут такое.
В этот момент парнишка  задвигался намного интенсивнее прежнего, фактически забился в конвульсиях. Продолжалось это не долго . «Burberry» еще несколько раз резко рыпнулся и обмяк. Всем телом, прильнув к мягкому туловищу случайной подруги, он тяжело задышал. Переведя дух, парень медленно слез с женщины. Пошатываясь, он повернулся к зрителям. Штаны одевать он не спешил. Продемонстрировал вполне нормальных размеров, для его физических данных, член, схватился за наполовину сползший презерватив. Дернул. Презерватив нехотя, со щелчком сполз и отправился в компанию к уже использованным собратьям.  С ошарашенным  взглядом,  по-прежнему без штанов, паренек задвигался к выходу. Очевидцы синхронно расступились. Он испуганно  всмотрелся в их лица,  начал осознавать,  что с ним произошло.  От него разило спиртным. Помимо алкоголя им двигало еще что-то, зрачки были неприлично расширены. Выйдя в коридор, он вспомнил, что у него есть джинсы и прямо на ходу начал натягивать их вверх.  Получалось нелепо. Все еще без штанов,  кособоко удаляясь вглубь вагона, он  часто и затравлено оглядывался.

За окном медленно проплыл очередной полустанок, еще ярче осветив этот странный натюрморт и пьяную натурщицу, резко обнажив все детали. Как оказалось, виновница торжества спиной лежала не на койке, а на сложенном втрое матраце. Глова её была закинута назад.  Оттуда же, из-за матраца доносился едва уловимый храп. Галя  отдыхала и, по всей видимости, уже давно. Серая рубашка, расстегнутая на половину, выпустила на свободу увесистые бесформенные  груди, с огромными коричневыми сосками. Груди ртутью расползлись по массивному  животу. Широко расставленные, обвисшие бедра, разукрашенные синими узорами варикоза и кратерами целлюлита,  открывали ненасытный зев влагалища. Вход был слегка приоткрыт, его  ненадежно охраняли жирные половые губы бурого оттенка и ареал густой проволокообразной растительности. По краю влагалища вниз на нары   струйкой стекала полупрозрачная субстанция.
Паша не хотел смотреть, но не мог оторваться. Он  буквально  вцепился  в происходящее всеми органами чувств, примечая каждую, даже самую незначительную деталь. Растяжки на груди, седой волос на лобке, красный, наполовину осыпавшийся лак на ногтях правой ноги. На левой лодыжке красовалась сизая наколка, печальный, потрепанный временем дельфинчик.  Это был его первый  визуальный, сексуальный опыт.
Процесс созерцания прервал попутчик. Яркий свет сработал как сигнал к действию. Мужичонка радостно взвизгнул и, потирая руки, проник в купе. Молниеносно скинув шлепки и  стянув старые треники, он не менее резво, чуть ли, не с разбегу, ворвался в вожделенное им лоно, напрочь забыв о контрацепции.  Нагло и  бесцеремонно, не спросив разрешения гостеприимную хозяйку.
Это привело Павла в чувства.  Его снова начал бить озноб. Передозировка впечатлений была очевидна.  Огромный ком стремительно  подкатил к самому горлу. Увиденное, черной смолой   полезло назад.  Организм брезгливо отторгал инородное. Плотно закрывая рот обеими руками, Паша бегом устремился к ближайшему туалету.