Черта

Почему нельзя писать рассказы не про себя, а просто из головы? Вот было бы здорово – поглядел в потолок, почесал пером за ухом и нафантазировал не хуже чем Пушкин. Хотя кто-то же так делает, сыплет слова на бумагу как оно там на душу легло, обложку яркую снаружи клеит и продаёт потом массовому читателю.
Только я так не могу. Стыдно откровенную чушь строчить, пусть даже по всем правилам жанра, и тем более стыдно потом это продавать. Даже уже написанное, и даже то что похвалили, как-то у меня у самого сомнения вызывает – друзьям показать ещё могу, а издавать боязно. Говорят, что это недостаток предприимчивости, или может комплексы какие – чёть-его знает. Мне от этих объяснений не легче.
Я тут уже год как три книги написал, все умные такие, да только никак в свет выпустить их не получается. Когда писал, то всё казалось глубоким и правильным, потом перечитал и переписывать пришлось, чтобы читатель тоже понял о чём я сказать хотел, а теперь вроде ничего важного в них и не вижу. Я не мастер себя тиражировать, мне больше писать интересно, обдумывать и излагать.
Тут идея ещё одной книги просится, рабочее название «О воспитании детей». Я понимаю, что литературу на тему очень много, но мысли-то текут. У людей регулярно возникают споры о том, чего с ребёнком можно делать, а чего нельзя. Но дети же не куры, для успешного разведения которых есть правила, они растут, меняются, переходят в своим развитии от этапа к этапу, и на каждом из них у детей разные потребности. Потребности эти меняются, от утробы до армии, хотя некоторые раз появившись, остаются с человеком навсегда. Сначала ребёнку нужна безусловная любовь, затем забота и уход, потом общение. В какой-то момент необходима дисциплина и строгие рамки, а в другой свобода и пространство. Это всё считывается интуитивно, любой внимательный непредвзятый человек это видит и без всяких занудных учебников. Но в жизни всё сложнее, люди часто калечат детей, не давая им именно того, в чём те нуждаются. Мне понадобились годы, чтобы осознать масштаб трагедии целиком, и вот что я думаю: люди научились ломать механизмы роста ребёнка, чтобы получать уродцев удобных в использовании, и хотя в нашем обществе это никому уже не нужно, традиция продолжается. Да, может мы не выращиваем детей в кувшинах, чтобы поставлять шутов китайскому императору и не производим евнухов для султана, но создаём потомственных уголовников, пьяниц, тупых работяг отнимая у детей ту самую любовь, заботу, свободу, без которых они не могут полноценно формироваться. Видите, идея простая и ясная, и изложить её можно красиво и понятно, но кому это нужно? Мы же не сознательно своих детей калечим, а повинуясь вековой традиции, и, следовательно, нормальный человек и воспитателем ребёнка будет нормальным, а если человек застрял на пятилетнем этапе взросления, то и ребёнка своего он дальше не пропустит, сколько книжек не читай. Так что идея есть, но смысла я не вижу.
Порой становится жалко себя: такой хороший человек пропадает! И никому не нужен, всем нужны богатые, успешные, сытые, а я где-то уступил, кого-то не предал, что-то не отнял и остался ни с чем. А всё от воспитания - учили с детства, что о других в первую очередь подумать нужно. Ну вот, я тогда о них думал, а теперь они про меня и думать забыли. Никто же не учил, что сначала нужно о себе позаботиться, а потом и другим помогать. А теперь смотрю на то что осталось, и грустно делается.
Если честно, давно ничего не писал. Читаю много и классики, и нового, а писать не хочется. Если от фантазий писать, то глупость одна выходит, а в своей жизни ничего не происходит, и чем дальше, тем больше. Застой какой-то, Он сгущается, как тьма перед рассветом, или как духота перед грозой, и уже изнемогаешь от тревожного ожидания, а колёса небесных сфер проворачиваются своим ходом, с мучительной неспешностью. И главное ясно, что должно что-то случится, это в воздухе висит, всё к тому идёт, но идёт оно туда очень уж неспешно, и от этого совсем муторно на душе становится.
Но всё когда-нибудь заканчивается, закончилось и у меня. Подняло меня в воздух и приложило оземь, да так, что всю дурь разом вышибло. Думал всё, конец пути, но время моих часов потекло дальше и я остался на этой стороне.
Год, наверное, я этого ждал. Или чего-то подобного. Я нервничал, ходил кругами, пытался что-нибудь изменить или заглянуть в будущее, но всё тщетно. Сам себе говорил словами Высоцкого: «чуть помедленнее», но отсюда гнало беспокойство, туда манило предвкушение, а на месте не давала побыть зудящая тоска. Границы государств закрыты, работы нет – хоть караул кричи. Медитация и гипноз тоже мало дали ответов, ясно, что впереди чёрная полоса, но что случится и надолго ли, ничего не видно, не пускают меня туда, сколько бы ни пытался. Может, думаю, помру совсем, конец фильма, обрыв плёнки на самом интересном месте? Короновирус какой ядрёный, или под поезд свалюсь? Страшно ведь, предчувствия-то гложут. Но за тёмной полосой снова живым себя вижу (это в медитации значит), видать просто эпизод трагический, но не конец.
Первым знаком я увидел, что в горы зимой не смог поехать. То есть претензий нет, весь сезон дома откатался, учеников много появилось, желающих на горные лыжи встать, и снега было достаточно, и клиенты остались довольны, и даже борд осваивать начал, но все наши в горы поехали, а я нет. Словно дверь какая-то закрылась.
В тот же период зрение начало падать. Можно сказать, что возрастное, или что за компьютером много сижу, но я-то понимаю, что это что-то изнутри идёт, как свет меркнет в зале перед фильмом. Вдаль вижу, перед собой всё расплывается, словно кто-то во мне замечать не желает того, что перед самым носом делается. Причём правый глаз, правая половина лица и правая сторона головы, словно их натягивает кто-то. А тут мать ещё на коррекцию зрения пошла, и мне говорит провериться, хоть я ни словом о своём не обмолвился. В общем странно всё это, можно было бы сказать, что просто совпадение, я так обычно и отношусь к подобным ситуациям, но в душе было чёткое ощущение чего-то подспудно происходящего.
Та же мать весной вдруг заявила, что мне нужно начать платить налоги и сделать медицинскую страховку. С чего бы это вдруг? Двадцать лет ничего не платил, и тут вдруг приспичило. А главное я сам понимаю, что нужно, хоть к врачу со школы не хаживал. Бухгалтер говорит, что, мол, подожди, на фирме нет таких залежей, чтобы так сходу зарплату платить. Ничего, говорю, просто плати налоги, а зарплату нарисуем, что якобы из кассы получаю. 
Да, надо упомянуть, что лет десять назад кайт в моду входить начал, во всяком случае у нас. А мне же интересно. Я смотрю, что на тренировках тренер Игорь всех на это дело агитирует, думал, думал, ну и спросил его как-то раз, можно, мол, с вами новый спорт попробовать? А он то ли не в настроении был, то ли я подошёл не так, но как-то без энтузиазма встретил мою просьбу. – Купи себе кайт, говорит, и катайся. 
Ладно, видимо не время - подумал я и отложил идею на будущее. А пару лет назад снова как-то тема всплыла, даже не помню с чего. У нас только ленивый на кайте тогда не катался, ну решил и я ещё одну попытку предпринять.
Нет, я вспомнил… Лет пять тому, сподвигнула меня знакомая на курсы яхтинга. Ей, дескать, в мужской компании одной учиться неловко. В общем получилось как в анекдоте – я пошёл, она не пошла. Курсы окончил успешно, отходил практику на Средиземке, в хорватском Сплите и стал я себе место искать. Но всё как-то мимо, яхт много, командам люди вроде как нужны, но куда не обращусь, нигде не складывается. Попал матросом на прогулочное судно, но выходы нечасто, паруса почти не поднимали, да и команда как-то на меня странно косится. Пару сезонов отходил, но больше не приглашали. И такое ощущение, что вроде и ребята хорошие, и конфликта нет, но как будто они про меня такое все знают, о чём сам я не догадываюсь, но что-то совсем ужасное. В общем остался я на суше, но с мечтой о море, поэтому кайт показался неплохим вариантом.
Кайт это в переводе воздушный змей, хотя по факту скорее гибрид крыла и парашюта. Его поднимают в воздух пользуясь потоком ветра где-нибудь на открытой площадке, стропы цепляют за крюк на поясе, после чего кайт действует как парус, дающий тягу чтобы кататься на доске по морю или по заснеженной поверхности. У нас на Балтике волны нет, и на сёрфе не покатаешься, зато есть ветер и протяжённые песчаные пляжи с мелководьем, что для кайта в самый раз.
Вообще-то после поездки в Сплит я яхту хотел, но мать сказала: сначала квартиру купи, а потом делай что хочешь. И я внял.
Сначала долго изучал тему в интернете, потом по знакомым справки навёл и вот пару лет назад отправился учителя себе искать. Оказалось, что ни так это просто. Рекламы много, а реально никто делом не занят. Не хочу описывать всех мытарств на этом поприще, достаточно сказать, что сменил я четверых учителей и получил только два урока, то есть самое введение. А может всё ни так было, может все нормальные люди учатся в штатном режиме, катаются в своё удовольствие, а мне дорога заказана была?
А надо сказать, что к знакам я в целом прислушиваюсь, но сделать всё равно пытаюсь по-своему. Упрямство во мне какое-то что ли? Может знаки мне не нравятся, или то, куда они ведут меня не устраивает?
Зимой стало совсем скучно. Изоляцию объявили, спортзалы закрыли, из страны не выехать… да что там из страны, из дома не выйти! А я привык по миру шастать, да по скалам лазать. Команду под это дело собрал, снаряжения напокупал, тренируюсь по три раза в неделю как фанатик. И вот вам изоляция, даже работа через интернет, как пелось в песне: «гром прогремел, заляция идёт…». И деваться некуда.
Стал читать, да глаза подводят, взялся аудиокниги слушать, тоже не «слава богу» - классические авторы давно прочитаны, а из новых, или даже просто популярных, основная масса литературы вызывает во мне неприятные ощущения: у кого-то язык беден, у кого-то сюжет. Пробовал Платона дочитать, но под старость он совсем занудой стал, тоску навивает. Сократ не пошёл, вдохновения в нём нет, одна схоластика. Более поздние философы совсем тяжело ложатся, вместо ясности в голове нагромождение мысленных конструкций после них и никаких перспектив. Переслушал всё что нашёл от Стругацких, Азимова. Фантасты они хоть честно выдумывают неправду, к ним претензий нет, даже интересно на что человеческая мысль способна. Но тоже надоедает, один придумывает что-то новое, десяток повторяют на все лады, разбавляя сценами секса и насилия, или, что ещё хуже, морализировать в конце начинают. А у меня меж тем своего вдохновения – словно и небывало никогда.
Последние пару лет работа у меня интересная, преподаю на курсах основы психологии и искусство общения с клиентом. То есть учу тому, чего сам не умею. Главное тут терпимость и принятие ситуации, потому что всё нужное в жизни постепенно само приходит, когда оно нужно, а силой и наглостью ничего полезного не добьёшься. Необходимо слушать людей, чтобы им помочь, слушать себя, судьбу, природу - всё вокруг с нам разговаривает и хочет помочь. А вот доказывать никому ничего не следует, и вообще, неумеренное желание чего-то доказать, безудержные споры, построение громоздких логических конструкций и оправдательных цепочек рассуждений, больше походит на проявление избыточной навязчивости, чем на поиск «блага», в сократовском смысле этого слова.
Видите какой я умный, студенты просто в восторге, могу и рассказать, и продемонстрировать, жаль что сам так жить не умею. А жизнь учит, все лидирующие позиции у меня забирает, оставляет только повод терпеть и смиряться.
На Рождество планов настроил, весь на ажиотаже, но позавтракав не доваренными яйцами от экологических кур свободного выпаса, пролежал все выходные зелёный от сальмонеллёза.
Потом решил книги свои наконец-то издать, начал корректировать и править, но после пятого прочтения понял, что сам своей писанины не выдерживаю. Ладно, нашёл корректора, договорился и вместо обещанного месяца ждал полгода. Я не спешу, пусть полгода, но когда это происходит постоянно, то как-то оно настораживает.
Из всех занятий только компьютер остался, да и тут – за что ни возьмусь, всё как-то криво. Есть и фильмы хорошие, и сериалы, и масса научной информации, но башка же не резиновая, устаёшь просто пялиться в экран и ничего не делать. Да ещё с короновирусом этим заели, как Барбоса блохи. Лет восемь назад работал с бомжами и подхватил что-то подобное, тоже эпидемия была. Год мучился – неделю насморк и сопли, неделю горло дерёт, неделю температура и бронхит, наделю вроде здоровым проходишь и опять насморк. Гадость, скажу я вам, редкая, но никто в колокола не бил, эпидемии не объявляли и даже больничных врачи давать не хотели. А тут в каждое ухо, на все голоса одна песня: скоро вы все помрёте в страшных мучениях. Я понимаю, бизнесмены этим деньги делают, политики власть укрепляют, садисты публику кошмарят, дураки в панику играют, кто-то свои мазохистические струпья души этим чешет, но причём здесь я? Вы что не понимаете, что всё это совершаете публично и люди увидеть могут? Моя психика не деревянная, я не хочу грузовиков с гробами, цифры об умерших тревожным голосом и всей этой адской свистопляски вокруг болезней людей. Зачем вы технологии влияния на массы используете для разрушения психики и внушения страха? Санитарные нормы это одно, а калечить психику населению психотронными технологиями массового поражения, это совсем другое. Короче, тошно от интернета, как от застоявшегося на жаре помойного контейнера, и выковыривать оттуда съедобную информацию становится временами совсем противно.
Не подумайте что я жалуюсь, просто приложить руки некуда. Раньше я хоть с друзьями общался, но подруга моя мораторий ввела, и всех знакомых разогнала.
- Нечего, - говорит, - тебе с кем попало общаться, когда я у тебя есть.
- Ты, это хорошо, но мало, - отвечаю, - сейчас я тебе нужен, а потом надоем и останусь и без них, и без тебя, и вообще в одиночестве у разбитого корыта.
- Почём ты знаешь, - возмущается она, - вот я точно уверена, что будет всё по-другому.
- Отчего же по-другому, если всегда в отношениях всё было именно так?
- Это в тех отношениях было так, а в этих будет по-другому.
Но получилось как обычно, лишившись повода для борьбы и ревности, она потеряла интерес и ко мне, а я остался в глухой социальной изоляции. Оно всегда так происходят, каждая барышня мечтает заполучить гармониста, чтобы потом отнять его гармонь, а затем и самого его прогнать с чувством оскорблённого достоинства. Я об этом знал, но защититься не получилось. И объяснить это некому, ведь танцы кончились, никого вокруг не осталось, а сама барышня и слышать ничего не хочет по поводу какой-то другой точки зрения, помимо её собственной.
Отходила зима с её снегом и сезонными развлекухами. Я изнемогал от безделья. Подруга скучнела при виде моей физиономии, в сердцах жаловалась, что не хочет возвращаться домой с работы, и старается планировать день так, чтобы меня не видеть. Я заметил, что объёмы потребляемого семейством вина растут в угрожающей прогрессии, и перешёл на пиво, наметив не больше бутылки в день. Она не оценила такого хода объявив, что от меня итак воняет, а с пивом совсем невыносимо смердит. В такие дни одной бутылкой дело обычно не ограничивалось. Но хмель и солод были не единственными лекарствами к которым я прибегал, после Сальмонеллки я пропил курс пробиотиков, затем курс мухоморов, потом курс чаги, не меньше полугода, а за неделю до знаменательного падения у меня разболелся зуб, и я пролечил его курсом календулы. В общем готовился плотно.
Весной, когда ковидные ограничения ослабли, начал восстанавливать спортивную форму, вошёл в нужный режим питания, иногда даже бегать выходил. Как потеплело пересел с автобуса на велосипед, а летом всё свободно время проводил на пляже плавая, занимаясь йогой или загорая. Словно мне в космос лететь предстояло. В начале лета даже пить бросил, но это та ещё история.
Есть у меня команда единомышленников. За несколько лет собрал вокруг себя с десяток человек, которых вначале обучал в качестве спортивного инструктора, а затем приучил к спортивно-туристическим мероприятиям. Вместе куда веселее, чем порознь. И вот один наш товарищ повёл себя в мой адрес некрасиво. Не то чтобы очень плохо, но и нехорошо. Я лидер команды, понимаю и причины, и ситуацию, моё дело не доводить до конфликта, и сохранить лицо. А парень места себе не находит, и вины признать не может, и оставить позади ту ситуацию не получается. Висит напряжение в воздухе, и ничего поделать с этим невозможно.
Короче, решил я, что пора заканчивать с баловством и, воспользовавшись случаем, напился вместе с ним в хлам. Всё получилось, общий язык найти удалось – парень-то он неплохой, но вот от похмелья потом ещё неделю страдал, и всё лето пить не мог. Так трезвый и ходил.
Впрочем, наверное я прихвастнул. С командой тоже не всё просто. Подруга моя, как и все женщины, индивидуальность, ей чужие люди на своей территории не нужны. Если я скажу, что ребята зовут меня с собой в горы, она непременно отвечает, что едет со мной, но только без них и лучше в противоположную сторону. После чего непосредственно переходит к обидам, упрёкам и обвинениям. В поездку она скорее всего поедет, если не сможет её предотвратить, но постарается саботировать как все мероприятия в целом, таки и моё в них участие в частности. А люди же всё видят, и им это неприятно. Тут как ни крути, а отдалились мы с ними друг от друга.
После истории с пьянкой, всё словно пришло в движение. Сначала мы поехали в Швецию. Обычно мы ездим всей командой лазить на скалы в Финляндию, потому что это ближе и знакомо, но в этот раз Финны сидели на карантине и пришлось нам осваивать новые направления. В целом поездка удалась, но осуществить желаемое мне удалось процентов на тридцать, в то время как использовали возможности мы на все сто. То есть всю дорогу я просто принимал неизбежное, по возможности радуясь и тому малому что получилось. Нервничал конечно, спорил, ходил недовольным, но изменить ничего не мог, поэтому старался держать себя в руках и не портить отпуск себе и другим. В целом поездка удалась, даже несмотря на мои сомнения.
Следующим шагом в моей странной истории был телефонный звонок. Кто-то позвонил и заказал пиццу. У меня было хорошее настроение, я шутил, открыто общался и объяснил куда человек попал, чем всё и закончилось. Через пару дней тот же абонент позвонив сообщил, что он муж моей хорошей знакомой, и имеет ко мне вопросы. Признаться, я недолюбливаю мужей своих хороших знакомых, особенно когда они начинают меня выслеживать. Этот товарищ заявил, что знает, что у меня с его женой роман, и я извожу её под видом того, что у меня существует какая-то мнимая подруга. В общем бред какой-то человек транслировал.
Надо сказать, что история тут непростая, так как упомянутая гражданка долго ходила ко мне на терапию после того, как муж её бросил с двумя детьми, и сбежал к другой. Дело это житейское, но сама дамочка жить одна не умела, и поступок супруга полностью её разрушил, поэтому прошёл не одни год прежде, чем она отказалась от мыслей о суициде и встала на ноги. Через какое-то врем муж вернулся в семью, но отношения уже были ни те, ощутив вкус свободы и переборов навязчивую привязанность, женщина не могла любить его как прежде, то есть как преданная собачонка. Прошло много лет с тех пор, мы оставались друзьями даже после того, как терапия закончилась, но каждый живёт своей жизнью и всё идёт свои чередом.
В общем звонок мужа был словно гром среди ясного неба. Я разъяснил как мог, что по факту никакого романа нет, что живу я со своей подругой в состоянии моратория на адюльтер, а их семье желаю любви и процветания. Он весьма удивился такому раскладу и повесил трубку.
Не понимаю, чего он в меня вцепился? Хотя понимаю, у мужика трудности, косячит на работе, и вместо зарплаты привозит в дом штрафы. В такой ситуации он больше не может чувствовать себя крутым как варёное яйцо, и ищет за счёт кого бы самоутвердиться. А вот почему в меня, это вопрос сложнее. Может жена чего подружкам наболтала, а они разнесли по городу, может он залез в нашу переписку и чего-нибудь выискал там для себя интересного, а может помог кто посторонний.
Дело в том, что у подруги моей был хахаль. Несколько лет назад они даже чуть не поженились, он обещал златые горы и дом в Испании, но я предложил задуматься над тем, чего он захочет взамен и свадьбы не произошло. Я не против чужого счастья, но бизнесмен всегда вкладывает с целью получить прибыль, или хотя бы вернуть своё, подруга прикинула чего он от неё ждёт в ответ и поскучнела, романтические фантазии сошли на нет. Эпопея длилась долго, и меня задело в ней одно обстоятельство: есть такое подозрение, что ради победы жених принялся собирать на меня компромат и сливать его подруге. Её отношение ко мне резко изменилось, посыпались упрёки и претензии даже за то, в чём раньше не было проблемы. Но самое неприятное, что за мной началась слежка. Я загривком чувствовал, что кто-то регулярно ходит по пятам, а на другой день подруга высказывала мне в форме претензии всё где я был, с кем общался и чем занимался. Её кавалер считает себя частным детективом и практикует бытовой шпионаж чуть ли ни в коммерческих целях. Возможно вы решите, что у меня паранойя на почве ревности, и я даже спорить не буду, это весьма вероятно. Неприятно представлять себе мужика, который прячется с биноклем в кустах, чтобы набрать компромата и отнести его женщине, надеясь через это залезть к ней в трусы. Противней только наткнуться на такого человека в действительности, а начать рассказывать об этом просто гадко. Но куда хуже обвинить кого-то в столь неблаговидном поступке, и позже выяснить, что ошибался. Это совсем отвратительно. Поэтому я не обращал внимание на происходящее, если кому-то интересно копаться в моём грязном белье – да на здоровье. А на упрёки подруги просто отмалчивался или говорил правду, когда она спрашивала прямо.
Чего ради я вспомнил эту старую историю? Дело в том, что через пару недель после упомянутого телефонного звонка мой собеседник объявился снова и потребовал очной ставки. То ли у бедняги случился очередной виток помрачения, то ли кто-то холит по городу и науськивает на меня оленей, с целью избавиться от конкурента. В общем на этот раз мужик обвинил меня в том, что я магическим образом загипнотизировал его жену и сделал от себя зависимой. Я даже спорить не стал, попробовал объяснить, что так не бывает, но куда там… Выпятив живот и раздувая щёки он объявил, что если не сможет сам исцелить свою благоверную, то устроит надо мной расправу в духе девяностых. Вот такая вот новая глава про Руслана и Людмилу. Видать сильно господину башку напекло, говорить с ним не о чем. Попросил стрелять в голову, если что, не хочется оказаться в инвалидном кресле милостью какого-то неудачника.
Не то чтобы я сильно испугался, но жить в заложниках безумца тягостно. Раз я никакой не колдун, то расколдовать супругу этот болван никак не сможет, а следовательно жизнь моя зависит от его придури. И как жить на этом свете, когда над тобой «дамоклов меч», и умереть ты можешь не красиво и благородно, и даже не ради чего-то стоящего, а просто от того, что взрослый человек, почти шестидесяти лет от роду, играет как мальчик в пистолетики, пытается быть крутым, ни хрена не ценит то хорошее, что есть в его жизни, и готов с важным видом просрать свою жизнь, судьбы своих близких, и ещё тебя с собой прихватить? Настолько всё это тупо и бездарно, что вызывает отвращение.
Тут ещё Сава Сэ помер. От ковида. Ни то чтобы я был его поклонником, но жил человек где-то неподалёку, какие-то общие знакомые, узнаваемые темы и события, писал что-то, и от души писал, а тут взял да помер. Я отмахнулся было, но чувствую – задело. Людей много умирает, каждый день, и молодых, и старых, и обычно нас это не трогает. Признаемся, не был Слава гением, да и талант свой литературный, по моему мнению, только отчасти раскрыл, и мне с того ни жарко, ни холодно, но как-то не по себе стало, печально, что ли?
Летом работы мало, а времени много. Море, солнце, тепло, а у меня тоска на душе. И пообщаться не с кем, и на что-то более высокое – искусство, творчество, духовные поиски, душа крепко накрепко закрыта. Подруга моя совсем отстранилась, утром либо спала до моего ухода, либо уходила пораньше, а вечером до полуночи её и не жди. Говорить со мной не хочет, только спорит, злится и огрызается. Какая-то у неё своя жизнь, свои друзья, то работа, то мероприятия культурно-развлекательного свойства, а в мой адрес обвинения, что за мной всякие сучки бегают, что я только о том и думаю… а им только того и надо… а она терпеть не намерена… и все мы ей зла желаем и только повода ищем, и всё в таком духе. Пробовал я что-то возразить, но только пущего раздражения добился, поэтому просто слушал, вздыхал, кивал и пытался представить, что она такой атакой пытается от меня добиться. Предложил разойтись, если так невмоготу, но вместо ответа тот же монолог: - Ты только и ждёшь повода сбежать, если уйдёшь, то знать тебя не хочу, там тебя твои проститутки дожидаются, можешь убираться ко всем чертям, если так меня ненавидишь… - и далее по тексту, с нарастающей эмоциональной экспрессией.
- Ладно, говорю, давай сходим куда-нибудь, или съездим.
- Не хочу с тобой, отвечает, не интересно мне. Хочу, чтобы мне интересно было, и вообще у меня свои планы.
Вот так остался я один, с тоской в душе и без определённого рода занятий.
Последней каплей стала группа. Я психолог и преподаю искусство общение с клиентом для консультантов на собственном опыте. Похоже чиновники осознали, что население регулярно нуждается в поддержке, и государство стало готовить специалистов. Дело в том, что ни так страшна катастрофа, как её последствия. Если происходит что-то серьёзное, то на помощь приходят друзья, соседи, полиция, пожарные, врачи, армия в конце концов. Что делать люди обычно знают. Но вот проходит день, человек сидит на пепелище своего дома и тут начинается самое страшное – непонятно как теперь дальше. Делать больше ничего не нужно, помощь специалистами оказана, но как быть в новом непривычном и более низком статусе человек не знает. И вот тут нужен консультант на собственном опыте, который сам прошёл через подобное и справился. Он ни врач, ни пожарный и ни психолог, но зато он очень хорошо понимает, как это оказаться «у разбитого корыта», готов помочь человеку пережить ситуацию и может подсказать направление выхода из неё.
Моя задача проста: научить будущего консультанта эмпатии, уважению и человечности в общении с клиентами. И это очень интересно. Это и работа, и хобби, и учёба для меня самого, и бесконечный источник вдохновения. Обучают людей группой, во многом друг на друге, и кульминацией процесса становится групповая работа, в которой возникает момент безусловного взаимного доверия. Это как чудо, люди словно оживают друг для друга, и именно этот опыт даёт каждому понять, что значит быть человеком для ближнего своего.
И вот группа удалась. Мы провели отличную работу и я понял, что самое главное показал, дальше только закрепление успеха и отшлифовка навыка. Теперь я свободен.
Вы можете возразить, что надо было бороться, подать в полицию на дяденьку с пистолетиком, потребовать от подруги каких-нибудь глупых клятв или уйти от неё с гордо поднятой головой, но зачем? Пистолетчик - несчастный человек, который видит меня волшебником способным спасти его из того угла, в который он сам себя загнал, эдаким гоголевским чёртом, которого кузнец Вакула держит за хвост. Разве достойно объявлять войну такому человеку? Ругаться с подругой бессмысленно, она живёт как умеет, никому ничего не обещала и даже не поймёт, чего я хочу. Уйти от неё хлопнув дверью тоже не выход. Это жестоко и оскорбительно. К тому же отношения сначала должны закончиться, иначе нерешённые проблемы просто отсрочатся, перенесясь на головы новых людей. Всё начатое должно быть закончено.
События шли с неумолимостью циклона, медленно, но неизбежно. Я ощущал это всей своей кожей, всем нутром и ничего не мог с этим поделать. За неделю до происшествия попался мне Алан Пиз. Нет, не он сам, конечно, а книга его, где предлагалось практика достижения желаний. Начал читать, задумался, но к том моменту как осознал всю опасность этого предприятия было уже поздно: в голове сформулировалось, что хочу я прорыва к духовному, понимания какого-нибудь или ясности, а то устал от собственной тупости, хочу своё жильё и машину, чтобы путешествовать, чтобы доходы были. Почему я повёлся? Знал же, что желания сбываются и нужно быть осторожным.
В тот день дул сильный ветер, в среднем десять метров в секунду, но порывами до пятнадцати. Я предложил подруге после работы выйти со мной на кайт, но она ответила, ей это не интересно, что есть свои планы и желания и вообще ей не до меня.
После обеда я взял мешок со снаряжением, сел на велосипед и поехал периметром объезжать полуостров в поисках кайтеров. Но никого не было, направление и сила ветра были неблагоприятными, но перед возвращением я решил заглянуть на ближайший к дому пляж. Там, над серыми волнами в воздухе пестрело несколько кайтов. Я вышел к воде, но посмотрев, что здесь берег высокий и местами торчат камни, поехал дальше вдоль пляжа, туда где береговая полоса песка пошире.
Время приближалось к семи вечера, в душе была какая-то абсолютная уверенность в происходящем. Зная, что в семь подруга заканчивает работу, я подождал немного, в ожидании возможного звонка, но убедившись, что ей не до меня, переоделся в гидрокостюм и распаковал снаряжение.
Внутри я был готов, меня наполняла спокойная уверенность перед надвигающимся неизбежным. Вещи сложил в чехол из-под кайта, велосипед пристегнул к пляжной скамейке, на голову одел велосипедный шлем и даже застегнул его под подбородком. Крупные купюры из кошелька я перед выходом оставил дома, зато взял с собой этот шлем, который не одевал лет пять. Когда-то одолжил его у сестры-старшеклассницы, которая считала, что белый цвет не её, а зелёные сердечки и надпись К2 вообще не круто. Подруга давно хотела его выкинуть – избыточно плотный для скалолазания, но я не дал, и в этот день решил надеть, что делал далеко не всегда.
Кайт накачивают насосом и кладут на пляже, перпендикулярно ветру. Когда стропы натянуты, он чуть дёргает, поднимается над головой, после чего просто висит в воздухе, и движением строп можно заставить его тянуть наездника вправо, влево или вверх. Я дёрнул стропу, и парашют пополз вверх, но тяга оказалась велика и протянув меня по мокрому песку он упал обратно. Я встал на ноги и попытался повторить приём, отойдя в сторону, но воздушный змей снова отказался повиноваться и лёг на песок. Как мне объясняли знатоки, если отпустить стропы, крыло само должно отойти в сторону и изготовится для полёта, но тут всё пошло не так. Кайт как парус встал по веру и потянул за собой, проехав на заднице пару метров я упёрся пятками в песок и попытался сообразить, как поступить. Думать долго не пришлось, порыв ветра приподнял крыло в воздух, и оно понесло меня над пляжем по направлению к небу. Так как строп я не натягивал, то и тяги такой не ожидал, поэтому смекнул, что рано или поздно на землю я вернусь, может поэтому не сообразил отстегнуть чеку предохранителя, чтобы освободиться от парашюта. Полёт длился недолго, всего пару секунд, и закончился так же внезапно как начался. Я преодолел метров десять, после чего врезался головой и правым боком в плотный сырой песок. В этот момент всё закончилось.
Сначала я удивился… нет, скорее изумился, что всё ещё тут. Внутри и снаружи стояла полная тишина, словно я нахожусь глубоко под землёй, в прохладном сыром подвале, и только ощущение ветра на коже подсказывало, что я на том же пляже. Убедившись, что ничего не происходит я открыл глаза. Всё казалось серым, неподалёку стояла пара любопытных прохожих, которая скоро куда-то ушла. Правая часть спины была как-то неприятно сдавлена, отчего-то я понимал, что сломаны рёбра. Перед глазами находилась неестественно вывернутая рука, и по её виду, и по ощущению тупой боли, перелом в локтевом суставе тоже был очевиден. Я не знал что с позвоночником, он явно был отбит, однако пошевелить ногами удалось – видимо падал вниз головой и удар пришёлся на каску и верхнюю часть тела. Внутри стояла полная тишина. Пятьдесят лет я жил в своём теле и ни разу ничего не ломал. Ходил в горы, катался на лыжах, прыгал с парашютом, лазил по скалам, катался на коньках, служил в армии, попадал в аварии, падал с велосипеда, но всегда судьба была ко мне терпима и благосклонна. Скорее разумом, чем страхом я осознал, что кайт всё ещё на мне, и следующего порыва моё тело точно не переживёт. Из уважения к нему я отдёрнул чеку предохранителя и парашют осел. Двигаться было трудно, и мне в общем-то было всё равно.  Я хорошо понимал что происходит, но совершенно ни испытывал по этому поводу никаких эмоций. Мной овладело какое-то тотальное принятие ситуации.
Затем кончился воздух. Видимо я отбил диафрагму, и лёгкие не хотели ни вдыхать, ни выдыхать, от чего острая резь пронзила грудную клетку. Сначала я было испугался, попытался подняться и отдышаться, но когда этого не получилось, то решил, что удушье просто вторая часть программы, возможно заключительная, и спокойно лёг обратно, непроизвольно вздохнув. Оказалось, что носом дышать можно, вероятно верхние макушки лёгких вполне функционировали, и проблема исчезла сама собой.
Подошёл молодой мужчина, спросил нужна ли помощь. Я хотел сказать, что очень рад знакомству и при других обстоятельствах скорее всего вежливо бы извинился, встал с пляжа и пошёл бы собирать пожитки, но вместо этого из горла донеслось тихое хрипение. Он поинтересовался не нужна ли скорая помощь, и я просипел утвердительно. Он начал звонить, попытался выяснить как меня зовут, но максимум, что я смог ответить, это указать на сои вещи на песке.
Молодой человек ушёл, я остался лежать. Время шло очень медленно, ничего не происходило, песок перекатывался вместе с ветром, деревья равнодушно качались, облака плыли по своим делам, мне было всё равно. Я просто дышал и смотрел на серое небо.
Через какое-то время появились девушки из сёрф-клуба неподалёку, видимо их позвал мужчина, они были явно напуганы и сильно волновались. Мне помогли снять пояс-трапецию, сняли каску и подложили под голову подушку, принялись собирать кайт и выполнять инструкции оператора скорой помощи по поводу обращения с моей персоной. В целом мне было безразличны и судьба снаряжения, и собственная участь, я думал, что если бы рядом никого не было, то я бы часик отлежался и попытался бы сам встать, но живое участие совершенно посторонних людей вызывало в душе острое чувство благодарности к ним. Что-то в этом было очень настоящее, искреннее, человеческое, чего я давно не испытывал в свой адрес.
Минут через пятнадцать приехала скорая. Девушка-парамедик, молодой медбрат и здоровенный санитар-грузчик смотрели на меня с явной тревогой. Когда я прохрипел несколько вразумительных ответов на дежурные вопросы, они словно опомнились и всё пришло в движение. В вену вставили канюлю и впендюрили туда пару ударных доз морфина, зафиксировали неестественно вывернутую руку специальной шиной и спросили, могу ли я встать. Конечно могу, ноги-то целы, но от инъекции сильно шатало, поэтому вели меня под руки до машины как архиерея. Мои вещи с пляжа, молодой человек вызвавший скорую, отдал мне с собой, а снаряжение обещал оставить в сёрф-клубе.
Затем долго ехали. Я смотрел на проплывающие кроны деревьев и крыши домов, слушал звук транспорта, голоса людей на улице и пытался угадать, где мы в данный момент проезжаем. Ещё пришло в голову, что хорошо что я был без подруги. Во-первых она бы сильно испугалась, а потом решила, что я сам во всём виноват, и ушла бы домой, или скорее в ресторан пить апероль. Вероятно даже в скорую бы не позвонила, просто отвернулась и ушла, и это было бы больно.
В больнице меня переложили на кровать-каталку, бригада скорой помощи пожелала мне удачи и оставила в приёмном покое. От чего-то было грустно с ними расставаться, хотелось как-то выразить благодарность, но они ушли, а я остался рассматривать лампы на потолке.
Дальше меня регистрировали, проверяли документы, задавали дежурные вопросы, потом повезли на рентген, и снова оставили ждать. Время тянулось медленно, и даже несмотря на полное равнодушие, я остро ощущал пустоту уходящих моментов. Подошёл хирург, задал пару вопросов, сказал, что я задержусь здесь по крайней мере до завтра, что он должен всё проверить, а пока меня будут готовить к процедуре. После этого всё пришло в движение, мне помогли переодеться из гидрокостюма в больничную хламиду, взяли кровь, сунули палку в нос, измерили температуру и давление, и удостоверившись что всё в порядке покатили в операционную.
Врач был прост и надёжен, как лётчик военной авиации. Он посмотрел мою руку, посмотрел снимок, пощупал, пошевелил, сделал укол, после чего принялся рассказывать какую-то свою историю про падения с высоты, а когда я начал отвечать, он, уверенно потянув за кисть, вставил локоть обратно в сустав.
Признаюсь, я был приятно удивлён. Напряжение и ломота в руке пропали и казалось, можно просто встать и идти домой. «Спасибо, - говорю, - доктор, я бы сам никак это себе не вправил»… А каталка уже увозила меня из операционной, освобождая место следующему потерпевшему.
Отвезли на седьмой этаж, в интенсив. Снова давление, температура, кровь из вен и опрос:
- Аллергия?
- Не знаю, пока не было.
- Принимаете постоянно лекарства?
- Нет.
- Хронические заболевания?
- Кариес.
Записывают «кариес», продолжают опрос по списку.
Попросил телефон, подруга интересовалась моим местонахождением. Не хотел её пугать, написал, что в скорой помощи и до завтра дома не появлюсь. Больше никому ни о чём не сообщил, я же сам не знаю в каком состоянии, зачем же людям нервы мотать?
Затем ещё инъекция морфия, свет в палате гаснет, и я засыпаю сном младенца, чувствуя себя здоровым и полным сил.
Под морфином я спал почти двое суток. Утром просыпался при обходе, ел казённую больничную еду, выпивал горсть таблеток, после чего беспечно лежал в безвременной пустоте. Я находился в теле, при этом не ощущая боли и дискомфорта, мыслей не было совсем и на душе ничего не происходило. Совершенно легко можно было прикрыть глаза и часами ничего не делать, как бы плывя в полудрёме. Неужели наркоманы только ради этого губят свою жизнь? Как же должно быть им плохо в реальности, чтобы просто отсутствие боли воспринималось как блаженство?
Разговоры медработников переливались как струйки воды, можно слушать слова, можно понимать их смысл или созерцать мелодику речи. Палата жила свой жизнью, как цех в фильме «Поющая в темноте», где все движения и звуки словно были странной мелодией оркестра жизни этого помещения. Причём ощущалось, что своей странной музыкой живёт весь дом, а наша палата только его небольшая сольная партия этажа интенсивной терапии в исполнении третьей палаты и обозримой части коридора.
Пришёл доктор, сказал, что нужна операция на локте. Рёбра сломаны, но гипс на них поставить не получится, а вот локтевая кость расколота и её нужно прооперировать. Может вечером, или завтра. И понаблюдаем динамику общего состояния.
Неподвижное лежание в течении нескольких часов располагает к созерцательности. Так как мысли и сомнения покинули меня ещё на пляже, то освободился ресурс сознания, который можно было использовать в относительно мирных целях. Раз я был всё ещё жив, а события виделись мне как череда неизбежностей, то вздумалось применить свои психологические знания для выяснения смысла происходящего. Проведя с собой настройку на регрессивный гипноз, я вызвал на разговор своё подсознание. Оно откликнулось сразу, хоть и не сильно склонно было к беседе.
- В чём моя ошибка, - спросил я, - или что произошло?
- Ты сам знаешь, - флегматично отозвалось подсознание.
- Ну уж нет, - настаивал я, - я это ты, так что давай, рассказывай.
И я нехотя осознал, что на поверхности сработал простой морской закон: стихия легко прощает одну ошибку, может простить две, но не прощает трёх допущенный одновременно. Я не был готов к такому ветру, не имел помощника и пренебрёг направлением ветра. Безопасно выходить, когда ветер дует вдоль берега, тогда можно поднимать кайт с воды и падение тоже будет в воду. Хотя, если бы я находился по колено в воде, то наверняка бы утонул в подобной ситуации, так что… скажи нам с тобой спасибо.
- А на более глубоком уровне?
- Ты хочешь это знать, психотерапию же проходил, вроде?
- Хочу знать.
- Ну смотри…
Жизнь развернулась как рулон обоев. Я увидел себя в детском саду, в отчаянии лежащего на кровати. Дело в том, что мать развелась с моим папашей сразу при моём рождении, по настоянию своих родителей. Они решили во что бы то ни стало дать ей высшее образование, а меня закинули в круглосуточный детский сад-интернат. Не во младенчестве, конечно, но задолго до школы. Учреждение располагалось за городом, в бывшей усадьбе. Младшая группа жила во флигеле, детей здесь было мало, а воспиталки добродушные. Но однажды кто-то решил, что я подрос, и меня перевели в старшую группу, то есть в господский дом. Оказавшись в большом неуютном помещении, среди чужих детей старшего возраста, я испытал сильнейший стресс. Впервые в жизни я не смог заснуть всю ночь, и под утро твёрдо осознал, что никому в этом мире не нужен. Действительно, на сеансах терапии я несколько раз приходил туда, но тот ребёнок всё ещё оставался в глубинах души, со своим замороженным горем. И это горе всё ещё было тем аккумулятором, от которого шло неизбывное чувство одиночества до настоящего дня. Смогу ли я когда-нибудь растопить этот лёд?
А между тем рулон памяти стал раскручиваться в другую сторону, и я вспомнил как рухнул на скалодроме лет десять назад. Те же три ошибки подряд, та же ситуация оставленности в жизни. Тогда я перевернулся вниз головой и впечатался спиной в фанерную стену, пролетев пару метров. К счастью, именно в том месте не было зацепок, а страховочной верёвки хватило, чтобы не долететь до земли, поэтому отделался испугом. Тогда от меня сбежала барышня, которая была мне дорога. Ни то что бы я собирался с ней жить долго и счастливо, но почему-то дружба и общение с ней были для меня важны.
До этого был прыжок с парашютом. Тогда я переживал серьёзный кризис - прежний мир рухнул и я испытал тяжёлое чувство одиночества. Тот прыжок был ритуальным, так как я хорошо понимал: не прыгни я в пропасть по доброй воле и со снаряжением, свалюсь откуда-нибудь случайно в самый неподходящий момент.
Но когда всё это началось? Я вижу большой асфальтированный двор, окружённый стеной высоких сталинских домов. У соседнего с моим подъезда лестница в подвал, её закрывает ограда из железных прутьев. Одного прута не хватает, поэтому пройдя от начала ступенек по узкому парапету, держась руками за ограду, можно добраться до самого страшного места, где глубина уходящих вниз ступенек максимальная - около двух метров, и через дырку в ограждении вылезти наружу. Мне года три, я иду над спуском держась за перила, а с другой стороны какой-то мальчишка кричит мне, что у меня нет родителей. Я возмущаюсь, отвечаю что они у меня есть, но тот не отступает, и кричит, что родители меня не любят. Я знаю, что говорит он о чём-то своём, но всё равно сказанное меня возмущает. В следующий момент что-то происходит, и я оказываюсь на холодных сырых ступенях лестницы в подвал. Заплакал я не столько от боли, сколько от страха, тот мальчик убежал (не знаю, сам я упал или он помог), а потом появились испуганные взрослые и отнесли меня домой. Все шумели вокруг меня, ругались, волновались, вызвали врача, но оказалось, что я совершенно цел и здоров. Из всей этой суеты было ясно, что теперь меня точно любят. Чуть позже я отомстил тому мальчику: во дворе стоял бетонный куб аварийного выхода из бомбоубежища, и когда он свесился в проём посмотреть, что там на дне, я подцепил его ноги и скинул ребёнка вниз. Благо тот остался жив, глубина шахты была метра два, но скандал среди соседей был громкий. И снова моя семья меня отстояла, значит меня любили и это было очевидно.
- И что это всё было? Кто-то меня наказывал, или это моя судьба? Или это ты, подсознание, сыграло со мной злую шутку?
- Ничего такого я ни делало, - проворчало подсознание, - а про судьбу не знаю.
- А кто знает?
- А бог его знает…
А ведь правда, кого ещё спросишь? Только разве что Бога. Хорошо, спрашиваю Бога о случившемся, кто виноват и за что? Бог глянул на меня и стало ясно насколько глупыми могут быть вопросы. Никто не виноват, всё произошло так, как и должно было произойти. А для чего это всё, и что дальше? Сам увидишь, когда оно наступит.
Думаете, что я бредил в больничной койке или меня глючило под наркотой? Нет, я находился полностью в здравом уме и твёрдой памяти. Просто люди, когда хотят поговорить с Богом, начинают что-то болтать без умолку, льстить, клянчить, жаловаться, словно Бог, это выживший из ума председатель колхоза. Но всё же просто, с Ним можно общаться совсем иначе, даже если вы атеист. Раз мы можем общаться друг с другом, можем общаться с собакой или лошадью, то почему не общаться с Богом? Представь, что Бог есть. Что Он бесконечный, вечный, всё знает, всё видит, сам всему автор и так далее. Он духовен, следовательно непредставим, но вполне ощутим. Подумай, что хочешь Ему сказать или о чём спросить. А потом представь, что ты это Он, и посмотри на себя Его глазами. Глазами вечного, всезнающего и всемогущего. На сколько можешь, на сколько получится, но только честно. Если позволить себе погрузиться в это искренне и до конца, то вдруг многое переворачивается с головы на ноги. Насущные проблемы исчезают как тени в полдень, а по-настоящему важное выходит на первый план. Всё становится просто, лишь любовь и принятие становятся сколько-нибудь значимыми, а такие «важные» вещи как обида и самомнение оказываются глупыми, никчёмными и смешными.
Вы можете сказать, что это только фантазии, плод воображения, и я не стану спорить. Если кто-то сможет показать мне Бога непосредственно, без болтовни и философии, то я с удовольствием посмотрю, а пока так.
После откровения, что всё идёт своим чередом, стал ясно, что единственная верная стратегия, это доверие судьбе. Я и так-то не сильно суетился на своей больничной койке, а тут совсем успокоился. Кстати койка очень удобная – хочешь спину поднимай, хочешь колени сгибай, всегда на кронштейне подтянуться можно, утка рядом и столик с вещами, под руку подушку положили, а сверху лёд. Не беспокоит никто и совесть чиста. Только пить иногда хочется, до стакана тянуться надо, а это больно и отнимает все силы.
На следующий день пришёл врач, посмотрел на меня решительно, заглянул в бумаги, нарисовал фломастером на плече стрелку по направлению к локтю и велел готовиться к операции. Снова тишина палаты сменилась вихрем событий. Меня перестали кормить, переодели, взяли анализы и повезли по коридорам и лифтам на встречу судьбе. Снова рентген, операционная каталка, новые люди вокруг. Суета, торопливые привычные движения персонала. Спросили имя и ещё что-то, одели на босые ноги синие больничные бахилы и на голову чепчик для душа.
- Это чтобы в рай войти, - спрашиваю?
- Это чтобы по ошибке не отрезали, - отвечают.
Посмеялись, поехали в операционную. Анестезиолог волнуется: - У тебя одно лёгкое не работает и пневмоторакс, если я тебя вырублю полностью, то ты умрёшь. Придётся делать региональную анестезию, а если не сработает, то будем пробивать дырку в боку, чтобы вентилировать лёгкое.
- Понимаю, - говорю, - давайте сначала региональную попробуем. С дырочкой в боку, как ёжик, что-то не хочется.
Справились быстро, уже через двадцать минут пришли хирурги и начали резать. Я видел только чёрно-белый экран с тенями собственных мышц, костей и какими-то железками. Врачи работали как стая голодных волков – точно и безжалостно. Стояла атмосфера предельной концентрации и профессиональной лёгкости. Шкурой ощущал, что попал в руки мастера.
Привезли в больницу в четверг вечером, пятницу отлёживался, а в субботу прооперировали. Рука отошла от заморозки только к вечеру, прокололи антибиотик и обезболивающее, поэтому чувствовал себя вполне сносно. В субботу часов в одиннадцать вечера подруга принесла и передала вещи: обувь, одежду и компьютер. Теперь я мог разбавить лежание в позе «шивасана» какой-то активностью с электроникой в руках. По счастью мне наконец прислали откорректированный вариант книги, которую я хочу-таки издать. Чуть придя в себя после операции, принялся за читку текста.
Ближе к вечеру я встал, прошёлся по коридору. Чуть отлежавшись, договорился с персоналом и вышел прогуляться на улицу. Воздух свободы был свеж и сладок. Для первого раза хватило пятнадцати минут, чтобы выбиться из сил.
На другой день врач сообщил, что процесс идёт хорошо, отменил морфин, выписал «лирику», сказал, что завтра могут отпустить. Как только обход закончился, я вылез из койки и пошёл гулять по коридорам седьмого этажа. В палате за занавесками лежали старики, по коридорам бродили медсёстры, в комнате отдыха разговаривал сам с собой телевизор. Написал подруге что всё в порядке, операция прошла успешно и скоро могут отпустить, а пока сама она может прийти навестить меня. Та отписалась что рада, и если захочу пообщаться, то могу позвонить завтра.
Лирика действует совсем не так как морфин. Вместо чистой и ясной головы я получил поток навязчивых мыслей и дурных идей. Всё это мешало беспечному медитативному созерцанию, отвлекало от внутренней тишины, я попросил у тётушек халат и пошёл гулять на улицу. Вокруг были люди – кто-то курил, кто-то общался с посетителями, кто-то болтал по телефону. Птички пели, солнышко светило, улицы были пусты, голова почти не кружилась, но сил всё ещё было ощутимо мало.
Попробовал ещё разок написать подруге, но встретив её холодное безразличие, вышел из себя, и написал ей всё, что накопилось за последние несколько лет. Моё всё поместилось в пяти СМС и заняло минут десять. Она ничего не поняла, предложила мне заткнуться, и не мешать ей жить.
Прогулка заняла почти полчаса, вернулся в палату совершенно измождённым и с наслаждением свалился на койку. Что я мог ещё сделать? Любые слова и действия были бессмысленны. Я писал, что она держит меня как ненужную вещь, которую просто жалко выбрасывать, что она борется со всеми людьми, которые меня окружают, сама при этом не проявляя интереса к общению, что я тотально одинок и беспомощен в этих отношениях, и страшно устал. Позже она признавалась, что прекрасно провела время в моё отсутствие (кажется ездила за город со своим несостоявшимся женихом), и если бы не мои гадкие СМС, то всё было бы просто отлично.
Бог предлагает оставаться человеком и сменить обиды на заботу, душа злобно огрызается и тоскует, знакомые (кому я могу доверить свои мысли), отмалчиваются и прячут глаза. Когда я предлагаю разойтись, она протестует, а просто сбежать, собрав тайком вещи – не по-человечески как-то. Так хочется оттолкнуть всё это от себя и успокоиться в конце концов. Что она мне должна? Я же знаю, с кем живу. Для неё помочь человеку значит унизиться, подарить подарок на день рождения – предать себя. Она не плохой человек, не жестокий, не жадный, не глупый, но может что-либо делать только под настроение. Под настроение готовить еду, под настроение мыть посуду, под настроение подать стакан воды, когда я лежу в постели с температурой, а иначе никак. Почему я жду от неё другого? Сколько можно наступать на одни грабли? Хочется оттолкнуть всё это от себя подальше, освободиться от пут собственного разума, собственной души.
Вечером снова сходил на прогулку. Навестили скалолазы из моей команды, заехали после тренировки. Было как-то неловко: говорить могу почти шёпотом, здороваться за руку нельзя – карантин в палате, обниматься нельзя – рёбра болят, и вообще в гипсе, в халате, с наклейками на груди, капельницы только в руке не хватает. Они расстроились, конечно, но вида не подавали. Как сказал классик: «Акела промахнулся», осталась стая без вожака.   
Весь персонал делился на врачей и всё остальное. Врачи мудры, харизматичны, импульсивны как ураган, они видят тебя насквозь и предпринимают решительные обдуманные действия. Они здесь как боги, распоряжающиеся судьбами людей с объективной беспристрастностью и холодным великодушием. Всё остальное это санитары и мед сёстры, с которыми больные проводят основное время. Я так и не научился различить кто из них кто, ведь погонов они не носят, и одеваются одинаково, поэтому разделял их по своему принципу. Одних я по своей классификации назвал «тётки», других «дамочки». Тётки, не зависимо от национальности и возраста, обычно женщины средних лет, крупного телосложения, с громким голосом и простыми манерами. Они точно знают что делать нужно, а чего нет, и выполняют свою работу быстро и чётко в положенное время и согласно инструкциям. Болтать с больными они не склонны, зато могут командовать и способны приструнить не в меру капризных пациентов. В свободное время тётки сидят в комнате отдыха, смотрят глупые российские сериалы и болтают о всякой бытовой ерунде. Если кто-то вызвал их без острой надобности, особенно среди ночи, то больше они к такому больному подходить не станут, сколько он ни звони, или если утка вдруг наполнится после обхода, то так до следующего обхода она у кровати и провесит. Зато тётки быстро и легко всаживают канюли, сразу находят вены, клиенты у них чистые и накормленные. Дамочки, опять же не зависимо от возраста и национальности, изящны, субтильны и моложавы. Вот в общем-то и все их достоинства. Они постоянно друг с другом что-то негромко обсуждают, чем-то заняты, что-то смотрят в компьютерах, но найти иглой вену или поменять памперс получается далеко не с первого раза. Дамочка будет приходить на каждый звонок какого-нибудь капризного старикашки, говорить ему слова утешения, но ничего при этом не сделает. Порой у меня складывалось представление, что дамочки вообще ничего в больницах не делают, просто заполняют собой пространство, пишут отчёты, получают зарплату и ждут, когда тётки придут и выполнят всю работу.
Когда я выписывался, то попросил такую дамочку принести мои вещи. Она высунула нос из-за экрана компьютера, долго расспрашивала о том какие у меня вещи, когда я поступил и как, а затем ушла. Через полчаса я спросил тётку о судьбе моих пожитков, и через пять минут она появилась с пакетиком в руках. Оказалось, что дамочка пошла, пошла, и куда-то не туда свернула, потом где-то заплутала, в общем теперь в каком-то другом месте.
Ещё в отделении был Славик. Это отдельный типчик, без которого вся больница была бы ненастоящей. Славик это лоботряс от бога. Архитепически бестолковый паренёк, который делает всё шиворот на выворот и задом наперёд. Когда нужно зайти в палату, он из неё выходит, а когда требуется свободное пространство, он путается под ногами. Основное время паренёк отсиживается в какой-то каптёрке, а когда его посылают с заданием к больным, без слёз на него не взглянешь. Доставая из меня канюлю, Славик настолько сосредоточился на отрывании пластыря, что я боялся как бы все мои вены он ни намотал на иглу. Но были у него свои таланты, в день моей выписки больница праздновала годовщину создания, кажется тридцатилетие, и Славик раздобыл и притащил целый пакет мороженого, которым заполнил холодильник (то ли с лекарствами, то ли с кровью, то ли с анализами). Даже мне предложил, но я отказался – зачем мне чужое?
Возможно, вас возмутит такое пренебрежительное отношение к персоналу, но это не совсем так. Я благодарен каждому работнику с кем имел дело, но… Когда хозяйка занимается домом и хозяйством, она понимает где что лежит, что нужно делать и для чего. Она поступает разумно и последовательно. Персонал же больницы живёт вообще не в этом мире. Такое ощущение, что кто-то остановил среди улицы прохожего, дал ему в руки горшок с дерьмом и велел отнести на другую строну. Бедолага спешил по своим делам, но тут вынужден участвовать в каком-то непонятном действии, и как только за ним перестают присматривать, норовит всё бросить, и вернуться к своей нормальной жизни. Словно эти люди не учились годами, не получают за это денег и не провели годы на своём рабочем месте. Тётки, те вроде поняли, что нужно просто исполнить быстренько набор нужных действий и от них отстанут, а дамочки, будто, совершенно не понимают, чего от них ждут. Удивлённо смотрят, хлопают ресницами и никак не сообразят, где они и как сюда попали. После операции врач распорядился по моему поводу, что нужно залить в кровь антибиотик, предложить обезболивающее, если оно не поможет, то дать таблетку сильнее, с наркотиком, а если боль всё же не отпустит, то совсем мощное лекарство. Медсестра сначала долго не могла осознать такой многоэтажный алгоритм, затем упорно пыталась записать его в бумаги, но самое забавное случилось, когда пришла следующая смена – они просто засыпали в стаканчик все три препарата и дали мне. Пришлось наркоту здоровой рукой выковыривать, чтобы не оказаться по недоразумению упоротым в усмерть.
Но в целом претензий нет, система работает, а люди остаются людьми, и большое им за это спасибо. Вот прямо от души.
В жизни после выписки мало что изменилось, может только грани стали ярче и цвета чётче. Через неделю решился и купил себе комнату, пока деньги не обесценились. Осталось ещё даже на ремонт и простенькую машину. Группу доучил до выпуска, отличная получилась команда. Велосипед так и ждал меня у скамейки почти неделю, даже сандалии под ним стояли на своих местах. Приятно, что люди честные живут в нашем городе. Кайт ждал меня в сёрф-клубе, как и обещали, девушка сразу меня узнала, рада была, что я в порядке, а я не знал, как выразить ей благодарность за такое ко мне отношение. Спортсмены мои тренируются сами, и это тоже здорово. Гипс через неделю сменил на повязку, но рука всё ещё ноет, особенно по ночам, а кашлять или чихать совсем больно. В Ригу съездили с подругой. Семье понемногу рассказал, что случилось. И ничего в целом не изменилось, но что-то стало иначе, спокойней что-ли? Сам же всегда учил, что юбилей это священный покой, а я без помощи извне никак не остановлюсь, всё спешу куда-то, жду чего-то.
Видимо Бог прав, всему своё время.





13.08.21                Андрей Попов