03 Чудесное место

       Пробуждение было вакуумно-черным. Темнота казалась плотной, монолитной, секунду 22 боялся захлебнуться. Он сделал судорожный вдох и немного расслабился, когда сообразил, что воздуха достаточно.
       В следующий миг его накрыло отчаянье: он опять проснулся не там, где хотел бы. Враждебные тоннели никуда не делись. "Ладно, такова реальность, — вынужденно признал 22. — Я не могу получить другую, поэтому должен как-нибудь выжить в этой".
       Рядом был кто-то еще. Парень ощущал жар чужого тела, слышал дыхание, глубокое и медленное, как у зверя. Он осторожно пощупал перед собой, обнаружил взбугрившиеся полосы шрамов, вспомнил про монстра, ящеров и свой идиотский побег. Ладонь, повинуясь нездоровому любопытству, двинулась по спине чужака. Свежие шрамы горели, старые были прохладными и плотными. 22 нервно сглотнул, ошеломленный собственной смелостью. Перед глазами медленно прокручивались вчерашние воспоминания, единственные, не считая огромного массива сбоев и ошибок, оставшихся от прежней жизни. "Насколько силен этот тип?" — задумался 22. Предполагаемые величины выглядели запредельно. У 22 до сих пор ныли суставы после того, как зверюга протащил его сквозь отверстие вентиляции. Затем парень припомнил липкий, чавкающий звук, с которым падали на пол внутренности рассеченных тесаком ящеров, завораживающую точность движений монстра. К горлу подкатила тошнота. Живое воплощение кошмаров рядом с ним продолжало дрыхнуть, размеренно дыша во сне. 22, спохватившись, отдернул ладонь. Простыня, в которую кутался парень, являла собой жалкий налет целомудрия над целой бездной грязного, сексуального подтекста, не хватало еще объяснять внезапно проснувшемуся монстру, что 22 потрогал его исключительно из любопытства. Впрочем, щепетильность парня не простиралась настолько далеко, чтобы отодвинуться от зверюги хоть на дюйм в холод и темноту. Этот чужак вчера спас его дважды — вытащил из клетки и отбил у стаи голодных гадов. Следовало признать, что рядом с ним 22 находился в максимальной безопасности, нравилось ему это или нет. Поэтому он вздохнул и остался лежать, где был.
       "Я найду способ сбежать, — успокоил себя парнишка. — Отсюда должен быть выход. Всегда есть какой-нибудь выход. Мне нужно успокоиться, прийти в себя. Невозможно мыслить продуктивно, пока тебя таскают по тоннелям монстры и жуют ящеры. Нужно просто немного прийти в себя. И заодно все тут разведать…" Немного успокоившись на этом, 22 смог задремать. На грани сна и яви он задался еще одним вопросом: "Если есть выход, почему чужак им не воспользовался?" Не успев как следует рассмотреть варианты ответа, парень провалился в кошмары.
       Настало "утро", ничем не отличимое от другого времени суток, за исключением того, что в берлоге стоял адский холод. Под конец 22 зарылся в одеяла из фильтровальной ткани с головой, тщательно заделал все крохотные отверстия, через которые холодный воздух пробирался внутрь, и был вынужден подкатиться к монстру под самый бок — от чужака исходило тепло, как от атомного реактора. Некоторое время парень спасался этим, но неизбежно настал момент, когда зверюга проснулся и выбрался из-под одеял. 22 слышал шорох, пока монстр одевался, затем удаляющиеся шаги.
       Зверюги долго не было. Все это время 22 обретался в полнейшей темноте, медленно замерзая — за пределами вороха одеял царил ледяной ад, и противостоять ему в одиночку у парня получалось плохо. Размышления о том, куда ушел чужак и вернется ли он вообще, тоже добавляли черного в черное при попытках осмыслить ситуацию.
       Монстр вернулся, и вместе с ним вернулась жизнь: он принес охапку фильтровальной ткани, еще какие-то тряпки, зажег светильник, кивнул парню и принялся изготовлять подобие одежды.
       22 надел все, что ему дали, без возражений, хотя от двух рубашек, принесенных монстром, странно пахло, а на теплой куртке было несколько заплат в жизненно важных местах. Поверх всего этого последовало лохматое пончо, как у монстра, да плюс к тому, парню пришлось натянуть еще одни штаны поверх своих. Он только вздохнул, представив, как выглядит со стороны, и порадовался, что в берлоге нет зеркала.
       Зверюга изобразил "холодно", затем "тепло" и показал "один". "Сутки," — догадался 22, задумчиво кивая.
       Под конец парнишка получил в собственность фонарь и микрострунный тесак в магнит-ионных ножнах, такой же, как у монстра, с предупреждением жестами насчет того, что хреновина очень острая. Сомневаться не приходилось — достаточно было вспомнить вчерашних ящеров, нарубленных в неровные ломти.
       То, что монстр выдал ему оружие, пошатнуло позицию жертвы в сознании 22. "Ладно, он не хочет меня убить, я догадался, — мрачно подумал парень. — И все равно физическое превосходство монстра сводит на нет любую демократию в этих тоннелях".
       Зверюга ничего не делал, чтобы подчеркнуть свое превосходство, но ему и не нужно было. Парень понимал, что целиком находится в его власти. Даже имея тесак, 22 вряд ли смог бы что-то противопоставить своему могучему спутнику. (Про себя парень звал его Большой.) "В крайнем случае, — понимал парнишка, — это чудище свернет мне шею и сходит достанет себе нового "спутника жизни".
       Снарядив нового приятеля всем необходимым, Большой занялся делами, предоставив парня самому себе.
       Так для 22 началась новая жизнь, полная мрачных красок и неприятных ощущений. И первой проблемой в ней стало безделье. В тоннельном мире всегда было темно, кроме периодов холода и тепла ничего не происходило, перерыв на "еду" занимал не больше минуты дважды в цикл, и то — если не спешить. Свободное время и дискомфорт сливались в одну бесконечную пытку. От скуки мозг продуцировал кошмары и прокручивал их, как киношки, на любом темном фоне, в ряде случаев ему было плевать, спит при этом носитель или нет. 22 часто вздрагивал и приходил в себя посреди самых невинных занятий, например, когда просто сидел за столом. Волей-неволей монстр стал для парня жизненно важным ориентиром, поскольку 22 был твердо уверен лишь в одном: зверюга существует на самом деле.
       Большой, очевидно, не имел никаких проблем с организацией досуга. Холодную часть "суток" зверюга дрых, все прочее время пропадал в тоннелях или что-нибудь мастерил в берлоге. Он мог изготовить что угодно: нож из гнутой железки, сумку из шкуры ящера, сенсорную ловушку из старого считывателя штрихкодов, а если мастерить надоедало, зверюга доставал из плошки пригоршню гаек и начинал сам с собой какую-то сложную позиционную игру. Над гайками Большой мог сидеть часами, напряженно просчитывая в голове ходы.
       22 невольно подстраивался под ритм жизни Большого. Вставал вместе с ним "по утрам", пытался занять руки чем-нибудь полезным. Когда монстр играл, парень выбирал для себя отдельную гайку и "болел" за нее. Все, что угодно, чтобы отвлечься от мучительного хаоса в голове, среди которого пока не было просветов. Спустя пару циклов 22 понял, что одиночество его пугает больше, чем перспектива снова оказаться во враждебных тоннелях, и как только зверюга собрался уходить, 22 жестом попросился идти вместе с ним.
       Парень верно предположил с самого начала, что источником пропитания и всего самого необходимого для Большого служила свалка. Она располагалась в лабиринте тоннелей, накрученных в пространстве сложными, многоуровневыми петлями, словно пищевой тракт хтонического исполина. По пути зверюга показывал парню пупырчатые наросты на стенах, брызгавшие от прикосновения вонючей кислотой, небрежно кивал на колодцы в полу и яйцеклады ящеров.
       Очередной тоннель закончился аркой. За ней открылся простор хаотично изломанных силуэтов. "Свалка," — догадался парень. От вида открытого пространства его пошатнуло. Горы хлама тускло светились желтым, над ними зияла абсолютная тьма, как будто половину картинки зачернили светопоглощающей краской. Если там, наверху и подразумевался какой-то потолок, луч фонаря не мог до него дотянуться. При взгляде в монолитную темень не на чем было сфокусировать взгляд. От омерзительного чувства сбивалось дыхание и сбоила пространственная ориентация. Парень быстро сообразил, что смотреть вверх не стоит, если только не зайдет внезапно блажь посмаковать агорафобию. 
       Большой уже шагал по тропинке, петлявшей среди завалов. Как только он ступил под черные своды, его силуэт приобрел такое же контурное свечение, как все остальные предметы. 22 поднес руку к глазам и увидел желтый контур вокруг пальцев. Ощущение объема пропало начисто, словно парень превратился в двумерную мультяшку. Он передернул плечами, сгоняя наваждение. Тоннельный мир никак не желал быть простым и понятным.
       Много позже, когда коммуникация с Большим наладилась достаточно для передачи сложных концепций, 22 узнал, что по периметру свалка почти бесконечна. Ну или совсем бесконечна — практичный монстр не потрудился это проверить. С некоторой периодичностью, но без явной регулярности здесь возникает новое барахло.
       Топая следом за монстром, парень различал силуэты пластиковых стульев, мотор ховер-привода, разбитую микроволновку, петли топливных шлангов, газонокосилку, спинку складного кресла, дорожные вывески, физиономию итторского идола, ионный экран в трещинах, молельные консоли гло, мятые пластиковые стаканчики, провода вместе со столбом. Как будто неведомая сила развинтила множество миров на запчасти и высыпала на верстак. Парень поежился. От одной попытки вообразить такую силу забирал озноб. Завалы мусора осыпями и глыбами уходили под уклон, туда, где по логике вещей находился бункер дезинтеграции или что-то подобное.
       Большой широким жестом предложил 22 ни в чем себе не отказывать. Сам он спустился на дно неглубокой впадины и принялся расчищать завал, над которым, как видно, трудился уже давно.
       22 прошелся вперед, не рискуя слишком удаляться от монстра. Внимание парня привлек торговый автомат с леденцами, лежащий на боку. Во рту возник призрачный мятный привкус, 22 захватила идея раскурочить автомат и поживиться содержимым. Все это время единственным источником пищи для них с Большим служила питательная жижа, от назойливого химического вкуса которой хотелось кричать. Парень подошел ближе, посветил фонарем, чтобы рассмотреть замки. Ему на глаза попалась севшая ридер-рамка, торчащая из боковой панели под странным углом. Сперва 22 решил, что эта штуковина просто застряла в щели. Парень потянул рамку на себя, но та не шелохнулась. Приложив больше усилий, он попытался ее раскачать. Сухо хрустнув, ридер-рамка переломилась. Большая ее часть осталась в руке парня, все остальное продолжало невозмутимо торчать из панели. В какой-то момент до 22 дошло, что он видит. Рамка не застряла ни в какой щели. Уголок уходил в боковую панель без малейших зазоров, словно пророс насквозь. Парню сделалось жутко. Он видел такое раньше. Вещи, сросшиеся между собой после сбоя телепортации. В панике поводив вокруг себя дрожащим лучом фонаря, 22 обнаружил угол стола с пыльной скатертью, поросший изморосью белых пластиковых вилочек, детскую коляску, частично утонувшую в крыше спортивного ховеркара, корзину из супермаркета, застрявшую на пол пути сквозь дверную панель. Конус света выхватывал все больше и больше примеров альтернативной геометрии. Преодолев нарастающее безумие, парень щелкнул кнопкой, погасив фонарь. Ему не оставалось ничего другого, кроме как принять это явление как данность. "Теперь ясно, почему монстр не рискнул поселиться на свалке, вместо этого таскается сюда каждый день за добрую пару миль. Проснуться "в кровати" тут можно в самом буквальном смысле!"
       Согнав прочь неприятное чувство, парень вернулся к автомату с леденцами. Замки выглядели знакомо. Откуда-то из из недр подсознания 22 знал, что сможет их открыть, если раздобудет кусочек фольги, отвертку и пару магнитов. Снова включив фонарь, он принялся осматриваться, на этот раз с четкой целью.
       Пока 22 осваивал местные феномены, Большой занимался своим делом, разгребая завал неподалеку. Время от времени он распрямлялся, вытирал лоб рукой, и каждый раз на всякий случай отыскивал взглядом парня. "Вообще говоря, это довольно мило, — подумал про себя 22, дружелюбно помахав надсмотрщику в один из таких моментов, и продолжил пинками разламывать электронный джук-бокс, чтобы добыть магниты. — Он как будто присматривает за мной…" На самом деле от внимания монстра парню было не по себе. 22 осознавал, что зависим от Большого целиком и полностью, случись с этим здоровяком что-нибудь непредвиденное, парень не продержится самостоятельно больше "суток". Такой расклад неизменно раздражал, и 22 вдруг осознал с огоньком удивления, что в прошлой жизни был яростным индивидуалистом.
       Зверюгу тоже можно было понять. Он доставал себе приятелей из пробирочных клеток. Наверняка 22 был не первым, у кого после инопланетного гостеприимства подтекала крыша. Должен же был зверюга убедиться, что один из новых друзей не разрубит ему башку пополам, пока монстр спит. Скорее всего, за бытность монстром он привык, что другие его боятся, и от страха могут наделать глупостей. Выходки 22 не были исключением. И все-таки парень вынужден был признать за Большим некоторую долю заботы. Монстр нашел для него одежду и снаряжение, следил, чтобы 22 не ложился спать голодным и пил свой "витаминный коктейль" — сбалансированную, обогащенную бурду, которую в нормальных галактических мирах заряжали в пищевые автоматы, синтезировавшие разную жрачку. "Эх, вот бы найти один такой!.. или хотя бы драйверную плату и пару модулей!" — с жаром подумал 22. Ненависть к бурде зрела в нем день ото дня, но другие варианты питания отсутствовали.
       Выковыряв из груды обломков вожделенные магниты, 22 отправился искать что-нибудь вроде ножа или отвертки.
       …Большой стоял, тяжело дыша, на краю расчищенной ямы. Он разогрелся во время работы — лохматое пончо, тесак и жутковатая лоскутная рубаха лежали неподалеку, а сам он щеголял в своих штанах-франкенштейнах и растянутой майке. Кажется, от него даже курился легкий пар. 22 подошел, остановился рядом с ним, оценил масштаб проделанной работы. Уже можно было разглядеть угол армированного контейнера с военной маркировкой, до которого зверюга пытался дорыться.
       Карманы парня оттопыривались, набитые дешевыми сладостями и пакетиками с шипучкой из автомата, который он успешно распотрошил, а под мышкой он не без гордости держал пару медкитов. Монстр одобрительно ухмыльнулся, признавая ценность находок. Парню по-прежнему было жутковато видеть его клыки, однако он улыбнулся в ответ.
       Подобрав вещи и закинув все полезное в рюкзак, они пошли обратно.
       В одном из тоннелей монстр приостановился, к чему-то прислушался. Сунув руку в узкую щель, он пошарил там и выволок наружу брыкающегося ящера. Обстоятельно показал когти и ядовитые железы, жестами проинструктировал 22 насчет уязвимых мест и велел срубить гаду башку. Парень срубил, трудно сглотнув от вида всего, что потекло и выпало из рассеченной глотки.
       В берлоге было уже не так холодно, 22 заключил, что наступил "вечер". Скинув лохматое пончо, он присел на край кровати. Большой раскладывал находки на самодельном стеллаже, затем принялся "готовить ужин" — разбалтывать в единственном целом стакане питательную дрянь. Парень глядел, как тот деловито, привычно двигается в полутьме, едва разгоняемой слабым светом точечного светильника. После ужина, занявшего секунд 30, он поймал монстра за одежду, привлекая внимание.
       — Давно ты здесь? — произнес парень одними губами.
       Монстр кивнул на дальнюю стенку жилища. В скудном свете 22 разглядел ряд коротких насечек, уходящий в темноту.
       — Один? — жестом уточнил 22.
       Монстр уклончиво покачал головой.
       Парень вопросительно смотрел на него, ожидая каких-то пояснений насчет того, куда подевались все те, кто разбавлял его одиночество. Зверюга молчал.
       "Как выбраться?" — прожестикулировал он.
       Помедлив, монстр сложил две горсти, изобразив замкнутое пространство.
       Внутри все оборвалось. 22 уронил голову на руки. Ему расхотелось общаться.
       Через некоторое время горячая ладонь чуть сжала его плечо.
       В этот вечер 22 впервые укладывался спать с мыслью, что будет делать это — вот здесь и вот так — пока не умрет. Все было буднично: парень снял кое-что из одежды, не все, разумеется, чтобы не так сильно мерзнуть поутру, забрался под одеяла и откатился к стене, освобождая место для монстра, поскольку тот принципиально спал с краю. Зверюга погасил свет и тоже улегся. Они уснули, притиснувшись друг к другу ради сохранения тепла.
       
       …Монстр брился. Тесаком. В темноте. На ощупь. 22 застал его за этим, придя в купальню с фонариком поутру. "Теперь понятно, почему ты весь в шрамах," — ехидно подумал парень, состроив недоуменную гримасу. Монстр пожал плечами и вернулся к своему занятию. Путь 22 лежал в отхожее место: к дыре в полу, сквозь которую виднелась бесконечная пустота. Парень не представлял, как может ВЫГЛЯДЕТЬ пустота, пока сам не увидел. С тех пор его преследовал безотчетный страх туда провалиться. Зверюга не смущался гадить в вечность, и, хладнокровно стоя над дырой, имел довольно пафосный вид. Парню же было далеко до бравады,  заглядывая в дыру каждый раз, он боялся схлопотать парадоксальный коллапс мозга.
       На завтрак опять была жижа. Изредка меню разнообразило мясо тоннельных гадин, но его надо было вымачивать не один день в едких реактивах, прежде чем выветрятся все токсины.
       После завтрака монстр уставился на парня, осторожно поиграл бровями, уточняя, как 22 собирается провести день.
       Парень был уверен, что неплохо держался все это время, но известие о том, что промышленный мир не имеет выхода, развеяло все иллюзии. Несколько циклов 22 отлеживался в болезненном бреду. Реальность распалась на обрывки, и он не видел смысла в попытках собрать ее воедино, поскольку не видел смысла ни в чем вообще. Монстр его не трогал. Единственный конфликт между ними состоялся по поводу пищи — у парня совершенно не было аппетита, зверюга же настаивал, что следует продолжать питаться. Он выиграл спор, пригрозив сломать парню руку. В остальном Большой позволил 22 погружаться в отчаянье так глубоко, как ему хотелось, пока 22 сам не убедился, что у этого занятия нет дна. В итоге настал однажды момент, когда на вопросительный взгляд монстра парень кивнул в сторону двери, подразумевая, что готов составить Большому компанию в очередном вояже на свалку. Он мог поклясться, что в зеленых глазах зверюги проступило облегчение.
       Они с монстром существовали в едином пространстве, задевая друг друга локтями с обыденным раздражением. Плохо или очень плохо, но жизнь все-таки шла. Парень нередко ловил на себе тяжелый взгляд Большого, подернутый алчной дымкой каких-то скрытых потребностей. Однако даже паранойя утратила бодрящий привкус новизны. Монстр не причинял ему вреда. По крайней мере, в те моменты, которые 22 помнил четко.
       Наблюдая за Большим, 22 отмечал любопытные вещи: монстр был умен, самодостаточен, он решал задачи стратегически. Не смотря на пугающую внешность, была в нем бездна грубоватой, хищной харизмы, и 22 не мог ей противостоять. Каждый поход на свалку превращался в увлекательную экскурсию, во время которой зверюга жестами рассказывал про свои былые приключения и даже травил анекдоты про ящеров. Язык его жестов был богат и образен, 22 понимал монстра без особого труда.
       Иногда Большой читал астрометрический справочник — ту самую потрепаную книгу, которую 22 заметил в первый день. Парень предположил, что монстр обладал железным терпением, поскольку чтиво его состояло в основном из таблиц и сложных уравнений. 22 по-прежнему побаивался зверюгу, но сильно к нему привык. Кем Большой был раньше? Военным? Наемником? Может, убийцей? "Что, если он преследовал меня, чтобы убить, — прикидывал парень, невольно поеживаясь, — а потом угодил в ту же ловушку и потерял воспоминания?" Однако, еще поразмыслив, 22 отмел холодящую кровь версию — монстр оказался в тоннелях намного раньше него, о чем свидетельствовали счетные зарубки на стене.
       И все-таки огромная часть личности Большого оставалась в тени. "В этих чертовых тоннелях почти все оставалось в тени! — сердито думал парень. — А то, на что можно было посветить фонарем, немедленно ставило в тупик". 22 пытался собрать свои знания в четкую картину мира, но картина разъезжалась на сгибах, не желая быть целостной. В этом мире сосуществовали вещи, абсолютно несовместимые между собой: сломаное "небо" над свалкой и обычная гравитация, ящеры и отсутствие каких-то других форм жизни. Не считая его самого и монстра, разумеется. 22 жадно хотелось обсудить парадоксы с Большим, а вместо этого приходилось молчать. И хотя в берлоге не было хирургических манипуляторов под потолком, зверюга не уставал убедительно напоминать о сохранении тишины.
       Периоды бодрствования не отличались один от другого, сливаясь в бесконечную рутину. 22 пробовал на вкус понятие "навсегда", пытался к нему привыкнуть. Впрочем, привыкать было не обязательно. Можно было изрядно сократить страдания, прыгнув в отхожую дыру. Временами парень смаковал эту идею, и с каждым разом она выглядела все более привлекательной. Когда становилось совсем невыносимо, парень смотрел на собственную ладонь, в середине которой теплым неоном тлели цифры 2214. Ему становилось чуть легче. Эти четыре цифры доказывали, что была еще одна жизнь. Был целый мир за пределами чертовых тоннелей. Может быть, огромное количество миров. Они существовали где-то там, и он должен был к ним вернуться. Хотя и не представлял, как.
       Однажды монстр вернулся со свалки раньше обычного, распихал парня, впавшего в очередной мрачный период, насильно выволок из-под одеял и усадил за стол.
       Монстр сиял. Улыбка на его физиономии была такой широкой, что выглядел он придурковато. "Видно, и правда, серьезный повод," — криво ухмыльнулся 22.
       Зверюга сунул руку в рюкзак, торжественно положил перед ним тусклую, севшую от времени ридер-рамку с картой тропического курорта. Парень тупо пялился на нее несколько минут, потом начал стремительно закипать. "Это что, такая попытка напомнить, как там классно снаружи?!"
       — Ты издеваешься?! — беззвучно выговорил он, вперившись в монстра испепеляющим взглядом.
       Зверюга впервые за эпоху отшатнулся под напором его ярости, но быстро взял себя в руки и покрутил у виска, без затей намекнув на то, что парень понял его неправильно.
       "Общаться," — коротким жестом пояснил монстр и забрал у него рамку.
       Сердце 22 тяжело стучалось от вида пальм и лазурной воды, грудь разрывали отчаянные чувства, однако ярость сменилась любопытством, пока он следил, как зверюга что-то набирает в поле поискового запроса. Закончив, он протянул рамку 22. Парень прочел:
       "Вслух говорить нельзя. Тут везде антилогос. Нас вернут в клетки".
       Парень что-то такое знал раньше об антилогосных системах, анализирующих звуковые сигналы. Суть идеи была в том, чтобы отфильтровывать любые шумы и звуки, кроме тех, что несут информацию. И затем уничтожать носителей. Или, в данном случае, отправлять обратно в клетки.
       22 стер надпись и набрал сам:
       "Где мы?"
       Монстр бросил взгляд на рамку, пожал плечами.
       22 подправил вопрос:
       "Кто ты?"
       Зверюга опять замялся. Может, просто не помнил своего имени. В этом они с парнем не так уж и различались.
       "Зови меня 22, и если ты не против, я буду называть тебя Большой," — выдвинул альтернативу парень.
       Монстр равнодушно согласился.
       "Что еще ты знаешь про это место?"
       Большой взял рамку у него из рук, подумал немного.
       "Производственный цикл. Высокие технологии".
       Дал прочесть, стер, набрал еще:
       Перерабатывают сырье, вроде нас, на нейронное волокно".
       22 передернул плечами, скорчив гримасу отвращения.
       "Выжить можно. Я давно тут".
       "Как ты выбрался из клетки?" — поинтересовался 22, дотянувшись до сенсорных кнопок через руку монстра.
       "Сломал".
       Парень вспомнил цилиндрическую комнату, попытался представить, что и как в ней можно сломать. Потряс головой — фантазия пасовала.
       "Помнишь что-нибудь из прошлой жизни?" — набрал парень.
       "Обрывки," — ответил монстр.
       Большой был прав, возможность "общаться" заметно раскрасила будни. Вскоре 22 знал о тоннелях почти все, что было известно монстру: во внешнем кольце находились ячейки для "живности", которую постепенно разбирали до базовой бионики. При желании можно было сходить посмотреть на разборочные конвейеры — вся канализация обслуживала их и была с ними связана так или иначе. Но цеха разборки находились за завесой золотистого света, которую монстру и парню пришлось преодолеть в первый раз по пути в берлогу. Большой ходил через свет довольно часто и притерпелся к его мерзким особенностям, а 22 до сих пор мутило от одних воспоминаний. По эту сторону барьера находились ящеры. Они то ли расплодились, ухитрившись выбраться из клеток, то ли являлись местными паразитами, то ли даже работали на систему, подъедая беглецов. Остатки бионики, которые "в дело не пошли", размельчали и сливали в огромные резервуары. Монстр не знал, для чего. Но ящеры высоко ценили сырость, поэтому основная часть популяции находилась именно там.
       Антилогос — вот что было неприятно. Несколько секунд на анализ сигнала, взрыв шок-поля, бац — ты снова в клетке со стертой памятью. Пара-тройка таких процедур разрушали личность необратимо. И даже робот-пылесос, на котором зверюга проверял свои теории, включая с пульта режим комментирования действий, после четвертого подрыва включаться перестал.
       Монстр ходил проверять ячейки, время от времени вынимал себе очередного бедолагу "в товарищи", но как бы он ни старался, надолго сохранить этим людям жизнь ему не удавалось. Так что выживание в тоннелях, заключил для себя 22, было наукой непростой, и то, что сам монстр столько продержался, поневоле внушало уважение.
       Ближе к свалке начиналась более безопасная зона. Правда, ящеры тоже любили проводить там время — некоторые виды мусора казались им съедобными. С их соседством приходилось мириться. Наконец, сама свалка занимала условный центр мира, и вроде бы где-то в ее середине находилась воронка червоточины, куда постепенно сползало ненужное барахло.
       Монстр решительно отмел отчаянную затею сигануть в червоточину и посмотреть, что на той стороне.
       "Почему? — опешил 22. — Ты не хочешь выбраться?"
       "Червоточина — это не выход," — напечатал Большой.
       Да-да, "выбери жизнь", саркастично ухмыльнулся парень.
       "Никак не охраняется. Значит, опасна сама по себе," — продолжил мысль зверюга.
       22 внезапно понял, что это серьезный аргумент.
       "Должен быть путь наружу, — упрямо напечатал он. — Мы же не родились в этих чертовых лабиринтах, мы как-то сюда попали!"
        Монстр неопределенно пожал плечами.
       Парень долго сидел за столом, крутил ридер-рамку, поставив ее на уголок и придерживая сверху пальцем. Схема расположения бассейнов, апартаментов и обеденных зон неведомого курорта мелькала у него перед глазами. Монстр наблюдал за ним, сложив на груди могучие руки.
       Вечером 22 без всяких уговоров выпил свой стакан питательной жижи и улегся спать с видом человека, у которого есть план.