Все персонажи этого произведения вымышлены. Любые сходства и совпадения с реальными лицами совершенно случайны. Место и время действия выбрано произвольно. Тем не менее, описанные события вполне могли бы произойти.
Деревня Денисовка. Июль 1979г.
Оно существовало! Оно действительно существовало, теперь Славка знал об этом наверняка, но именно теперь отдал бы все на свете за то, чтобы никогда даже не догадываться о его существовании. За то, чтобы оказаться добрым волшебником из сказки, повернуть время вспять и отказаться от глупого спора, от этой никому не нужной проверки на трусость. Ну что ж, теперь в глазах своих друзей он будет одним из храбрецов, которые по тем или иным причинам пропали в лесу, так и не сумев дать вразумительный ответ, есть ли в этих бабушкиных сказках хоть капля правды.
Несколько раз ему казалось, что он оторвался, что он сумел обмануть эту тварь, и в каждый раз, когда он переходил на шаг, где-нибудь совсем близко раздавался глухой негромкий смешок, наполнявший его невыразимым ужасом, дававший новые силы и гнавший его вперед быстрее ветра.
В очередной раз, выбившись из сил, Славка в изнеможении остановился и перевел дыхание. Прислонившись спиной к шершавому сосновому стволу и пытаясь унять рвавшееся из груди сердце, он то и дело вздрагивая, затравленно вертел головой по сторонам, пытаясь найти в непроглядной лесной тьме признаки неумолимого приближения существа, которое гналось за ним по пятам от самой опушки. Затем Славка крепко зажмурился, мечтая лишь об одном – слиться с деревом, стать хоть ненадолго его частью и хоть как нибудь пережить эту ужасную ночь. Так прошло какое-то время. Минута? Полчаса? Час? Неужели, все это, наконец, кончилось?
Едва слышно хрустнула ветка, затем шорох раздался чуть ближе. Потом совсем рядом пахнуло тиной и чем-то душным, какой-то подвальной сыростью. Затем явственно повеяло холодом. Буквально заставив себя открыть глаза, Славка увидел, как тьма на его глазах стала еще плотнее и гуще и начала колебаться, принимая очертания чего-то неуклюжего, почти бесформенного…и оттого еще более страшного.
И тогда Славка заплакал. Тихо, почти беззвучно, горько и обреченно, уже даже не помышляя о бегстве.
Нечто, сформировавшееся в уродливо распухшую гротескную человеческую фигуру, медленно приближалось, протягивая к нему свои отвратительные конечности, увенчанные когтями, лишь отдаленно напоминающие человеческие руки и едва слышно бубнило, прожевывая слова, словно рот его был наполнен водорослями.
- Тихо…тихо…тихо…
пионерский лагерь «Березка» июль 1979г. В это же время…
- Тихо, - Светка, резко села на кровати, и жестом велела Максиму замолчать.
Тот умолк на полуслове и с опаской покосился в сторону входной двери. Некоторое время они, затаив дыхание, вслушивались в ночную тишину, потом Максим тихонько постучал пальцем по ее руке, привлекая к себе внимание. Светка перевела на него нахмуренный сосредоточенный взгляд и вопросительно кивнула головой.
- Ну? – одними губами спросил Максим.
Она в ответ небрежно махнула на него рукой и, стараясь не шуметь, поднялась с кровати. Предательски скрипнула пружина. Света недовольно поморщилась, на цыпочках подошла к окну и прислушалась.
Простояв так еще пару минут, она повернулась к Максиму и едва слышно спросила:
- Вроде кричал кто-то. Не слышал?
- Нет, - Максим облегченно вздохнул, - не слышал. А я ж подумал, идет кто-то, - добавил он, и кивнул головой на дверь в коридор.
- Кричали, - убежденно сказала Светка, - теперь я точно уверена. Причем, детским голосом, - добавила она.
- Да ладно, - Максим тоже встал с кровати, подошел к Светке и зачем-то поглядел в окно, - и что кричали?
- Не знаю. Как-то пискнули так…сдавленно. И все.
- Так может, показалось тебе просто? – Максим перестал таращиться в окно и перевел взгляд на Светку.
- Может, да, а может, и нет, знаешь что? – Светка решительно тряхнула челкой, как делала всегда, когда принимала какое-нибудь неожиданное решение,- пойди-ка ты своих мальчишек проверь, - и она ловко скользнула в аккуратно развешенное на спинке стула платье, - а я схожу девочек посчитаю.
- Валяй, - буркнул Максим, и с сожалением потянулся к своей одежде. Иногда Светка была педантична до занудства, и в эти минуты она его здорово раздражала. Причем, в такие периоды, раздражало его буквально все – от ее неистребимой тяги ко всяким мелочам до привычки отбрасывать волосы со лба, - хотя зря все это. Спят все, небось, без задних ног. Время- то уж, поди, три часа ночи. Поздно…
Москва июль 1937г.
- Поздно, - шепотом сказала ему секретарь – машинистка, украдкой взглянув на обитую кожей дверь, - он уже в приемной и знает, что вы здесь. Яков Николаевич, миленький, - глаза ее наполнились слезами, - он не…за вами? Уж очень он зол, взглянуть на него страшно.
- Дура, - звенящим шепотом ответил ей невысокий лысый субъект, сидящий за столом в массивном кожаном кресле, - ты чего несешь?
Машинистка, молча, затрясла головой, зажимая рукой рот и пряча готовые вырваться наружу рыдания.
- А, чтоб тебя, - мужчина негромко выругался, выскочил из-за стола, бросил быстрый взгляд по сторонам, грубо толкнул секретаршу в кресло для гостей, потом наполнил водой из графина один из стоящих на столе стаканов и протянул ей.
- Пей, - прошипел он и снова покосился на дверь, - пей быстро, приводи себя в порядок и вон отсюда.
Та с благодарностью схватила предложенную воду и начала большими глотками пить ее, при этом, не спуская полного ужаса взгляда со своего начальника. Вид у нее был настолько потерянным, что Яков Николаевич испытал острый приступ жалости и немного смутился.
«А ведь она меня и впрямь жалеет», - подумал он с удивлением и небольшой долей стыда, - «вот уж действительно никогда не знаешь чего ожидать от окружающих. Уж не влюбилась ли?». Он хотел сказать что-то еще, но тут дверь неожиданно отворилась, и в кабинет шагнул мужчина средних лет, с высоким лбом, черными с проседью волосами, зачесанными назад. Лицо его было каким-то тусклым, невыразительным и незапоминающимся, если бы не глаза. Маленькие, глубоко посаженные, они буквально буравили все окружающее его пространство.
- Мне показалось, что вы слишком мешкаете, - сказал он с едва заметным акцентом, затем быстрым шагом чрезвычайно занятого человека прошел через кабинет и бесцеремонно уселся в кресло хозяина.
- Ну? – глядя прямо в глаза Якову Николаевичу, сказал незнакомец, - ты не хочешь поздороваться со старым партийным товарищем, Яков?
- Почему? – смущенно пробормотал тот, старательно отводя глаза от пристального взгляда гостя, - ты же знаешь, Петер, я всегда рад тебе, просто тут….
- Понимаю, - перебил его человек и улыбнулся одними губами, - производственные вопросы. Но может быть ты, наконец, перестанешь мучить эту барышню?
- Мучить? – Яков Николаевич искренне удивился, затем, спохватившись, строго обратился к секретарше, которая все еще прижимала к губам пустой стакан, с ужасом глядя на нежданного гостя - вы свободны, Крушинина, но запомните – чтоб в последний раз. А теперь идите и хорошенько обдумайте все то, что я вам сказал. Теперь ступайте.
Едва заплаканная девушка вышла из кабинета, Яков Николаевич как-то съежился и будто стал ниже ростом.
- Петер, - умоляющим шепотом обратился он, - разве это обязательно? Я про твой приход сюда. Почему ты не зашел ко мне на квартиру или не позвонил? Поверь, - он старался говорить как можно убедительней, - я бы немедленно пришел. По первому твоему зову. Ты же знаешь.
- А что так? – гость насмешливо взглянул прямо в глаза хозяину, - с каких пор тебе не нравятся мои визиты, Яков?
- Дело не во мне, - Яков Николаевич слегка покраснел, - просто, понимаешь, - он чуть замялся, - мои подчиненные тебя немного…, - нужное слово никак не приходило в голову, - …боятся, - наконец брякнул он и сам испугался своих слов.
- В самом деле? – человек в кресле, казалось, развеселился. Затем словно невидимая рука стерла с его лица насмешливое выражение, он медленно с достоинством поднялся с кресла и, не глядя на собеседника, подошел к большому книжному шкафу, занимавшему целую стену кабинета.
- Давно хотел тебя спросить, Яков, (взял с полки наугад первую попавшийся том и стал рассеянно перелистывать страницы) ты действительно читал все эти книги?
- А какое это отношение…. впрочем, извини. Читал. Не все, разумеется, но большинство из них.
- А есть ли среди них Библия, Яков?
- Петер, да ты что??? – у Якова Николаевича перехватило дыхание, и он сделался совершенно пунцовым, - как ты мог?
- Почему нет? Скажем, ты вполне мог бы держать ее того, чтобы на досуге находить в ней слабые места? Ты же участвуешь в диспутах, Яков? Ну, так как? Есть у тебя такая книга?
При этом человек вдруг резко развернулся на каблуках и пристально всмотрелся в лицо своего товарища.
В голове у Якова Николаевича проносились мысли одна мрачнее другой.
- «Провокация? – мысленно кричал он, - или просто проверка? И как поступить в том или другом случае?»
- Нет, Петер. Извини, но Библии в моем шкафу нет.
- Верю, - неожиданно согласился тот, вернул книгу на место и, кажется, слегка смягчился, - мы с тобой слишком давно и хорошо знаем, друг друга, чтобы один из нас разочаровал другого. Но ты не представляешь, сколько подобных вещей мы находим во время обысков у наших врагов, мой дорогой Яков. В том числе и у твоих соратников, - голос его вдруг снова стал чеканным, - напомни мне, как называется ваш союз?
- Союз Воинствующих Безбожников.
- Вот, - Петер назидательно поднял вверх указательный палец, - уже даже не простых безбожников, а воинствующих. Вот и объясни мне, - откуда в квартире у безбожника, тем более воинствующего, вдруг находится целый выводок книг, которые он должен был сам, по своей инициативе сжечь еще перед прочтением? А иконы, Яков? Сколько можно воспитывать этих скотов, чтобы они не смели держать их дома? Не отвечай, - он махнул рукой, давая понять, что вопрос был риторическим, - я пришел к тебе не за этим.
- С этим, - он положил на стол лист бумаги, хотя Яков Николаевич был готов поклясться, что еще минуту назад у него в руках не было никакого листа, - ознакомься. Это письмо должно быть отправлено по указанному адресу от вашей организации. Срочно. Очень срочно, Яков. Тебе понятно?
- Постой, - Яков Николаевич пробежался глазами по тексту, - но если мне не изменяет память, мы уже писали …- он запнулся, - туда…. Именно по этому вопросу.
- Появились новые обстоятельства, - коротко ответил Петер и размеренно направился к выходу. Возле самой двери он на минуту задержался и добавил, - не сомневайся, Яков. Это проверенная информация. Мне помнится, что за прошлый раз ты удостоился какой-то награды, если я не путаю. А я никогда и ничего не путаю. Так вот в этот раз, возможно, получишь еще какой-нибудь знак отличия. Обещать, конечно, не буду, но постараюсь. Привет, - и небрежно махнув рукой, скрылся за дверью.
Яков Николаевич облегченно вздохнул, вытер тыльной стороной ладони пот, обильно струившийся со лба, и еще раз внимательно перечитал письмо, которое ему надлежало отправить со всей возможной поспешностью по указанному адресу.
Народному комиссару внутренних дел СССР
товарищу Ежову Николаю Ивановичу
Довожу до Вашего сведения, что членами СВБ СССР обнаружено реакционное гнездо
церковников, действующих в одном направлении с троцкистко - бухаринскими шпионами и диверсантами, буржуазными националистами и прочей агентурой фашизма, замаскированных под вывеской, так называемого женского монастыря. Оттуда указанные вражеские элементы под руководством, так называемой старицы Евдокии, ведут активную агитацию против органов Советской власти, призывая несознательную часть крестьян к свержению законного правительства нашего государства.
Прошу Вашего личного содействия для скорейшей ликвидации этого рассадника мракобесия согласно действующим решениям нашей Партии и лично товарища Сталина
член ЦС СВБ Олещук
Резолюция на заявлении
«В областной отдел НКВД. Выполнить и доложить»
Московская область, районный центр Краснохолмск июль 1937г.
- По указанному адресу действительно существовал женский монастырь, - пожилой человек в военной форме, сидя за столом в небольшом уютном кабинете, вглядывался в текст лежащей перед ним телеграммы так, словно надеясь повторном прочтении вынести из нее что-нибудь новое для себя, - но по нашим сведениям, он давно разрушен. Еще в гражданскую войну, - уточнил он, - здания обветшали, пустуют. Монахинь давно и в помине нет. Ошиблись вы, дорогой товарищ, - и он с улыбкой попытался вернуть лист бумаги, человеку, бесцеремонно усевшемуся к нему прямо на край стола. К подобной вольности со стороны определенных органов, первый секретарь Краснохолмского райкома партии герой Гражданской войны Сергей Егорович Суровцев привыкнуть никак не мог. Но больше чем развязность молодого сотрудника НКВД, уже битых полчаса задававшего ему вопросы, удивлявшие своей несуразностью, его настораживала видимая безучастность второго гостя, сухого и какого-то прилизанного субъекта, в течение разговора, не отходившего от окна и чуть слышно отбивавшего пальцами на стекле незатейливый ритм. Несмотря на то, что он доселе не произнес ни одного слова, многоопытный Сергей Егорович сразу определил в нем главного в этом дуэте.
- Так, - впервые подал голос «главный». Говорил он немного медленно и не всегда правильно расставлял ударения в словах, - значит, так…
- Сергей Егорович, - прилизанный оторвался от окна, в которое ранее глядел с совершенно отсутствующим видом, - напомни мне, пожалуйста, кто тебе давал рекомендацию в партию?
- А, - человек за столом поперхнулся, попеременно сначала побагровел, затем побледнел и наконец, спросил почему-то осипшим голосом, - а какое это имеет отношение к делу, товарищ? Я же кровью…. У меня же…два ордена …
- Вот именно, - устало согласился с ним человек у окна, - товарищ, - он сделал акцент на этом слове, - Поэтому давай-ка товарищ (снова акцент) без излишних церемоний, - скуку у него как рукой сняло, теперь он сухо и четко отдавал указания, - лошадей, подводу и несколько абсолютно надёжных людей. Сбор во дворе через … - он взглянул на часы, - сорок минут тебе будет достаточно? – и, дождавшись утвердительного кивка, заключил, - вот и славно. Тогда встретимся через сорок минут. И запомни, - маленькие черные глаза его буквально пригвоздили бравого секретаря райкома назад к стулу, - мне, собственно, все равно кого я отсюда в Москву увезу, товарищ, так что не дергайся, - он скривил губы в усмешке, - веди себя смирно.
пионерский лагерь Березка. Июль 1979года
- Смирно, - голос старшего пионер - вожатого, усиленный микрофоном, несколько раз, словно гром с ясного неба пронесся над лагерем. Эхо покружило над замершими фигурками в белых рубашках и красных пионерских галстуках и затерялось где-то в верхушках вековых сосен.
- Право поднять флаг…, - вожатый сделал небольшую паузу, наслаждаясь достигнутым эффектом, - сегодня, предоставляется пионеру второго отряда Митрофанову Павлу.
Худенький веснушчатый паренёк под аплодисменты второго отряда бодро выскочил откуда-то из глубин бело-красной стаи и побежал к флагштоку, туда, где в ожидании подъема на всеобщее обозрение слабо покачивалось почти у самой земли ярко алое полотнище. Добежав, мальчик схватился руками за вожделенный шнур и замер в ожидании сигнала.
- На флаг! Смирно!!!! - крикнул вожатый.
Торжественно забили барабаны, руки всей линейки взвились верх в пионерском салюте, под аккомпанемент горна и скрип давно не смазанных роликов, в небо медленно поднимался флаг пионерского лагеря «Березка».
- Вольно, - дождавшись пока счастливец не займет свое место в строю второго отряда, вожатый продолжил, - воспитателям сразу после завтрака собраться в кабинете начальника лагеря. Отрядные вожатые после уборки территории занимаются согласно внутренним планам. На завтрак…шагом! Марш!
Под барабанный бой, делая вялые попытки идти в ногу, отряды один за другим отправлялись в просторное здание пионерской столовой.
Когда первый отряд, пропуская вперед малышей, ненадолго остановился перед входом, один из ребят, воспользовавшись паузой, осторожно дернул соседа за рукав.
- Ну? – шепотом спросил он, - как он вчера?
- Откуда я знаю, - с раздражением ответил второй, - ушел он поздно, сказал, что придет на футбольное поле.
- Страшно мне, Сань, - едва слышно произнес первый, - мне вроде послышалось вчера, будто в лесу кричал кто-то.
- Да мало ли кто там мог кричать, - неуверенно ответил насупившийся «Сань». И замолчал. Потому что дикий душераздирающий ночной вопль до сих пор звенел в его ушах, и шестое чувство подсказывало ему, что Славка – местный деревенский паренек, с которым они сдружились еще с прошлого заезда в лагерь - сегодня не придет на футбольное поле
пионерский лагерь Березка. Июль 1979года
- На футбольное поле, я думаю, их тоже выпускать не надо, - задумчиво произнес воспитатель одного из младших отрядов, рисуя на листке бумаги какие-то сложные геометрические фигуры, - по крайней мере, одних. Там забор местами провалился и лес буквально в двух шагах.
- Согласен, - кивнул головой начальник лагеря, - мы и так слишком распустили старшие отряды, самое время немного прижать. Честно скажу тебе, Игорь Иванович, разболтались твои янычары. По всему лагерю как муравьи разбегаются – где их только не встретишь иной раз.
- Ну, начинается, - скривился в усмешке упомянутый воспитатель, и с вызовом оглядел всех присутствующих, - концерт на Родительский День? Кто? Игорь Иванович и первый отряд отдуваются. С выступлением для колхозников в деревенский клуб? Кого послать? Первый отряд. И все не устраивает что-то.
- Да ты не лез в бутылку, Игорь, - откликнулся кто-то с другого конца стола, - то, что ребята у тебя дружные и талантливые – факт. Кто же спорит? Но то, что дисциплина у тебя хромает – так это тоже невооруженным взглядом видно. Не в обиду тебе будь сказано, но первый отряд, он и в Африке первый отряд. Тот еще возраст. И тут я с начальником солидарен – строже с ними надо, раз вокруг такие дела творятся.
- Вот когда они будут у меня в отряде твориться – тогда и будем меня прорабатывать, - отрезал воспитатель, - подумаешь, дело, какое, пацан в деревне ночь дома не ночевал. Он, может, у родни где-нибудь остался, а тут разговоров целый вагон. С какой стати вообще к нам цепляться?
- Не цепляться, а проинформировать. Пропавший малец частенько бегал сюда в лагерь, друзья у него тут были вроде…знакомые, кстати, не исключено, что с ними захотят побеседовать, если он не найдется в ближайшее время.
- А может, - неуверенно вмешалась в разговор худенькая пожилая женщина, - я слышала, …то есть, - смутилась она, - я, товарищи, сюда приезжаю уже не один год, я слышала, что такие случаи тут уже бывали…ну в смысле тут или лес такой, что заблудиться легко… или… - она испуганно оглядела присутствующих, - а что? Я что-то не так сказала?
- Зинаида Васильевна, - довольно резко оборвал ее начальник лагеря, - Я, безусловно, уважаю, ваш опыт и педагогический стаж, но вдумайтесь на минутку что вы тут нам, извините, наплели. Случаи. Лес тут, видите ли, не такой как всюду. Да через неделю сюда на Родительский день понаедут все эти мамы – папы. Вы что, хотите, чтобы наши детишки им тут взахлеб пересказывали все эти бабушкины сказки? А если кто – то из них примет так сказать близко к сердцу? И напишет, куда следует о том, чему мы тут детишек учим?
- Районо за такое по головке не погладит, - буркнул воспитатель, который к этому времени перестал разрисовывать листок и теперь аккуратно со знанием дела мастерил из него бумажный самолет.
- Именно, - начальник кивнул головой и внимательно оглядел присутствующих, - а потому так – детей за территорию лагеря не выпускать ни под каким предлогом. Ни в сопровождении вожатых, ни тем более без них. Ни на шаг и территории. Погода все равно испортилась, так что с купанием пока повременим. Проведем Родительский день, а там видно будет – может, к этому времени и мальчик этот найдется. Все слухи, которые могут по лагерю расползтись – пресекать на корню. Нечего без толку языками молоть. И, Игорь Иванович, очень тебя прошу – ребят своих полностью задействуй в подготовке праздничного концерта. С подъема и до отбоя чтоб набегались как бобики и спали без задних ног. Товарищи, все свободны. Напоминаю, что чемпионат лагеря по шахматам состоится после завтрака в клубе.
Деревня Денисовка. Июль 1937г.
- В клубе можете пока остановиться, - заспанный бородатый мужчина с опаской смотрел на шестерку вооруженных людей, - я мигом малого до председателя пошлю, пусть сам разбирается которые тут враги народа.
- А почему собственно вы решили, что речь идет о врагах народа?
- Так чай не за грибами вы сюда пожаловали с оружием и на подводе, - удивился мужичок и крикнул куда-то себе за плечо, - Никит…а, Никит…вылезай, шельмец, я знаю, что ты здесь. Есть для тебя поручение.
Кусты сирени зашевелились и к дверям сельсовета, возле которых остановилась подвода, вышел, сосредоточенно хмурясь, босой паренек лет десяти, совсем ребенок, загорелый на жарком летнем солнце. Большая не по размеру кепка (явно отцовская) должна была по идее добавлять ему веса и солидности в глазах гостей, но вместо того делала его похожим на большой гриб.
- Никита, - пояснил бородатый, - сын мой, значит. Сейчас беги к тетке Матроне, - это уже сыну, - крикни председателю, что до него из района люди приехали. Пускай в клуб идет. Сельсовет у нас хлипкий, - пояснил он, - сами видите. Ни присесть, ни отдохнуть негде. А вот клуб недавно поставили. Гуляй – не хочу. Ходу тут немного. Самоварчик, опять же мигом организуем, - бормотал он, навешивая видавший виды замок на дверь сельсовета, - Никитка, - вздрогнул он, - ты еще здесь, окаянный?
- Дядь, - полностью игнорируя вопрос отца, мальчик обратился к высокому молодому военному, глядевшему на него с улыбкой, - а наган дашь подержать?
- Пионер? – строго спросил тот в ответ.
- Не, - Никитка сплюнул на песок и принял на себя вид гордый и независимый, - я так решил, что сразу в большевики пойду.
- Тогда не положено, - военный сделался строгим, - только пионерам. Хотя…, - он замялся, - вот приведешь к нам председателя – тогда, может, и разрешу.
- Так я мигом, - уже на ходу крикнул мальчик, ловко перемахивая плетень.
- А почему ваш сын не пионер? – невысокий человек в гражданской одежде выглядел среди военных, по меньшей мере, неуместно, - вы же, как я понимаю, член партии?
- Так руки не доходят в район его отвезти, - бородатый взял под уздцы лошадь и медленно повел ее по улице, - а своей собственной организации у нас в деревне нет. У нас и школы – то нет, - со вздохом добавил он.
- Почему? – не отставал штатский. Он соскочил с телеги и теперь шел, рядом, внимательно слушая.
- А вот у председателя и спросите, - тихо с неожиданной злобой ответил бородач и демонстративно отвернулся. Больше он не произнес ни слова и на все обращенные к нему вопросы лишь пожимал плечами и качал головой. Дескать, что с нас взять? Мы люди тёмные.
Деревня Денисовка. Июль 1937г.
- Мы люди тёмные, - насмешливо глядя прямо в глаза гостям, говорил председатель сельсовета, - откуда ж нам знать, что в разрушенном монастыре расположились вражеские агенты и шпионы? Мы – то по темноте думали, что там все больше собаки одичалые.
- А вот ёрничать я вам очень не советую, - сухо ответил человек в штатском, - о ваших мыслях по поводу обитаемости монастыря мы с вами поговорим в другом месте и в более подходящее время. Разумеется, - добавил он, - если ваши мысли покажутся достойными того, чтобы их выслушать. Потому что есть другой вариант, - он быстро посмотрел прямо в глаза председателю, который хоть и не перестал улыбаться, но выглядел несколько встревожено, - вариант, который предусматривает укрывательство врагов нашего государства. Если, - он сделал паузу, - вдруг, - более долгая пауза, - у меня появится хоть тень сомнения…
Не окончив фразу, он сделал знак молодому человеку в форме, который наблюдал за разговором стоя в отдалении. Тот немедленно подошел и вытянулся в струнку, давая тем самым понять, кто именно является командиром в их отряде.
- Далеко ли отсюда до монастыря?
- Верст шесть с гаком.
- Такая даль, - усомнился штатский и показал на одинокий шпиль колокольни, выглядывающий из-за верхушек сосен, - а кажется что рукой подать.
- Шесть верст – это если в объезд болота. Есть и прямая дорога, но уж больно топкое место. Телега там не пройдет, - криво усмехнулся председатель, - а напрямую через болото версты полторы от силы.
- Дорога отсюда начинается достаточно хорошая и для телеги, - вполголоса добавил подошедший военный, - проедем, сколько сможем, потом оставим ее и продолжим путь пешком. Так, кстати, будет еще лучше – сможем подойти скрытно. Товарищ председатель, - он слегка повернул голову, - как далеко отсюда телега еще сможет ехать?
- Совсем немного. Видите, как дорога начинает забирать влево? Вот за той сосной она окончательно превратится в тропинку. То есть до Сычихиной избы доедете и упретесь колесами в топь.
- До избы? – заинтересовался штатский, - то есть на том краю деревни еще кто-то живет? Это же практически лес. Тем более, как вы говорите, болото.
- Уже нет. То есть, старики говорят, что раньше там действительно кто-то жил, рассказывают всякие разности, своего рода фольклор. Даже, как видите, название сохранилось. Но на моей памяти она всегда пустовала. Это даже не изба, а так…название одно.
- Сколько у нас ящиков? – едва слышный вопрос адресовался военному.
- Четырнадцать, - ответил тот еще тише, - почти целую версту нести, да еще через топь. Придется в объезд.
- Или разделиться. Например, подводу с грузом в сопровождении двух человек отправим по дороге, а с остальными людьми пойдет напрямик через лес. Нам понадобятся провожатые, - председатель кивнул головой, - два человека. Один проведет нас через болото, а второй сопроводит телегу.
- Найдем, - коротко ответил председатель.
- В монастыре мы должны быть в три часа ночи, - сквозь зубы процедил штатский, - провожатые должны быть предоставлены мне в течение ближайшего часа. Ваше присутствие во время нашего задания обязательно. Настоятельно прошу (он выделил слово «прошу») также до выхода из деревни никуда не отлучаться. Вы можете понадобиться в любую минуту. Ну и, - он позволил себе широкую почти добродушную улыбку, - пока у нас есть время, может быть, вы ответите мне на несколько вопросов. Так сказать, удовлетворите мое любопытство.
пионерский лагерь Березка. Июль 1979 года
Любопытство – двигатель прогресса. Именно любопытство движет человеком, когда он пускается в дальнее плавание навстречу неизведанным землям и неоткрытым островам, в конечном счете, только оно заставляет запускать в космос ракеты и опускать батискафы в глубоководные впадины.
Сашка Васильев исключением не был. Его любопытство заставило исследовать пионерский лагерь, что называется до изнанки еще в первый заезд. Результатами этих исследований явилось некоторое множество столь любимых ребятами потайных мест, о которых говорилось только среди «своих», только шепотом и обязательно с многозначительным выражением на лице. Несмотря на довольно жесткий график, расписывающий буквально поминутно все шаги пионеров во время отдыха, ребята обязательно находили время для того чтобы хоть на несколько минут собраться в одном из означенных «схронов». Ни для чего особенного. Просто так. Для того, чтобы хоть на пять минут почувствовать себя свободными от недремлющего воспитательского ока. Небольшая сушилка, напрямую примыкавшая к котельной, занимала в этом списке по праву одно из приоритетных мест. Потому что имела по сравнению с остальными существенный плюс. На больших листах железа, закрепленных с непонятной целью рядом с трубами центрального отопления, ребята сушили остатки ржаного хлеба, добытого в столовой, чтобы потом вкусно хрустеть сухарями после отбоя под прослушивание историй. Не обязательно новых. Но обязательно страшных.
В короткий промежуток времени перед отбоем кто-нибудь из отчаянных обязательно пробирался в сушилку и опустошал запасы хлеба, заботливо заготовленные на вечер во время дневных посещений. В этот вечер очередь доставлять сухари выпала Сашке Васильеву. Тихой мышкой выскользнув из клуба незадолго до окончания фильма про полярников, он уверенно направился знакомой дорожкой прямо за длинный ряд хозяйственных построек. Неслышно проскользнув под окнами завхоза, где громко обсуждали футбольный матч и негромко звякали стаканами, он на минуту замер перед закрытой дверью в котельную и быстро шмыгнул внутрь. Пошарил рукой по стене в поисках выключателя, повернул его, заставив мигать тусклую пыльную лампочку, забрался на батарею и начал неспешно собирать за пазуху теплые сухие корки хлеба. Выполнив свою нехитрую задачу, он мягко как настоящий индеец спрыгнул на бетонный пол и вдруг застыл, изумленно глядя прямо перед собой. Туда, куда он глядел не один раз и не видел ничего кроме сваленных в кучу кусков шифера. И где сейчас он видел небольшую аккуратную дверь, и не видел ничего, указывающего на то, что эта дверь здесь недавно. Никаких следов ремонта или реконструкции. То есть вообще никаких следов.
Деревня Денисовка. Июль 1979г.
- То есть вообще никаких следов? – участковый мрачно постукивал карандашом о девственно чистый лист бумаги, лежащий перед ним на столе, - прям так и никаких? – еще раз переспросил он глупым голосом.
- В который же тебе раз повторить надо, окаянный? – взвыла дурным голосом заплаканная женщина, сидевшая за столом напротив, - сколь же ты еще меня мучить будешь? Сказала же раз, другой – никаких там следов. Кровать застелена еще с утра. Домой он не возвращался еще с той поры как на пруд с ребятами рыбачить ходил. Вернулся к обеду, в дом не заходил, удочку с ведерком возле сарая оставил, свитер на веревке с вечера сушился. Он его схватил – и через забор. На ходу кричал что-то про лагерь и что до темноты возвратится. Я тебе, хмырь усатый, только и твержу об этом битый час, а ты вместо того, чтобы заняться делом, пытаешь меня как преступника. Да если хочешь знать, мне и без твоих вопросов хоть в петлю. А ты сидишь, как пень…
Она закрыла лицо ладонями и разрыдалась.
- В район надо сообЧить, - деловито вмешалась в разговор стоящая рядом старушка в чинном белом платочке, - пущай собаку пришлют. Собаки, говорят, не в пример умнее этого мухомора. Враз Славку найдут. Унюхают и найдут.
- Ты хоть помолчи, - участковый в сердцах сломал карандаш пальцами и бросил обломки в раскрытое окошко, - без тебя тошно. Анна Гавриловна, - он попытался успокоить плачущую женщину, - ну, а может он на хутор подался? Может и не пропадал то никуда Славка?
Та, не отрывая рук от лица, отрицательно замотала головой.
- На заре оттуда кум приехал в бане попариться. Он бы Славку увидал. Да и не к чему ему было без спросу туда ехать. Сказал бы мне, да и отправила бы его с кем-нибудь. Нет. На хутор Славка бы не уехал.
Настежь распахнулась дверь, и в кабинет участкового буквально ворвался почти дочерна загорелый мужчина в черном комбинезоне и заляпанных грязью сапогах. Увидав его, женщина за столом тихо вскрикнула и бросилась ему на грудь, разразившись новой серией рыданий.
- Ну, будет, будет, - неловко утешал ее мужчина, - найдется Славка. Найдется.
- А, - старушка прищурила глаза, - явился, не запылился, кормилец – поилец. Вот, Нюрк, - она погрозила пальцем неизвестно кому, - дитё второй день неизвестно где, а ему и дела никакого нет.
- Майя Афанасьевна, - сказал в ответ мужчина очень ровным голосом, - пошла вон. Немедленно. Не вводи в грех. Не до тебя сейчас. После разберемся.
- Слыхал? – взвизгнула в ответ бабушка, обращаясь при этом к участковому, - смертью мне грозит зятёк мой. Арестуй его, слышь?
И не дождавшись от участкового ответа, ловко выскочила за порог. Оттуда вскоре донеслись ее завывания и причитания, медленно затихающие вдали.
- Я с председателем разговаривал, - глухо сказал мужчина, пряча набежавшую слезу, - он людей с сенокоса снял. Лес прочешем.
- Я в район, - участковый решительно надел фуражку, - может, действительно собак дадут. Да и следователя из города прислать должны.
- Не вернется он, - через всхлипывания пробормотала женщина, - сон я видела. Баба болотная его утащила.
- Да брось ты чушь городить, Анюта, - фальшиво рассмеялся муж и попытался отнять жену от груди, - ну какая болотная баба? Чушь. Двадцатый век на дворе, мы в космос летаем, а моя жена до сих бабьих россказней боится. Значит так, - вполголоса обратился он к участковому, - я побежал, а ты ее до дома проводи и попроси, чтоб соседка с ней посидела что ль, да фельдшера бы ей не мешало, - добавил он шепотом, - а потом дуй в район, брат.
- Ага, - участковый усадил на стул совершенно обмякшую женщину. Она уже не плакала, а только бессмысленно глядела прямо перед собой невидящими глазами, - слушай, Николай, - встрепенулся он, - а ты как про сына прознал? Ты же на ремонт моста уехал?
- После, - уже в дверях мужчина махнул рукой и выбежал на улицу. Потому что разумного ответа на заданный вопрос у него все равно не было. Потому что никто бы не поверил, если бы он вдруг сказал правду. Ну в самом деле, двадцатый век на дворе, мы в космос летаем, и вдруг передовик производства, кандидат в члены КПСС бросает важный объект районного значения и спешит домой только потому, что увидел плохой сон про сына. Что на это скажешь?
Деревня Денисовка. Июль 1937г.
- Скажешь ей, - торопливо шептал председатель на ухо Никите, поминутно оглядываясь по сторонам - не идет ли кто, - что приехали из Москвы. Вооруженные люди. НКВД, но какой-то специальный отдел. Везут динамит. Пусть немедленно собирается и уходит в лес. С Божьей помощью ночь в лесу переночует, а завтра что-нибудь придумаем. Пусть отправляется на заброшенную пасеку – там ее искать не будут. Надеюсь, - добавил он.
- А может ей в подземелье пересидеть? – нерешительно предложил Никита, - авось не найдут.
- Эх, - председатель взъерошил мальчишечьи волосы, - Никитка – Никитка…кабы хотели ее найти и увезти, то пошли бы в монастырь днем и людей бы взяли больше. А раз в ночь идут, то никого они искать всерьез не собираются. Так что бегом беги и матушке Евдокии передай, что велел. Как обернешься, дай мне знать, что все хорошо. Ну, - он еще раз оглянулся и мелко перекрестил мальчишку, - с Богом.
Никита кивнул и скрылся в сгущающихся сумерках, а председатель сельсовета, с минуту постояв возле плетня, медленно пошел назад к зданию клуба.
Его отсутствия никто не заметил. Двое чекистов лениво переговаривались друг с другом, сидя на подводе. Еще один курил на ступеньках клуба, привалившись спиной на закрытую дверь. Остальные, укрывшись, кто чем. Спали на широких лавках внутри, в преддверии бессонной ночи. Не было видно лишь странного человека в штатской одежде, отрекомендовавшегося ему как товарищ Петер.
- Товарищ Петер, - губы говорившей скривились в презрительную усмешку, - приехал, значит. Ну, как говорится, сколько лет, сколько зим. Здравствуй что ли.
- Здравствуй и ты, - человек говорил с небольшим акцентом. Потом добавил, - Сычиха.
- Сычиха, - согласно кивнула головой в ответ женщина и довольно осклабилась беззубым ртом, - а что? Не нравится имя? А по- моему разумению очень даже ничего. Соответствует, так сказать. Объяснить? – с готовностью добавила она.
- Не стоит, - сухо ответил ей гость. Достаточно сухо, чтобы женщина почувствовала себя уязвленной.
- Гляди – ко, - она слегка нахмурилась, - а ведь было время ты у меня, сокол ясный, с рук ел. В глаза преданно заглядывал и каждое слово мое ловил. Да, - добавила она не менее сухо, чем он, - времена меняются.
- И мы меняемся вместе с ними, - добавил мужчина уже гораздо более дружелюбно, - не хмурься на меня. Возможно, я начал разговор слишком резко. Не хотел.
- Разговор? – женщина состроила совершенно невинную мину, - а я думала, Петер в кои- то веки за советом ко мне выбрался. А он, значит, разговоры разговаривать собрался. Ну, - помолчав, спросила она, - так о чем разговор?
- Уходить тебе надо, - без обиняков заявил штатский, - немедленно.
- Да ты что? – притворно испугалась женщина, - А, к примеру, хозяйство мое мне себе на спину взвалить? – она обвела руками вокруг, показывая на нехитрое убранство старой, если не сказать древней избы, в которой происходила эта беседа, - Или ты, соколик, будешь настолько добр, что подводу свою дашь?
В повисшей паузе несколько раз прокуковала кукушка в стенных часах.
- А я ведь про подводу тебе не говорил, - наконец проговорил Петер, - значит, шпионишь за мной, ведьма?
- С чего бы, - фыркнула та в ответ и подошла к большому сундуку, стоявшему в углу комнаты, - вот, - она с трудом откинула большую массивную крышку, - сам глянь.
Мужчина заглянул внутрь сундука и еле слышно выругался. Там, крепко связанный по рукам и ногам сидел мальчишка, которого он посылал сегодня днем за председателем, и таращил на него пустые непонимающие глаза. Как там его звали? Вроде Николай? Или Никита?
- Вот, - спокойно продолжила старуха, - прямиком через болото с весточкой к этой старой калоше Евдокии. Той, которую ты, сокол, - она повернулась к мужчине, не сводившему с мальчика глаз, - уже давно должен был освободить от бренной телесной оболочки. Ну, - требовательно добавила она, - думаю, что сегодня это недоразумение будет улажено. Ты ведь за этим приехал? Получил мое письмо? Да перестань ты глазеть, - она с силой захлопнула крышку, - отвечай, зачем явился? Если убрать монашку, то торопись. Я сейчас вытащу из мальчишки место, где она прячется и вперед.
- А потом? – Петер старательно избегал ее пустого и холодного взгляда, - что потом, Сычиха? Для начала, что ты сделаешь с мальчиком?
- Сожру, - с вызовом ответила женщина и улыбнулась, - сожру и тело и душу. «Да возвратятся грешники во ад», - с наслаждением процитировала она, - потому что нужны силы. Много сил. Уж кому, а вам это хорошо известно. Потому что не мы, а вы обратились в свое время за помощью к моему хозяину и владыке, - она неожиданно сорвалась на крик, - и этой помощью вы воспользовались бездарно и бросили на полпути начатое вами дело. «Церкви и тюрьмы сравняем с землей» - кривляясь, пропела она, - И что? Хорошо потрудились, проклятьем заклейменные? Тьфу, - тихо с неожиданным спокойствием подытожила она, - убирайся отсюда, Петер. Я знаю, зачем ты пришел и о чем хотел со мной поговорить. Так вот. Отсюда я никуда не уйду. И детей морить не перестану. И плевать мне сколько «сигналов» (она произнесла это слово, презрительно оттопырив нижнюю губу) поступит на этот счет. Это уже твоя забота. Твоя работа и твоего земного начальства. А мне, как я уже сказала, нужны силы. Много – много сил.
- Ну, чего-то подобного я ожидал, - признался мужчина и скривился, словно от зубной боли, - и меня об этом конечно предупреждали.
- И?
- И ничего, - Петер пожал плечами и развернулся, приготовившись уходить, - старуху эту из монастыря я искать не собираюсь.
- Даже так? – Сычиха прищурилась и хотела что-то добавить, но Петер упреждающе поднял руку и продолжил: - Искать ее нет смысла. Монастырь… вернее его развалины будут взорваны сегодня в три часа ночи.
- Хорошее время и хорошая новость, - Сычихино лицо разгладилось.
- К сожалению, на этом хорошие новости заканчиваются, - голос Петера снова стал сухим. Как и в начале разговора. Но еще суше, чем его тон, был последующий выстрел.
- Выстрел? – удивился один из солдат, охранявших подводу, и недоверчиво уставился в сгустившуюся ночную тьму, - да не,- он помотал головой, - скорее всего зверь в лесу на ветку сухую наступил.
- Да? – переспросил второй и нехотя опустил винтовку, - ну ладно, ты ж сам деревенский.
- Ага, - подхватил первый, - дом наш стоял как раз неподалеку от леса, так что довелось мне таких вот «выстрелов» наслушаться… Да, - он мечтательно посмотрел на небо, - вот ведь какая штука удивительная мне открылась. Сколько не ездил в свое время с продразверсткой – все деревни у нас одинаковые. Удивительно даже.
- Удивительно даже, что ты не знаешь таких простых вещей, - Сычиха лежала на утопанном земляном полу в избушке, крепко связанная по рукам и ногам, кровь из маленькой раны на груди тонкой струйкой сочилась по ее рубахе и пачкала меховую безрукавку, - ты ведь не думаешь, что сможешь вот так меня убить? И тем более сделать это безнаказанно?
- Думаю и смогу, - Петер деловито рисовал вокруг лежащей женщины сложные геометрические фигуры, поминутно сверяясь с бумагой, которую держал в руке, - потому что хорошо подготовился к нашей встрече. Дело в том, - он поморщился, выводя на полу какой-то особенно сложный знак, - что ситуация в мире несколько изменилась. Понимаешь, Сычиха? Не в лучшую для тебя сторону. Извини. И это кое-кто понимает и в ваших рядах. Те, кто сейчас дают нам силы, и знания, чтобы тихо извести вас под корень в обмен на продолжение сотрудничества.
- А потом, значит, вы и их чик-чик? – Сычиха хрипло закашлялась и с трудом сплюнула на пол большой кровяной сгусток.
- Ну да, - мужчина слегка ускорил работу, - я знал, что ты это поймешь. Поэтому именно я настоял на том, что с тобой договариваться бессмысленно. И это предрешило твою ликвидацию. Еще раз извини.
- Слишком часто извиняешься.
- Потерпи немного.
- Гляди – ко, - Сычиха с трудом оторвала голову от пола и внимательно оглядела начертанные вокруг формулы, - по рукам вяжешь. А что потом? Избу подпалишь?
- Нет, - Петер вытер рукой пот со лба, - потом вот, - из внутреннего кармана куртки он достал небольшой предмет, формой напоминающий нож, но выточенный из цельного куска черного камня, - вырежу из тебя всю твою требуху и утоплю в болоте. Ты поселилась в нужном месте.
- Сволочь, - прорычала Сычиха и изо всех сил дернулась в разные стороны, несколько раз выгнулась дугой, - сволочь, - в отчаянии повторила она.
- Живучая ты, - констатировал Петер, аккуратно складывая и убирая в карман лист бумаги, ставший ненужным, - другая бы на твоем месте от первого выстрела окочурилась. А ты значит вот как. Снимаю шляпу.
- Гад, - визжала и извивалась Сычиха, - я за тобой и оттуда приду, слышишь? Весь род твой изведу под корень, всю деревню эту поганую, до седьмого колена, вы еще меня вспом…
Острый как лезвие нож с хрустом пробил грудину. Гаснущие глаза Сычихи выражали ненависть. И удивление.
пионерский лагерь «Березка» июль 1979г.
Удивление вызвал не факт появления в пионерском лагере сотрудников милиции – участкового из близлежащей деревни и невысокого и немолодого человека в сером костюме, сжимавшего под мышкой блестящую кожаную папку. Удивительно было то, что их визит состоялся не сразу, так сказать по горячим следам, а лишь спустя неделю. К этому удивлению примешивалась изрядная доля облегчения оттого, что свое развитие история получила как раз после традиционного празднования Родительского Дня. Начальник лагеря тихо радовался тому, что слухи о деревенском происшествии, к которому пионерский лагерь имел косвенное отношение, среди родителей не распространялись. По крайней мере, никто из них в день посещения к стенке его не прижимал и на отсутствие дисциплины в лагере ему не пенял. Начальник лагеря был на этой должности первый год. И очень не любил скандалы.
Беседа с ребятами из старших отрядов милиционерам ничего не дала. Собственно, от знакомства с деревенским пареньком никто из них не отказывался и факта его посещения лагеря в вечер, предшествующий его исчезновению никто не скрывал. Но на этом ясность картины заканчивалась. Все как один ребята утверждали, что Славка отправился домой сразу после традиционного просмотра кинофильма в клубе и после отбоя на территории не оставался. Не помогли ни угрозы, ни уговоры. Славка ушел сразу после кино. И точка. В принципе это могло бы вписаться в общую схему произошедшего события, если бы не одно существенное но. А именно крик, донесшийся из лесу примерно в три часа ночи. Крик, который вполне мог бы быть детским. Крик, который слышали минимум четверо взрослых человек. А именно, ночной сторож, бодрствовавший в то время согласно своей должности, завхоз, бодрствовавший по причине бессонницы, а также двое пионервожатых первого отряда, бодрствовавших неизвестно почему. Таким образом, путались все карты. Потому что если исходить из того, что кричал именно Вячеслав Александрович Сорокин 1966 года рождения (а именно к такому мнению склонялось следствие за неимением других версий), возникал один весьма существенный вопрос – где он мог находиться в течение шести часов между окончанием кино и ночным криком?
- Врут пацаны, - убедительно говорил участковый, сидя в кабинете у начальника лагеря, - правды не говорят. Надавить бы на них слегка… для острастки – враз бы сознались.
- В чем сознались? На кого надавить? – присутствовавший при разговоре хозяин кабинета даже задохнулся от ярости, - вы тут в вашем колхозе вообще, что ли одичали? Сейчас между прочим не 37 –й год. Надавители нашлись.
- Да успокойтесь вы, Сергей Сергеевич, - дружелюбно улыбнулся следователь, делавший по ходу беседы какие-то заметки в блокноте, - товарищ участковый конечно погорячился. Войдите в положение. Пропавший мальчуган – его племянник. А тебе, - он перестал улыбаться и указал карандашом на вспыхнувшего до корней волос участкового,- я в десятый раз говорю – не можешь работать с холодной головой – возвращайся в деревню и самогон по избам ищи. И точка.
Некоторое время молчали, прислушиваясь к доносившейся из окна музыке. Молчание нарушил следователь.
- А в одном участковый прав. Нет, - он упреждающе поднял руку, - не в том, что на детей давить надо, пугать и все такое прочее. А вот то, что они нам всей правды не говорят – это ясно как белый день. И правду эту, - он сделал многозначительную паузу, - нам узнать крайне желательно. И поможете нам в этом именно вы, товарищи педагоги, детские психологи.
- Это как же, позвольте узнать, - вытянулось лицо у начальника лагеря, - на горох ставить и обеда лишать?
- А вот это уже ваша забота, Сергей Сергеевич, - лучезарно улыбнулся следователь, - потому что в противном случае я буду вынужден сделать вывод о вашей профессиональной пригодности. И выводы эти изложить на бумаге. И естественно приобщить их к материалам следствия. Речь ведь идет не много ни мало – об исчезновении ребенка. И, между прочим, в последний раз его видели на территории вашего лагеря. Где находиться посторонним категорически запрещено. Ну, по крайней мере, мне так кажется, - пояснил он, - а потому, Сергей Сергеевич, хотите вы этого или нет, а помогать следствию вы будете.
Он поднялся из за стола, и сделал знак участковому.
- Мы пока пойдем, - они прошли мимо одеревеневшего начальника лагеря.
Уже при выходе из дверей, следователь вдруг обернулся и почти весело добавил: - На горох, значит? Старые забытые дедовские методы, ха! Ну, в таком случае, как говорили наши предки – помогай вам Господь
Деревня Денисовка. Июль 1937г.
- Господь пасет мя и ничтоже мя лишит…
Стоя на коленях перед иконой такой же старой, как и она сама, женщина в черном монашеском одеянии шептала слова молитвы, чередуя их с земными поклонами. Изредка она смахивала с ресницы набежавшую слезу, тяжело вздыхала и продолжала чтение. Одна молитва сменялась другой. Некоторые из них монахиня читала по памяти, иногда брала с грубо сколоченного табурета ветхую книгу такую же старую, как она и икона перед ней, и зачитывала отдельные песни, щуря подслеповатые глаза, с трудом разбиравшие слова при скупом освещении одинокой свечи.
- Якоже и пойду посреде сени смертныя не убоюсь зла…
Простое убранство кельи составлял уже упомянутый табурет, топчан, сколоченный не менее грубо и несколько полок, поставленных одна на другую. На них царствовал беспорядок, который всегда бывает там, где хотят разместить то количество вещей, которое троекратно превосходящее пространственные возможности помещения. Теснились многочисленные книги, коробки со свечами, распечатанные письма, коробочки с ладаном, пузырьки с лампадным маслом…
- Яко ты со мною еси…жезл твой и палица твоя та мя утешиста…
Наконец, монахиня замолчала. Схватившись рукою за топчан, поднялась с колен, взяла с полки икону Божьей Матери, перед которой только что молилась, облобызала ее, потом приложила ко лбу и прижала к груди. С грустью посмотрела по сторонам, аккуратно затушила свечу и вышла из кельи. Теплый влажный ночной воздух после келейной духоты слегка кружил голову. Собирался дождь.
- Господи, - выдохнула монахиня и прослезилась, - как же все-таки хорошо.
Не окончив фразу, она покрепче прижала к груди икону и уверенно двинулась вперед по узкой тропинке, которую она невероятно каким образом могла различать в абсолютной ночной тьме, не разбавленной даже мягким лунным светом.
Где-то далеко прокатился могучий раскат грома.
- Пора, - пробормотала монахиня, - пора…
пионерский лагерь «Березка» июль 1979г.
- Пора –не пора – иду со двора, - девочка с двумя озорными косичками отскочила от березы, возле которой только что закрыв глаза считала до десяти, и стремглав бросилась за большой навес, куда минутой раньше юркнула целая ватага юных любителей игры в прятки. Оттуда немедленно послышался визг, писк и вопли разной степени восторженности.
- Не могут они все врать, Сергей Сергеевич, - воспитатель первого отряда был мрачнее тучи, - не вяжется тут у меня. Кто – то один обязательно бы сбился, не могут они так... слаженно. Что-то тут не так.
- Вот если что не так, так кому об этом знать, если не тебе.
Со времени памятного разговора со следователем прошло три дня. Начальник лагеря недосыпал, потерял аппетит и выглядел соответственно.
- Не хочу тебя лишний раз пугать и агитировать за советскую власть, - угрюмо проговорил он, глядя, как девочка с косичками торжественно извлекает из кустов последнего спрятавшегося игрока, - тебе вообще все как с гуся вода. Но если не за страх, то хоть за совесть, ведь ребенок пропал…Игорь, разговори своих пионеров. У тебя получится. Вожатых своих подключи. Ну? Не мне тебя учить, как с молодежью обращаться.
- Следователь то уехал?
- Уехал. А что?
- Да ничего. И мужиков из лесу на сенокос вернули. Парнишка – то вроде в болоте утонул. По крайней мере, так в деревне говорят. Бывает тут такое…время от времени кто-нибудь да утонет.
- Ну, знаешь, ты мне еще про болотную бабу расскажи, - рассердился начальник.
- А хочешь?
- Тьфу…
- Зря ты так, Сергей Сергеевич, - воспитатель остановил ногой мяч и отправил его назад к играющим ребятам. Махнул рукой в ответ на их нестройное «спасибо» и продолжил: - Ты хоть от статистики рукой не отмахивайся. Ты знаешь, сколько народу на этом болоте погибло?
- Думаю, немало. Так на то и болото. Только в таком случае не охать надо, а дело делать. Осушить его, например. Ведь не на краю света живем.
- Пробовали. И не раз. Потом бросали. То из охраны природы понаедут, аномалия, говорят, какое-то уникальное явление, то несчастный случай во время работ… колдовство какое-то.
- Колдовство, Игорь, бывает только в сказках. А с ребятами своими все-таки поговори. Как с взрослыми.
пионерский лагерь «Березка» июль 1979г.
С взрослыми практически невозможно разговаривать о серьезных вещах. Взрослые эгоистичны во всем, что касается их личных дел. При этом им абсолютно наплевать на все, что их непосредственно к ним не имеет никакого отношения. И это наплевательское отношение, во-первых, мешает им мыслить логически, а во-вторых, отталкивает от них тех, кто может это делать за них. А именно – подростков. Не детей – нет. Дети слишком доверчивы и наивны. Верят в Деда Мороза и прочую чушь. У них еще все впереди – они достойны снисхождения и нуждаются в постоянных наставлениях.
Римму Рябинину – старосту первого отряда от души забавляло происходящее вокруг. Зачитываясь романами Агаты Кристи, она в самых смелых фантазиях не могла себе представить, что ей выпадет шанс оказаться в эпицентре настоящего детектива. И теперь с тайным превосходством посматривала на дилетантские попытки горе – сыщиков и прочих взрослых тугодумов хотя бы немного приблизиться к разгадке исчезновения, которое Римма для себя окрестила «зловещим похищением». Ее первым разочарованием было то, что и милиция и воспитатели дружно заострили свое внимание исключительно на мальчиках первого отряда, совершенно и полностью проигнорировав тот факт, что возможно девочкам тоже есть, о чем рассказать. В своих мечтах она представляла себе, как потерявший надежду и присутствие духа следователь из города громогласно расписывается в собственном бессилии, причем делает это обязательно на утренней линейке. И тут из строя первого отряда выходит она и новыми фактами, известными только ей, вдыхает в следствие новую жизнь. Следователь плачет от радости и обещает написать о ней в Москву самому высокому милицейскому начальству, а она скромно опускает глаза и машет рукой – я то, что…теперь дело за вами…я дала вам в руки все нити, теперь и без меня справитесь. И медленно, как ни в чем не бывало, возвращается к себе в отряд, ловя восхищенные взгляды мальчишек, которые с нынешнего дня перестают издеваться над ее очками и косичками и все как один предлагают ей дружить.
Время шло. Следователь действительно признал свою несостоятельность. Правда, сделал он это не перед всем лагерем, а в кабинете начальника. Их разговор Римма подслушала, спрятавшись в кустах под окном. Что поделать…Сыщик должен добывать факты любыми способами. Так что от первоначального плана пришлось немного отступить. Но знания, которыми владела Римма, буквально жгли ей язык. Поделиться ими с кем-нибудь стало для нее навязчивой идеей. И поскольку взрослым Римма не доверяла принципиально, а своих соседок по отряду презирала за легкомыслие и поверхностное отношение к жизни, она остановила выбор на вожатой Светлане, которая не относилась ни к одной из указанных сторон. А именно, была не слишком взрослой и не слишком легкомысленной. Если бы не ее нездоровое увлечение своим коллегой Максимом, возможно, Римма смогла бы ее немного уважать. Ну, в конце концов, у Шерлока Холмса был доктор Ватсон, а у Эркюля Пуаро – Гастингс. Так что необходимость хоть кого-то посвящать в ход своих мыслей была продиктована выдающимися писателями.
Выбрав время перед обедом, Римма, как ни в чем не бывало, уселась на лавочку рядом со Светой и, негромко прокашлявшись, спросила: - Ну, ничего нового о том пропавшем мальчишке нет?
Света скосила на нее взгляд и отрицательно качнула головой.
- Значит, плохо ищут, - делая загадочное лицо, не отставала Римма.
«Погоди», - подумала она, - «сейчас ты у меня не так запоешь».
- Ищут, как могут, - с плохо скрытым раздражением ответила девушка. Тема была ей неприятна, и она надеялась, что не в меру въедливая пионерка прекратит ее развивать. Не тут - то было.
- Вот, - девочка назидательно подняла вверх указательный палец, - не могут они ничего. Ни ума у них, ни фантазии.
- Да какая же тебе фантазия нужна? – огрызнулась Светка, всерьез подумывая как ей отвязаться от настырной соседки, - сделали все, что могли. Лес прочесали, всех опросили.
- А опрашивать надо было грамотно, - голос Риммы буквально искрился торжеством, - и вместо того, чтобы всех пытать, когда отсюда ушел этот мальчик, стоило бы задать вопрос, не уходил ли кто-нибудь вместе с ним…
Сказала – и осеклась, увидев, как меняется на глазах лицо вожатой.
- Так ты что ж…- дрожащим голосом спросила Светка, - знаешь что-нибудь об этом?
- Ну…- Римма слегка запаниковала. Собственно подобного вопроса она ожидала, но он был задан совсем другим тоном и, причем с откровенно пугающим выражением лица, - так,- пискнула она, - кое – что.
В следующее мгновение еще как клещами схватили за руку и потащили через всю территорию лагеря в кабинет к Сергею Сергеевичу. Триумфальное шествие Риммы снова откладывалось на неопределенное время.
Деревня Денисовка. Июль 1937г.
Время в ожидании Никиты тянулось отвратительно медленно. Для вида поворочавшись на лавке, председатель вышел из клуба, уселся на бревно, лежащее неподалеку от входа, и закурил. Настроение его менялось поминутно. Тревога сменялась страхом. Страх в свою очередь уступал место неизвестно откуда накатывающейся злобе, потом в душу вкрадчиво вползала тоскливая обреченность. Словно искра вдруг вспыхивала надежда, и потом все снова и снова возвращалось к исходной тревоге. Недокуренные папиросы одна за другой безжалостно затаптывались в песок. Председатель все чаще и чаще поглядывал на стрелки часов, они в свою очередь, словно издеваясь над ним, двигались все медленнее и медленнее.
Привычный замкнутый круг душевных волнений разорвал ясно прозвучавший в ночной тишине пистолетный выстрел. Именно с этой минуты все мысли, чувства и переживания вытеснило твердое осознание того, что с Никитой случилась беда. Медленно, словно нехотя пройдя мимо телеги, нагруженной динамитом, он сочувственно и понимающе кивнул головой солдатам, приявшим выстрел за хруст ветки, некоторое время послушал их разговор, и даже по мере возможности принимал в нем участие незначительными репликами, потом демонстративно зевнул и направился назад к клубу. Почти возле самого крыльца он свернул с тропинки, нырнул под сиреневый куст, на цыпочках добрался до забора, возле которого вечером распрощался с Никитой, легко перемахнул через него. Замер, прислушиваясь. И что есть мочи помчался в направлении монастыря. По короткой дороге, ведущей к топи, мягко пружинящей под ногами.
Под ногами захлюпала вода, стоило ему оттащить мешок на пару десятков шагов от избушки. Петер отпустил веревку и выпрямился. Мешок с громким чавканьем опустился на мягкий мох.
«А вот это я не предусмотрел», - с досадой подумал чекист, вглядываясь в непролазную темень, окружавшую его со всех сторон. Похлопав себя по карманам, он выругался. Потому что спичек, которые он взял с собой, на месте не оказалось. А тьма становилась все гуще и гуще. Едва можно было различить под ногами узкую тропинку. Мрачной черной глыбой все еще выделялась изба, но Петер с возрастающим беспокойством вдруг понял, что еще пару десятков шагов и ее местонахождение тоже будет для него недоступно.
- Вот ведь, - негромко сказал он и беспомощно огляделся по сторонам. Интересно. Ему показалось или стало еще темнее?
- До первой лужи, - прошептал он, тщетно вглядываясь, не покажется ли рядом водная поверхность, - до первой лужи дотащу ее и брошу. Что не утонет, то зверье доест…
Вдруг совсем рядом, в нескольких шагах от тропинки тонкой серебряной нитью блеснула искомая вода. Петер с шумом выдохнул воздух, прикинул расстояние, которое ему предстояло тащить свою ношу, хорошенько запомнил направление и что было сил, схватился за веревку, которой была завязана горловина мешка. И чудом устоял на ногах, потому что кроме веревки в его руках ничего не было. Опустившись на корточки, он начал шарить по земле в поисках мешка с телом убитой ведьмы. Тщетно. Под руками не было ничего. Кроме, разумеется влажного мха. И тогда он услышал смешок. Негромкий…глухой… и голос…словно кто-то пытался разговаривать с ртом, набитым водорослями. Как ужаленный Петер вскочил на ноги, выхватил револьвер и начал лихорадочно осматриваться по сторонам.
- Бу, - неожиданно ухнуло где-то сзади.
Взвизгнув, Петер, развернулся, и начал стрелять наобум…на звук. Он нажимал и нажимал на курок, пока не поймал себя на мысли, что вместо выстрелов он слышит только звук спускаемого курка.
- «Нож», - облегченно подумал он, - « у меня есть нож».
И трясущимися руками вытащив его из внутреннего кармана куртки, он выставил его впереди себя, продолжая вертеться в разные стороны в поисках опасности.
- Бу-бу, - громыхнуло что-то прямо у него над ухом.
Петер заскулил от ужаса и начал беспорядочно размахивать ножом по сторонам, надеясь зацепить им это нечто.
- Не хочу тебя разочаровывать, смертный, - пробубнил кто-то совсем с другой стороны, - но все эти штуки…они…так сказать…для пешек… а я твоими стараниями уже на той стороне… на меня уже не подействуют.
- Хочешь попробовать? – кто-то мягко обнял его сзади за плечи, обдав холодной и смрадной волной, - ну…смелее… один раз ты уже убил меня. Попробуй второй раз…ну же…в чем же дело, человек? Неужели в недостатке смелости?
пионерский лагерь «Березка» июль 1979г.
В недостатке смелости Санька себя никогда не упрекал. Не страдал он также отсутствием любопытства. Поэтому справиться с искушением и хоть одним глазком глянуть, что находится за дверью, само существование которой наполняло его недоумением, он не смог. Даже не пытался. Соскользнув на пол, и как следует, заправив рубашку в штаны, чтобы не рассыпались собранные сухари, он на цыпочках подкрался к двери и осторожно толкнул ее. Она подалась мягко, почти без скрипа. Из открытого проема ему навстречу ударила волна смешанных ароматов чего-то вкусного, немного терпкого и очень душистого. Помещение за дверью на первый взгляд казалось небольшим, а на второй и вовсе крохотным. Ровно таким чтобы уместить внутри себя старый видавший виды деревянный топчан, занимавший добрую половину комнаты и от одной стены до другой, одинокий табурет, на котором горела не менее одинокая свеча в подсвечнике и покосившийся шкаф битком набитый книгами, бумагами и разнообразными коробками, громоздившимися одна на другую. На топчане перед свечой сидела старушка в непонятной черной одежде и капюшоне, целиком скрывающем ее волосы. Она держала перед собой книгу, и подслеповато щурясь, бормотала под нос слова на непонятном языке.
Пламя свечи начало вздрагивать – в открытую дверь ворвался слабый ветерок с улицы. Старушка прервала чтение и с любопытством взглянула на нежданного гостя.
- Здравствуйте, - пролепетал Санька, который был готов к чему угодно, но не к присутствию здесь живой души.
- И тебе желаю здравствовать, сынок, - строго отвечала та, по прежнему не сводя с мальчика глаз.
- А я тут, знаете…- промямлил «сынок» и почему-то показал рукой на металлические листы.
- ..спишь, - закончила за него странная бабушка.
- Не,- Сашка замотал головой как молодой бычок и начал что-то сбивчиво и путано объяснять, поминутно сглатывая и мечтая только об одном – с честью и поскорее выйти из этого неловкого положения.
- Да ты заходи, - предложила старушка и кивнула головой на топчан – присаживайся, коль пришел.
Неизвестно как бы отреагировал Санька на это неожиданное предложение. Скорее всего, он сослался бы на занятость и спешно выскочил бы за дверь, если бы бабушка вдруг не улыбнулась ему широкой и добродушной улыбкой. Улыбка была настолько искренней, открытой и обезоруживающей, что Санька без дальнейших разговоров вошел в маленькую комнатку и уселся на предложенный топчан рядом с бабушкой.
- А вы тут значит, работаете?
- Ну да, - согласилась бабушка, продолжая улыбаться, - тружусь, значит, помаленьку. В меру сил.
- В котельной? – уточнил Санька, - а почему я вас тут раньше не видел?
- Ну, во-первых, мало ли чего ты еще не видел, - мудро рассудила женщина, - а во-вторых, тут ведь не всегда была котельная, сынок. Было тут раньше…много чего, вот я и сохраняю это. В меру сил, - снова повторила она.
- А, - протянул Санька, - вы значит, сторож? Деду Никите помогаете? Ну конечно, - просиял он, - вы же ночью, наверное, лагерь сторожите, а днем спите – вот поэтому мы с вами и не встречались.
Они немного поболтали. Санька, расхрабрившись, рассказал ей о том, что здесь в котельной они сушат хлеб. Старушка в ответ поведала о том, что в котельной живет ручная мышь, которая каждую ночь приходит к ней в поисках какой-нибудь еды. Санька торжественно пообещал впредь снабжать дрессированную мышь хлебом. Старушка похвалила его благое намерение, тем не менее, указав, что хлеб заслуживает более бережного отношения. Через десять минут они беседовали как старые знакомые, встретившиеся после долгой разлуки. Разговор плавно перешел на избитую тему – что такое хорошо и что такое плохо. И тут вдруг новая Санькина знакомая решительно прервала их затянувшуюся беседу.
- Вот к отбою опаздывать – это как раз плохо, - довольно резко сказала она, - заболтались мы с тобой, сынок. Так что беги поскорее к себе да сухарики свои по дороге не растеряй. Давай, сынок. С Богом.
И вытянув правую руку, она перекрестила Саньку. Потом, видя, что тот не трогается с места, слегка подтолкнула его к двери.
- Беги, - ласково добавила она, - ждут тебя. А мы с тобой еще поговорим.
- Поговорим, наконец, серьезно, - начальник лагеря медленно прохаживался по кабинету из угла в угол, мрачно глядя прямо перед собой отсутствующим взглядом, - вы что, действительно верите этой вашей …. мисс Марпл?
- Извините, Сергей Сергеевич, но я вас просто не понимаю, - взорвалась Светка, и даже вскочила из кресла, в котором сидела все это время, - то вы сами просите поговорить с ребятами, а когда результаты налицо…
- Да какие результаты? – рявкнул начальник, глядя на нее в упор, - вы что, думаете, я должен серьезно воспринимать то, что наговорила здесь эта жертва детективных романов?
Светка быстро – быстро заморгала глазами, собираясь зареветь, и явственно хлюпнула носом.
- Не скажи, - как всегда угрюмый Игорь Иванович решил вмешаться в разговор, - кое в чем девчонка, разумеется, приврала, не без этого, но целиком и полностью отмахиваться от ее слов, я бы не стал. И думаю, в милицию сообщить об этом необходимо.
- Ну да, - горестно подтвердил Сергей Сергеевич, - необходимо. Игорь, эта ваша Рябинина в моей школе учится. В Новый Год она опознала в деде Морозе, которого мы пригласили на школьный вечер, преступника, которого разыскивает милиция. Кто-то запаниковал и позвонил 02. Рассказывать, что было потом? А на выпускном вечере она пробралась в школу, стащила у меня из кармана кошелек, спрятала его и пыталась провести расследование, чтобы самой его найти. И ты хочешь, чтобы я сейчас звонил в милицию, что нашелся свидетель? Причем, свидетель чего именно? Что она вообще тут наплела? Кто-нибудь понял?
- Во-первых, ясно с кем именно из ребят нужно разговаривать. Послушаем их, а дальше видно будет. Ну, а во-вторых, я бы все – таки обратил внимание на то, что ей показалось, когда ребята побежали на реку.
- Вот именно, - прошипел начальник, - показалось. И на этом, товарищи педагоги, закончим. Потому что никаких леших, кикимор и прочих водяных – болотных не существовало и не существует. И тем, кто это оспаривает нужно всерьез задуматься о смене профессии. Надеюсь, вы поняли, что я говорю совершенно серьезно?
- Серьезно, - чуть не плача, повторяла Римма уже в который раз, - не шучу я. Максим, и не выдумываю ничего. Ну, хоть ты мне веришь?
- Верю, - успокоил ее Максим и, опустившись рядом с ней на корточки, аккуратно вытер платком слезы, которые ручьем текли по ее щекам, - ты только не плачь, хорошо?
Просьба подействовала обратным образом, и девочка разрыдалась, уткнувшись носом в плечо вожатого.
- Че..честное слово, - всхлипывала она, - я правда видела…у них спросите…
- Да спросим, - махнул рукой Максим, - не сомневайся. Ну а насчет этого…взрослого - осторожно спросил он, - может быть, показалось тебе?
- Ну, ничегошеньки мне не показалось, - с новой силой завыла девочка, - вон там, - она ткнула рукой в сторону редкого соснового леса, где футбольное поле примыкало в территории лагеря, - они только через поле пробежали, он воооооон от тех деревьев отделился и за ними пошел.
- Ну, все…видела так видела, слушай, а покажи еще раз как он двигался, очень смешно у тебя это получается. Ну? Пожалуйста.
Римма улыбнулась сквозь слезы и начала переваливаться с ноги на ногу, словно ребенок, изображающий мишку косолапого.
- Только он это делал быстрее.
Деревня Денисовка. Июль 1937г.
- Быстрее, быстрее, - торопил полусонных солдат высокий военный, принявший командование над отрядом, после того как из лесу донеслась беспорядочная стрельба и крики. К чести для него он довольно быстро сориентировался в происходящем и сделал однозначный и единственно возможный в данных условиях вывод. Диверсия. Исчезновение непосредственного начальника хоть и создавало дополнительные трудности, но, тем не менее, крест на операции вовсе не ставился. Как человек военный, он никогда не исключал для себя возможности действовать по обстоятельствам. И иметь план действия на случай всяких внештатных ситуаций. И совершенно обоснованно, потому что товарищ Петер не имел привычки делиться с подчиненными своими планами.
Выстрелы и последовавшие за ними вопли, усиленные лесным эхом, по известному закону подлости, прозвучали не много не мало, а за пять минут до запланированного подъема.
- Понятно, - кивнул головой командир, словно по мановению волшебной палочки, сделавшийся деловитым и распорядительным, - ну, а где этот ваш ….председатель?
- Дык нету, - развел руками бородатый помощник, - он на бревнышке тут вроде курил, а потом внутрь пошел – прилечь ненадолго вместе со всеми. А теперь – нету. Может он того… вместе с вашим начальником?
- Ладно. Разберемся. Значит так, - он, что-то обдумывая, обвел глазами построившихся возле телеги солдат, - Крашенинников.
- Я, - негромко ответил один из них и слегка подтянулся.
- Остаешься здесь. От телеги ни на шаг. Стрелять без предупреждения во всякого, кто попытается приблизиться. Вопросы?
- Никак нет.
- Отлично, - командир перевел взгляд на бородача, который встревожено, наблюдал за приготовлениями, - так откуда, говоришь, кричали?
- Оттудова, - махнул рукой тот, - от сычихиной избы вроде.
- Веди, - коротко приказал командир и сделал шаг вперед. Бородатый бодро схватил его за руку и остановил.
- На топь? – дрожащим голосом переспросил он, - ночью? Мы ж поутру вроде хотели, да в объезд лесу? Вы же слышите, товарищ начальник, там же это… стреляют, да кричат так, что мороз по коже.… Нельзя туда ночью, никак нельзя…
- Ну... раз так, - военный, не убирая удерживающей его руки, расстегнул кобуру и достал оттуда револьвер, - я тебя шлепну, - почти ласково продолжил он, - прямо здесь.
Он упер револьверное дуло в живот бородатому и добавил: - И прямо сейчас.
Тот неожиданно бухнулся на колени перед военным и начал быстро бормотать, умоляюще глядя в глаза чекисту: - Не погубите, товарищ начальник, не посылайте на погибель. Не возвращаются живыми оттудова никто, а у меня малец один одинешенек, останется, если меня баба болотная сожрет. Жена то моя уж пять лет, как померла, один его рощу, не погубите, товарищ родненький…
Слова становились все неразборчивее, в голосе слышались слезы. Не поднимаясь с колен, он сделал попытку поцеловать руку, сжимавшую револьвер.
- Будет, - угрюмо буркнул военный, пряча оружие в кобуру, - рассказывай, как идти.
- Дорога тут одна, - в глазах бородача вспыхнула надежда и благодарность, - вот она спускается к мосткам, и дальше чуть влево забирает и вот он лес. Там до сычихиной избы рукой подать.
- Останешься здесь, - подумав, добавил военный, - Крашенинников, - повернулся он к солдату, - глаз не спускай, а попробует сбежать – стреляй без предупреждения. Это приказ. Ну, за мной…
Деревня Денисовка. Июль 1979г.
- За мной тогда матушка Евдокия пришла. Бабу – то болотную я и раньше видал. Издалека, правда. Вблизи - то впервые довелось – все Бог миловал. Да и через топь – то я в монастырь никогда не бегал. Разве что днем, да и то бегом – бегом. А тут…понимаешь, уж больно я хотел быстрей весточку матушке передать. Она ж всегда к нам только с добром. Отец говорил – когда монахини расходились в разные стороны, плакали все, остаться просили. На коленях. Матушка тогда твердо на своем стояла – всех отправила кого куда. Одна, говорила, здесь останусь. Крест, говорит, у меня такой. Так и жила. Любили ее у нас, властям не выдали. Дескать, разбежались монашки, никого не осталось. Еду ей носили, помогали, кто как мог. А как раз через год, после того, как службы в монастыре прекратились, люди то пропадать и начали. И в избе, которая тут еще при царе Горохе стояла, кто-то повадился жить. По первому времени еще находились охотники туда заглядывать днем. Искать хозяина. Или хозяйку. Да все никак не могли застать. Зайдут, поглядят, и кажется будто только что хозяин вышел, да вернуться должен. А потом, это уж когда Сычиха в силу вошла, оттуда возвращаться перестали. Особенно до детей она была охотница. Почитай всех переловила в деревне, один я и оставался. Видать, крепко матушка Евдокия за меня молилась – не попускал Господь меня во вражьи руки.
Председатель письма в район писал – помощи просил, его на смех подняли и пригрозили партбилет отобрать. А про детей писали – мор, дескать, у вас, вызванный нездоровым болотным духом.
Матушка тогда сказала, за грехи кара. Молиться надо всем миром. Многие после этих слов тогда от нее отвернулись. А она переживала очень. С колен не вставала, я помню, прибегу к ней с хлебом и картошкой, она все у себя в келье. Читает, читает, заходи, скажет, садись. Стоял у ней топчан такой – от стены до стены. Она сама- то махонькая. Сидит на нем, а ногами до земли не дотягивается, свесит их как ребенок – была у неё такая привычка. И разговаривает. Иногда поглядит на меня, поглядит, слезу уронит, да….
И когда, значит, председатель мне про динамит рассказал, душа у меня сразу в пятки ушла. Я ж думал тогда, что эти из города приехали Сычиху ловить. Кабы раньше знал … Ну так и припустил через топь. А дальше…плохо я, сынок, все это помню. Бегу…и дальше как туман, какой в голове и ноги меня сами собой с Сычихину избу ведут. Взошел к ней на крыльцо, толкнул дверь. Гляжу – сидит. Злющая такая, а глазищами как зыркнет – из меня чуть не дух вон. Что-то я ей говорил, а она слушала, потом дал я ей себя связать, подвела она меня к сундуку. Большущий у нее сундук стоял – хорошо я его почему-то запомнил, толкнула меня легонько, упал я на дно. Потом опять туман. Страшно мне было, сынок. Только и запомнил, что страх этот дикий. А все сидел смирненько. Ждал чего – то. Кто-то вроде приходил. Ругались они. В сундук заглядывали на меня смотреть. Веришь, сынок, вспоминать начинаю, так руки – ноги трясутся. В себя пришел только на опушке леса. Только что вроде в сундуке лежал, а тут стою на опушке леса вместе с матушкой Евдокией. Трава мокрая такая, видно после дождя. Она меня за руку держит и говорит мне грустно так: - А вот теперь ступай, Никита. Господь с тобою и я помолюсь за тебя. И ушла, значит, к себе в монастырь. Я ей вслед хочу крикнуть, мол, нельзя вам туда, матушка, а она на меня не глядя, рукой машет – дескать, пустое дело.
Ну, я развернулся и в деревню побрел. Светало уже. А как к деревне подходил, тут его и услышал. Взрыв – то. Да. Рвануло так, что уши заложило. Я бегом назад. К монастырю, значит. Но через топь бежать уже побоялся. До сих пор ее, проклятую, обхожу десятой дорогой. Добежал. Там уже никого не было. Из чекистов-то. Только пылища одна. Развалины – то они как есть оставили, а вот все что еще более или менее стояло – все подорвали. Обломки…развалины…а вот на месте, где матушкин домик стоял – воронка от взрыва. Разревелся я тогда, сынок. До сих пор как вспоминаю – глаза сухими не держу. Все во мне оборвалось. Хуже, наверное, чем когда мамку я схоронил. Тогда все же я мал был – быстро утешился. В этот раз тяжко было, сынок. Бродил там и думал, может, уцелела она. Домой вернулся под вечер. Чекисты уехали уже. Тогда и узнал про председателя и про отца.
Вот. Ты не подумай, сынок, я к тебе не жаловаться пришел на жизнь свою корявую. Я по делу. Я сейчас в лагере этом пионерском сторожем на лето устроился. И хочешь верь мни или не верь, но скажу, видел я это страховидло, которое Славку утянуло. Узнал я его. И она меня узнала.
Хочешь, верь, сынок, хочешь – забудь, а только глаза у него сычихины. Само-то оно из себя на человека только похоже. Утопец как есть. Раздутый, синий, а когти – что твоя рысь. А глаза живые. И злобой горят дикой. Я его раньше издалека видел. Только когда на топь глядел. А вчера оно уже возле самого лагеря бродило. Страсть. Я никому в лагере не говорил пока – дежурство закончил и сразу к тебе. Ты – власть, тебе и решать. Ты уж донеси до кого следует, что нельзя на монастырских развалинах детишкам лагеря устраивать. Пусть крепко подумаю те, кто у власти сейчас. Худое будет. Одна надежда – матушкиными молитвами все обойдется. Ну, бывай, сынок. Задержал я тебя.
Сгорбленная фигура деда Никиты уже давно скрылась за поворотом дороги, а участковый все смотрел и смотрел ему вслед. Все эти россказни про болотное чудовище ему доводилось слышать не раз и не два. Удивительно было другое. То, что в этот раз принес их дед Никита, от которого никто и никогда в деревне не слышал ни единого слова. Уже лет сорок.
пионерский лагерь «Березка» июль 1979г.
- Сорок лет назад здесь, - Игорь сделал неопределенный жест рукой, указывая на окружающее пространство, - орудовала какая-то банда или что-то вроде того. Местные старожилы говорят, - уточнил он, - вроде был какой-то культ, убили массу народа, в том числе и детей. Точно не знаю, да и никто уже точно не знает. Якобы какие-то следственные органы потом накрыли здесь всю эту шайку и увезли в Москву. Отсюда и все эти рассказы о болотной бабе, которой тут пугают детей, чтоб не ходили на болото. Ясно вам?
Дети, сидевшие на вкопанных лавочках, образующих круг, нестройным хором подтвердили что, да, мол, ясно. Игорь Иванович, стоящий в центре этого круга на утоптанной земле, одобрительно кивнул головой и продолжил:
- Я понимаю. Какой же это пионерский лагерь без своих страшных историй. Но давайте все-таки будем отличать вымысел от правды и не пытаться проверять, откуда у этих страшилок ноги растут. А именно, - он сделал короткую паузу и грозно глянул на притихший отряд, - не сметь, даже думать о том, чтобы лично убедиться в присутствии или отсутствии в этой местной трясине болотной бабки. То есть бабы, - поправился он, - потому что бабы-то вы там никакой не найдете, а вот утонуть можете запросто. Вы ведь не мелкота из пятого отряда, а вполне взрослые люди. И как взрослые люди должны понимать, что болото опасно само по себе, а всякими сказочными Бабами Ягами, - и дождавшись пока стихнет смех, вызванный этими словами, сделал заключительный штрих, - Всем ясно?
- Всем, - в ответ дружно выдохнули пионеры.
- Тогда все свободны. Кроме Романова и Чистякова. С ним я побеседую.
Не заставив себя уговаривать, ребята начали возвращаться к прерванным играм. Римма сделала, было, попытку присесть на соседнюю лавочку, но под рассерженным взглядом Светланы, отправилась вслед за остальными, громко и обиженно фыркнув. На месте сбора отряда остались только Санька и его закадычный друг Витёк. Они сидели, опустив головы. Внутренний голос не предвещал им от грядущей беседы ничего хорошего.
- Ну, ребята, - Игорь Иванович уселся на лавочку рядом с ними и слегка щелкнул по носу Саньку, который оказался к нему ближе, - поговорим как мужчины.
Деревня Денисовка. Июль 1937г.
- Мужчины… - голос был глухим, слова были невнятны, интонация выражала максимум презрения.
Нечто из темноты слегка коснулось щеки Петера, отчего тот взвизгнул, развернулся в сторону и продолжил вслепую размахивать кинжалом.
- Предпочитаю детей, - усмехнулся голос, и Петер ощутил новое, почти ласковое прикосновение, - но тебя я тоже съем. Вот только дождусь пока ты как следует, пропитаешься страхом. Хорошенько пропитаешься. Будешь вкуснее…
- Прекрати, - завизжал Петер неестественным фальцетом, - прекрати ты…. тварь…исчадие…тебе меня не сломать, гадина….
- Хорошенько….- бормотание стало слегка томным, - ты уже почти готов, доблестный охотник за привидениями… еще чуть- чуть страха и ты будешь мягким….вкусным…
- Замолчи, - снова взвизгнул чекист, продолжая вертеть головой по сторонам, изо всех сил напрягая зрение.
- Чего ты хочешь увидеть, человек? – тварь несколько раз булькнула. Наверное, рассмеялась, - меня? А зачем? - она не произносила слова, она словно пережевывала их. Медленно, - Ты насмерть перепуган одним моим голосом, бравый военный. Как знать, может, не открывая перед тобой мой облик, я щажу тебя. До времени.
- Слушай, что ты хочешь? – лихорадочно прошептал Петер, - дай мне уйти. Я всем скажу, что задание выполнил, о тебе быстро забудут, и живи ты…в смысле…существуй сколько душе угодно… или что там у тебя… осталось
- Ишь ты скорый какой, - хохотнуло в ответ из тьмы, - нет, - голос стал серьезным, - я уж постараюсь, чтоб не забыли. И чтобы те, кто сейчас помогает таким как ты истреблять нас по лесам, хорошенько призадумались.
- Тебе все равно не уйти от расплаты, - чекист чуть не захлебнулся визгом, - следом за мной придут другие.
- Сомневаюсь, - серьезно ответила тварь, - и это очень и очень большая жалость. Потому что твоих игрушечных солдатиков я убью сразу же – пусть только в болото сунутся, ну, а дальше, похоже будет долгий голод. Позабавимся, Петер, - подытожил голос, - мне такой шанс теперь нескоро выпадет. Ну, а ты можешь попробовать заколоть меня своим ножичком. Продолжай. Даю тебе еще немного времени.
Времени на то, чтобы добежать до монастыря и вернуться обратно незамеченно катастрофически не хватало. Именно поэтому председатель, ни минуты не колеблясь, выбрал короткую дорогу, ведущую прямо через топь мимо сычихиной избушки. Была еще одна причина, по которой следовало бежать напрямик. Председатель был почему-то уверен, что выстрел раздался именно из этой части леса, а не откуда - то еще. Небо еще с вечера заволокло грозовыми свинцовыми тучами, и ночь выдалась на удивление темной. Он бежал все медленней, а затем перешел на шаг, изо всех сил пытаясь не сбиться со знакомой тропинки. Быстрый шаг вскоре сменился осторожными шажками. А потом одновременно произошли две вещи. Во-первых, тропинка окончательно ушла из под ног и внизу довольно противно захлюпало. Во-вторых, глаза категорически отказались что-либо видеть в окружившей его кромешной тьме. А минуту спустя он услышал голоса. Точнее, два голоса. Один, высокий, звенел как натянутая струна. Чего-то требовал, чем-то грозил, иногда начинал умолять. Второй, низкий, глухой, что-то отвечал медленно, неразборчиво, и почему-то пугающе. Настолько, что спина председателя моментально покрылась холодным липким потом.
- Ау, - негромко произнес он. Голос получился слегка дрожащим.
Его услышали тотчас же.
- Кто здесь? - в высоком голосе явно просквозили нотки торжества и надежды, - Романов? Люди с тобой? Видите его? Если видите, немедленно стреляйте. Слышите? Немедленно!!! Это приказ!!!
- Еда, - констатировал второй голос, - пришла и еще быстрее, чем я думал.
- Товарищ Петер? Вы? – и председатель, раскинув руки в стороны, сделал несколько шагов навстречу голосу. Хоть здравый смысл подсказывал обратное действие.
- Я! Я! – в голосе заметно добавилось торжества, - Романов? Ты?
- Это не Романов, - крикнул он в ответ, - товарищ Петер, это я – Суриков. Председатель сельсовета.
- А где Романов? – глупо переспросили из темноты.
- Романов будет на десерт, - ухнуло рядом с председателем, отчего он заорал не хуже чекиста и, не разбирая дороги, кинулся бежать. Не успев сделать и трех шагов, он вдруг с громким всплеском погрузился по пояс в зловонную болотную жижу. С ревом кинулся назад и вложил все силы, троекратно увеличенные страхом в рывок на твердую почву. Сумел. И остался лежать на земле, часто-часто икая от ужаса.
- Не спеши так, - побулькало рядом, но с другой стороны, - в болото всегда успеешь. Сначала ко мне ... и тихо…очень тихо…
- Суриков, - истошно завопил Петер, - не молчи. Где Романов? Где его люди?
- Ну, народ…- вздохнуло нечто, - сказано же вам, что и до них руки дойдут. Покружу их немного, как и вас…пусть созреют. Гляньте –ко.
Тьма слегка осветилась бледно-синем мерцанием, и в этом свете стали видны солдаты во главе со своим командиром. Они бестолково ходили по кругу, поминутно натыкаясь друг на друга и шаря руками перед собой. Синий свет позволил увидеть и еще кое-что. То, чего лучше было бы не видеть никогда в жизни.
Неизвестно, было ли чудовище синего цвета, или только казалось таким при этом колдовском освещении. По форме оно напоминало гротескную человеческую фигуру. Непропорционально большая голова, немного вытянутая вперед, напоминала змеиную. Безгубая пасть и вываливающийся оттуда длинный раздвоенный язык усиливали это сходство. Копна длинных спутавшихся волос казалось совершенно неуместной. Слегка ссутулившись, оно почти доставало длинными руками до земли. Тучные короткие ноги были немного согнуты в коленях. Чудовище находилось прямо рядом с чекистом и, не мигая, глядело на него своими большими желтыми глазами без зрачков.
Петер издал короткий наполовину всхлип – наполовину писк и без сознания повалился на влажный мох, выронив из рук кинжал из черного камня.
- Нет, - буркнуло нечто, - так совсем неинтересно. Пусть проснется. Пусть покричит. А потому, - оно с шумом хлопнуло пастью, - я начну с тебя, человек.
И, слегка переваливаясь на коротких распухших ногах, двинулось к председателю, застывшему на земле.
- Лежи, как лежишь, - шепнуло оно, внезапно оказавшись прямо за спиной у человека, - сначала я утолю голод, а потом мы искупаемся.
пионерский лагерь Березка. Июль 1979 года
- Искупаемся, говорит, сегодня вечером после отбоя, если не боитесь, ну мы и пошли, - шмыгнул носом Витька Чистяков, хлюпнув для приличия носом.
- Безответственно, - прошипела Светка. И тут же добавила, - и притом глупо. А вот если бы он сказал – а не боитесь в колодец головой прыгнуть, вы бы что, тоже прыгнули?
- Так - то не в колодец, - пробубнил Витька, - то ж купаться. Тут ведь ничего страшного, Не в первый же раз, - брякнул, и тут же прикусил язык.
Повисшее молчание прервал воспитатель.
- Думаю, что у меня с вами впереди будет долгий разговор, - с каменным лицом произнес он, обращаясь при этом не к мальчикам, а к вожатым. Потом повернулся к Витьке и добавил: - Продолжай.
- А чего еще продолжать? – удивился Витёк, - все вроде. Мы после отбоя чучела на кроватях оставили и на поле. Он нас там уже ждал. Топь обежали и на обрыв. Окунулись несколько раз. И все. Вода теплая, но комаров полно. Никакой радости от такого купания, верно, Сань?
- Верно, - подтвердил Саня. Это были его первые слова с начала мужского разговора.
- А через топь – то не пошли?
- Хотели, - вмешался Витёк, - Славка предложил. Если, говорит, и туда не побоитесь идти, то настоящие мужики. А если нет…
- Ну, а вы?
- А что мы? Мы согласились. Уж больно не хотелось такой крюк делать.
- Значит так, - Игорь Иванович на секунду сжал виски руками, - вы пошли назад через болото. Вместе? – уточнил он.
- Ну да, - ответил Санька.
- Натерпелись, - добавил Витька и поежился, - то шли себе, шли, луна полная, светло как днем, дорога – вот она под ногами, а как до топи дошли, так тьма хоть глаз коли
- И как же вы? – Светка слушала их с широко раскрытыми глазами
- Санька в темноте огонек увидел, - возбужденно зашептал Витька, - за руку меня схватил и вперед потащил. Туда, - говорит, - надо. Ну, а я….- он насупился, - испугался очень
- А Славка все это время был с вами?
- Не, - неохотно ответил Саня, - он сразу отстал, как темнота настала. Мы в общем…
- Заплакали, - еще более неохотно пришел на помощь другу Витёк, - а он смеяться начал. А когда Санька увидел огонек, мы его стали звать, а он нам – «мол, с плаксами мне не по пути. Завтра, говорит, на поле поговорим». Ну, мы и побежали.
- И как?
- И нормально, - удивленно ответил Саня, - добежали и спать.
- А огонек?
- А как луна вышла, так он потерялся где-то. Да мы слишком обрадовались, что дорога нашлась, чтобы о нем думать.
- И Славку с тех пор вы так и не видели?
- Мы его…. слышали, - шепотом ответил Витёк и поежился, словно от холода, - как дошли до отряда и в спальню проскользнули, то слышали, как он кричал на болоте
- Значит так, - Игорь Иванович тряхнул головой, - теперь медленно и еще раз с начала
Деревня Денисовка. Июль 1937г.
Сначала, он подумал, что это ему показалось. Просто лежал парализованный охватившим его страхом, на влажной мягкой земле и подумал, что этот огонек, мерцающий в ночи, всего - то есть следствие его воображения. Галлюцинация, вызванная страхом. Потом, когда почувствовал, как медленно разжимаются когти, почти сомкнувшиеся на его шее, понял, что тварь из болота тоже его увидала.
- Вот, значит, как, - пробубнила она и отпустила человека. В голосе (председатель был готов в этом поклясться) впервые прозвучала неуверенность. И страх.
Тем временем огонек медленно, но верно приближался к месту событий, и скоро стала видна худенькая женская фигура в черном монашеском одеянии. Монахиня уверенно шла прямо к ним, вполголоса читая что-то нараспев. В одной руке матушка Евдокия несла перед собой зажженную свечу. В другой руке – икону. Свет от пламени свечи казался ярким. Даже неестественно ярким. Настолько, что председателю пришлось прищуриться. Нелюдь прикрыла лапой свои желтые глаза.
- Явилась, - буркнула она, - с какой радости?
- Да какая уж тут радость, - монахиня прервала свое тихое пение и брезгливо поморщилась, - когда ты рядом. Николай, - строго обратилась она к председателю, - встань и подойди ко мне. Не бойся, - добавила она.
Тварь мрачно наблюдала за тем, как председатель на ватных ногах подходит к монахине и снова валится на землю.
- Ну, а что дальше? – угрюмо буркнула она, - теперь хоть уберешься с поляны вместе со своим выкормышем? Давай, проваливай. Удерживать не собираюсь.
- А смог бы? – спросила матушка и, не дожидаясь ответа, качнула головой, - сомневаюсь. Поэтому с поляны уйдешь ты. Немедленно. Убирайся в бездну, создавшую тебя, и не смей более оскорблять землю своим присутствием.
- Даже так? – осклабилась тварь, - а сможешь меня туда отправить? На веки вечные?
И тоже не дождавшись ответа, она перестала прикрывать глаза и развела в стороны свои руки.
- Ничья, - осклабилась она еще шире, - я так и знал. Нет у тебя столько сил. Я прав? Ну, - рявкнула она, все больше распаляясь, - тогда мы сейчас слегка позабавимся.
Где-то совсем близко громыхнул первый раскат грома. Крупная капля дождя упала на лицо матушке Евдокии. Она, улыбнувшись, взглянула наверх, и на секунду прикрыла глаза. Потом открыла их и взглянула прямо в расширившиеся от животного страха желтые немигающие глаза твари.
- Да воскреснет Бог! - выкрикнула она высоким чистым голосом, - и да расточатся врази Его!
Резко запахло озоном. Яркая голубая молния с шипением сорвалась с небес, и упала на голову болотному исчадию, налету превращаясь в прочную серебряную цепь. Цепь спутала ноги твари и сама собой начала затягиваться. В свежесть озона резко вмешался запах паленого мяса. Тварь заревела, и начала изо всех сил пытаться разорвать серебряные путы.
- Да бежат от лица Его ненавидящие Его! Яко исчезает дым да исчезнут, яко тает воск от лица огня тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующимся крестным знамением!
Молнии падали с неба одна за другой, опутывали шею и туловище твари, оплетали руки, беспощадно жгли ее. Тварь буквально захлебывалась визгом.
- И в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняяй бесы силою на тебе пропятаго Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго,
Голос монахини звучал все громче и торжественней.
- И поправшаго силу диаволю, и даровавшего нам тебе, Крест Свой Честный, на прогнание всякаго супостата…
Чудовище, связанное по рукам и ногам прочными серебряными цепями, повалилось на топкую болотистую землю. Оно полностью перестало сопротивляться и уже не кричало, а только повизгивало и бесцельно вращало вокруг пустыми желтыми глазами с поволокой.
- О, Пречестный и Животворящий Кресте Господень Помогай ми со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки. Аминь.
С окончанием молитвы болото в мгновение ока затянуло вниз воющую нечисть. Некоторое время снизу земли слышались глухие стоны и неясные угрозы. Потом они стихли. Ливень внезапно полил как из ведра. Только теперь председатель осознал, что стоит на четвереньках на тропинке в десятке шагов от сычихиной избы. И что его рвет.
С трудом подняв голову наверх, он с наслаждением подставил лицо теплому летнему ливню и только потом огляделся по сторонам. Чекист лежал в нескольких шагах от него на самом краю начинающейся топи и тихо стонал. Матушки Евдокии рядом не было.
- Не было тут никого, - согласился командир, выслушав председателя, - а если и были какие-нибудь следы, так их дождь смыл. Ты погляди, как льет, - сокрушенно взглянул он на небо. Хоть бы Крашенинников догадался ящики брезентом укрыть.
- Товарищ командир, - прохрипел председатель, - разве вы не понимаете? Нельзя монастырь взрывать.
- Нельзя, значит? – усмехнулся тот, - а позволь спросить, почему?
- Потому что это матушка Евдокия нас спасла, - председатель зашелся кашлем, - потому что именно она и меня…. И товарища Петера…
Военный некоторое время пристально глядел ему в глаза. Затем, словно решившись на что-то, сказал: - Пойдем. Кое-что тебе покажу.
На мокрой земле под проливным дождем сидел товарищ Петер, и вяло сопротивлялся попыткам одного из солдат дать ему глотнуть из фляжки. Увидев подходящего командира, солдат поднялся на ноги и виновато пожал плечами.
- Оставь нас, - бросил командир.
Солдат, козырнув, медленно побрел на край поляны, где под большой елью прятались от дождя остальные члены отряда. Внутрь избы они, не сговариваясь, не заходили.
- Задай ему вопрос, - командир указал председателю на сжавшегося на земле чекиста.
- А? – переспросил тот.
- О чем угодно, - пояснил командир, - ну, хоть о здоровье
- Как вы, товарищ Петер? – чувствуя неладное, спросил председатель
- Хи-хи, - тот в ответ расплылся в широкой улыбке. Потом вдруг глаза его расширились от ужаса, и он начал быстро-быстро бормотать:
- Позади - голодный пес,
Впереди - с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
- Вот так, - развел руками командир, - окончательно спятил. Бьемся с ним уж битых полчаса, а ничего вразумительного он так и не сказал. Несет какую-то околесицу о проклятии, - он вздохнул, - жаль человека.
- Так ему в город, - выдавил из себя председатель, - к врачу ему
- Поверь, Суриков, врач ему не поможет. У меня на его счет другие планы. Видишь ли, - командир усмехнулся, - товарищ Петер свою миссию так сказать выполнил. Ну, при этом не обошлось без жертв, так на то она и борьба. Борьбу, Суриков, между прочим, никто не отменял. Она как шла, так и идет. Несмотря на то, что годы Гражданской Войны давно отгремели, вокруг нас, да и внутри нас, полным полно разных смрадных гадов, которые до сих пор ждут своего часа. Понимаешь о чем я?
- Не совсем, товарищ Романов.
- Брось, - поморщился военный, - все ты понимаешь. И никакой ты мне не товарищ. О том, что именно ты главный укрыватель этой монастырской банды мы знали еще до прибытия в Денисовку.
- Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз -
Впереди - Иисус Христос,
- продолжал бормотать Петер, бестолково вращая глазами по сторонам.
- Вот, - Романов указал на него рукой, - перед тобой, Суриков, человек, который отдал нашему делу буквально всю свою жизнь без остатка. И какая судьба ожидает его теперь? Смирительная рубашка до конца дней? Нет, - резко, словно отрезав ножом, сказал он, не дожидаясь ответа. - Видишь ли, Суриков, мы создаем новый мир, новую религию, поэтому нам, уж так вышло, что необходимы наши собственные мученики, пострадавшие за нее. Ну, а согласись, что мертвый герой куда больше годится на эту роль, чем живой придурок.
Ливень почти заглушил звук выстрела. Голова Петера безвольно дернулась в сторону, он упал на землю, раскинув руки и продолжая бессмысленно улыбаться. Кровь, смешиваясь с дождевой водой, впитывалась в землю. Оттуда (председатель готов был поклясться в этом) что-то довольно ухнуло.
Сурикову вдруг стало очень холодно.
- Зачем же вы его? – тихо спросил он, не надеясь на ответ.
Несмотря на шум ливня, командир его услышал.
- Не я, - он отрицательно покачал головой, - а ты.
Московская область, районный центр Краснохолмск июль 1937г.
- …ты навечно останешься в наших сердцах, как пример мужества, чести и совести. Как настоящий коммунист… как человек, отдававший нашему общему делу все свои силы… как настоящий боец, павший от подлой предательской пули… ну, как?
- Очень неплохо. Что насчет увековечивания имени?
- Поступило предложение от пионерской организации с просьбой назвать в честь товарища Петера одну из улиц в городе. У нас как раз развернулось строительство нового района там, где завод строится.
- Нет. Новые улицы называть его именем, думаю, не нужно. Завод – то, какой строите?
- Сельхозоборудования
- Вот и называйте там улицы Сельскохозяйственные или Колхозные… и так далее. А вот одну из старых переименовать можно. Я вот тут обратил внимание. Что это за Трехсвятская площадь? В районном центре? Вы здесь, товарищ, что, совсем одичали?
- Ви..виноват, переименуем
- Вот именно, голубчик. Площадь Петера! Звучит, я бы сказал, очень революционно. По-советски звучит.
- И памятник?
- А что памятник?
- К годовщине Октябрьской революции установим памятник. Само собой, проект предварительно согласуем
- Ну, что ж, как говорит товарищ Сталин…
- Да здравствует товарищ Сталин!
- Да не ори ты так, идиот, оглушил совсем.
- Ви…виноват!
- В общем, за работу. Я уеду сразу же после похорон, так что попрощаемся сейчас. И знаешь что, докладывай-ка ты по поводу памятника лично мне, а то мало ли что может измениться. Ясно?
- Так точно.
- Вот и молодец. Действуй. Ну. А меня известишь, сам знаешь, когда.
Москва сентябрь 1937г
Выдержки из стенограммы допроса Сурикова Н.М. (дело № 90845/00421)
Суриков Н.М. 1901 г.р. член ВКП(б) с 1918 г. До ареста – председатель Денисовского сельсовета Краснохломского района Московской области, служил в Красной Армии с 1918 по 1921г. Под судом и следствием не состоял. Не женат.
Вопрос: Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Мироновой Е.Н. известной вам как матушка Евдокия?
Ответ: С 1927г.
Вопрос: Как часто вы с ней встречались в период с 1936г. по настоящее время?
Ответ: Примерно раз – два раза в неделю
Вопрос: Следствие располагает неопровержимыми доказательствами того, что в кругу монахини Евдокии периодически велись контрреволюционные разговоры, в которых вы принимали участие. Что вы можете показать по этому поводу?
Ответ: Подтверждаю этот факт.
Вопрос: Расскажите об основном содержании этих разговоров
Ответ: Основным содержанием этих разговоров являлась резкая критика руководства коммунистической партии и непосредственно товарища Сталина
Вопрос: Следствие также располагает фактами, что одними контрреволюционными разговорами дело не заканчивалось. Есть факты, подтверждающие, что люди, присутствовавшие при этих разговорах, выражали свои явные террористические намерения. Подтверждаете ли вы это?
Ответ: Подтверждаю.
Вопрос: Кто был инициатором этих намерений
Ответ: Миронова Е.Н.
Вопрос: Это по ее непосредственному указанию вы совершили убийство уполномоченного НКВД товарища Петера?
Ответ: Да.
Вопрос: У вас есть что-нибудь для дополнительных показаний по данному следствию?
Ответ: Нет. Но я хотел бы сделать заявление.
Вопрос: Прошу вас.
Ответ: Считаю, что за преступление, которое я совершил перед советской властью, я заслуживаю самого сурового наказания. Тем не менее, надеюсь на снисхождение ввиду моего чистосердечного раскаяния.
Записано с моих слов правильно. Мной прочитано. Суриков Н.М.
Допросили: ПОМ. НАЧ. 2 ОТД. ИНО ГУГБ СЛАВАТИНСКИЙ
НАЧ. 6 ОТД. ИНО ГУГБ СМИРНОВ
г. Москва октябрь 1937г
- Когда, вы говорите, у вас начались эти приступы?
- Доктор, это вовсе не приступы.
- Так. Позвольте мне, молодой человек, самому здесь ставить диагноз. В конце концов, вы сами справедливо назвали меня доктором. И к тому же это мой кабинет.
- Извините.
- Извиняю. Так, когда вы впервые …ээээ….почувствовали недомогание?
- В начале августа. Но…
- Никаких но. Необоснованное волнение, потеря аппетита, плохой сон?
- Да, доктор. Только вот насчет сна…
- Кошмары мучили, голубчик?
- И это.
- Ну, так это немудрено. При вашей-то работе. Имеете привычку плотно ужинать?
- Нет
- Табак? Алкоголь?
- Нет.
- Хм, психические заболевания в роду были?
- Насколько я знаю, не было.
- Насколько вы знаете…это все, голубчик, весьма и весьма расплывчато. Теперь внимательно следим за движением молоточка. Нет, шеей не двигаем. Одними глазами. Славненько. Итак, вернемся к вашему рассказу. Значит, впервые симптомы вы заметили в начале августа нынешнего года.
- Так точно.
- Ах, сразу видно бравого военного. Ну-ну, не хмурьтесь, молодой человек, продолжайте
- В начале августа я, вернувшись из командировки в Москву, сильно простудился. Глупо. Попал под ливень, схватил воспаление легких, попал в госпиталь. Именно там я…
- Ну…
- Доктор, вы ведь никому не скажете?
- Обижаете, голубчик. Профессиональная этика и врачебная тайна.
- Так вот, я вдруг начал видеть очень странные сны. Причем сны эти были так реальны, что иногда я не мог отличить их от яви.
- Вы сообщили об этом лечащему врачу в госпитале? Ногу закиньте на ногу.
- Нет. Я боялся. Ай!
- Ого! Извините. Понимаю и не осуждаю. Но почему же вы решили обратиться ко мне и, причем через два месяца после выписки? Отчего не обратились сразу или не продолжали молчать и терпеть? Другую ногу.
- Видите ли, доктор, мне нужно абсолютно независимое заключение о состоянии здоровья. Дело в том, что я уже начал сомневаться в том, что я видел сны.
- Вот как? Ну что ж, прекрасно…замечательно.
- Доктор! Вы меня совсем не слушаете!
- Нет, что вы, внимательно слушаю. Значит так - вот с этим рецептом отправитесь в аптеку по указанному адресу. Капли принимать три раза в день во время еды. И вот это - на ночь перед сном по одной столовой ложке. Полный покой. Неважно как вы этого добьетесь, но в таком состоянии работать вам нельзя. При необходимости можете на меня сослаться.
- Доктор! Умоляю, выслушайте! Я попытался связаться с теми людьми, которые вместе со мной были в той командировке, после которой я заболел! Они все мертвы, доктор! Один повесился, второй утонул во время купания, третий заболел дизентерией. Доктор!
- Минуту, молодой человек. Успокойтесь и присядьте. Я сделаю вам укол. И не смейте мне возражать. Вот так, освободите рукав. Отлично
- Доктор, осмотрите меня внимательно! Мне нужно убедиться, доктор! Я не больной, доктор! Просто, оно медленно нас убивает, понимаете? И эта монашка не помогает нам, потому что это мы, понимаете, мы взорвали ее монастырь? Доктор, вы слышите? Что со мною? Кружится голова, доктор
- Вот так, на кушетку, молодой человек. Сестра!!!! Немедленно скорую. У человека горячка. Он бредит.
После того, как спящего после укола военного увезла карета скорой помощи, врач долго сидел в кресле, задумчиво глядя прямо перед собой. Наконец, он решительно протянул руку к стоящему на столе телефонному аппарату.
- Алло, - негромко сказал он, набрав на диске цифры, - НКВД? Будьте добры, - он назвал код коммутатора, - да, товарищ Вольский? Видите ли, какое дело. У меня на приеме только что был ваш сотрудник…некто Александр Романов, знаете? Замечательно. Дело в том, что он говорил какие-то странные вещи. К вам? Но у меня приемные часы. Что? Государственной важности? Машину? Ну, раз вы так считаете, конечно. Уже начинаю собираться.
За ним приехали через пятнадцать минут. Следую инструкциям, полученным по телефону, доктор спустился на улицу и ожидал возле входа в поликлинику. С тех пор его никто не видел.
Деревня Денисовка. Июль 1979г.
- Видел я сумасшедших, - округлив для убедительности глаза, сообщил участковый, - но таких, как ты? Нет, - он поднял руку, давая понять, что ему еще есть что сказать, - понимаешь, мне эта болотная баба уже вот где сидит, - он красноречиво провел себе ладонью по горлу, - понимаешь, народ у нас в деревне такой. Эмоциональный. Как выпьет – ему за каждой сосной эта баба мерещится. Но это, - он поднял вверх указательный палец, - от недостатка культуры и злоупотребления. Честно сказать, от тебя я не ожидал. Ты вроде не пьяный. И не после вчерашнего. Так что же? Псих, значит?
- Значит, новые обстоятельства дела тебя не интересуют? – медленно спросил Игорь Иванович, - слушай, участковый, да ты человек вообще? У тебя же не кто-нибудь. У тебя племянник пропал. Да на твоем месте…
Участковый с шумом стукнул ладонью по столу.
- Значит так, умник, - сказал он без всякого выражения, - хочешь на мое место? Нет? Или махнемся не глядя? Я пойду с пионерами за руку гулять, а ты болотную бабу ловить? А перед началом сыскной деятельности зайди к Нюрке в дом. И обрадуй ее новыми обстоятельствами. Так, мол, и так, скажи – есть у меня два мальчика, которые Славку твоего в одиночку на болоте оставили, а сами в лагерь ускакали. В глаза, - гаркнул он, - в глаза мне смотри. Девка только что умом не тронулась, пару дней как отошла. И ты к ней хочешь меня с новостями отправить? Нет Славки. Понял ты, фраер городской? Утонул он в болоте по мальчишеской глупости и малолетству. И ты мне тут народ не мути, - прошипел он, - а то…., - он вдруг замолчал, - у вас все? – спросил он довольно противным голосом.
- Все, - ответил Игорь Иванович и поднялся со стула, - хочу вас предупредить, что я намерен оповестить о новых фактах следователя, который ведет это дело.
- Имеете полное право, товарищ педагог, - глядя на него снизу вверх, холодно ответил участковый.
пионерский лагерь «Березка» июль 1979г.
- Участковый меня послал.
- Знаешь что? И правильно сделал, - немедленно отозвался начальник, даже не пытаясь скрыть свое облегчение, - И следователь пошлет – вот увидишь. Мальчика жаль, но его все равно не вернуть – тут он абсолютно прав. А нам лишние пересуды ни к чему. Вожатых твоих, безусловно, гнать надо. Неизвестно чем занимаются, пока дети ночами гуляют. Смену заканчивают – и до свидания. Недостатка в желающих сюда на лето попасть, пока нет. К тебе, - поспешно добавил он, - вопросов никаких. Это исключительно их недосмотр. Так что…- он осекся, потому что Игорь Иванович уже закрывал за собой дверь.
Дверь, как и в прошлый раз, отворилась почти без звука. Старушка, как и в прошлый раз, сидела на том же топчане с той же книгой в руках. Горела свеча. Сашка не удивился, если бы она тоже оказалась той же самой.
«Как и не уходил» - подумал он, и поздоровался. И как в прошлый раз ему предложили присесть рядом. На этом сходство с прошлым визитом закончилось.
- Поговорим, может быть? – предложила женщина, аккуратно закрыв книгу.
Сашка кивнул головой. У него неприятно засосало под ложечкой.
- А о чем?
- Обо всем, - женщина вздохнула и провела сухонькой ладошкой по Сашкиным волосам, - на деда ты похож лицом.
- Вы знали моего дедушку? – Сашкиному изумлению не было границ.
- Ну, не то, чтобы знала, а так, видела раз издалека. Я лучше тебя спрошу, хорошо?
Сашка второй раз кивнул головой. Под ложечкой засосало еще сильнее.
- Она тебе снится?
Сашка опустил голову и засопел.
- Пугает тебя?
Сашка засопел еще сильней.
- Идти на топь ночью…это ведь была твоя идея. А Славка только подхватил, да?
Сашка пискнул в ответ что-то утвердительное.
- А после речки вы поменялись рубашками, зачем?
- Я порвал Славкину и ему отдал свою, чтобы на него мать не ругалась.
- Нарочно порвал?
- Нет! – Сашка вскинул голову и посмотрел на старушку глазами, в которых уже стояли слезы, - честное слово, - чуть не выкрикнул он
- Верю, - неожиданно ответила старушка, - потому что знаю, что именно так все и было. Еще один вопрос, а нож ты зачем с собой в лагерь взял?
- Не знаю, - признался Сашка, - даже не помню, как я его в чемодан положил. Только здесь его заметил. Полез в чемодан – а он там прямо сверху лежит. Я глазам не поверил.
- И?
- И ничего. Спрятал его глубоко в вещи, на самое дно – вот и все.
- Когда она впервые тебе приснилась?
- Еще в прошлом году. И …она мне не только снится. Я ее вижу
- И днем?
- И днем. Иногда на поле футбольном, или когда с речки назад идем. Промелькнет среди леса… и ухнет. Почти как филин. Но филин-то днем не кричит.
- Я знаю. А ты с кем-нибудь разговаривал об этом?
- Нет. Зачем? Не поверят и на смех подымут.
- А с взрослыми? Ведь кто-то мог бы, и отнестись к твоим словам серьезно. Например, мама?
Г. Москва май 1979г.
- Мама – мамочка, я не хочу в лагерь. Ну, пожалуйста, мама, ну что тебе стоит, не отправляй меня туда, мама!
- Александр, перестань ныть и канючить. Веди себя, как взрослый человек. Прямо ужас один с тобой. Каждый год одно и то же. Ну, ты хоть понимаешь, что ты не можешь один болтаться по улицам целое лето? Все разъезжаются, и ты хочешь в одиночку по двору слоняться?
- Я никуда не буду выходить. Честное слово, никуда не буду ходить. Я буду сидеть дома, буду в квартире убираться, пыль буду вытирать, полы мыть буду!
- С ума сойти. Саша, тебя там кто-нибудь обижает? Тогда скажи мне сейчас, я обязательно прослежу за тем, чтобы… ты плачешь?
- Мама, ну если это действительно так надо, ну может быть тогда в другой лагерь? Не в этот, мама?
- Никак, сынок, успокойся. Даже как-то странно. Ты уже взрослый, сын. В этом году ты поедешь в лагерь в последний раз. Поверь, когда вырастешь – будешь очень много смеяться, вспоминая свои страхи и очень сильно сожалеть о том, что так себя вел.
- В последний раз, а вдруг действительно в последний раз?
пионерский лагерь «Березка» июль 1979г.
- В последний раз, когда она тебе снилась?
- Сегодня. Она…оно…меня снова пугало, говорило, что лучше бы мне самому к ней прийти, потому что иначе будет только хуже… и ….что все продолжится до смерти моего выродка. А что это значит?
- А про то, что нож ты должен принести с собой она тебе говорила?
- Ну, да. Она всегда мне об этом говорит
- Вот что, Александр, принеси мне этот нож. Прямо сейчас.
- Но…
- Никаких но. Считай, что, наконец, нашел кого-то, кто способен тебе поверить. И главное – помочь. Договорились?
- Хорошо. Так я мигом, да?
- Осторожней
- Осторожней, сорванец, летишь – под ноги не смотришь.
- Извините, Сергей Сергеевич.
- Романов, - удивился начальник лагеря, потирая ушибленную коленку, пострадавшую в столкновении, - ты чего это здесь делаешь? Где твой отряд?
- На уборке территории.
- А ты, значит, отлыниваешь? – возмутился Сергей Сергеевич, - мало тебе досталось? Ты теперь вместо того, чтобы трудом искупить свой безобразный поступок, слоняешься по территории? А ну пошли! Пошли-пошли
- Я сам пойду.
- Нет уж. Сам ты бы пошел, если б был взрослым человеком. Серьезным и ответственным. А ты, как я погляжу, маленький. Поэтому я и отведу тебя за руку. Как маленького. Дай руку.
- Я сказал – я сам.
- Хм, ясно, а что у тебя в руке? Ты слышишь? Немедленно покажи то, что ты прячешь? Романов, не заставляй меня думать, что ты еще и вор.
Сашка медленно достал из-за спины руку и разжал кулак.
- Откуда это у тебя?
Сашка быстро спрятал нож назад за спину.
- Убедились, что ничего я не украл? А теперь можно я пойду?
- Да ты…- начальник задохнулся, - ты с ума сошел! Разгуливать по территории лагеря с холодным оружием!!! Немедленно отдай.
- Не отдам.
- Романов, - начальник постарался говорить убедительно, - будь благоразумным. Детям, - он выделил это слово, - категорически запрещено носить ножи. Это придумал не я и не ты. Есть порядок, который необходимо соблюдать. Это справедливо?
- Пожалуй, - признал Сашка, - и я немедленно отдам его взрослому. Но не вам, - быстро добавил он, увидев протянутую к нему ладонь.
- Хм, - скривил губы начальник, но руку убрал, - а позволь спросить, кому?
- Бабе Дусе.
- Кому? – лицо начальника медленно вытянулось.
-Бабе Дусе, - с готовностью повторил Сашка, - которая тут вместе с дедом Никитой ночной сторож.
г. Москва октябрь 1937г
Сторож (или вахтер?), мирно дремавший в кресле в приемном покое одной из Московских Городских больниц, проснулся оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. Спросонья он сделал попытку подняться, но чья-то тяжелая рука немедленно вернула его в кресло. Открыв глаза, он увидел, склонившегося над ним человека в сером штатском костюме. Человек приложил палец к губам и сунул в лицо сторожу служебное удостоверение.
- Дежурная медсестра? – одними губами спросил он.
Тот в ответ кивнул на стеклянную дверь, наполовину закрашенную белой краской из-за которой пробивался слабый мягкий свет.
Человек проследил за его взглядом, потом понимающе кивнул и выпрямился во весь рост.
- Оставайтесь здесь и не вставайте с кресса, - так же тихо сказал он и, слегка похлопав сторожа по плечу, отправился к двери. Следом за ним пошли еще двое. Вышли из темноты, будто материализовавшиеся тени. Четвертый, спустя мгновение, оказался рядом со сторожем и весело ему подмигнул, усевшись в кресло, стоявшее напротив. Сторож с трудом проглотил образовавшийся в горле ком и почел за лучшее притвориться спящим.
Три человека неслышно ступая по мягкой ковровой дорожке, приближались к письменному столу за которым, положив руки на голову, спала пожилая медсестра.
- Сонное царство, - пробормотал человек, идущий впереди. Разбудив женщину точно также как и недавно сторожа, он, доверительно глядя ей в глаза, прошептал: - Пугаться не надо. Нас интересует наш сотрудник, которого доставили в вашу больницу сегодня после обеда.
- Сейчас, - кивнула головой перепуганная насмерть сестра и открыла лежащий перед ней журнал, - вот. Романов Александр. Тринадцатый бокс. До сих пор без сознания.
- Спасибо, - едва слышно прервал ее мужчина в штатском и уточнил: - Тринадцатый бокс, - это в конце коридора. Так?
Медсестра кивнула головой. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но мужчина жестом велел ей замолчать. Потом он перевел взгляд на замерших рядом помощников и что-то сказал. Очень тихо. Мужчины одновременно кивнули головами, и быстро пошли вперед по коридору, на ходу доставая из внутренних карманов пиджаков оружие. Старший по званию из них, ободряюще улыбнувшись медсестре, отправился следом. Остановившись перед дверью, на которой была приколот картонный листок с номером 13, они остановились. Потом прислушались. Услышав, доносившийся из бокса негромкий храп, один из мужчин медленно приоткрыл дверь.
пионерский лагерь «Березка» июль 1979г.
- Дверь, - в отчаянии повторял Санька, в десятый раз, обшаривая руками грубо заштукатуренную стенку, - здесь была дверь. И комнатка там была такая маленькая. И там жила бабушка Евдокия. Я не вру, - он буквально ел глазами начальника лагеря, - Сергей Сергеевич, я правду говорю!
- Для начала успокойся, - начальник лагеря чувствовал себя донельзя глупо. Что если у мальчишки приступ? Ну, мог же он, в конце концов, слегка тронуться после таких-то переживаний? Или он просто голову морочит. Чтобы наказания избежать? - Может, тебе просто показалось?
- Да какой там показалось – не на шутку разошелся Санька, - вот здесь она была, там комнатка маленькая, в ней бабушка живет.
- Ты руками то так не размахивай, - Сергей Сергеевич с опаской покосился на Саньку, жестикулирующего с ножом в руке, - и нож, кстати, отдай. Раз не… .эээ….бабе Дусе, значит, мне.
- Да заберите, - Сашка бросил на пол нож, потом вдруг опустился на корточки возле стены и расплакался.
«Нервный срыв», - подумал начальник, - «не иначе».
- Значит так, - как можно тверже сказал он, поднимая с пола брошенное оружие, - здесь сидеть все равно без толку – ничего ты тут не высидишь. Пойдем в отряд, а насчет этой женщины я у деда Никиты все узнаю. Уж будь уверен, - пообещал он.
Эй, - он легко потрепал Сашку за плечо, видя, что тот на слова не реагирует.
Сашка медленно повалился на бок. Он был без сознания.
38.9 – констатировала медсестра, энергично встряхивая градусник, после осмотра Сашки в медпункте, - горло в порядке. Может, простуда …плюс переживания последних дней.
В скорую помощь, думаю, звонить не будем. Сейчас я сделаю укол и послежу за ним эту ночь. Утром вызовем врача.
- Вы уверены? – начал, было, начальник лагеря, но сестра бесцеремонно его прервала.
- В чем я вообще могу быть уверена? Да ни в чем. Но Скорая его забирать не будет, даже если вызвать. Жаропонижающее я ему дам. Переночует у меня в медпункте. Я буду рядом. Если ситуация вдруг изменится – будем принимать соответствующие решения.
- Уснул, - на цыпочках выходя из смотрового кабинета, шепнула Светка, - сразу как к подушке прикоснулся.
- Уже хорошо, - сказала медсестра, - но укол я все-таки сделаю.
Воспитатели давно ушли. Укол был давно сделан. Медсестра убедилась, что температура начала спадать и вернулась к чтению журнала. В эту ночь она вполне обоснованно решила не спать и следить за ходом болезни. И честно пыталась следовать этому решению.
Часы на столе у медсестры показывали три часа ночи.
Она задремала всего на пятнадцать минут, и поэтому не увидела, как Сашка встал с кровати и оделся. Затем достал из под подушки узкий черный кинжал, сделанный из черного камня, и тихонько отворив дверь из медпункта, выскользнул на улицу.
Причем, все это он проделал с закрытыми глазами.
г. Москва октябрь 1937г
Глазами показав на человека, укрывшегося с головой одеялом, один из ночных посетителей, остановился в шаге от больничной кровати. Второй встал у окна, пресекая возможные пути к бегству. Человек, беседовавший с медсестрой, плотно прикрыл за собой дверь и собрался сделать шаг вперед. Не сделал. Потому что услышал возле своей головы звук взводимого курка. А через секунду ему в висок недвусмысленно уперся ствол револьвера.
- Итак, - прошептал кто-то у него за спиной, тем временем обшаривая его карманы, - все гораздо быстрее. Я – то думал, что меня переведут в госпиталь и уже там.
- Не глупи, Романов, - спокойно ответил человек тоже шепотом, - чего добиваешься? Опусти ствол, и пойдем с нами. Ответишь на пару вопросов – и все. Ты же не какая-то там белогвардейская сволочь. Ты наш товарищ
Он явно насмехался и даже не пытался это скрывать.
- Поехали, - продолжил человек, - ты ведь кое-что забыл сдать по возвращении. Потому что Петер ведь тебе что-то отдал? Так сказать, на хранение? Отдашь – и все. Никаких к тебе претензий не будет. Слово коммуниста.
- Никаких вопросов. А ведь ты не врешь, Соколов. Претензий ко мне действительно не будет. Какие претензии могут быть к трупу?
- Опусти пистолет, и поехали, - в голос добавилась угроза, - у тебя жена и сын. О них подумай.
И человек сделал попытку повернуться к Романову лицом.
- Стой, как стоишь, - прошипел тот, - о них я и думаю, - горько добавил он, - если б не они я бы вообще с тобой разговаривать не стал. Ты не думай – я тебя не виню не в чем. Так получилось. Знаешь, не самый худший вариант. Просто жаль, что не успею, - забормотал он, - нужно было сразу туда вернуться – сам заварил самому и расхлебывать. А теперь я туда не попаду, выходит, за меня теперь сыну моему отвечать, поэтому все ему оставлю. Какое – никакое, а оружие, вдруг поможет? Я не смогу и не смог бы, слишком она меня мучает.
- Ты громче, - человек изо всех сил напрягал слух, пытаясь разобрать это невнятное бормотание.
- Нет, - покачал головой Романов, - поверь – лучше тебе не слышать. Докладывать будешь – скажи, мол, не разобрал ничего из того, что он нес. Для тебя же лучше. А я задачу облегчу. И тебе. И себе.
Пистолет вдруг перестал давить на висок Соколову.
Грянул выстрел, как гром с ясного неба.
На пол грузно рухнуло тело Александра Романова.
Человек спокойно достал из внутреннего кармана носовой платок и вытер затылок, забрызганный чужой кровью
- Ну, что застыли? – обратился он к помощникам, - заворачиваем его в одеяло и уносим. И быстро, пока больные из палат не повыскакивали. Этот кретин их разбудил
Разбудил их настойчивый стук в дверь в три часа ночи. Четыре человека в форме и фуражках с синими околышами. Один штатский. Предъявили удостоверения. Перевернули сверху донизу весь дом. Спрашивали, где находятся личные вещи мужа. На встречные вопросы не отвечали, попросту их игнорируя. Один из них настоял на том, чтобы она разбудила сына, которому едва исполнилось четыре года.
- Ну, боец, - он взъерошил вихры на его головке, - я друг твоего папы. И он просил меня передать тебе, чтобы ты на время вернул вещь, которую он тебе подарил.
Мальчик ничего не отвечал, и только таращил на дядю испуганные глазенки.
Наконец, выругавшись вполголоса, мужчина разрешил уложить мальчика.
Они ушли почти на рассвете, оставив за собой разгром, которого их квартира не видела, наверное, со времен Гражданской Войны.
- Из города пока выезжать не рекомендую, - сухо сказали на прощание, - ваш муж этой ночью погиб при невыясненных обстоятельствах. Возможно, это месть со стороны тех, против кого он боролся. В любом случае – если найдете или вспомните что-нибудь необычное – немедленно звоните. Вам все ясно?
Она кивком головы дала понять, что ей ясно. Когда дверь за ними закрылась, она бессильно сползла по стенке и, скорчившись на полу, среди разбросанных бумаг и рассыпанной крупы, беззвучно зарыдала. Маленький Саша, названный в честь отца, уже мирно спал в своей кроватке, а она все никак не могла остановиться.
пионерский лагерь «Березка» июль 1979г.
-« Остановиться….нужно остановиться…нельзя идти к ней…нельзя слепо и бездумно ей подчиняться….»
Знакомая дорога от лагеря к топи превратилась в темный коридор В длинный и бесконечный путь. Он продолжает идти, хоть и не узнает дороги. Потому что интуитивно чувствует, что двигается в правильном направлении.
-«Ступай вперед…нужно закончить все сейчас, потому, что потом будет еще тяжелей. Потому что изменить ты ничего не в силах, а оттягивая неизбежное, ты всего лишь усугубляешь свои страдания. Если ты не решишься сейчас – ты уже не решишься никогда. И мучения твои с годами будут усиливаться…»
Какие-то расплывчатые тени иногда принимают очертания страшных и невероятных чудищ, хохочут над ним, глумливо смеются. – Жертва, - кричат они, - долгожданная жертва.
«Ничего не понимаю…»
«Тебе и не нужно ничего понимать. Просто иди. Ты не собьешься с дороги – уж я позабочусь… кинжал с тобой?»
«Да…»
«И ты знаешь, что делать, но сделаешь это сам»
Три часа ночи. Время разгула темных сил. Коридор заканчивается поляной, за которой начинается топь. Здесь властвует чудовище, которое много лет назад сбросило с себя человеческое обличье. Здесь в тот же год пролилась первая кровь на месте его погружения в адскую бездну.
«Я не хочу»
«У тебя нет выбора. Его сделали за тебя уже давно. Еще до твоего рождения. Оглянись по сторонам…»
Они наблюдали за ним издалека. Оттуда, где поляна уже сливалась с первым рядом деревьев. Кто-то из них смутно показался ему знакомым. Но он не был уверен.
«Случайность. Рок. Фатум. Ты понимаешь?»
«Нет»
«В конце концов, это неважно. Эти люди на этом самом месте принесли жертву. Они пролили кровь и таким образом предали себя в мои руки. Кому – то повезло. Кто-то сумел проскочить мимо этого проклятия, переложив ответственность за содеянное на свое потомство. Теперь понимаешь?»
«Нет»
«Какая, впрочем, разница. Зачем я вообще тебе все это рассказываю?»
«Кто ты?»
«Хозяин твоей души».
- Нет. Не слушай это, Александр. Оно лжет. Впрочем, как и всегда
«Баба Дуся!!!»
«Опять ты на мою голову. Чего тебе надо на этот раз? Не надоело заступаться за ублюдков? Вспомни красноармейца, вырванного тобой из моих рук. Не того, который спятил. Того, который потом в красках расписал следователю, как ты велела ему прикончить второго. Хочешь с ним поговорить? Вон он».
- Не пытайся меня запутать, враг рода человеческого. В словах твоих как всегда нет ни капли правды. Не слушай его, Александр. Эти люди совершили ужасный поступок, но речь идет не об убийстве и каком-то ритуальном жертвоприношении, о котором толкует этот нечистый дух. И уж тем более никому кроме этого богомерзкого существа не нужно, чтобы ты сам лишил себя жизни. Он может говорить тебе все, что угодно. Поверь – таким образом, ты никак не облегчишь страданий этих людей. Они совершили тяжкий проступок.
«Проступок…проступок… тьфу…называй, наконец, вещи своими именами… Да они просто распяли твоего ….ну ты знаешь….и кончили как Иуда. Веревкой или пулей в висок. И перепоручили мне позаботиться о плоде своих чресл. Мальчик, поверь, тебе уготована жалкая доля. И я, заметь, именно я, предлагаю тебе покончить с этим здесь и сейчас. Взгляни на этих ублюдков, которые жмутся там, на краю леса. Там, кстати, твой дедушка. Хочешь поговорить с ним?»
- Не слушай его. Александр. Он лжет. Он лжет всегда.
«Баба Дуся… мне страшно…»
- Кому из нас не бывало страшно, дитя мое? Человек рождается слабым. Он боится окружающего мира и своим первым криком выражает всю свою боль и страх, нежелание приходить в этот мир. Преодолевая страх, мы изменяем себя. И окружающий нас мир. Помолимся, Александр. Подойди ко мне. Опустись на колени рядом со мной.
«Я…не умею…»
- Не беда. Повторяй за мной…Отче наш…
«Жалкие твари!!!!! Вам так просто не избавиться от меня!!!!!»
- …Да святится имя Твое…да придет Царствие Твое…
«Думаешь, я просто так от него отстану, святоша? Да я его душу сожру на завтрак!!»
-…И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого…
«Через месяц…год…он сам приползет в петлю, а за это время….»
- Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Сашка вздрогнул и открыл глаза. Он стоял на коленях на влажной болотистой почве. Где-то на краю леса ярко розовело небо.
- Ну? Так и будешь стоять?
- Баба Дуся, а где чудище?
- Чудище…чудище, разговоров больше об этом чудище. Ох, Сашенька…не там вы это чудище ищите все время. Так. Это еще что у тебя за гадость? Тот самый нож?
- Ну да.
- Брось сейчас же. Да не на дорогу. В лужу какую-нибудь зашвырни. Еще поднимет, кто и порежется.
- Но, разве? Его же еще мой дедушка передал моему папе, а тот мне за неделю до того, как в аварию попал. Это же оружие, которым его надо было убить.
- Запомни, Александр. Лучшее оружие против нечистой силы – пост и молитва. Запомнил?
- Запомнил. А что такое пост?
- Ну, у тебя еще вся жизнь впереди. Узнаешь и испытаешь.
- Баба Дуся, а какое ужасное дело сотворили, ну, те люди?
- А вот это как раз твоя забота, Александр. Разузнать и изменить содеянное. Считай это своим первым послушанием.
- А что такое послушание? Когда слушаешь то, что тебе говорят?
- Завидую я тебе, Александр. Столько тебе еще узнать предстоит. Счастливый ты человек.
- Счастливый ты человек, Романов, - медсестра удивленно глянула на термометр и зачем-то еще раз потрогала ему лоб, - температуры, как ни бывало. Интересно, что ж с тобой стряслось вчера то?
- Марья Николаевна, - серьезно ответил Санька, натягивая футболку, - поверьте. Вам лучше не знать.
Эпилог. Свято - Успенский Женский Монастырь Московской епархии. Август 2007г.
Промысел Божий незримо присутствует в жизни каждого человека. Неведомыми для нас путями Господь узнает наши нужды и ниспосылает нам помощь в самых непростых и, казалось бы, неразрешимых житейских ситуациях. Свидетельства этому можно найти и в жизни каждого отдельного человека, и в судьбе огромной страны. Особенно это очевидно на примере возвращения Церкви русских православных святынь. Эта обитель — одна из старейших святынь русского Православия — сыграла важную роль в истории нашего Отечества и вместе со страной пережила самые драматичные моменты. После революции, когда начались гонения на Церковь, монастырь был взорван при неизвестных обстоятельствах. Однако жители деревни Денисовки тщательно исследовали руины, благодаря чему удалось сохранить многие церковные реликвии. Уже после войны на развалинах монастыря был построен пионерский лагерь. При этом была использована часть монастырских стен, чудом сохранившихся до наших дней. Однако когда пришло время возрождения обители, а произошло это после торжественного празднования Тысячелетия Крещения Руси, и встал закономерный вопрос о возрождении древнего монастыря.
Переговоры с Министерством образования, в ведении которого находился лагерь, шли не один год и только 31 декабря 1996 года были подписаны все необходимые соглашения и договоры о передаче бывшего монастыря в безвозмездное пользование Московской епархии. Далее были годы упорного труда, связанного с возвращением святыни первозданного вида. И только сейчас, спустя десять долгих лет мы снова можем наслаждаться созерцанием ансамбля древнего монастыря. Сегодня здесь мы беседуем с иереем Александром (Романовым), на которого во время строительства обители были возложены обязанности по руководству монастырем. Сейчас, когда основная часть объектов возведена, пришло время для приведения системы руководства монастырем в соответствии с каноническим правилом.
Корр. Здравствуйте, батюшка.
Отец Александр. Здравствуйте.
Корр. Благословите.
О.А. Бог благословит
Корр. Скажите, батюшка, вы, в принципе довольно молодой и неизвестный священник. И вдруг вам доверяют такой, я бы сказала серьезный и ответственный пост. Как такое могло случиться?
О.А. (смеется) Потому что мало кто верил, что получится. И не получилось бы, если б не сложная экономическая ситуация. Видите ли, от монастыря ведь ничего не осталось к моменту, когда начались переговоры. Очень трудно было убедить. Говорили, что у вас действующие церкви оставляют желать лучшего, а вы готовую базу отдыха хотите перестраивать. Считали наши усилия нецелесообразными.
Корр. Но все разрешилось благополучно?
О.А. С Божьей Помощью.
Корр. Иерархи церкви высоко оценили ваш личный вклад в дело восстановления. Говорили, что вы проявили просто нечеловеческую выдержку и стойкость.
О.А. Преувеличивают.
Корр. Трудно было? Не боялись?
О.А. конечно, а как же? И трудно и страшно. Но, как мне сказали еще в детстве, преодолевая страх, мы изменяем себя. И окружающий мир. Мне просто выпало огромное счастье изменить что-то в лучшую сторону.
Корр. Спасибо, батюшка.
О.А. Храни Вас Бог.
КОНЕЦ
ТРИ ЧАСА НОЧИ
© Copyright: Антон Фирсов 2, 2021
Свидетельство о публикации №221081600503
Свидетельство о публикации №221081600503
Рецензии