Соседи

    Умер человек. Осталась пустота, оборванные в коридоре обои, зима за окном, тяжёлый запах и куча лекарств на табуретке у столика. Зинаида Петровна горевала, болел брат давно, ухаживала в конце одна. Пора домой. Последние дни в квартире пропахшей смертью. Теперь выкинуть банки, коробки, проветрить, прибрать. Потом задумалась, может кому и нужно — чистое, приличное, лекарства дорогие деньги тратились. Жалко.
    Позвонила в дверь, что сразу в тамбуре — рядом огромный ящик из-под картошки с вязким запахом земли. Там и до этого было тихо, когда выносила мусор или шла за мелочью в магазин, и сейчас никто не открыл. Живут же люди, как мышки. С кладбищем сравнение упорно отталкивала. Но мысль преследовала — атмосфера последних дней.
    Прошла на подъездную площадку — дальнюю сторону от лифта. Дверь открыла девочка — подросток. Она ничего не говорила, лишь уперлась ступней во вторую ногу, образовав треугольник, и смотрела безупречно голубыми глазами.
— Здравствуй, девочка. Взрослые в доме есть? — спросила женщина.
— Есть, мама, — сказала девочка.
— Позови, пожалуйста.
— Мама, — крикнула девочка. — Тебя.
    Вышла женщина средних лет в цветастом халате и огромным бюстом, словно кисель. Кисель явно пытался вырваться наружу. Лишь два пальца взятые прищепкой спасали от неожиданностей.
— Здравствуйте, — сказала Зинаида Петровна. — Я из квартиры пятьдесят шесть. Где Слава умер.
— Какое горе, сочувствую, — сказала хозяйка квартиры.
— Да, не смог, — сказала сестра. — Боролся.
— Сочувствую, — повторила женщина.
— Болел крепко.
— Мы знаем. Мы сдавали.
— Понимаете, — Зинаида Петровна перешла к главному. — Остались лекарства, дорогие. Хотела выбросить, а потом подумала, может кому. Жалко, ведь. Время сейчас не простое.
— Нам не надо, — ответила хозяйка неприятно быстро.
Потом задумалась:
— Попробуйте этажом ниже, под нами, квартира пятьдесят. Там пожилая пара, может им.
    Зинаида Петровна поблагодарила и отправилась по указанному адресу.
    Лампочка между этажами то гасла, то загоралась. Мерцала, издавала нехорошие звуки. Женщина побаивалась электричества. Кто-то рассказывал, что именно так лампочки взрываются, а там и до короткого замыкания недалеко.
    Дверь долго не открывали. Гудел невидимый телевизор. Звучали выстрелы и тревоженные голоса киногероев. Вскоре вмешались живые эмоции, и неохотные шаги нарушили атмосферу экранных событий: «Ишь, ты, опять трезвонят алкаши». И в ответ баритон: «Поцелуй меня в зад, старая ведьма».
    Зинаида Петровна отшатнулась и хотела уйти, но дверь отворилась.
— Здравствуйте, — сказала хозяйка квартиры, с осторожностью рассматривая незнакомку.
    Гостья растерялась и не знала с чего начать.
— Вы из почты? А то мы ждем бандероль? — женщина пыталась что-то найти в карманах.
— Петя, где ручка, ты брал?
— Не знаю.
— Где расписаться, — напирала хозяйка, желая покончить с неурочным визитом.
— Я из квартиры, где умер Слава, — прервала почтовую суету Зинаида Петровна. — Понимаете, остались хорошие лекарства, дорогие. Жалко выбрасывать. Срок годности не вышел. Может, кому надо?
    Лицо хозяйки зашевелилось, ожили умственные процессы. Углубились морщинки возле глаз, задвигались брови, язык издал звук проглоченной карамельки.
— Лекарства? А какие?
— Разные. Брат сильно болел.
— Петя, — позвала женщина.
— Ну, что еще?
— Подойди.
    Мужчина долго шуршал, шаркал, бурчал. После явил взору клетчатую рубашку, растянутое трико, небритую физиономию и запах кислых щей.
— Вот, лекарства предлагают, — вздохнула женщина.
— На что они нам, я кушаю, — махнул рукой человек и раздраженно развернулся обратно.
— А это бесплатно? — поинтересовалась женщина.
— Да.
— Петя, посмотри, — потянула того за рубашку. — Может нам чего?
— Да, что я, разбираюсь? — дернулся мужчина. — Отстань. Решай сама.
— Вот так, — сказала женщина. — Не посоветоваться, не обсудить. Все сама. Все тридцать пять лет. А какие лекарства?
— Витамины.
    Зинаида Петровна протянула блестящие «пластинки».
— Они все хорошие. Есть обезболивающие, противовоспалительные... Вот эти не знаю, пригодятся или нет? Здесь чуть начато. Но сроки годности не вышли, — говорила скороговоркой, будто опасалась, что предстоит куда-то еще идти, общаться с непонятными личностями.
    Хозяйка квартиры внимательно рассматривала упаковки.
— Ах, давайте все, — сказала женщина. — Не пропадать же добру на самом деле.
    И добавила осторожно:
— Точно бесплатно?
    Получив утвердительный ответ, засуетилась:
— Пусть лежат. Может, пригодятся. А Славу мы помним. Хороший был, тихий такой, спокойный. Вы его сестра?
— Сестра, — сказала Зинаида Петровна. — Там еще лекарства есть. Наверху. Пачки начатые, если что. Кружка Эсмарха, системы переливания внутривенные, грелка. Но это может, вам и не нужно. Так, на всякий случай. Шприцы.
    Хозяйка квартиры хотела сказать что-то особенное в знак благодарности, но не знала, какие слова уместны в таких случаях. Лишь качала головой, подперев ее рукой.
    Зинаида Петровна освободилась от груза и облегченно вздохнула. Лучше, чем добру пропадать. Да и Славу, может, хорошим словом помянут. Устало поднималась по ступенькам с чувством удовлетворения. Лишь лампочка зловеще звенела и норовила погаснуть в очередной раз.
    В комнате провалилась в кресло, снова пустота. Телевизор включать не время. Надо чем-то заняться, убрать, отогнать грустные мысли. По дороге на кухню поправила белую простынь, что закрывала трюмо. Квартира, конечно, перейдет сыну, что на Севере. Он не приехал. Что-то с погодными условиями. Нелетная погода, осенние туманы. Песня, которую помнила и любила. Писал ей, звонил, плакался. Переживал. Он хороший. Если не смог, значит, на самом деле нельзя было. Она не обижалась. Обстоятельства разные. Чего винить. Он любил отца.

— Смотри, олух бессердечный, — говорила хозяйка квартиры с запахом щей. — Лекарства-то, какие. На цены смотри, старый остолоп. Махнул рукой и деру. Если мозгов нет, то и не купишь. Эээээх, проклятый…
    В последней фразе накопившееся за годы раздражение.
— Каждая упаковка, как три твои бутылки, алкаш безродный. Убежал, смылся. Вечно должна все разгребать.
— Отстань, — говорил без злобы Петр. — Дай досмотреть передачу.
Хозяйка взвилась:
— Вечно со своим телевизором, уперся зенками не отцепить. Выключай шарманку, —  угрожающее двинулась к экрану.
— Не тронь, — зашипел Петр. — Нарываешься?
    Отпрянула. Внешне спокойный, он не предвещал ничего хорошего.  Уже проходили.
— Поговори со мной, Петя. Давай обсудим, — изменилась в лице хозяйка. Для нее сложилась некая первооснова, что близка и понятна уставшим женщинам. Забытое соединение прежних ощущений. Одной справиться не сложно, но присутствие другого крайне необходимо.
    Мужчина давно все ненавидел, уже по привычке. Незаметно срослось безразличие с безденежьем, ненависть с терпением и старая секция с книгами, которые когда-то покупал с расчетом на будущее, нависала укором. «Все прочту», — как-то сказал он, — «От корки до корки». Она тогда по-доброму улыбнулась. И он пытался. Но после первых страниц грустил и быстро засыпал. Впрочем, пригодилось. Сейчас приноровился носить книги к гастроному продавать. Крохи на понятную жизнь.  Потому что нет этого будущего. Обман. И в книжках обман, и в телевизоре. Ненавидел умеренно, если не кричала о судьбе - злодейке. Когда задерживалась с работы или от подруги, просыпались рефлексии молодости. Ведь было когда-то — он и она, стройные, с густыми волосами, чистыми лицами и масса планов. Смотрел в окно и думал, готов ли к некой трагедии, сможет ли. Сколько решимости осталось, и была ли она.
— Витамины, от чего? — женщина уселась рядом на диван, стала неприятно близкой. Они не задерживались друг возле друга. Ходили по своим дугам, спиралями, думали разными мыслями, спали в разных комнатах, словно жильцы в общежитии. А здесь, вдруг, что-то живое, с запахом прошлого.
— От чего? — мужчина сбросил несколько оборотов ненависти.
— Плохо, что у нас интернета нет, так бы почитали.
— Там вкладыши должны быть, — сказал примирительно Петр.
— Видишь, какой ты у меня, — сказала женщина. — Точно.
    Она долго всматривалась в мелкие буквы. Он не мешал. Искоса следил за губами, как качается листок в неуверенных руках и слушал, то там, то здесь.
— Очки бы, — сказала она.
— Разбились.
— Кто бы сомневался.
    Потом сказала:
— Это хорошо, для меня. У меня как раз нехватка этих витаминов и микрочастиц — кальция и магния. Суставы болят…  Эти витамины я буду. Поливитамины. А это от желудка. У тебя болит желудок? Болит, ты жаловался.
— Да пей хоть все, задушись, только отстань, — Петр говорил без злобы по привычке.
— Думаешь, после таких слов хочется заботиться о тебе?
— Так не заботься.
    Женщина вздохнула.
    Он не перечил. Все равно.
— Это от запоров и метеоспазм, — сказала она, закончив читать другую аннотацию.
— Метеоспазм, что это, давление, погода? — нехотя подключился мужчина.
— Это чтобы ты не портил воздух так громко, — сказала, улыбаясь, женщина. — И цена приличная, двадцать рублей. Может, самой пропить?
— Да, пей сама, — согласился мужчина. — У тебя тоже «раскаты», дай бог в душу.
— Нет, это пей ты, я что-то другое еще.
    Они делили лекарства. Кому, как и когда употреблять. С чего начать, что не забыть. Какие у кого симптомы. Что лучше сочетать вместе, а с чем повременить. По срокам, чтобы не получилось — пьешь одно, что могло потерпеть, а у другого время вышло. Вспомнил все болячки и недуги. Если что-то не совпадало, находили любые признаки или говорили — это на будущее, профилактика.
— Вот, на несколько месяцев оздоровление расписали. Как в санаторий съездили, — улыбалась женщина.
    Аккуратно расставила на сервант лекарства. Те, что сразу пропить, отдельно.
— В холодильник спрячь, — сказал мужчина.
— Голова, — сказала женщина. — Умница. Если бы помылся, можно было с тобой этим заняться, ну, этим…, — коварно улыбнулась.
    Мужчина прыснул от смеха.
— Пошутила я, Петечка, пошутила, не расстраивайся, — успокаивала женщина. — Куда уж нам. Там еще какой-то "эсмарх" остался. Что это, знаешь? И еще что-то. Может, забрать, пригодится?
— Пригодится, — отмахнулся мужчина. — Я щи доем.
— Ешь.
    Женщина вздохнула, накинула куртку и скрылась за дверью. Проходя мимо мигающей лампы, взяла палку, что стояла в углу, пошевелила цоколь и треск прекратился.