Глава 1

Ты смеёшься прямо мне в лицо. Нагло. С издевкой. Ненавижу эту твою гримасу, эти твои белые зубы, выглядывающие из под бледно розовых губ, на которых ещё не сошли следы от покусываний. Ещё недавно ты кусала, впивалась зубами в их мягкую плоть, от переполняющего тебя наслаждения, опутывала своими ногами и руками, словно чёрная вдова, тело этого сукина сына, этого мерзавца, этого ублюдка, этого... Буквально пару часов назад ты царапала его спину своими ногтями, извивалась под ним, как кобра, задыхалась, хрипела, стонала, твое тело покрывалось горячим потом.

Он брал тебя на нашей кровати. Там, где мы впервые занялись любовью, где бурно обсуждали разные темы ночи напролёт, где молчали, слушая тишину наших стен, где смеялись до слез, и плакали, обняв друг друга. На этом же самом месте, он брал тебя. Брал твоё тело, сжимал твою талию своими руками, стискивал твою грудь своими пальцами, прижимал твои бедра к себе и ты желала этого. Ещё и ещё. Ты просила не останавливаться, умоляла ускорить темп, ещё и ещё. Быстрее.

Ещё.

Он брал тебя, вот на этом самом месте. Клянусь, я ещё чувствую этот тошнотворный запах, запах ваших потеющих тел. Липких, горячих, слившихся в одно.

Я чувствую его.

Едкий, пропитавший эти чёртовы простыни, эти наволочки, одеяло, подушки, всю постель, все стены и всю мебель, и кажется, даже всю одежду. Он въелся, проник по тонким каналам и впрыснулся в мой мозг, заставляя свирепеть, стать человекоподобным животным, заставляя меня стиснуть свои челюсти до скрипа в зубах, сжать кулаки до хруста костей.

Он был тут, тот, другой, чужак, и оставил повсюду свои запахи. Что ещё хуже, он зделал твои запахи своими, и теперь они для меня тоже чужие. Инородные. Он пришёл и присвоил тебя себе, завладел тобой, твоими мыслями, душой, твоим телом и твоими желаниями. И ты с радостью угодила в этот капкан, прыгнула в него без раздумий, без сомнений, легко и непринуждённо, словно тебя ничего не держало.

Да, черт возьми, я уверен, все так и было !

Этот мерзавец просто расставил свои сети, в которые ты, будучи этакой «золотой рыбкой», попалась по собственному желанию. И покуда ты барахталась в тонких, но прочных нейлоновых ниттках , он вытягивал тебя на поверхность. Крал тебя у меня. И сейчас ты стоишь передо мной, подперев руками бока, которые ещё недавно были в объятиях другого мужчины, и смеёшься прямо мне в лицо.

Нагло.

С издевкой.

Словно и не было ничего между нами. Словно вся наша совместная жизнь, года, прошедшие бок о бок превратились в какую-то горькую и печальную шутку, нелепая история с нелепым концом, героями которой мы вдруг оказались. Твой смех. Жестокий, черствый. В этом смехе я больше не слышу моей возлюбленной, твой голос стал резко холодным, острым, отторгающим, но от того ещё более нестерпимым, ранящим, душащим, и с каждым новым порывом этого бесконечного хохота, мне все больше и больше хочется убежать, исчезнуть, растворится на мелкие атомы. С каждой секундой я чувствую, как волнами на меня накатывает безумная ярость, как глаза мои наливаются кровью, от чего все вокруг приобретает аллый оттенок. Ещё мгновение и все вдруг перемешалось между собой. Краски, звуки, ароматы, силуэты. Этот запах. Он был тут. Ты была тут. Вы были тут, на этой кровати. Смех, стоны, крики, смех. Эти отметины на губах. Твои ногти. Руки. Шея. Твоя грудь. Твоя талия. Бедра. Он трогал тебя. Трогал тебя, имел, обладал тобою. Ещё и ещё. Снова смех в ушах, снова этот запах. Всё, хватит, замолчи, умоляю , хватит смеяться, прекрати!

- ЗАКРОЙ РОТ! -

Резкий крик, вырвавшийся из моей груди, пронёсся эхом по нашей квартире и, кажется, оглушил тебя.

Ты застыла на месте. В мгновение ока ты стала меньше, слабее, сжалась в маленькое подобие себя, скрестив руки на груди. Твои глаза впились в меня, взгляд полный страха, ужаса, словно ты ожидала от меня чего то безумного, бесчеловечного, жестокого и... Что это? Трепет?! Боже, именно трепет и ничто иное, я вижу это так же ясно, как этот чёртов румянец на твоих щеках, свидетельство недавней измены. В твоих глазах, помимо всего прочего, лёгким подрагиванием зрачков выдаёт себя трепет! Твои губы слегка приоткрыты, ты боишься двинуться с места, боишься вдохнуть воздух и ждёшь, терпеливо ждёшь, уставившись на меня, что же будет дальше.
Я же не могу вымолвить больше ни слова, не могу издать ни звука, не могу отвезти взгляд от твоих глаз, разглядывая в них глубоко глубоко заточенную, но все же слегка угадываемую ту самую тебя , в которую я когда- то безсовестно влюбился.

И тут же ярость начинает слабеть, отходить на второй план, и сквозь эту кирпичную стену моей ненависти тонкими лучами просачивается любовь. Нет! Не сейчас! Ты не должна увидеть эту нежность в моих глазах. Не смей, только попробуй. Не прикосайся к ней, не трогай мою любовь к той далёкой, давно забытой девушке, которая сейчас заточена где-то глубоко в тебе, чьи очертания я еле еле могу разглядеть. Ты не она, ты выглядишь, как она, но ты лишь подобие её, лишь тень её платья на кирпичной стене. Карикатура, не более.

Не смей трогать, использовать мои чувства к былой тебе, дабы сыскать выгоду для тебя настоящей!

Резко отвожу лицо в сторону, дабы избежать разоблачения. В голове проносятся уже такие далёкие воспоминания, картинки и звуки, словно музыкальные открытки нашего совместного прошлого:

"Зимний лес, белые волны снега кругом, запах дыма, костра, и мы вдвоём, вжавшись друг в друга, стараемся разделить поровну наше тепло. Вот ты смеёшься, звонко, искренне, по другому, не так, как сейчас, и мило морщиш носик при этом, закрывая лицо руками, чтобы не выглядеть глупо, запрокидываешь голову вверх, и из глаз твоих катятся слезы. Мне всегда удавалось легко тебя рассмешить. Без особых усилий. В этом и кроется наверное одна из особенностей по настоящему близких отношений. Все получается само собой, словно двое плавцов синхронно входят в воду и начинают все так же синхронно плыть вперёд. Ты смеёшься, уже не помню над чем именно, и этот смех ласкает мои уши. Лучи солнца падают на твои нежные щеки, волосы бессовестно лезут тебе в глаза и......"

Снова этот запах! Тошнотворный, едкий запах!

Словно облитое кислотой, воспоминание начинает шипеть, таять, картинка становится безобразной, кривой и не чёткой. На смену ей приходит другая картина. Не воспоминание, но чёткое представление действительности:

"Ты лежишь в его объятьях, твоя голова на его плече и своею рукой, пальцем ты наводишь круги по его груди. Ты улыбаешься, в блаженной тишине слушаешь его сердце. И ты....... Счастлива? Неужели ты счастлива?! Этого не может быть. Нет, нет, Боже нет, он, именно он, этот ублюдок сделал тебя счастливой? Как это произошло?! Как это возможно?!"

Ярость снова подступает к горлу горячим нестерпимым комком . Алая пелена перед глазами становится невыносимо яркой.

Господи, Этот ЧЕРТОВ ЗАПАХ!!!

С размаху бью об стол кулаком, на которой стояла тарелка с печеньем, вдребезги разбиваю её, осколки фарфора и куски овсяного теста летят в разные стороны. Боль пронизывает руку, но я не чувствую этого. В следующий миг я рывком переворачиваю стол, беру стул и швыряю его об стену, от чего у того ломаются ножки. В лицо ударяют деревянные щепки. Моя рука в порезах, кровь капает на паркет, на опрокинутый стол, на обломки посуды. Их становится все больше и больше. Тарелки, миски, кружки, сковородки, кастрюли, все что может и не может разбиться, лишь бы заглушить эти мысли, лишь бы заглушить этот запах. Ещё и ещё, когда не остаётся ничего, что можно было бы разбить, достаю выдвижные ящики из кухонного гарнитура , бью их об столешницу , об стены, об пол, щепки снова ударяют в моё лицо. Пару мелких деревянных щепок царапают мои щеки . Пот выступает на лбу, напряжение давит на виски. Шумно вбираю воздух всей грудью. Разбить, уничтожить все на своем пути, все что можно разбить в уничтожить.

Наконец я останавливаюсь, с досадой понимая, что ломать больше нечего, опускаю руки вниз. Слышу лишь собственное дыхание. Словно вся кухня, усеянная осколками, весь дом, весь мир застыл, и ты вместе с ними. И все вы смотрите на меня, не смея шевельнутся, ждете , что же будет дальше .

Ты стоишь посреди всего этого хаоса, грациозная Венера на обломках разрушенной Помпеи. И в твоих глазах все такой же страх , все такой же ужас. И все такой же трепет. Нежность , едва уловимая , едва различимая, дрожащая и абсурдная. Почти невозможная в данный момент, настолько же сильно , насколько невозможно её терпеть. Она всепоглощающа, она заставляет меня сомневаться в собственном гневе, она просачивается сквозь весь этот пожар еле различимым дуновением прохладного ветра, такого нужного мне всегда, и сейчас особенно. И вот я уже почти готов тебя простить, забыть все, весь этот кошмар и снова прижать тебя к себе, целовать твоё тело, твою шею, твои губы, на которых...

На которых следы от твоих зубов. И ещё этот запах ... Твоя нежность. Она безусловно нужна мне , но я не хочу её. Не сейчас . Не сегодня . Возможно уже никогда . Мне надо выпустить это из себя наружу. Мне нужно спалить все дотла , уничтожить все до основания , сломать , разщипить до атомов, и если суждено чему-то остаться после этого, так тому и быть.

Сейчас же я отстраняюсь от тебя, от твоего тепла, прочь , пока оно все не испортило, рывком направляясь к входной двери. Ты вдруг трогаешься с места , подлетаешь ко мне, чтобы остановить . Отталкиваю тебя от себя резко, врождебно.

Нет, не сейчас , не лезь!

Краем глаза вижу , как ты приземляешься спиной на диван. Открываю входную дверь и на миг останавливаюсь . Оборачиваюсь назад и вижу, как ты сидишь на полу , закрыв лицо руками , и беззвучно плачешь, вздрагивая всем телом .

Твои слезы ... негласный символ наших отношений .

Раньше они способны были меня растрогать , успокоить, почувствовать вину. Сейчас же я смотрю на тебя , как на далёкий, уже меркнущий на горизонте корабль , покачивающийся на волнах в такт твоему вздрагивающему телу . Солнце уже заходит вниз, краснея все сильнее и сильнее, окрашивая алым все вокруг, включая белоснежные некогда паруса . Красивое, по настоящему потрясающее зрелище...

Да, наши отношения, наша любовь была не идеальной, но по своему прекрасной .

И всматриваясь в уже едва различимый кораблик, лишь малюсенькой точкой выдавающий свое присутствие , я чувствую , как маленькая слеза катится по моей щеке, вниз , к подбородку, подводя своеобразную черту этой соре. Поспешно отворачиваюсь , чтобы ты ничего не увидела , выхожу из дома, захлопывая за собой дверь, и быстрым шагом иду по залитой солнечным светом улице. Иду, не зная куда и зачем. Мой гнев ведёт меня по лишь ему одному известному маршруту, все дальше и дальше . Мимо нашего района , в котором , казалось , поселились самые добропорядочные люди всего Вудстоуна.

Адвокаты, врачи, учителя - все, как один, из благополучных семей, воспитанные, образованные, спокойные. Аж тошно. Почти нулевая преступность нашего района вгоняла меня в скуку. Не то чтобы я был за повсеместные перестрелки и грабежи. Но что-то же надо читать за завтраком в утренней газете?

"Когда люди не противятся системе , они либо терпили, либо дибили!" - говаривал мой дед, в те далёкие и крайне редкие дни, когда я приезжал к нему мелким сопляком на ферму. Отчасти он был прав. Так устроен этот мир. Любой идиллии, любому раю и любым безупречным отношениям рано или поздно настаёт конец. И либо ты пытаешься что-то исправить, дабы вернуть себе эти белоснежные покрывала собственного счастья, либо свыкаешься, обманываешь себя и живёшь дальше. Жители нашего района предпочли второе, и да храни их Господь, возможно они правы.

За всеми этими этими мыслями я не заметил как вошёл в центральную часть города.

Элитные дома обеспеченных на десятилетия семей, особо не нуждающихся ни в чем, но не изменно щитающих себя несчастными. Ты всегда мечтала жить в одном из таких домов, нет, не ради роскоши. Тебя вдохновляло пространство, множество комнат , каждой из которых ты бы отвела отдельную роль. Мастерская , галерея, спортзал, библиотека, лаборатория - у каждого места был бы свой антураж, своя атмосфера , свой стиль . В каждой из этих комнат было бы свое настроение , история. По своему великолепный замысел, как по мне. К сожалению, мы не могли себе позволить его осуществить.

Одну из этих комнат ты хотела зделать абсолютно пустой. Белые стены, ровный каменные пол, лампа на потолке и все, чтобы ничего те отвлекало человека от погружения в собственное сознание. Комната размышлений - так ты её называла. Забавно, тогда я и предположить не мог, что когда нибудь окажусь в подобном месте и вынужден буду находится там всю оставшуюся жизнь.

Иногда жизнь даёт тебе намёки, но не всегда ты их замечаешь.

На мгновение я остановился на месте и огляделся вокруг. Роскошные коттеджи, огороженные высокими чёрными заборами, сквозь которые видны сады, бассейны, беседки выполненные по дизайнерским проектам. А вот и прекрасный трех этажный дом , не такой большой как остальные , но безусловно дорогой, безусловно построенный на заказ.

Его дом.

Гараж на 3 машины, фонтан перед домом с белой женской фигурой в центре, красивые декоративные деревья и кусты вокруг дома, летняя веранда , на которой сейчас никого не было. На парковке стоит новенький белый кабриолет, искрящийся на свету. Хозяин был дома. Внезапно я осознал, что шёл сюда через весь город не просто так. Все стало ясно в один миг, словно посреди летнего голубого неба вдруг сверкнула молния.

Иногда жизнь даёт тебе намёки. Но бывает и так, что не нужно никаких намёков.

- Да, определённо, это именно то, что я должен сделать. - пронеслось в моей голове.

Я поднял голову и посмотрел на солнце. Яркий свет слепил мои глаза, но я все смотрел и смотрел, не отводя взгляд, пока свет не заполонил все кругом, пока объекты не перестали быть различимы, пока слезы не начали литься из глаз, все сильнее и сильнее, пока ....