Пляж Балтийские зарисовки

На золотом балтийском пляже, где ветер выдувает из твоего сердца все насущные  тревоги и заботы, в голову приходят совсем неожиданные мысли. Даже не мысли, а так, обрывки впечатлений, которые, кажется, и не нуждаются в комментариях, но почему-то задевают. И ты размышляешь над ними, вместо того, чтобы отдаться «прекрасному ничегонеделанью» в полной мере.
Вот по пляжу шествуют две женщины и мужчина, навьюченные огромными рюкзаками и сумками. Со стороны, можно подумать, что это участники какой-то полярной экспедиции, но неожиданно среди сумок обнаруживается младенец. Семейство занимает довольно большое пространство в непосредственной близости от меня, и тут же начинается бурная деятельность. Женщина постарше, видимо, бабушка, отдает стратегические распоряжения, насчет того, где поставить манеж, расстелить покрывало, разместить запасы еды. Молодые (хотя и не очень молодые, обоим много за тридцать) добросовестно  выполняют приказы. Затем начинаются  бесконечные кормления, переодевания и сюсюканья. Ребенок, изнуренный бесконечным вниманием, орет почем зря. Отец тоже уже устал заботиться об отпрыске, и все чаще уходит купаться в холодное море, за что получает «на орехи» от неугомонных дам. Часа через два все, наконец, выбиваются из сил, наступает затишье, можно отдаться шуму волн и задремать. Но в тот же миг над пляжем разносится протяжный и монотонный, как призыв муэдзина вопль: «Кукуруза! Горячая кукуруза!». На пляже появляется отряд молодых парней, продающих не мудреное лакомство. Они уже дочерна загорели, наверное, занимаются этим бизнесом все лето. Поначалу они бодро шагают по теплому песку и их звонкие кричалки слышны в разных местах побережья. Но несколько часов торговли на жарком солнце делают их голоса тусклыми, голенастые ноги заплетающимися, а в глазах читается не прикрытая злость: «Ну, купите же, вы, с… , эту проклятую кукурузу!». Я уважаю их труд, наверное, зарабатывают себе на учебу или просто на жизнь. Но думали ли родители, что их мальчикам придется вот так добывать трудовую копейку? Думают ли об этом родители того малыша, что снова проснулся и требует внимания к себе? Будут ли готовить его, а главное, себя к этому? А мальчишки… Кто знает, может быть, пара-тройка из них и сможет вырваться, и встать на настоящую дорогу успеха. И может быть, вспоминая этот пляж, они никогда не позволят себе пренебрежительного отношения к людям зависимым от них. Я покупаю теплый початок, хотя терпеть не могу кукурузы. Получив, законный «стольник», парень бредет дальше, даже не взглянув на двух потрясающих красоток, устроившихся поблизости. А девчонки были чудо, как хороши! Тела их были доведены до совершенства годами неустанных тренировок, диетами и, возможно, кое-где скальпелями хирургов. Странно, в молодости я не была даже вполовину такой красивой, не были такими эффектными и мои подруги. Но стоило нам появиться на любом пляже мира, как вокруг нас начиналось брожение, смех, анекдоты, мороженое, приглашения в кино и назначения свиданий. А эти, похоже, кроме меня, никого не интересуют. Конечно, к ним простому мужику и подойти страшно, мороженое тут явно не прокатит, а арабских принцев на таких пляжах не бывает. Но ведь они пришли сюда, надели самые откровенные купальники, и они, наверное, ждут чуда. Но вряд ли дождутся. Хотя есть же Инстаграм! И там возможно любое чудо, какое только позволит собственное воображение. Но годы пройдут, и что останется, кроме фотографий? Одиночество. Ледяное беспощадное одиночество, которым так и веет от худенькой блондинки, устроившейся у самой полосы прибоя. О, это так знакомо! В сорок лет, кажется, что жизнь закончена, что ты никому не нужна, но все-таки идешь на пляж, и изображая из себя абсолютно независимую женщину, с безумной надеждой ждешь той единственной, последней встречи, которая вытащит тебя из омута беспросветной тоски и безнадеги. Жди, девонька, все случится! Может быть не сегодня, но случится! И как подтверждение этой жизнеутверждающей мысли, на пляже появляется большая казахская семья. Отец - огромный мужчина, вызывающий воспоминания о злых баях из народных сказок. Мать - тоненькая, гибкая женщина. И какое-то невероятное количество подвижных детей, которых и сосчитать-то трудно. Они сразу занялись своими ребячьими делами, совершенно автономно от взрослых, и только, если забывшись, они, начинали уж очень сильно шуметь, отец что-то говорил им своим гортанным голосом. Почему-то  эта семья действовала на меня очень успокаивающе. Может быть, потому что в ней чувствовалась правильная, не извращенная временем традиция, и была какая-то вера в то, что эти дети смогут позаботиться и о себе, и о родителях.
Солнце уже клонилось к горизонту, из прибрежных кафешек тянуло разными соблазнительными запахами, я поднялась на набережную. И вдруг над променадом,  над пестрой толпой гуляющих, раздались высокие звуки скрипок и глубокий, проникающий в самую сердцевину души голос виолончели. Квартет совсем молодых музыкантов самозабвенно играл популярную классику. Мимо шли разморенные солнцем отдыхающие, кто-то жевал гамбургеры, кто-то бросал в открытый скрипичный футляр мелочь, и отходил с чувством выполненного долга, а музыка лилась и лилась, как веселый реквием уходящей натуре. К горлу неожиданно подкатил комок, отчего-то очень жалко стало и себя, и беззаботных туристов, не осознающих ускользающих моментов счастья, и ребят, играющих музыку на берегу сурового, но такого родного моря. Никто из нас не знает, что случится с нами завтра, но мы продолжаем отважно жить, и дарить друг другу надежду, как та девушка, что «пела в церковном хоре». И только, орущий весь день на пляже младенец, может быть, что-то знает наверняка.