de omnibus dubitandum 117. 124

ЧАСТЬ СТО СЕМНАДЦАТАЯ (1916)

Глава 117.124. ПОЛДЕСЯТИНЫ НА ПАЙ…

    Наша мать ходила быстро, стройно. Была вся как на пружинах, живая.

    Засевали мы свою землю американскими дисковыми садилками-сеялками. Садилки, дисковые и «сапожками» и простые сеялки, были почти у каждого казака-хозяина. Кроме, разве, очень бедных.

    У кого сеялок не было, просили у брата, дяди, кума, свата, у соседа. Руками тогда уже никто не сеял. У нас сеялки не было, и мы их брали взаймы или у дедушки Гиса, или у дядей Хаженцевых.

    Весь убранный хлеб свозили с поля домой. Дворы-планы у казаков нашей станицы были большие — по полдесятины на пай, и разбивались они на три части. В первой строили дом, амбары, конюшни, сараи. Сараи строились отдельно для коров, отдельно для свиней, отдельно для овец. Не говоря уже о конюшнях, которые казаку дороже всего.

    На вторую часть двора свозили с поля снопы. Их складывали в большие одонки.

    Третья часть плана — задний огород — отводилась под фруктовые сады, где одновременно сажали и всякие овощи: картофель, бурак, капусту, помидоры, морковь, огурцы, лук, чеснок и горькую редьку. Там же рос укроп-падалица. По всему этому огороду рос также редко разбросанный мак, головки которого были величиной в кулак. И как полагается у хорошей хозяйки, каждый сорт овощей обязательно отделен один от другого межой. И вокруг огорода красуются подсолнухи — стебель толщиной в руку, а цветок размером в ковбойскую шляпу. По-над канавой росла репа и никем не саженная обжигательная крапива.

    Казаки молотили хлеб только паровыми молотилками — 8-, 10- и 12-силками. В нашей станице было свыше 50 таких молотилок. Молотилки нанимались «от чувала». Это означало, что хозяин плату за молотилки брал натурой, то есть из 25—27 чувалов — один себе, остальные владельцу.

    Хозяин молотилки имел свой персонал для обслуживания машины: машиниста, двух зубарей, кочегара и смащика. Хозяин же двора нанимал «огул» рабочих. Их обязанности распределялись так: шестеро мужчин сбрасывали снопы с одонка, подавая их на барабан; двое мужчин отбрасывали солому от барабана; шестеро мужчин складывали солому в большие скирды; трое мужчин складывали полову в скирды; двое — подставляли пустые чувалы в рукава барабана, откуда сыпалось зерно, потом завязывали наполненные чувалы; двое мужчин возили чувалы и высыпали зерно в закрома амбаров.

    В молотьбе принимали участие и женщины. Их силы распределялись так: четыре женщины стояли на полку барабана и ножами резали шпагат, которым были связаны снопы. Затем развязанные снопы подавались ими «зубарю». Кроме того, две женщины отбрасывали полову от барабана.

    К этому огулу казак-хозяин добавлял еще шесть человек, чтобы солому и полову «волоком» тащили от барабана и складывали в скирды. Еще один мужчина возил в бочке воду для паровика. Четыре или пять женщин, обыкновенно члены семьи казака, в больших котлах варили борщ с мясом.

    Рабочих кормили три раза в день: завтрак, обед и ужин. Молотьба была всегда очень горячей работой и хозяина молотилки, и казака-хозяина. Они боялись пропустить каждый час работы, так как она была больше чем сезонной.

    Каждый хозяин стремился как можно скорее отмолотиться и приняться за пахоту. Поэтому нередко молотили и по ночам, при свете фонарей.

    В 1914 году рабочих для молотьбы было найти трудно. Казаки-хозяева нескольких дворов собирались вместе, чтобы сообща молотить хлеб у каждого.

    Наша станица была большая, богатая хлебом, скотом, птицей. Все было свое. Чисто казачьего населения в станице, мужчин и женщин, было до 19 тысяч, а иногородних — до 5 тысяч.

    Иногородние не имели права голоса в станичном самоуправлении. И как бы они ни были богаты и образованны, и какое бы они ни занимали положение в станице — раз ты «иногородний», будь ты кто угодно — доктор, учитель ли, офицер ли, даже миллионер, — раз он не казак, то казаки, коренные жители станицы, называли их «мужиками». Вот и все.

    В станице были две большие церкви, с двумя священниками в каждой и необходимым причтом: дьяконами, псаломщиками, хорами из певчих своей станицы.

    Была прогимназия. Имелись два двухклассных училища с пятилетним сроком обучения. Все без исключения дети казаков учились бесплатно, как и получали бесплатно все учебники.

    Были четыре начальные школы для мальчиков и девочек. Были в станице также две начальные церковно-приходские школы для иногородних детей — мальчиков и девочек.

    Имелась большая больница с фруктовой усадьбой, под которую отведено было около двух десятин станичной земли. Казачье население лечилось и получало лекарство бесплатно, то есть все это принадлежало станице, было куплено и построено на станичные общественные деньги.

    В станице находилось немало частных предприятий, как-то: две дизельные мукомольные мельницы, несколько водяных мельниц и довольно много «ветряков». На последних мололи только ячмень для корма лошадям, под названием «дерти».

    Казаки ели только белый хлеб, пшеничный, а черного ржаного и, в глаза не видели.

    Был в станице частный кинематограф и небольшие заводы: кирпичный, дубильный, шерстобитный и кожевенный. Дома у казаков крыты большей частью белым оцинкованным листовым железом, и только у немногих — камышом и соломой. Амбары крыли только железом: это был признак достатка и менее опасно в случае пожара. Два-три амбара полных зерном были не редкость у многих казаков. Конюшни и подъездные сараи для всей снасти (машин, ходов и пр.) крыты черепицей, но сараи для скота — соломой, она давала теплоту.

    Дворы огораживались дощатыми заборами, а гумна и огороды — канавами. Плетней в станице совсем не увидишь, так как в наших краях не было леса. Почти все казаки жили богато и были трудолюбивы. Работали много, особенно летом при уборке и молотьбе хлеба. Трудились казаки усердно, но любили и погулять.