Моника

   Вечер пах серой и асфальтом, приводя нервы в состояние подошвы изношенных ботинок. Дверь в затхлую комнатку распахнулась, и в неё, громко разговаривая по телефону, вползла объёмная шуба, под которой, кажется, скрывался человек.

   Она была певицей, когда-то очень даже знаменитой. Всё кончилось быстро и ярко —  наорав на чужую таксу, она, замеченная не теми людьми, попала на обложки жёлтых газет и журналов, и звёздная карьера превратилась в гору скандалов, сора и мусора.

    Не оставалось ничего, кроме как на последние деньги снимать номер в самом тухлом отеле города, перебиваясь с воды на хлеб, и то, благодаря попрошайничеству.

   Телефон был стар и поношен, подобран в подворотне, и, о чудо, симка в нём принимала сигнал. С него она звонила старому знакомому режиссёру Фонину. В его легендарном фильме «Дети» она исполняла арию устрицы… Саша-Иван Фонин, он же Юрий Мифеоз, он же Эквастриан Модэл, отвечал скоро, искренне наплевав на судьбу потухшей звезды. Ей было уже четвёртый десяток, таких не любят и не снимают, если они уже потухли. Что мог он ей сказать? Он! Его духи «Эквастриан Модэл» знал каждый, его книги, изданные под псевдонимом Юрий Мифеоз, покупал каждый, его фильмы… да! Фильмы его ругали. Но всё равно он был звездой. А она?

   Она томно опустилась на вонючий диван, и из него полетели пыль и, кажется, перья. Шуба поползла куда-то по полу, а тонкие руки, на которых всё ещё красовались кольца и браслеты, отблеск прошлой жизни, быстро обрели сигарету.

   Моника Фон Бескрыл, рождённая в семье Феевых, гордых музыкантов… Как далеко её забросила жизнь! Мама Юлия ведь говорила ей — расправь крылья, пой и забудь про честь… А она не смогла. Она не смогла, глядя как чужой ребёнок издевается над собакой, сдержаться и сделать вид, что всё нормально. Да, это был ребёнок мэра, что-ж теперь он не живодёр?

   Моника…

   Когда-то её имя звучало эхом в залах, в комнатах, в коридорах…

   Моника…

   Мать колебалась между двумя именами — Антония и Моника. Но выбрала второе.

   Моника…

   Она курила, не боясь потерять уже начинающий хрипеть голос, она курила, чтобы забыться… И вдруг в этой душной темноте появился лучик света. В дверь громко постучали.

- Открыто! - грубо крикнула Фон Бескрыл. - Входите, что бы вам не было нужно, брать у меня нечего…

   В комнату вплыл высокий молодой человек. Светлое лицо его было далеко от газетного, журнального идеала, но выглядел он удивительно неплохо.

- Симон Павлин-Запертный  к вашим услугам, - пробормотал юноша. - Работаю на фирму господина Ванильева и не общаюсь с многочисленными родственниками. Я здесь для того…

   Моника оборвала его внезапный монолог своим неприлично громким хохотом.

- И что великому Ванильеву нужно от такой павшей птицы? Хм… Не верю… - она вытянула ноги, сбрасывая с них потёртые красные каблуки. - С чего бы вдруг?

- С того, - не сдавался Симон, отделившийся от матери и родных и в двенадцать лет начавший работать. - С того, что… Кхм… Простите, я лучше зачитаю то, что от меня требовали передать.

- Расслабься, не переживай, - певица, хохоча, хрюкнула. - Что тебе может навредить в этом божеском доме?

- Это не дом, а отель.

- Тем более.

- Так вот… «Сим письмом требую вас, Моника Фон Бескрыл, явиться в качестве гостьи на бал, проводимый мною ежегодно в качестве почётной гостьи и...»

   Певица подавилась воздухом и закашлялась.

- Вам, может быть, дать воды?

- Откуда? Из водопровода? Ты видел, какая она здесь течёт? Нет?

- Нет, я знаю.

- Конечно… Что за глупые предложения… Кхм… Продолжай.

- «...в качестве почётной гостьи и жажду обсудить с вами одно дело, которое должно вас заинтересовать.»

- И как он себе это представляет? Я что приду туда в этом рванье?

- «Помимо сего прилагаю к приглашению карточку, на которой достаточно средств, которые такая дама как вы могла бы потратить с умом...»

- О! Хочет вогнать меня в долги.

- «Вся сумма в вашем распоряжении без процентов, не бойтесь её потратить. Жду вашего появления. Ванильев Олег.» Такое вот послание. Карточку могу передать вам хоть сейчас.

- Нет, погоди… Дай подумать…

   Моника сделала несколько глубоких вдохов, никотин насытил её лёгкие и она, плавно вспорхнув с дивана, подошла к юноше.

   На бал она согласилась.

   До него — несколько недорогих салонов и самое простое приличное платье. После — томный разговор при свечах в компании немолодого Олега Ванильева, владельца фабрик и пароходов. Как итог — занятная авантюра, частью которой она стала.

- А ещё там будут Замятина внук, или правнук. Того полоумного, помните, Моника? Будет Дзержинский Анатоль, он только из заграницы вернулся. Лисандр Красный, гвардеец, помните? Я, вы… И ещё одна кандидатура.

- Ещё одна?

- Да… Не знаю, с кем явиться, но больше трёх человек не ожидайте.

- И отчего же я?

- Оттого, что ум вас красил много лет. И без вас разгадать загадку Графа Калли…

   Ванильев понизил голос.

- Вряд ли представляется возможным.

   Моника шумно осушила бокал дорогого вина.

- Значит, пусть даже если это будет последним безумием в моей жизни… Но я согласна.

- Прекрасно! Я в вас не сомневался…

   ...Так Старый Замок Графа Калли вновь стал не только исторической ценностью, то есть музеем, но и кое-чем ещё.