Дождь поющего огня 7ч

VI. Его величество Зло.
          
  Путь, проходящий через огонь сердца, ведёт к осознанию причины причин.
Всё исходит из мысли о желании нежелаемого.
Личность растворяется в красоте созидания через изменение форм.
Можно приказать себе и ослушаться. Или исполнить волю, истосковавшегося по озарениям разума. Но ни один стоящий путь не ведёт к истоку, ведь исток уже позади и устье ревёт водопадом стремлений у моря вожделённых надежд. Сладостен лишь тот обратный путь, который ведёт нас из самой глубины завершенности по кругам изменений.
Ручей превращается в реку и забывает тёмное земное чрево, породившее его, и мчит, бурные воды навстречу морской дали. Если же река восстанет и повернёт вспять, то исток обессмыслится и болотом станет в итоге река. Движение назад – это движение к затуханию. Только скользких холодных гадов способно породить такое движение.
Не убегающим, не догоняющем и не идущем по следу должен быть путь, проходящий через огонь сердца.
Благословенны стопы не оставляющие следов.
Не мимо зла лежит путь, проходящий через огонь сердца, а навстречу ему. Ничтожен воин, бегущий от поединка. Глуп и лицемерен священник, отвергающий грешников и общающийся только со святыми. Нелеп человек с фонарём, вечно бегущей за солнцем.
Тверда земля.
Глубоко чистое море.
Ярок огонь.
Высоко небо.
……………………………………………………………………………..

… Улыбка на устах господа,
и слеза, стекающая по его щеке,
отраженье в бездонных глазах,
и слово песни,
летящее через моря, и хребты гор,
и звёзды…
……………………………………………………………………………….

Красное солнце трогает лицо странника утренним светом.
Сны разлетаются стаей испуганных бабочек, во все стороны мира.
Родник дарит свежесть.
Птицы дарят мелодию растрёпанной мысли.
Он идет, словно танцует. Говорит, словно поёт. Думает и живёт, словно молится.
…………………………………………………………………………..
Изысканный
дар неба.
…………………………………………………………………………….

Артемий брёл между древних хребтов, и надежда веселящей музыкой трогала его сердце. Он взбирался по горным звериным тропам и спускался в расщелины скал. Не дождь, не снег, не ураганный ветер не могли остановить его шагов.
Ночь настигала Артемия, тень тяжелой ноши падала на плечи. Он ложился на землю, клал под голову камень и засыпал.
Деревья наклоняли ветви, заслоняя его от ночного дождя. Дикие звери охраняли покой странника, а под утро клали добычу возле него, чтобы не пришлось суетится в поисках еды их славному другу.
Путь тянулся легко и радостно.
Долгий, долгий путь.
…………………………………………………………………………………..

Давно не слышал Артемий человеческого голоса. Разве, что слова собственной песни согревали душу в холодной горной стране.
С небес падали мягкие хлопья снега. Когда Артемий поднимал глаза, снежинки, словно притянутые магнитом глубины его глаз, падали в их бездну и согревшись, смешавшись со слезами, стекали по его щекам чистыми каплями влаги.
Ветер крепчал и обдавал холодом. Зябко кутался странник в обветшалую солдатскую шинель и дышал в ладони.
Всё сильнее и громче звучала среди гор симфония грядущей снежной бури. Уже не распахивал глаз, а щурился навстречу дико летящему снегу Артемий. Глубже вязли в сугробах его ноги.
Небо исчезло из вида и лишь снежная стремнина неслась над землёй, и холод пробирался к сердцу скитальца.
Сел под каменные глыбы Артемий , накрылся с головой старой шинелью и, добыв огонь в собственном сердце, развёл костёр в глубине собственного дыхания.
Этого и ожидала снежная буря. Пуще прежнего засвистела ветром, закружила в танце бесчисленные хороводы снежинок, и засыпала усталого странника пушистым белым холмом.


Пришло время и успокоилась буря. Просветлело небо, заискрились в лучах скупого на тепло солнца, барханы нанесённого снега. Поднатужился Артемий, разгрёб сугроб и вылез на дневной свет.
Не поблекло золото усталости, переполнявшее его тело. Гаснул костёр в глубине дыхания. Холод пробирался к сердцу.
Но не таков Артемий Дождь, чтобы сдаться холоду. Тяжёлые ноги, делая борозды в рыхлом снегу тащили его в перёд. Иногда он спотыкался о не видимый под белым зимнем ковром камень и падал. Опирался на окоченевшие руки, вставал и брёл дальше. Холод вдоволь испил силы странника. Закачалось голубое небо над растрёпанной головой, дурной сон постучался в его леденеющее дыхание.
…………………………………………………………………………..

Ну, здравствуй, долгожданная немочь, моя болезнь!
И хотя я никогда надолго не разлучался с тобой, ты всегда желанная гостя.
Все мои пороки и демоны дрожат, как осиновые листы, едва услышат твою тяжелую поступь. Они веселятся, гуляют и властвуют на моём корабле, но при твоём появлении они разбегаются стаей крыс и прячутся глубоко в трюмах.               
 Прости меня, что не любил тебя поначалу из – за страданий, приносимых тобой. Лишь позднее постиг я, что не сладок, а горек настоящий друг.
Поистине я любил тебя, моя тёмная немочь. Люблю тихо и искренне, я бы женился на тебе, если бы не разница в возрасте, и ещё я боюсь за детей от такого брака. Я отрекаюсь от тебя, ибо самая сильная любовь – это отречение.
Благоговею перед твоей строгостью и чистотой. Склоняю голову. И не встаю на колени, так потому, что близкая дружба – это немного вражда, а встречать врага на коленях было бы не по-мужски.
Спасибо тебе за силу, великодушно подаренную тобой. Спасибо за
верность.
Дай же обнять тебя, насладится болью пороков и демонов.
Я уже жду разлуки, болезнь.
Слишком большое счастье убьет моё нежное сердце.
До свидания!
…………………………………………………………………………………..

Если мы видим своё отражение, мы видим, лиши преломление света, но для самого отражения это настоящий мир…
Мы видим сон и вспоминаем его с радостью или болью, и знаем, что это было.
Мы видим сон и забываем его – значит, этого никогда не было.
…………………………………………………………………………………

На сердце моё опускается эхо признанья,
Покаянье моё отступает
И близится сон
Вездесущий, стремительный,
Яростный и необъяснимый.

Грёзы светлых ночей покидают печальные лица,

И становится розовой ясность минут роковых,

Я пришёл,
Но пришёл я последним
И поздно…
Стекает улыбка ручьями с лица…
Я хочу никуда,
Никогда,
Ничего не понятно.
Тень болотная рядом смердит,
Задыхаясь молчаньем.

Глубина тишины.
Даль простора видений
Ослеплённых глаз.
Только время
Тихо трогает струны желаний.

Вздох пронёсся над небом,
Крылатый отравленный вздох.
Выход плавит ничто,
Создавая коварное нечто
И является облик,
Кричащий, взволнованный, страстный,
Неподвластный несчастным смертям.

В моём мире лишь эхо,
Одни зеркала попугаи.
Мой корабль в песке.
На устах поцелуи небес.
На просушенном сердце
Восседает ничтожество
Пьяных стремлений к величию.
Ничего не понять.
Ничего не предашь.
Всё моё.



Жар очага, горячее варево, вылитое в обмороженные уста, неукротимая жажда бытия, вынесли сознание странника из царства кошмаров.
Дряхлый странник сидел перед Артемием. Помутневшие от времени глаза его заблестели, едва заметили возвращение к больному жизни.
- Ну, вот, - сказал он увидев осмысленную синеву взгляда странника, - отживел, молодец. Помолчи, лучше выпей ещё моего настоя из горных трав. Давно я не встречал хозяина, а тут… хозяин чуть не замёрз в двух шагах от моего жилья. Молчи, молчи -  Старик коснулся рукой губ Артемия. – Закрой глазки и немного поспи, когда проснешься, к тебе вернётся твоё здоровье.
…………………………………………………………………………………

Откуда ты знаешь меня? – поинтересовался Артемий.
- О! Настоящего хозяина видно за тысячу миль. Твоё одиночество ревёт громче стаи взбешённых львов. Скажи лучше: зачем взвалил на спину свою столько отвержения? На какую гору несёшь свою боль? Или в бездну? Кому хочешь оставить столь странное наследст-во? Или, в жадности, ты мыслишь остаться со своей болью и тяжестью?
Глаза Артемия засверкали, улыбка отбросила мрачную тень на лицо.
- Я хочу перешагнуть через боль…
- И оставить её несчастным, оставшимся пониже тебя.
- Я должен победить одиночество.
- Без красоты, силы и любви? – старик покачал головой. – Тогда где ты возьмёшь меч достаточной остроты? У кого украдёшь его? Отнимешь?..
- У меня есть любовь… - Артемий осёкся. Взгляд его стал печален. – Неужели, не воруя и не отнимая, невозможно стать выше чувств и желаний?
Можно, но либо в пустоте ключ к преодолению рабства, и ключ этот открывает двери в самоуничтожение, либо через осознание красоты, любви и силы можно прийти к высоте свободы. Не смеющийся и не плачущий – или
деревянный, или железный. Вечно смеющийся, или вечно плачущий – всего лишь слепой крот, грызущий спелые плоды, выращенные истинными людьми. У тебя есть лишь один путь измениться, не изменяя себе: ты хотел быть хозяином, плюнь на это. Хозяин – раб собственной гордости. Стань другом себе, миру и людям. Мир соткан из красоты, любви и силы. Осознавай это каждое мгновение бытия. Каждый твой вздох и выдох пусть наполняют любо-вью, красотой и силой твой сущность. Не разделяй этих понятий. Пусть дух будет целостным и неделимым.
 Старик подбросил в очаг хворосту. Весело и жарко затрещали ветки под натиском пламени.
- Кажется, я начинаю понимать, куда ты направляешься, - проговорил он голосом, похожим на треск хвороста в очаге. – Я желаю тебе вернуться оттуда.
Артемий поднялся с мягкого ложа из шкур, поклонился старцу.
- Спасибо тебе, брат. До свидания.
- До свидания.
Полог кожаного шатра откинулся, и розовый блеск снега в лучах восходящего солнца ворвался в полумрак жилища отшельника. Слабые глаза старика зажмурились. Полог опустился, закрывая выход.
Артемия уже не было.
………………………………………………………………………………..

Ночная мгла отступала перед неумолимым нашествием лучей восходившего солнца, отвоёвывала позиции, едва светило садилось за голубые хребты. Шёл и шёл Артемий. Вдребезги разбились его сапоги, поистрепалась шинель и весела лохмотьями на худых плечах. Разум властвовал над разбогатевшими усталостью членами, заставляя двигаться изможденное тело. Неукротимое наитие служило ему компасом и путеводной звездой.
Среди долгих скитаний по горной стране умер страх, и высохло время.
Тело переполнилось усталостью и выплеснуло её драгоценным выдохом в небо.
Поглядел в глубь себя Артемий и увидел, светлую синеву бездонности, поднял глаза – и такая же синева сверху. Лёгким и послушным стало тело, и уже не быстрые сильные ноги несли его по горным тропам, а чистое дыхание. Иногда казалось, будто и не стало совсем человека, и лишь движение дыхания стало сущностью странника, его мыслями, его чувствами.
Наконец он пришёл к громадной пропасти, увидел на дне её чёрное пятно и понял, что добрался до порога цели. Шагнул к краю и заискрившийся мир обнял его красотой силы любви к новому. Сделал ещё шаг Артемий и ринулся в пропасть. Но не падение овладело его плотью, а полет охватил существо стремления к свободе.
Дух человека и тело человека.
Не победа духа над телом, а гармония их единства подарила полёт.
Триумф человека.
Несколько мгновений вечности.
Мягко приземлился Артемий на холодные камни. Огляделся, отыскал глазами чёрную дыру и двинулся к ней.
Звуки его шагов кричали в неистовой трусости. Тишина хватала за ворот, зябко дышала в затылок.
- Не ходи, - пели серые камни.
- Беги прочь, - ревело ущелье.
Тишина и шорох шагов.
………………………………………………………………………………..

… И тогда я стал камнем.
Бурные воды переливаются через моё твёрдое тело, ревут и клокочат.
Не сломить гранитное упрямство покоя, так схожее с покоем смерти.
Вода течёт и бушует.
И уже покрывается трещинами крепкое тело. И уже сгладились острые выступы.
И тогда я стал рекой. Свирепым чистым потоком, несущимся к морю.
Быстро и весело вливаю я своё тело в глубокие грозные воды, становясь частью бес-крайних, бездонных просторов океана.
А небесный огонь, разъярённый моей гордостью, полыхнул шаром на морское вели-чие, и поднялось моё тело белым облаком в высоту.
Ветер разметал меня по всему миру.
И тогда я стал солнцем.
Сила внутреннего расщепления изрыгала из недр моих ярчайшие лучи света.
Взору невыносимо такое безумие яркости.
И тогда я стал небом.
Я вместил в себя всё: и землю, и реки, и море, и звёзды. Твёрдость и лёгкость, глуби-ну, чистоту и силу.
Я совсем немножко, совсем чуть – чуть не дотянул до господа Бога.
И я ошибся.