Уитмор Эдвард Иерихонская мозаика глава 27

27

ДВА

Первые годы в Дамаске Халим посвятил бизнесу.
С рекомендациями от сирийских бизнесменов в Буэнос-Айресе и со швейцарскими аккредитивами ему не составило труда получить лицензии на экспорт и организовать поставки кожгалантереи. Ушли в Бельгию первые посылки, пришли заявки на дополнительные поставки.
Халим работал один, используя свой номер в отеле как офис. Отель занимал верхний этаж большого здания в центре, рядом с Площадью Мучеников. (Город быстро и беспорядочно рос, и квартиры, и коммерческие и правительственные учреждения зачастую теснились в одних коридорах. После Второй мировой войны строительство шло бессистемно, и новый Дамаск был такой же мешаниной, как и старый.) Первый этаж здания занимали магазины и кофейни, второй - офисы дантистов и юристов, мелких фирмочек и департаментов муниципалитета, третий - жилые апартаменты; отель занимал четвёртый. Сразу на все этажи работали два скрипучих сетчатых лифта. Внизу они ждали людей в самом конце плохо освещённого вестибюля, и вошедшие с улицы, с солнца, пробирались к ним почти на ощупь. В полумраке восседал на высоком табурете пожилой стражник. Здесь были его владения, где он правил как злой татарин, грубо управляясь с шайкой сорванцов, которые приносили кофе и бегали по иным поручениям второго этажа. Стражник был облачён в мундир выцветшего цвета хаки, в руках он сжимал антикварный - времён Османской империи - карабин "Маузер" ; в дуло была вставлена блестящая медная заглушка с красной кисточкой.
В отеле останавливались только сирийцы. Номера были удобными, даже просторными; некоторые на постоянной основе занимали пожилые дамы, которые чаще говорили по-французски, чем по-арабски. Но большинство гостей столицы были из провинции - по делам или навестить родственников. Вежливые официанты не трепали языком, а вежливые бармены были готовы поделиться информацией о доступных женщинах, золоте и гашише.

Халим часто работал на балконе у бара отеля, где мог вести свою переписку и бухгалтерию любуясь видом двориков с пальмами и цветочными клумбами, и красных черепичных крыш в просветах между новостройками.
Зиад делал вид, что считает условия жизни Халима невыносимо буржуазными. Втайне, однако, ему нравился мирный уют отеля с экзотическим названием "Бретань", далёкий от суматошных интриг кофеен, в которых Зиад проживал большую часть отпущенных ему дней. Халим ещё работал, когда приходил друг. Объявляя о своем приходе, Зиад высовывал голову из-за расшитой бисером занавески, отделявшей бар от балкона, затем скрывался в баре. Зиад любил виски, но не мог его себе позволить; платил Халим. Бар представлял собой обшитую деревянными панелями покойную комнату, с растениями в напольных горшках и потолочным вентилятором. И с бесплатным арахисом. Зиад садился в роскошное кожаное кресло у окна, раскрывал свежую французскую газету, созерцал закат и чувствовал себя гражданином мира.









Вторая миска арахиса прибывала вместе со второй порцией скотча. К тому времени Халим уже собирал свои бумаги, и вскоре друзьям предстояло отправиться бродить по городу, посетить несколько кофеен и закончить вечер в каком-нибудь ресторане.
В другие вечера Халим столовался в отеле. Удивительно, сколько друзей приобрёл он там за короткое время. "Первый год, - наставлял Таяр Йосси, - самый важный. Какое представление люди о тебе составят, то и останется".
В компании Зиада Халиму было проще. Подача себя Зиадом на публике, такая надрывно-неуклюжая, тщетная, удачно оттеняла манеры Халима. Зиад изображал планетарного эксперта, а Халим никогда не говорил о том, в чём не разбирался.

По-первости Йосси очень напрягался: сплетни - традиционное бесплатное развлечение жителей Дамаска. В небрежной или язвительной манере люди лениво мусолят услышанное, коротая время в ожидании чего-то более интересного. Лузгают семечки, липнут к губам скорлупки... Кстати, вы слышали?... а, вы знаете?... что его мать... с её дедом... Да что вы говорите...
Такое времяпрепровождение есть способ защиты от личной неполноценности и недоброй судьбы. Бесконечная литания о слабостях и несчастьях других, колеблющаяся между невинной фантазией и откровенной клеветой. Воображаемые мелкие грешки непременны в любом разговоре, хотя бы для того, чтобы показать, что говорящий умён и на мякине его не проведёшь. Политика и обиды и зависть вынуждают постоянно быть в курсе. Слухи требуют подтверждения или опровержения, поэтому ходят по кругу, ибо как же иначе? Перемывать кости - часть социального взаимодействия: каждый знает о каждом, и граждане и шпики и различных служб безопасности агенты.

Йосси находился всего в пятидесяти милях от Бейрута и всего в ста тридцати пяти от Иерусалима. И чувствовал себя гораздо более оторванным, чем в Аргентине. После огромных просторов Южной Америки ему было странновато привыкать к крошечным расстояниям, разделяющим людей и врагов на Ближнем Востоке.
Йосси остро ощущал своё одиночество. Каждая удача, каждый шаг, который он делал на пути к тому, чтобы стать Халимом, увеличивали напряжение. Поначалу это было невыносимо, и он часто поверялся Зиаду, как чужак-иммигрант - не как Йосси, конечно. Зиад был не против выслушать. Ему льстило это доверие, и он хотел понять чувства Халима, которые сам жаждал испытать и знал, что не судьба, - пожить в чужой стране.
Искренняя забота, великодушное понимание - таков был дар Зиада Халиму, и, опосредованно, Йосси. Йосси понимал, что, сложись обстоятельства иначе, какой-то другой возможный друг мог бы делать для него то же самое. Но факт оставался фактом - это Зиад поддержал его, когда он был уязвим.



***

Правительство пало, а влияние партии Баас возросло, особенно в армии. Через Зиада Халим подружился с высокомерным племянником нового начальника генштаба.

- Они друзы, и поэтому его дядя не может стать президентом, - растолковывал Зиад. - Потому он начальник штаба. Он не представляет угрозы для старых политических партий. Но, как известно, склоняется на сторону Баас, и это показывает, как растет наша сила. Еще год или два, и у нас будет всё...

"У нас". Интерес Зиада к партии теперь, когда она могла взять власть, возродился.


Причиной первой большой перемены в жизни Халима стал шеш-беш. Когда Халим начал экспортировать в Европу доски и инкрустированные полем столики, игра приобрела популярность. Вскоре на рынок вышли и другие компании, но к тому времени Йосси уже заработал достаточно, чтобы возместить Моссаду все расходы на операцию "Стайер".
Таяр был поражён, когда просмотрел финансовый отчёт бегуна. Заулыбался и принялся что-то тихонько напевать.
Разведывательные операции никогда не приносили валютной прибыли. Только расходы, зряшные или нет. "Стайер" была уникальна, пусть никто никогда и не узнает об этом, кроме Таяра и директора Моссада и читающего этот текст.

В Дамаске изготовители досок были в восторге от своей доли прибыли. История о европейском триумфе шеш-беш проникла в кофейни и репутация Халима как гения маркетинга - проницательного бизнесмена со связями - была обеспечена. Халим снял офис на втором этаже, нанял клерка и бухгалтера.
И начал искать постоянное место жительства.

Бизнесмены обращались к нему с предложениями, и он тщательно изучал проекты, прежде чем вкладывать своё время и деньги. Он был основателен, трудолюбив и честен. Он предпочитал партнёрские отношения и был именно таким человеком, которого любой хотел бы видеть своим партнёром. Его интересовали идеи как сбалансировать экспорт/импорт. Он также проявил способность понимать инженерные проекты.
"Я подумывал стать инженером, - признавался он. И добавлял застенчиво: - Если бы мы могли выбирать всё, что захотим, я, наверное, был бы изобретателем начала девятнадцатого века, в Европе или Америке, одним из тех чудаков, которые возились с железяками и проводами, искали и находили практическое решение для чего-то реального".

Халим имел этот разговор с бизнесменом, с которым познакомился здесь же, в отеле, несколько лет назад. Человек этот был владельцем хорошо зарекомендовавшей себя машиностроительной компании, которая начала приходить в упадок. Они решили стать партнёрами и вместе разработали амбициозный план. Халим берётся инвестировать капитал в развитие и отвечать за продажи. Его партнер продолжит руководить фирмой и отвечать за производство.
Халим переориентировал компанию на кондиционирование воздуха, которое вскоре стало приносить доход. Затем они занялись системами очистки воздуха для заводов, а потом для грузовиков. Далее: ремонт грузовиков, армейских грузовиков, бронетранспортёров. Транспорт в основном был советский, не ахти - не для местных условий. Песок забивал всё.
Вместе с механиками Халим модифицировал системы впрыска и выхлопа. Новые детали установили на машину и опробовали в цеху, всё хорошо работало. Ещё улучшили, и армейские взяли Халима и механика в поле - присутствовать при испытании в реальных условиях.

То был лишь один из многочисленных проектов Халима в те годы. Он всегда был занят и работал допоздна. Для управления экспортно-импортным офисом галантереи он нанял менеджера. А сам в качестве партнёра участвовал в двух-трёх других проектах, помимо машиностроительной компании. Мотался туда-сюда по Сирии, часто в Бейрут, а иногда и в Европу. Побывал в Иордании - посетил там лагеря палестинских беженцев - гуманитарная проблема, которая начала его волновать.

Пока он старался держаться подальше от политики. Что и делал - как не обременённый прошлыми "ты мне, я - тебе" аргентинский иммигрант. Лояльный гражданин. И конечно, несомненно, патриот своей Родины. А иначе зачем бы возвращаться в Сирию?









И все знали, что он симпатизирует прогрессивной политике Баас, партии социальных реформ и национализма. Его друзья подозревали, что со временем Халим будет играть и публичную роль. Когда прочно утвердится. Может, и нет, но обычно получается у тех бизнесменов, которые своими успехами обязаны трудолюбию и осмотрительности.

Хотя у него было мало свободного времени, чтобы наслаждаться этим, Халим очень любил свой новый дом. Одну из спрятанных между новостройками старых вилл, реликт более спокойной эпохи. Дом был не так уж велик, значительная часть площади была отдана совершенно бесполезной теперь веранде с широкими каменными ступенями лестницы в никуда; прежде с неё открывался прекрасный вид. Город вырос, но земля и шелестящие кроны пальм и стены сада всё ж давали ощущение уединённости. Из дома Халим мог дойти до своего офиса пешком, и делал это каждый день, бодро шагая по обсаженным деревьями улицам и приветствуя десятки людей на разных маршрутах, которые он менял для разнообразия. Поскольку Дамаск рос быстро, нищета вокруг чередовалась с роскошью.

Зиад не удивился тому, какой дом выбрал его друг. Со времени посиделок на балконе отеля он ожидал, что Халим в конце концов поселится в одном из домов за высокими стенами. Зиад знал, что его друг не обратит внимания на старую проводку электричества и водопровода. Естественно, что Халима зачаровал заросший сад с фонтаном и статуями. Статуи были вполовину так же стары, как и сам Дамаск, реликвии греческого и римского и византийского периодов. В скольких садах они побывали?

- Конечно, СТАРИНА, - рассмеялся Зиад. - Нужно быть человеком с широких просторов Нового Света, чтобы ценить романтику руин. Какая разница, что крыша дырява, трубы гудят, а краны плюются? А сквозняки? Зимой ты будешь мёрзнуть как осёл в Сибири. Но! Один только сад перевешивает всё. Здесь Аристотель подмигивает Гомеру, хотя бюст Гомера слеп... И бронзовый жезл Гермеса возбуждён мрамором Афродиты... вечно...

Произошёл очередной государственный переворот. Танки прогрохотали по улицам Дамаска, и на этот раз Баас сразу удалось взять власть. Наиболее обнаглевшие спекулянты землёй были арестованы, и надёжное средство быстрого обогащения перешло в другие, новые руки, выросшие у образованного класса и армейских. Новым президентом стал генерал, бывший военный атташе в Аргентине. Халим послал своему некогда партнёру по шеш-беш цветы и поздравительную открытку, и стал частым гостем на президентских приёмах.

Зиад сумел - самое значительное достижение за всю его жизнь - устроиться в Министерство информации.
Халим начал принимать гостей, и Зиад приходил с новыми друзьями, в основном офицерами армии Баас.
Зиад приводил на эти вечера и женщин. Теперь, когда его успех зависел от армейских, он придумал потворствовать представителям власти. Жалкий неудачник в отношениях с противоположным полом вдруг обнаружил, что может наслаждаться их обществом, опираясь на важность тех людей, с которыми их сведёт. Слегка на взводе и под-шофе, он появлялся в дверях Халима под-руки с двумя дамами, сдавал их и мчался прочь - привести ещё, если повезёт найти. Возвращаясь, залпом глотал скотч  и проводил остаток вечера порхая среди гостей Халима, наполняя бокалы и травя анекдоты.


Халим играл соответствующую своим сдержанным манерам роль радушно-невозмутимого хозяина. В то время как Зиад болтался от группы к группе, Халим обычно беседовал с кем-то одним, в сторонке.

Большинство женщин, приводимых Зиадом, служили секретаршами, но иногда ему удавалось взять и более гламурный приз. Однажды вечером он пришёл с популярной певицей, девушкой энергичной и с амбициями. Халим представил её гостю - полковнику - и, включив всё своё обаяние, увлёк обоих в прогулку по саду. Для полковника, только что назначенного командовать десантной бригадой на Голанских высотах, с этого вечера началась пора страстей, и он запомнил кому обязан.

А вечно насупленный министр информации, получивший образование в Париже ведущий интеллектуал нового режима, требовал иного подхода. Халим познакомился с министром при посредничестве Зиада, но затем, обсуждая предложенный Халимом министру план по финансовой поддержке Баас сирийской общиной Буэнос-Айреса, они встречались тет-а-тет. Халим написал письма в Аргентину, собрал и передал из рук в руки кое-какие средства. Но, как сказал министр, сметая конверт в ящик стола, не так важна сумма, как сам факт участия сирийской диаспоры за рубежом в омоложении своей древней Родины.



***

Машиностроительная компания, в которой Халим являлся партнёром, получила контракт на усовершенствование систем вентиляции бункеров на Голанских высотах; в бункерах размещались артиллерия и танки и самолёты. Каждый бункер отличался от других и требовал индивидуального подхода. Ища и находя решения и внося изменения в схемы, Халим работал вместе с мастерами-механиками. Рабочий день Халима не был нормирован.

Его центральный офис по-прежнему находился в здании рядом с площадью Мучеников. Теперь ему нужно было выделить место, чтобы поработать над чертежами устройств вентиляции. В его кабинете стояли мягкие кресла для приёма гостей за чашкой кофе. Халим убрал кресла и поставил кульманы со специальными бестеневыми светильниками и шкафы с глубокими выдвижными ящиками. Офис преуспевающего бизнесмена превратился в чертёжную мастерскую.

Полно народу, повсюду груды бумаг, но в жизни стайера нет ничего случайного. Вход в офис Халима находился в конце одного из двух пронизывающих этаж коридоров. А в конце параллельного - зеркально - вход в комнату со сральниками, ссальниками и умывальниками для тех убогих, которые в своих кабинетах уборных не имели.
И дальняя стена кабинета Халима с изнанки являлась задней стеной туалетных кабинок.

Приспосабливая кабинет под новые нужды, Стайер поработал слесарем: теперь, встав на скользкий фаянс, можно было после некоторых манипуляций с решёткой вентиляции протянуть руку сквозь стену и вытащить наполненный чертежами тубус.

Это был риск, "мёртвая петля" - dead drop. Но Таяр настаивал, что так лучше - Стайеру не надо таскаться с чертежами по Дамаску. Пусть потеют курьеры. Риска не избежать, но Таяр знал, что он тем меньше, чем больше Стайер - Халим. Коммерсант и предприниматель с чистой совестью, ага. В любом случае, Таяр ожидал, что "мёртвая петля" не затянется. На Голанах нарыли много нор, однако конечное количество.

Во время марафонского забега можно заблудиться и вывихнуть ногу и свернуть шею, надо и смотреть под ноги и постоянно корректировать маршрут. Для Зиада, как и для всех, кто знал Халима, первые его шаги по Сирии казались случайными: случайно выбрал отель, случайный коммерческий успех, ну и тд. Но за всеми этими случайностями торчали волосатые уши главного планировщика - Таяра.



***

Если оглянуться назад, то были хорошие годы, время созидания и движения вперёд, до упора. Таяр говорил Йосси, что личина Халима - для Сирии, для Дамаска. Так оно и было, аверс/реверс. Йосси и Халим оставались разными личностями, в соответствии с контролируемой биполярностью глубоко законспирированного агента.
Жизнь Халима определяли внешние обстоятельства, те условия, в которые его поставил Таяр, бизнес и люди и политика. Халим был напорист, использовал подворачивающиеся возможности. И делал это не особо задумываясь о нравственности, потому что за него думали другие, в другом месте. Результаты операции "Стайер" оправдывали всё.

Шаги Йосси, напротив, были тщательно прописаны. Он следовал точным инструкциям. За перемещение документов отвечала команда агентов поддержки, и Йосси никого из них не знал в лицо. Каждый день Халим пересекался с десятками людей, причём в самых разных местах. Его жизнь была устроена таким образом специально.
Зашифрованная записка вкладывалась между наружным и внутренним картонными слоями пустой пачки из-под сигарет, которую бросали и подбирали в условленное время в условленном месте.
Таяр постоянно пересматривал эти процедуры в сторону упрощения. Когда он встречался с Йосси в Бейруте, много времени отводилось разбору маршрутов и контактов Халима. Таяр делал выводы и улучшал способы связи.
Таким образом, действия Йосси были жёстко обусловлены. А значит, ничего не требовали от его внутреннего "я". Йосси не использовал ситуации и людей. Это всё Халим. А бывший десантник Йосси имел чёткую цель - Голанские высоты - и шёл к ней не зная сомнений.


Всё изменилось после Шестидневной войны, которая...


За шесть дней Бог слепил мир, а война 1967 года изговнякала его Ближний Восток. И если Он потом мог денёк отдохнуть, то тут...
Зиад потерял работу и добавил строчку к своему перечню неудач.
Племянник начальника штаба Сухопутных войск - теперь бывшего - вернулся в родную друзскую деревню и канул в безвестность.
Министр информации, которому повезло больше, чем многим, отправился в изгнание в Париж амбассадором - послом.
Полковник-десантник участвовал в неудачной попытке переворота, а затем бежал в Багдад, там переоделся старой крестьянкой и с помощью иракских шпионов тайно вернулся в Дамаск, чтобы немедленно быть арестованным и судимым и расстрелянным прямо в юбке, всё в течение двадцати четырех часов.


...которая, казалось, была величайшим триумфом Йосси и Израиля. Йосси потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что комфорт биполярности исчез безвозвратно. После этого у него не было другого выбора, кроме как быть только Халимом - таким же сирийцем, как, например, Зиад.