Дождь поющего огня 4ч

III. Эхо и пепел.

Однажды встретились ему на мосту оборванные люди с блаженными взглядами. Многие знания светились в головах их, слабыми руками опирались они на посохи, языки их говорили о сути.
Глянул на них Артемий, увидел в каждом самого себя, и изумился жалкости собственного пути.
Однако собрался он с силами и окликнул людей.
- Добрый день вам, сеятели и землепашцы.
И люди усмехнулись ему в глаза.
- Не сеятели мы, а скитальцы, не землю мы вспахиваем, а лишь разыскиваем истину сути.
- Что же тогда истина, как не взращённое доброй трудолюбивой рукой дерево, или жирный колос? Или вы ищете дикую истину, рождённую волчицей и рыскающую в тёмных лесах забвения? Тогда охотники ли вы? – Спросил Артемий. 
- Да, мы охотники, - кричали люди, - и ещё воины, ибо мы посвящаем свои жизни битве с дикой правдой, и ещё мы лесорубы, ибо мы вырубаем леса забвения.
Артемий нахмурил брови и вновь спросил их:
- Если вы охотники, то в скитаниях своих, не едите ли вы краденый хлеб? Не воры ли вы? Не попрошайки ли? Если вы воины и жизни ваши так жалки, что не грех бросить их на арену собственной лени, и сгинуть, будучи растерзанными стальными зубами собственной дикости, то почему ставите вы на кон, то, что для вас менее дорого? Ставьте же тогда свои смерти, они более ценны.
Если вы лесорубы в лесах забвения, то где топоры ваши, или зубы, чтобы перегрызть, хотя бы слабые стволы деревьев?
Молчали люди, и веки их подрагивали.
- Убирайтесь с моего пути беззубые болтуны, - кричал им Артемий. – Ступайте к своей трусости перед непомерным трудом радости.
Тогда скитальцы склонили головы и спросили:
- Если ты мудрый, помоги нам, где найти хлеб для пропитания в пути, где найти силу для смелости, и как выковать топоры и отрастить зубы?
Усмехнулся Артемий, развязал дорожный мешок и достал хлебные зёрна. Раздал он их скитальцам и сказал так:
- Вы долго шли по миру ворами и забыли о своих семенах. Вы бросали их в сухую землю, и они погибли все до одного. Теперь пусты сумы и души ваши. Вы ищете чужое, уничтожив своё.
Бросьте же эти зёрна в тёплую землю и полейте, только не слезами сожаления, вырастите, колосья и ешьте собственный хлеб. Тогда вернётся сила и к вам. Но оставьте семян на сев, ибо в будущем вы можете быть голодными. Сейте семена вновь и вновь, но не бросайте на произвол, а растите сами. Придёт время, и отрастут ваши зубы. Наполните свои сумы и отправляйтесь. Грызите забвение, сражайтесь с диким зверем и победите. А когда вы закончите войны, вам будет куда вернуться и что любить.
Призадумались скитальцы, и уже готовы были рыхлить землю, как воскликнул один из них:
- Что же ты, Артемий, не сеешь и не растишь? Не крадены ли твои зёрна?
Опустил Артемий глаза на мгновенье, а когда поднял, засверкали они небесным огнём. И сказал он:
- Верны твои слова скиталец. Первые зёрна всегда краденные. Но последние всегда дарованные. Я – вор и я дарю вам. Только одного вора терпит на себе земля. Благодарите же доброго вора, ступайте и растите свои истины. Первая истина крадена, но последняя дарится всегда бескорыстно.
…………………………………………………………………………………… 

И вновь в самое сердце дикого леса ушёл Артемий. Там построил он себе дом и укрывался в нём от дождя и холода. С восходом солнца просыпался он, поднимался на холм и танцевал под трели соловьёв. Сердце Артемия чувствовало силу вселенной, которая вливалась в него каждым вдохом и выдохом, пробуждала движения, такие свободные и стремительные, что даже тигры прижимали уши в восторге, а медведи одобрительно чмокали.
Великое множество зверей приходило поглазеть на танец, и не было в этом час среди них раздора. Заворожено смотрели на человека и птицы, и гады, и робкие лани, и угрюмые волки. Никто не помышлял ни об охоте, ни о бегстве.
Окончив танец, Артемий шёл к реке и подолгу плавал в её прохладных водах.
Завтракал он кореньями и плодами. А потом, отламывал от скал камни, уносил к большому  оврагу и бросал в него.
Солнце клонилось к закату, он ел плоды и думал о силе.
В сумерках, снова заводил он свой танец на вершине холма и пел, пока золото усталости не переполняло его тело. Тогда, отяжелев от богатства, уходил, он в свой дом и полёты в причудливых снах носили его по таинственным небесам до нового восхода солнца.
Так проходили месяцы.
Однажды, принёс он огромный обломок скалы к оврагу, но не бросил, а уложил на верхушку кургана. Полон камней, стал овраг и новый  холм вырос на месте его.
Поднялся на свой курган, глянул в себя Артемий и почувствовал силу, разлитую в могучем теле, одиночество и тоску. Опустился он на колени и говорил так, то ли себе, то ли тени утешения:
«Сила моя, почему ты так жадна и капризна, словно купеческая дочка?
Воля моя, ты крепка, словно булатная сталь, почему твой клинок тупится о сомнения?
Разум мой, ты обнимаешь целую вселенную, почему не в силах ты задушить моего страха перед несбыточным?
Видно не пришло ещё время победы моего духа. Не танцующий ещё дух мой, хотя уже и научился славным песням. Не полна ещё сущность моя небом. Земля колыбель и могила моя, ещё топчусь я на ней и не решаюсь ступить по небу. Мало мне моего леса и камней в нём. Пора уходить».
Поднялся с колен Артемий и бросился прочь из дикого леса навстречу
бесчисленным судьбам…

……………………………………………………………………………………

Прошлое стирается, будущее обжигает надеждой и страхом.
Я живу в настоящем. Именно ему я посвящаю поиски своего чуда.
Что есть в моём настоящем, если за спиной времени клацает зубами зверская тяга к утолению жажды собственной сути.
Я голоден, и голод мой затмевает разум мыслями о путях насыщения.
Я ненасытен.
Самое малое, что есть во мне, требует к своим бесчисленным трапезам жертвы целых миров. Миров бесконечно много, и это льстит моему аппетиту.
Уныние отвергается, как ненужный хлам. Вслед ему летят мои проклятья и смех. Но сильно уныние и приходит оно вновь и вновь короткими вспышками сытости и тогда, я постигнул одну истину: стремясь к сытости, мы всего лишь стремимся к унынию. Вот она – плата за все наши труды, за надежды и пройденные пути.
Что остаётся?
Остаётся стремление к голоду.
Я так исхудал, что даже собственная тень стала плотнее меня. Я искал пути к голоду, и тем самым шёл к сытости стремления.
Уныние возвращалось.
Я был в отчаянии. Бросился в прошлое, но и там не увидел ничего подходящего. Бежал в будущее – там крылья моих грёз несли меня к насыщению.
В моей голове завелась мышь, она грызла мозг маленькими острыми зубками. Эту мышь звали – Так И Должно Быть.
Уныние властвует во дворце моего сердца.
Время течёт.
Я завёл кота, который должен был изловить прожорливую воровку – грызуху. Кота звали – Это Неправильно.
Мышь пропала бесследно.
Миры плавились, как новогодние свечи, а часы шли и шли, своим тиканьем действовали мне на нервы.
Я гладил кота, поглядывая в окно глупой фантазии и ждал стука в дверь. Я сделался пугливым и толстым.
Оказывается нельзя раскормить куриные крылья до размаха полёта.
Оплавленные миры…
Сила осталась.
Ржавый меч разбивает запертую дверь в бесконечность.
Ну что, мои дорогие сопливые демиурги? Умереть или победить, не так ли?
Жаль, что вам не суждено убить меня. Вы мои палачи, но ваш бог именно Я. Что будете жрать, если меня не станет?
Прочь с дороги жалкие псы. Видите, мой замок пылает, мой
единственный друг спрятался в колодце. Кажется он утонул…
Я вновь переписал своё прошлое и нашёл в нём ключи от будущего. Только мне теперь не нужны ключи. Мои часы остановлены.
Пусть у меня нет крыльев, но меч у меня есть, и ещё припрятан у меня молоток и гвозди для гробов недругов.
Господи, не стать бы могильщиком.
Будущее моё, тебе кричу через пелену вожделения, ты ещё чисто, пустишь ли меня в объятия свои, с мечом и пылающим сердцем.
Миры собраны в кучу, ещё мерцают они, собранные в стеклянные часы – перевёртыши. Сыпятся они в одной склянке и новое время обдаёт меня трепетом исхода.
Ещё не вырос сын мой, и ещё не разглядел я пути к своей брошенной леди. Но уже шарит взгляд по сторонам вечности с надеждой уловить свет её сердца.
Я вернусь к тебе, моя леди, и ты будешь купаться, парить в широте моего духа, некогда мелкого и трусливого.
А пока впереди миллионы судеб.
Маленьких, красивых, убогих…
Я смеюсь в лицо тебе, будущее.
В руках моих меч, ржавчина уже слетела с него, сверкает он божественным светом.
Прочь с дороги, смердивые псы.
Моя война началась,
…………………………………………………………………………………………..

Уже затемно вошёл в город Артемий. Окон с приветливыми огнями искали его глаза, но глубина ночи угасила огни.
«Видно придётся мне ждать утро на улице, - подумал Артемий. – Слишком праведны жители города, устали они за длинный день, не хочу я стучать и портить их сон.»
Только успел он подумать, как до ушей его донёсся шорох шагов, крадущихся, опасающихся ног.
- Доброго здоровья вам, ночные странники, - пожелал в темноту Артемий. И тут же выросли перед ним три зловещие тени, скудный свет дальних светил отразился на их клинках.
- Чего надобно вам, великие воины? – спросил Артемий. – Скажите же хоть слово мне, изголодавшемуся без человеческих голосов.
- Клацнуло оружие, и приблизились лезвия ножей к самой шее.
-  Может вам нужно моё имущество? Но у меня есть только одежда, а она более ценна, чем сострадание вашем помыслам, она защищает от холода и стыда, а более мне нечего дать вам.
Тогда зашипели чёрные тени:
- Не имущество твоё, а твоя жизнь и страдание нужно нам. Боль и предсмертные муки приносят утешение нашему голоду.
- Видно придётся вам поголодать добрые люди, - покачал головой
Артемий, - смерть моя ещё далека, а ваши ножи слишком тупы и коротки, что бы подарить мне мучения. Я бы рад помучится в вашу честь, да только актёр во мне уже умер.
Сказав это, схватил он протянутые к нему ножи и вырвал из слабых рук чёрных людей.
 Удивились они силе Артемия и спросили его:
- Кто ты, ночной герой, почему не накажешь нас за зло к тебе.
- Я не вижу зла, когда голод толкает волка зарезать ягнёнка. – Сказал Артемий. – И если слабость зрения заставляет охотника бросится на камень, пусть благословит удачу тот волк, что остались целыми зубы его. У вас кровавые души, что ж, значит и судьбы, ваши будут кровавыми.
Сказав это, вернул он ножи чёрным людям и отправился дальше по улицам города.
Ещё долго бродил Артемий, прежде чем отыскал окна, наполненные светом. Постучал он в дверь и открыл ему пожилой человек. Поклонился скиталец и попросил ночлега. Не пришлось ему остаток ночи мёрзнуть под звёздами и тенями спящих домов.
……………………………………………………………………………

Хозяином гостеприимного дома оказался человек странного ремесла, он следил за звёздами с помощью большой трубы со стёклами, и гадал на расположении далёких светил знатным людям. Ему понравился Артемий своей скромностью и чистотой глаз. Когда Артемий спросил для чего хозяину столь уютного дома все эти подзорные трубы, инструменты для вычисления, он ответил:
- Я вижу будущее в сиянии ночных небесных огней, предсказываю и тем самым понемножку изменяю вселенную. – Объяснил астролог. – Королям, да и вообще людям, полезно бывает заглянуть за край настоящего.
- И ты показываешь им страх за порогом, кусок сахара, или добрую охоту. Они готовятся испугаться, или вкусить, или поохотиться, и ты называешь это изменением вселенной.
 - Да, если угодно так, но это все - таки лучше, чем беда, обрушившаяся на головы нежданно – негаданно.
Артемий усмехнулся:
- Ты, просто, потакаешь их трусости и заставляешь постоянно ожидать заведомо известного свершения твоих предсказаний, а между тем следует воспитывать в человеке готовность ко всему, в любой момент времени, достоинство принимать свершение судьбы своей, как должное, ибо у настоящих людей ещё нет будущего.
- Предлагаешь смирение неизбежному, - астролог прищурился.
- Нет. Вовсе нет, не смирение перед неизбежностью грядущего предлагаю я, а умение и мужество самому создавать неизбежное. Не от звёзд должны зависеть наши судьбы, а звёзды от наших стремлений, мыслей и поступков. Хотя, впрочем, кому, как удобнее, можно осознавать мир по–рабски, можно по–хозяйски, можно по –дружески, я же разумею по своему: не под звёзды мы должны подстраивать свои судьбы, а звёзды должны строить свои существования в зависимости от путей нашего бытия.
- Ну и загнул же ты, - присвистнул астролог. – А если судьба у твоих слов? Твоё то будущее, небось уже написано и из страха перед неотвратимостью ты вымыслил теорию изменения миров.
- Что наши слова, - сказал Артемий, - возьми свою трубу и погляди хорошенько, я не боюсь этого.
Учёный долго сверлил звёздное небо взглядом из телескопа.
- Удивительно, - воскликнул он. – У тебя совсем не видно знаков будущего на небесах, хотя и смерти, которая, несомненно, является частью судьбы, тоже не видно.
- Если нет будущего на небе, может на земле его можно будет узреть? – улыбнулся Артемий.
- Вряд ли, ведь небо связывает земное узами вечного движения. То, что оставляет след на земле, отражается в небе, как в зеркале.
- Значит, я хожу по земле, не оставляя следов.
- Или сам являешься зеркалом… - Астролог покачал головой. -  Неужели такое возможно?
- Возможно, если не страшится грядущего, не тяготится прошлым, и искренне, бескорыстно проживать настоящее. Или хотя бы пытаться…
Поражённый учёный предложил Артемию:
- Знаешь, в городе живёт очень мудрый старец. Если пожелаешь, завтра утром я отведу тебя к нему, и в беседе с ним вы оба отыщете ответы на некоторые вопросы.
- Веди, - согласился Артемий. – Мне есть, чему поучится.
…………………………………………………………………………………

- Что ты хочешь узнать у меня, друг мой? – спросил старец Артемия.
- Мой вопрос странный, если даже он вам не покажется совсем дурацким, - смутился тот.
- Ничего, ничего, самое странное и самое дурацкое приводит нас к истине.
-Что же истинного? – воскликнул Артемий. – Я уже долго путаю по свету в её поисках. Я обрёл силу и понимание пути, но до сих пор не понимаю истины.
- Древний вопрос, - покачал головой старец. – Многие люди ушли из жизни, так и не узнав, что такое истина, хотя и ходили по ней всю жизнь, и целовали, и стегали её. Зря ты назвал этот вопрос дурацким.
- Но совсем не это я хотел спросить у тебя, Вопрос об истине вышел сам по себе.
- Ничего не попишешь, - сказал старец, - придётся потолковать об этом, чтобы тебе полегче жилось. 
Истина едина и абсолютна. Истина и есть Бог. Так говорили, говорят и даже думают люди. И хочется спросить: «А что же абсолют и Бог?»
отвечают: «абсолют и Бог – первопричина вещей, принцип, движущая сила, источник и завершение.» Спрашиваю: «Истинна ли первопричина?» Восклицают:  «Конечно. Само – собой, разумеется.» И никто, поверь мне, дружок, не сказал ничего стоящего ни о истине, ни о Боге.
Однажды я услышал: «Бог есть любовь». И спросил: «А ненависть, что же, ни есть ли она обратное отображение Бога? А безразличие?»
Я встречал людей любящих золото больше всего на свете, людей поклоняющихся власти или похоти, или знаниям, или насилию. Что же тогда Бог и истина? Неужто их так много? Может у единого много лиц? И правда, многолика истина. Но, что тогда её сердце?
А сердце, мой дорогой, есть твоё счастье. Тот путь, который ведёт тебя к счастью, дарящий радость путь. Только знай: счастье – радость помноженная на бесконечность. Так вот, путь, ведущий к твоему счастью и есть истинный путь, будь он каким угодно. Истина – это искренность наших стремлений к вечности.
Мудрец замолчал. Прошло несколько минут, а он не произносил ни слова. Артемию неловко было нарушать его тишину. Наконец старец спросил:
- Ну, какой всё-таки твой дурацкий вопрос?
-Я только хотел узнать, может ли летать человек?
- Человек?! – протянул мудрец. – Вообще – то я никогда не видел летающих людей, но отсутствие крыльев и присутствие силы тяжести ещё не означают невозможность этого.
Старик вновь замолчал. Подумав немного, он ответил:
- Да, может летать человек. Если любит он полёт души и тела, если душа и тело любят и стремятся к полёту одинаково сильно. Гармонизируй душу и тело, прими силу тяжести, сделай своей сущностью лёгкость свободы, и уверуй в свои крылья так, что - бы вера эта стала сильнее уверенности и ты будешь летать. А как ты достигнешь всего этого, я тебе не скажу. У тебя иные пути.
- Спасибо, мудрец – человек. – Поклонился Артемий. – Я спешу. До свидания.
……………………………………………………………………………….      

Здравствуй, властелин моих терзаний и поиска, щедрое одиночество. К тебе распахиваю я свои объятия, тобой наполняю я Своё сердце. Ты, мой учитель и моё занавешенное окно, моя тишина и справедливое мучение. Горечь, победа и поражение.
Ты толкаешь меня в путь, твоё отчаяние заставляет совершать подвиги. Тебе пою я песню веселой удали.
Ты даришь мне танец силы, раздумья и полёт фантазии.
Забирай моё тело, ешь его. Смотри, оно ещё свежо и крепко. Проникай в каждую клетку, что бы дух скрипел дубами и искал выхода в небо.
Все страдания твои, одиночество. Отдаю всё до конца. Бери и радуйся.
Лучший из врагов моих.
Светлый источник силы.
Спасибо за лёгкость смерти и размах крыльев, за гордость и любовь к земным тварям. За многие жестокие войны.
Уже близится наша последняя, самая страшная битва. Набирайся сил, одиночество, или не поздоровиться тебе. Отращивай крепкие клыки в волчьей пасти, громче вой по ночам, что бы хуже спалось твоему недругу.
Спешу к тебе, одиночество.
Спеши навстречу.
Скорее, скорее, любимый враг!
Я иду к людям.
……………………………………………………………………………………….

Солнце стояло высоко, щедрые лучи его омывали землю. Дорога была пыльна и радостна. С уст Артемия струилась весёлая песня. Теплый воздух целовал улыбку, а кудрявые облака плыли за ним следом, словно стадо белых ягнят.
Но, едва далёкая тень мелькнула у горизонта, солнце будто бы вспыхнуло, воздух сделался сухим и тяжёлым, а облака бросились в рассыпную.
Тень приближалась.
Всё плотнее и отчётливее становилась она, стремительно превращаясь в человека.
Артемий остановился и ждал.
Человек приближался.
- Здравствуй, брат, - весело окликнул Артемий, пробегающего мимо него.
Человек остановился, как вкопанный, затравленно оглянулся и сказал хриплым голосом:
- Вряд ли ты назвал братом меня, если бы знал поближе. Добрый ты человек, дам тебе чёрный совет: никогда не называй братом убегающего.
 - Куда же, и от кого убегаешь ты, тот, кто не брат мне?
Человек поёжился от такого вопроса, и собрался, было бежать своей дорогой, но, что–то неуловимо светлое звучало в голосе Артемия, что –то подкупило надежду на лучшее.
- Я отвечу тебе… Но к чему тебе ещё одна ненависть, появившаяся после моего рассказа, ибо узнав меня, ты узнаешь зло.
Артемий наклонил голову и прищурился. Задорный огонёк поблескивал между его пушистых ресниц.
- Хочешь, дам тебе белый совет? – Улыбнулся он. – Глупо ненавидеть убегающего, его можно либо презирать, либо догонять, либо видеть движение…
    - Может ты и прав, - сказал человек. – Тогда послушай…
- Постой, - оборвал его Артемий, - давай сядем у нашей дороги,
забудем о ногах и вспомним то, что утеряно.
Присели они на траву, и начал рассказ, убегающий человек:
- С раннего детства влекла меня к себе боль, но влекла меня лишь боль чужая. Я ловил муху, отрывал ей лапки, одну за другой и радовался её страданиям. Ты не представляешь, какое наслаждение для меня было сворачивать своими руками головы кошкам. Я бил палкой собаку и стрепетом ожидал её агонии. Люди глядели на меня с отвращением и опаской.
«Вот подрастает убийца и висельник», - говорили они мне в спину. Я ненавидел их всех. Я любил лишь чужие страдания, именно в них находил я своё удовлетворение жизнью.
Шло время, я рос, взрослел… Одним словом я дорос до убийства человека. И я убил его. Я отрезал ему пальцы, выжигал глаза, выламывал зубы… Человек погиб в муках…
Каждый избирает своё ремесло, я стал палачом. Я вешал, рубил головы, четвертовал, пытал.
Однажды случилось так, что я встретил девушку и воспылал к ней неистовой страстью. С этого часа все мои думы были о ней. А когда я встретил её на эшафоте, моё сердце взорвалось на тысячи кровавых осколков. Я бежал, мою работу выполнил другой палач.      
Я постиг всё. И теперь я бегу от людей. Не прощающих, любящих и ненавидящих людей.
Я не могу любить, и не могу созидать. Я хочу смерти, но боюсь расправы над собой. Я страшусь собственной боли.
Но, вот рядом лес. У меня есть хорошая верёвка. Я спокойно удавлюсь и исчезну из мира. Смерть для таких, как я – величайшее благо. Жаль только, что я не мог раньше покончить со своей омерзительной жизнью.
Убегающий человек замолчал, ожидая осуждения.
- Сегодня, ты убегающий человек, - сказал Артемий, - А завтра ты надеешься получить НИЧТО за свои прегрешения. Ты думаешь получить это   величайшее благо вселенной за своё бегство. Здесь ты ненавистный, презренный, слабый. Кем ты будешь там, за гранью нашего мира? Кем ты вернёшься, ибо всё возвращается?
- Видно судьба наказала меня…
- Не вали на слово «судьба» свой образ жизни. Не лги себе, будто до небытия можно добежать с оглядкой на преследователей.
- А если ничего нет, - закричал бегущий палач, - если нет ни Бога, ни дьявола, всё выдумки и болтовня, и за порогом смерти каждого ждёт одно и то же, будь то злодей или праведник. Я надеюсь на несуществование.
- Что ж надейся, только смотри, чтобы отчаяние не стало твоей вечностью, ибо Бог, мир и дух неразделимы. Отвернись от одного из этих ликов бытия человеческого и бессмыслие сгложет жадность пытливого ума. Никакие подвиги, никакие безрассудства не закрасят тень обездоленного мироздания.
Если зажечь свечу закрыть глаза руками, и внушать себе, что свечи нет, то рано или поздно поверишь в это. Мрак слепоты окутает лживое сердце. Свет свечи не виден с закрытыми глазами, но правда в том, что закрыты глаза, а не в том, что света не существует. Невозможно быть вечно закрытым глазам.
Ложь разъедает сердце, ибо глаза сердца  распахнуты. Ложь попадает в них, словно мусор, вызывая страдания и слёзы.
Жалок мир плачущих сердцем.
Отрицающие Бога, отрицают вечность, попадая в плен времени. Они стремятся везде успеть и боятся потерять свои ценности, но вечные потери удел таких людей. Вечно бегут они, и остаются на месте, и трясутся перед неумолимостью смерти. Время палач их, хозяин и враг одновременно. Жалкие умы выдумали время для измерения своих потерь и стремлений. Суета и страх за своё бытиё и бытиё тех, кого любят они, овладевают ими и страх этот становится мерилом ценностей. Временем называют люди свой страх перед изгнанной вечностью, ибо она мстит отвергающим её.
Я хочу сказать тебе: убивая себя, ты пытаешься убить время, пустую иллюзию твоего отчаяния. Поверь, она сильнее умерщвления твоей плоти.
- Что же мне тогда делать, по-твоему? – спросил убегающий.
- То, что решишь, то и сделаешь. Твоё отчаяние длится до начала решения. Затем надежда даст тебе силы для борьбы с временем.
Сказав это поднялся Артемий, поклонился человеку и зашагал прочь.
Убегающий же догнал его, схватил за рукав и, заискивающие глядя в глаза, просил взять с собой.
- Пойдём, - ответил Артемий, - но до первого поворота. То, что ты потерял, я оставил, как раз за ним.
…………………………………………………………………………………….


На одной из самых безлюдных улиц города встретилась Артемию плачущая женщина. Рыдая, причитала и молилась она:
- Господи, помоги своей грешнице. Помоги мне перенести страдание, глодающее сердце, верни потерянную радость. Дети мои бросили меня, ушли вон из моего дома. Муж покончил с собой. Стала я стара и некрасива. Мужчины, которых я прежде ласкала, отвернулись от меня. Одинокая я, несчастная. Верую в тебя, господи! От чего не поможешь моему горю.
Услышал её причитания Артемий и засмеялся, да так громко, что услышала женщина его бодрый смех.
- Не стыдно ли смеяться молодому и сильному над несчастной стареющей женщиной, молящейся Богу? Подожди, придёт время и постигнет тебя божий гнев, и окажешься на моём месте, будешь молить, и не услышат тебя, как не слышат меня.
Ещё громче рассмеялся Артемий:
- Какому же Богу ты молишься? Неужто он сидит на завалинке рядом с тобой и слушает тебя, твой невидимый Бог. Неужто он так гневлив и глух к словам твоим, или так слаб, что не в силах помочь своей поклоннице.
- Уходи богохульник, сеятель зла! Пожалей хоть святую силу, коли нет в тебе сострадания к бедной женщине, - вскричала плачущая. – Не мешай чистоте молитвы.
- Значит чистота твоих воплей в словах, не имеющих общего с жизнью, сказал Артемий с горечью в голосе. – Пустой звук и всего навсего жажда жалости. Если бы ты захотела, ты смогла бы из собственного бытия сделать молитву и изменить вселенную себе во благо. Ты же, просто ленива, крикливая баба. Мне смешны твои причитания. Ты встретилась на моём пути, и я заговорил с тобой. Спасибо за эту встречу.
И Артемий пошёл дальше, прочь от женщины, которая, почему – то перестала молится.
……………………………………………………………………………….

У ворот города Артемию встретился оборванный нищий, кашляющий и покрытый язвами, он жаловался на болезни, как водится, на судьбу, и просил денег на лекарство от своего недуга.
Казалось, Артемий не замечал бедного человека, он проходил в двух шагах от просящего, даже не повернув головы, не обращая никакого внимания на душераздирающие просьбы. Когда же нищий ухватился за край его плаща, Артемий остановился и наклонил лицо навстречу мельтешащим глазам.
На мгновение опешил бедный человек, но вскоре наглость вернулась к нему, и ещё крепче схватился он за плащ Артемия.
- Не проходи мимо добрый человек, - прошипел оборванец, - подари монетку убогому для исцеления… или… клянусь всеми святыми, я так облапаю тебя, что не отмыться тебе во веки, и через неделю сядешь напротив пораженный моим недугом.
- Ну вот, - вздохнул Артемий, - два лентяя за один день, и оба чего – то просят, не много ли для такого маленького городка.
Протянул он руку, схватил за шиворот попрошайку, да встряхнул, как следует. Затем расстегнул свой кожаный пояс и принялся пороть убогого.
Крики и ругательства привлекали народ. Люди обступили кругом Артемия, избивающего нищего, качали головами, сострадали и охали.
Но Артемий, словно не замечал собравшихся людей, уже готовых вступится за слабую бедность. Поднималась и опускалась его рука, нанося удары по спине и заду задыхающемуся от крика человеку.
- Вот тебе, лентяй, - приговаривал Артемий, - что бы не сидел на дороге, вот тебе, что бы не хватался за мою одежду, вот тебе, что бы не грозил мне своей нечистью, а вот – за лень, за жалость к себе, вот – за твою болезнь, вот – за грязь твою.
Вышел из толпы дюжий молодец и отвёл избивающую руку.
- Довольно мучить попрошайку, - сказал он. – Ты не судья ему, да не так и повинен он перед тобой, чтобы терпеть столько боли.
- Правда, твоя, благородный заступник, - ответил Артемий. – Сей
человек, не повинен ни в чём.
Но просит он подаяния за жалость к себе, ибо ничего не может он, кроме вымогания с помощью собственного убожества, и стоило его убожество одну монету. Я же сделал его в десять раз более жалким, что бы помочь ему заработать побольше, вот, я даю ему десять монет.
И Артемий протянул нищему деньги.
- А вы, сердобольные, жалостливые люди, - окликнул он собравшихся, - чего же не платите вы ему за свою жалость. Или жалость ваша итак при вас, что не зачем покупать её у богатого жалостью. Если так, то нечего толпится и пожирать глазами останки того, кто давно съел самого себя.
Сказав это, раздвинул толпу Артемий и бодро зашагал вон из города.

       Продолжение следует