Глава 29. На берегу черной реки

- Элдор, ты в порядке? – Люрванди наклонилась и с тревогой заглянула в лицо жениху.
Тот ухватился руками за ствол дерева, прижался лбом к замшелой коре и замер, дыша, хватая ртом воздух, как рыба, вытащенная на сушу. При этом все его тело ходило ходуном - князь явно задыхался, хоть день и не был жарким. Джулиан отпихнул эльфийку в сторону, помог Анорьену сесть на землю, прислонив спиной к стволу, и бедолага еще достаточно долго всхлипывал, но потом волна прошла, и он снова задышал спокойно, с трудом открыл мутные глаза, уставившись куда-то сквозь товарищей, заботливо склонившихся над ним.
- Ну как ты? Будешь пить? – заботливо спросила девушка, протягивая ему свою фляжку.
- Все нормально! – зло процедил Элдор, отстраняясь от нее.
Его до крайности раздражала собственная слабость, но сделать он ничего не мог. С той роковой ночи, когда погибли Доран и колдун Морис, прошло уже два дня, до Солнечного оставалось всего-то ничего, и это обманчивое ощущение конца  выпивало все силы. Идти становилось все сложнее, тем более, что князь уже не мог двигаться в прежнем темпе: он получил серьезное сотрясение мозга, пока ловил Люрванди, и вообще было не понятно, как он умудрялся стоял на ногах. Он страдал от головокружений, быстро уставал и идти мог только половину дня, но больше всего его волновали периодические провалы в памяти, когда он не мог вспомнить, кто он, куда идет, зачем вообще куда-то шагает. Он терял всякие как временные, так и пространственные ориентиры, но тем не менее упорно отказывался от предлагаемой помощи, убеждая всех, и, в первую очередь, самого себя, что все в порядке, что он по-прежнему способен защищать Люрванди как и прежде. Только вот все прекрасно понимали, что это не так.
За последние дни все в маленьком отряде поменялись так, что узнать было трудно: будто бы открылись с какой-то другой стороны. Джулиан – и так малообщительный – окончательно замкнулся в себе, практически перестав общаться с окружающими. Он хорошо чувствовал, как с каждым днем сила Госпожи Тьмы растет все сильнее, как ЕЕ темная власть распространяется на все живое, как ОНА губит мир, как все больше накреняется чаша равновесия между добром и злом… потому он и нервничал, да и чувствовал себя плохо – все-таки он был светлым духом, и рост темного начала ощутимо давил на него. Он стал раздражителен и сердит, но изо всех сил старался держать себя в руках и не выплескивать свои нервы на окружающих.
А еще он боялся: у него возникло смутное ощущение, что Смерть уже в затылок дышит, а он привык доверять своим чувствам. И Джулиан боялся смерти, боялся того Небытия, куда он проваливался после гибели, но еще больше он тревожился за Элдра и Люрванди, которых успел полюбить. Дух знал, что если умрет он – погибнет и князь. Таково было заклятье, связавшее Бога и слугу между собой, и если за Анорьена Бог Ветров волновался меньше, то мысли о несчастной Люрванди заставляли его холодеть от страха – она не должна была умереть, независимо ото всего, она должна была жить, а остальные как уж получится. Но как она переживет их гибель? Как справится со смертью жениха? Найдет ли силы сражаться до конца или сдастся? Гарноувер ничего не говорил вслух, опасаясь накликать Безликую Беду, первую предвестницу Смерти, и надеялся, что ощущения не воплотятся в жизнь, но в глубине себя твердо знал: все фигуры уже расставлены на доске и конец партии предрешен. Князю и духу не было суждено дойти до конца, а вот с остальными – кто знает? Мысли давили, и, не имея возможности выговориться, Джулиан варился в котле собственных страхов.
Он хотел было поговорить с Элдором, но тот ни на шаг не отходит от Люрванди, а ей не нужно было знать о грядущей трагедии. Она же как будто что-то чувствовала, потому постоянно была рядом с Элдором, хоть они практически не разговаривали между собой, но держались за руки, расставаясь совсем неохотно. Вот и сейчас именно она заметила, что Анорьену опять поплохело, и первая бросилась ему на помощь.
- Может, я все-таки понесу тебя? – тихонько, чтобы девушка не слыхала, спросил Джулиан. – Так мы быстрее будем двигаться.
Дух уже не раз и не два предлагал помощь, но князь упорно отказывался признать себя обузой, потому, как и во все прошлые разы, отрицательно мотнул головой и с видимым усилием поднялся на ноги.
- Идемте, я в порядке, - проговорил он и первым зашагал вперед.
Люрванди переглянулась с Джулианом, но тот только головой покачал – мол, что я могу сделать?
Девушка догнала жениха и взяла его за руку, готовая в крайнем случае поймать или, хотя бы, смягчить падение. Ей тяжело приходилось в последнее время: на нее, которую должны были оберегать, поддерживать и чуть ли не на руках нести, свалилось сразу два психа – жених и рехнувшееся божество. Оба друг друга на дух не переносили и ругались, как только появлялась малейшая зацепка для спора, хоть и старались сдерживать свои взрывные характеры, а эльфийка поневоле оказывалась разводным звеном. Потому большая часть раздражения выплескивалась именно на нее. Но Люрванди оказалась крепче, чем выглядела на первый взгляд, и безропотно выносила все, продолжая мирить и поддерживать каждого, хоть ей и самой было непросто. Девушка редко рассказывала о том, что творилось у нее в голове, а, судя по тому, как изменилась эта смешливая, приветливая девчушка, ничего хорошего у там не происходило. Ее слишком сильно потрясла гибель Мики, да и пожертвование Доран не прошло мимо. Глупышка, спустившаяся из Скрытых городов, взрослела на глазах, учась в слишком жестокой школе: школе жизни солдата. Не такой судьбы хотела Люрванди, но ее не спрашивали.
- Стойте, - позвал Джулиан: задумавшись о судьбе княгини Анорьен, он едва не проскочил портал. – Здесь, заходите, - он кивнул в сторону практически заросшего пролома между двумя кустами, куда ныряла дорога, находившаяся в не менее плачевном состоянии, чем вход в пространственную щель. Когда-то здесь была каменная стена с воротами, сейчас же не осталось ничего.
Первым сквозь искривление пространства шагнул Тольм – так уж повелось в команде. Волк всегда шел первым, мало ли, какая западня окажется на той стороне? Правда, все предыдущие разы обходились без лишних приключений, но предосторожности ради построение сохранялось. И в этот раз бдительность оказалась не лишней, потому что у выхода путников уже поджидали.
Портал вывел на крутой обрыв, осыпающийся прямиком в черную, как бы ртутную реку. Вода, широко разливаясь, текла медленно-медленно, едва заметно, матовая поверхность отражала прибрежные кусты, в изобилии разросшиеся по берегу, а среди зарослей скрывалась группа странных существ. Они не были похожи ни на одну из обычных рас, существующих в мире Зетта, и лишь издали напоминали людей, только руки и ноги у них были неестественно удлинены, а кожа – белая, как полотно – делала их похожими на покойников, хоть они и были живыми. Одежды на них практически не было, только на бедрах повязки, да и те сшиты грубо и неумело. Народ явно деградировал -  из оружия у них были только увесистые дубинки да неотесанные палки. Но, несмотря на всю простоту существ, их стоило опасаться: их обнаженные тела покрывали черные линии, а на лбу каждого был выжжен уже знакомый символ – круг, разрезанный вертикальной линией, такой же, как и у Лесного Джокера. Народ дикарей глубоко верил в самую жестокую Богиню – в Госпожу Тьму. И именно ОНА послала поймать беглецов, зашедших слишком далеко.
Джулиан возник за спиной, мрачный, как сама Смерть, скрестил руки на груди, с нескрываемой ненавистью глядя на дикарей. Те не стали долго ждать и с воплями кинулись на путников, Элдор зашатался, закрыв глаза, и Люрванди уже было подумала, что ему опять стало плохо, но нет – он молился. Губы Анорьена беззвучно задвигались, обращаясь уже не к Джулиану, но к Богу Ветров. Таковы были правила: просить следовало Гарноувера, и князь хорошо это знал.
Сила Бога не заставила себя долго ждать, по лицам духа и князя побежали голубые линии, связь между ними была установлена, и Анорьен ринулся в бой, высвободив клинки из ножен. Эльфийка даже не испугалась: что могли сделать дикари против Бога Ветров и лучшего мечника в эльфийском королевстве? Но жизнь приготовила еще множество сюрпризов, и из кустарников появился еще один нападающий - он не стал вмешиваться в разгоревшееся сражение, он пришел по душу Джулиана. В руках у вновь прибывшего ритмично двигался грубо отесанный посох, на конце которого был врезан стеклянный шар, а внутри этой единственной ценной вещи клубилась темнота, осязаемая и живая. Колдун направил посох на Джулиана, и дух дико закричав, рухнул на землю, мгновенно потеряв привычное человеческое обличье. Теперь он был сгустком светящейся энергии, будто жидкий, приподнятый над землей свет – его позвали в битву на другом поле. Элдор мог сколько угодно размахивать мечами, а Тольм огрызаться на дикарей и клацать на них зубами, им было никогда не попасть туда, где сражался сейчас Гарноувер, потому что его битва велась не на физическом, а на ментальном уровне.
Люрванди содрогнулась – вот теперь она испугалась. Джулиан всегда был рядом, но теперь… теперь только от него зависело, сможет ли Госпожа Тьма прорваться сюда или нет. Если дух проиграет – всему отряду конец, все зависимости от того, как будет обстоять дело на физическом поле, тем более, что у князя все шло совсем не так успешно, как хотелось бы. Элдор шатался, будто пьяный, и каждое мгновение был готов потерять сознание, сил его едва ли хватало, чтобы отмахиваться да уворачиваться от ударов, сыплющихся на него. Анорьен двигался чрезвычайно медленно для себя, его ответные выпады не достигали цели, и все попытки прорвать окружение и соединиться с Тольмом раз за разом проваливались. У него не было силы, и враги прекрасно чувствовали это, потому нападали все яростней и стремительней, видя, как слабнет противник. И единственной, кто не участвовал в этой схватке, оказалась Люрванди.
Она в растерянности глядела то на жениха, то на клубящуюся энергию, которой стал Джулиан, и совершенно не представляла, как помочь хоть кому-нибудь из них. А в сердце поднималась неконтролируемая волна истерики – девушка не могла больше бояться, не могла больше стоять в стороне, когда другие рисковали за нее всем, и в то же время не могла им помочь. Эльфийка рухнула на колени и взмолилась к своему Богу, умоляя о защите, умоляя о помощи, она шептала, обращаясь не к родному Джулиану, а к холодному, непонятному божеству, и поначалу ей никто не отвечал, но Люрванди не переставала бормотать, и все молилась, уходя в какой-то транс. А потом Гарноувер откликнулся – девушка открыла глаза и внезапно поняла, что ее пустили на то поле, где сражался дух.
Вокруг горами возвышались темно-серые тучи, окрашенные ярко-розовым, отдававшим алым, светом, и больше не было ничего, только невдалеке стояли ворота, из-за которых рвалось что-то жуткое, и створки трещали, готовые разломиться от ударов, шедших изнутри, но белые цепи не давали Тьме прорваться сквозь портал. Джулиан стоял перед воротами, готовый остановить противника, и на его лице горели полосы – связь с Элдором не была утеряна даже здесь, в несуществующем, изломанном пространстве внутри пространства.
- Ты не сможешь помочь ему, - проговорило божество, имея ввиду князя, - но мне -вполне.
- Но как? Я не маг и…
- Твоя вера питает меня, твоя молитва – мой источник энергии, молись, и у меня будут силы противостоять ЕЙ.
И это была не просьба, а прямой приказ, но девушка не стала спорить: она верила своему Богу, и если тот велел, то так и нужно было поступать. Эту битву нужно было выиграть, но-другому было не спастись. Тьма подобралась уже совсем близко, права на ошибку не осталось, охота теперь велась прицельно за отрядом, прицельно за ней, Люрванди. Эльфийка опустилась на колени за спиной Джулиана и закрыла глаза, чтобы не видеть, как ходят ходуном ворота. На душе стало пусто, и в эту пустоту полились слова чистой, искренней молитвы, а вокруг начался шторм: молнии сверкали так часто, что ни на мгновение не погасал их свет, сильный ветер поднял тучи и погнал их в бешеном танце, а потом перекрывая раскаты грома, раздался жуткий звук – то двери с треском рухнули, цепи заклинаний разбились, и из портала, из черной пустоты, что поселилась за ним, вышла Госпожа Тьма. Шепотки взметнулись, как крылья, за ЕЕ спиной, такие же громкие, как недавний грохот, и ветер злобы ринулся из складок ЕЕ плаща, окатив липким холодом.
«Помоги, помоги, помоги мне, если только сможешь, милостивый Бог!» - шептала Люрванди, чувствуя, как холодеет душа. Девушка знала, что умирает, замерзает в ненависти, задыхается во тьме, но она не останавливала свою молитву, хватаясь за веру, как за спасательный круг. И ей ответили – но на ее зов пришли те, кого она не звала.
Внезапно задышалось легче, а смертельный ужас отступил в сторону. Эльфийка приоткрыла глаза и обомлела: вокруг нее клином выстроились существа, которых она знать не знала, но все они светились настолько ярко, что земное зрение вряд ли смогло бы выдержать их сияние. Ветер ненависти рвал их одежды, цеплял за волосы, но все Пятеро стояли непоколебимо, и в них был о столько спокойной энергии, что она волнами разливалась вокруг.
Позицию за спиной заняли двое совершенно одинаковых парня - один рыжий, как огонь, другой - синеволосый, с россыпью синих веснушек по лицу. Они горели золотистым пламенем, и между их руками, протянутыми друг ко другу, полыхало священное изображение Солнца, заключенное в скрещенные треугольник, а сами они – в этом Люрванди была почему-то уверена полностью, хоть и не знала, почему – являлись Богами-Близнецами солнечного культа. Нелия и Дамельи, так их звали теперь. В середине клина стояла пара еще более странная, чем Близнецы: невыскоий сероволосый парень и девочка-подросток в короткой юбке, а в самом центре, впереди клина, был Джулиан. И именно он загораживал эльфийку от ока Тьмы. Страшное противостояние остановило время – его попросту не было больше, среди клина стояли как живые, так и мертвые, но их объединяло одно: они были сотканы из света, а их противник, наоборот, состоял из мрака. Свет и тьма сошлись в противостоянии, длящемся всю историю, и чаша равновесия накренилась как никогда.
- Убирайся прочь! – сказала девочка, и в ее тоне была такая решительность, что тоненький голосок прозвучал громовым раскатом.
И Тьма попятилась назад. ОНА сопротивлялась, но не могла справиться с силой Пятерых Первородных. ЕЕ выгнали прочь, за ворота, и двери встали на место, вновь опоясанные оковами, но на этот раз в них светилась не только синева Джулиана, но и серебро Бледноликого, и золото Близнецов и рубиновый блеск девочки в коротенькой юбочке.
***
Тело было как будто чужим: ватным и непослушным, ни одно движение не получалось, и страшно было так что волосы на затылке дыбом вставали. Элдор прекрасно понимал, откуда взялась эта слабость, и виной тому было вовсе не сотрясение, а темные силы, пришедшие с народом дикарей. Каждый из нападавших был фанатиком, поклоняющимся черной твари, ОНА давала им силы, ОНА давила своей волей, поглощая энергию князя. Чем больше он старался выстоять, чем сильнее сопротивлялся отупению и усталости, тем глубже проваливался в них.
Анорьен знал, что где-то за его спиной шло невидимое сражение двух Богов, которое не могло кончиться примирением, как это было с Доран, потому что Свет и Тьма не могли встать на одну сторону, это было физически невозможно. Он знал, что должен прикрыть на фронте физических тел, пока Джулиан разбирался с Тьмой, потому и сражался из последних сил. Сражался, пока не получил в своей голове ледяной приказ:
«Хватит!»
И страшнее этого коротенького слова он ничего в жизни не слыхал. Тело окаменело, и, парализованный, Элдор рухнул вниз. Он даже голову закрыть руками не мог, ударился лицом о землю, и из сломанного носа хлынула кровь, а сверху градом посыпались безжалостные удары - каждый из дикарей-фанатиков стремился ударить поверженного врага. Князь не чувствовал боли – ее пока что перенимал Джулиан, но Анорьен хорошо осознавал, что если выживет, едва ли сможет встать, но все это будет потом. Сейчас же он даже пошевелиться не мог, куда там – встать, он лежал в луже собственной крови, и сознание угасало, и он не видел, как линии на его теле с голубого меняли цвет на черный, а на лбу проступил священный круг Тьмы… А потом, когда от разума остался только один жалкий клочок, не занятый присутствием Госпожи Тьмы, откуда-то издалека раздался пронзительный вопль. И что-то всколыхнулось внутри Анорьена - он не помнил, кому принадлежал этот жалкий голос, но внезапно все воспоминания, наполовину стертые, любовь, счастье – все самое светлое, что когда-то было в его жизни, вспыхнуло с новой, незатмеваемой силой. В памяти всплыло давно забытое лицо старшего брата, утрата резанула так сильно, что дыхание перехватило.
«Я не могу потерять того, кто кричал. Я не могу потерять его!» - подумал Элдор, и забытье отпустило его. И ему было все равно, что на место тишины и пустоты пришла боль, он поднялся, оглядываясь через плечо – его больше не били. Дикари бежали, бросив своих убитых, загрызенных Тольмом, сам Волк, окровавленный, лежал на самом берегу, и песок медленно скатывался из-под него в черную воду. Джулиана нигде не было. И… и Люрванди тоже! Элдор резко повернулся окончательно, чтобы увидеть фигуру напарницы на плече колдуна. Девушка, оглушенная, уже не сопротивлялась. Князь почувствовал, как внутри все вспыхнуло и что-то темное загорелось, и ему стало страшно этой черноты внутри себя, он, теряя контроль над собой, бросился вслед за дикарями, готовый разорвать любого из них. Разорвать собственными руками, чтобы они больше не посмели коснуться Люрванди!
- Онорд, стой, - тяжелая ладонь легла на плечо, пригвоздив к земле. – Ты их не догонишь, там еще один портал, ведущий напрямую к городу Тупиков, но он невозвратный, идет только в одну сторону. Окажешься там – перестанешь быть.
Джулиан говорил быстро, но настолько спокойно и властно, что даже Онорд замер, готовый выполнить любое повеление своего Бога.
- Попроси меня. Попроси меня о помощи, - продолжал тем временем Гарноувер. – Вместе мы сможем остановить их и спасти Люрванди.
- Дай, дай мне силу! – крикнул князь.
- Нет, - покачал головой Бог Ветров, - сила тебе не нужна. Ты должен попросить меня о помощи. Ты никогда этого не делал, но ты должен довериться мне, только тогда я смогу совершить чудо.
И гордый Анорьен выдохнул, забыв про достоинство и честь, готовый на все, лишь бы спасти ту, что любил больше всего на свете:
- Помоги мне, помоги мне, милостивый Бог… - а потом крикнул, не имея сил сдерживаться: - Сжалься надо мной, умоляю!
Он так и не сумел понять, что произошло – его тело подняло руку, и в бегущих ударила волна света и воздуха настолько сильная, что деревья, оказавшиеся на ее пути, были сломаны, но слом был ровным, как разрез. Люди, сжатые между землей и воздухом, превратились в кровавое месиво, и только эльфийку пощадила бешеная стихия. Девушка зависла в воздухе, даже не упав вниз, когда ее похититель был раздавлен - настолько велика была сила, шедшая от князя. Элдор пошатнулся и, как подкошенный, рухнул с обрыва прямиком в черные воды проклятой реки.
***
Он очнулся только вечером, когда сумерки уже начали потихоньку сгущаться, но все еще было светло. Сквозь листву проглядывало голубое небо, где-то рядом журчала небольшая речка, но ее не было видно за кустами.
- Элдор… - Люрванди повисла у него на шее и разрыдалась - нервы у нее окончательно сдали.
Девушка дрожала, как осиновый лист и, казалось, вот-вот сойдет с ума ото всего пережитого, князь прижал ее к себе, только сейчас осознав, что едва не потерял ее, и ему стало страшно, хоть все уже закончилось.
- Все хорошо, все позади, родная… теперь все в порядке… - забормотал он, гладя ее по волосам и еще не совсем понимая, что случилось во время его обморока.
Из-за плеча невесты Анорьен быстро пробежался глазами, отыскивая двоих других товарищей: Джулиан сидел под деревом, совершенно опустошенный, выжатый, как лимон, и такой же кислый, и даже не язвил против обыкновения – у него просто не осталось на это сил. Он и выжил-то чудом, и теперь копил энергию, не отвлекаясь ни на что вокруг. Но за духа князь тревожился не так сильно, как за Тольма – тот сильно пострадал в схватке, защищая князя, но, к счастью, тоже был жив, правда, выглядел совсем жалко: шерсть облезла, в некоторых местах была видна обнаженная кожа. Волк лежал в тени, не подавая никаких признаков активности, и только бока его тяжело поднимались.
- Что… что с ним произошло? – тихо спросил Анорьен, стараясь не разбудить спящего Зверя.
Люрванди все еще вздрагивала, но уже больше не рыдала, она села рядом с  женихом, привалившись к нему и положив голову ему на плечо:
- Джулиан сказал, что ты упал в реку с черной водой, а Тольм бросился тебя спасать. Когда он тебя вытащил, его шерсть, как и твоя кожа, стали моментально разъедаться, он успел оттащить тебя в ручеек неподалеку, ты полностью поместился под воду. И она смыла яд, а сам он не смог влезть в мелкую речушку, да и не успел толком, спасая тебя.
Элдор слушал молча, пораженный до глубины души – он и не думал, что этот четвертый участник, к которому он с самого начала относился плохо и не питал никаких чувств, кроме неприязни, станет так жертвовать собой, ради него, князя, станет так беззаветно спасать.
- Как он? Совсем плох? – только и спросил он, проникаясь жалостью к чужой беде, что с ним случалось достаточно редко, но сейчас, когда Волк уже больше не был чужим, Элдору искренне захотелось помочь хоть чем-то, отблагодарить за спасение.
Люрванди устало и печально кивнула:
- Твою боль Джулиан забрал себе, а он свою сам терпит.
- А помочь ему можно как-нибудь?
- Я не знаю, - вздохнула девушка. – Я, как могла, смыла эту отраву, вроде, его больше не разъедает, но раны жуткие… ты сам цел остался только благодаря силе Бога, тебя защитившего, потому отделался только сломанным носом, синяками, да разбитым лбом, а так – цел…
Элдор вздрогнул, поднимая руку ко лбу – тот был замотан, но князь не помнил, чтобы там была рана и хотел было снять бинты, когда Джулиан заговорил, отвлекая его от действия:
- Цветочки ему помогут, Эльцами зовутся. Маленькие такие, невзрачные, лепестки бордовые, а серединка – лиловая, их издали можно за бруснику принять. Я заметил их в кустах у черной реки.
Князь зашевелился, высвобождаясь из горы одеял, куда был закутан.
- Куда ты? – с волнением спросила Люрванди, не желая отпускать его – и так было страшно, а он еще уйти собирался!
- Куда-куда, - проворчал Элдор, поднимаясь на ноги, - на черную реку, за эльцами.
- Но ты же сам болен! Упадешь еще по дороге, где мы тебя искать будем? Да и искать-то некому, я одна тебя все равно не дотащу! – девушка боялась, что жених уйдет и не вернется, сгинет где-то в лесной чаще, и ее страх можно было понять, но Анорьен был непреклонен:
- Не бойся, я быстро обернусь, и ничего со мной не случится, - он поцеловал невесту в лоб и решительно зашагал прочь.
- Черная река, если что, это в другую сторону, - предупредил дух, когда князь проходил мимо, и добавил уже совсем тихо: - Повязку со лба не снимай, потом объясню, почему.
Ему хотелось еще чуть-чуть поиздеваться над князем, но сил не было, потому Джулиан просто махнул рукой, указывая направление.
- Почему ты отпустил его? – сердито спросила эльфийка, когда шаги князя затихли в отдалении.
- Потому что он в порядке, а Тольму нужна медикаментозная помощь, - раздраженно ответил дух, даже не удосужившись открыть глаза.
- Но там ведь опасно! – воскликнула девушка и нахмурилась, сердясь на беззаботность Джулиана.
- Вся его жизнь стала опасной, как только он встал на путь солдата, - пожал плечами тот.
Люрванди, как громом пораженная, оторопело уставилась на него.
"Мика была превосходным солдатом," - сказал колдун-антерг.
"Я – солдат!" - крикнула Доран.
"Я солдат, значит, могу сделать больше, чем все другие. Я солдат, значит, пойду до конца, даже до смерти. Я солдат, значит, я смогу защитить тех, кто мне дорог, даже если ценой этому станет моя жизнь!" - вот, что они имели ввиду, произнося эти слова. Решимость, появившаяся еще тогда, в городе-муравейнике антергов, вспыхнула с новой силой и на этот раз выразилась в словах:
- Научи меня сражаться, Джулиан, - решительно попросила она, твердо настроенная разделить судьбу жениха и стать солдатом.
Бог Ветров поперхнулся, вовсе не ожидав подобной просьбы от трусливой девчонки, а затем нехотя ответил:
- Ну уж нет, учить тебя я не стану. Не женское это дело – война, да и зачем тебе?
- Я хочу стать сильной, как Доран и Элдор, я хочу защищать себя сама, а не полагаться на всех вокруг! Я устала быть обузой! – ее глаза горели непривычно злым огнем, в сердце клокотала уверенность и отвага.
- Ты никогда не станешь такой, как Доран, даже если будешь всю жизнь тренироваться, - внезапно мрачно и грубо отрезал Джулиан, а потом, не смягчаясь, добавил: - Она другой расы, у нее магия во всем ее существе, а ты… ты даже ведьмой быть не можешь – нет предрасположенности.
- Я знаю, - спокойно и ничуть не обидевшись, ответила она. – Но я смогу стать такой же, как Элдор, ведь он тоже не имеет предрасположенности.
- Вот его и проси, я тебя учить не буду. Я вижу, что ты давно вынашиваешь эту мысль, и тебя будет трудно переубедить, да я и не собираюсь заниматься подобной ерундой, только вот тебе мой совет: не суйся, не то потеряешь самое себя, встав на путь войны, как это случилось с Элдором.
Князь вернулся на удивление быстро, неся в руках охапку цветов, и, пока готовилось зелье, Люрванди все думала, как сказать жениху о своем решении – она была уверена, что встретит жесткое сопротивление и пыталась четко составить план доказательства, но в голове все вертелась всего одна мысль: я хочу стать солдатом, чтобы защитить тебя, мой друг.
Элдор отреагировал на просьбу совершенно спокойно, вопреки всем ожиданиям эльфийки, но, как и Джулиан, спросил:
- Зачем тебе? Мы же, вроде, пока не померли, - и тут у него то ли голова закружилась, то ли еще что, но он пошатнулся, и девушка поспешно бросилась к нему, готовая поймать.
Анорьен отмахнулся, мол, все в порядке, и, рассмеявшись, фыркнул:
- Понял я, понял – нас уже окончательно со счетов списала… А Джу? Он тебе отказал?
Люрванди кивнула, покосившись на духа, но тому было ровным счетом все равно.
- Мне жаль, - проговорил князь, - что он так решительно настроен – он еще меня учил, да и знает больше… но если он отказался, то его уже не переубедишь: больно твердолобый.
- Так ты меня научишь? – еще не веря в свое счастье, спросила она, и Элдор кивнул:
- Я и сам хотел тебе предложить – мне будет спокойнее, если я буду знать, что ты сможешь за себя постоять, если со мной что-то случится и я буду не в силах тебя защитить.
Слова прозвучали мрачновато, но Люрванди не обратила на это внимания – последнее время настроение у всех ее спутников было мягко говоря сердитым, и очередное ворчание стоило пропустить мимо ушей. Она вытащила клинок, подаренный ей еще в усыпальнице Анорьенов, и встала напротив Элдора, готовая учиться.
- Нож-то куда схватила? – сердито поинтересовался Джулиан – хоть его глаза и были закрыты, он видел все. - Если взяла оружие – будь готова убить им, по-другому не работает. Либо настройся на уничтожение своими руками, либо не бери вовсе.
- Что ты несешь? – возмутился князь.
- Что-что, - пожал плечами дух, - первый закон оружия.
- Так, давай либо ты учишь, либо я. – Элдор сердито сдвинул брови и повернулся к своему учителю, и тот, покачав головой, обещал:
- Все-все, сам давай, я не буду вмешиваться.
Князь только головой мотнул и перевел взгляд на невесту: та вся светилась в ожидании.
- Твои противники всегда будут сильнее и выше тебя, - проговорил он, - я научу тебя, как использовать свои сильные стороны в бою против них. И да, нож тебе не понадобится.
***
- Молодец! Отлично получилось! – он поднялся с земли, стряхивая лесную пыль с одежды.
- Ты ведь поддался! – сощурилась Люрванди.
- Да, - честно ответил князь. Ему нравилось смотреть на эту робкую, зажатую девчонку, такую слабую и неуверенную, которая обретала уверенность в своем желании сражаться во что бы то ни стало. – Первое время я буду поддаваться, потому что знаю эти приемы и умею их блокировать, но потом, кто знает, будет ли в этом нужда? Отдыхай теперь, а я пока за водой схожу.
Эльфийка улыбнулась, села на землю, блаженно вытянув ноги и прислонившись спиной к дереву, Анорьен взял все, во что только мог налить воду, и ушел к реке. Люрванди, довольная первым успехом, закрыла глаза, погружаясь в свои самые светлые мысли – впервые за много дней она не чувствовала себя подавленной, хоть и устала, но она знала, что ее мечта стала целью, не такой уж недостижимой и невозможной. А что, если она станет такой же, как Элдор? Сможет и себя защитить и других? Тяжелый размышления о раздавленной Мике, о других антергах, разорванных и уничтоженных, временно отступили под гнетом усталости, осталось только мирное спокойствие. Девушка могла бы долго так сидеть, паря в облаках, но хриплый, ледяной голос Джулиана мигом вернул ее на землю:
- Считаешь, что два приема выучила, смогла повалить поддавшегося противника и все, остальных тоже порвешь?
Она вздрогнула и открыла глаза, повернувшись к духу – тот сидел напротив нее под большим деревом, и тень, черная и густая, скрывала его почти полностью, отчего он сам походил на порождение кошмара. И от него веяло могильным холодом, вечер погас еще больше, а тени на земле сгустились еще сильнее, но хуже всего были его глаза: огромные и совершенно безумные. Глаза, которые видели слишком многое.
- Что, и Лесного Джокера сможешь победить? – продолжал Джулиан, и в его голосе было нескрываемое презрение. – Та девушка, Мика, училась всю свою жизнь, а погибла за считанные секунды в каком-то локальном сражении против мелких монстров. И ты думаешь, что сможешь биться, как она? Думаешь, что теперь от Лесного Джокера защититься сможешь? Вот же дура наивная! Даже мне не под силу его одолеть, но ты ведь сильнее меня! Аж два приема знаешь!
- Джулиан, все в порядке? Что с тобой? – напуганная его откровенной злобой, эльфийка хотела было приблизиться, но из темноты вылетела ладонь с растопыренными пальцами, запрещающим жестом остановив девушку.
- Сиди где сидишь! – хрипло вскрикнул дух. – Ты и понятия не имеешь, во что ввязалась. Хочешь стать солдатом? Что ж, я расскажу тебе, пожалуй, что это за профессия. На заре этого мира у меня было четверо младших: три брата и сестренка, как их звали – сейчас уже не важно, все равно не запомнишь. Мы сражались против монстров, очищая мир от нечисти, пытавшейся найти дорогу сюда, мы закрывали бреши, мы вырезали армии чудовищ, которых ты даже в кошмарах не увидишь, и земля, по которой ты ходишь – это трупы, покрытые травой. А руководил нами Синвирин, Тот, Кого впоследствии назовут Темным Владыкой. Он был на одной стороне с нами, сражаясь плечом к плечу, не щадя себя, и Ему не было равных. А потом сестренку убили. Нет, ее не раздавили, не разорвали – она все-таки была духом, как и я, но она перестала быть, она даже не умерла. У вас, физических существ, есть что-то за смертью, она для вас – всего лишь переход, а для нас она - конец. Конец всего. Твоя Мика сейчас радуется там, но мы, гэльфорды, не умираем. Для нас смерть, это конец, конец… мы теряем свою сущность, мы исчезаем. Навсегда. После сестры погибли еще двое из нашей команды. Приближалось время появления младшего народа – то есть существ, обладающих телами. Втроем становилось все сложнее, тогда Синвирин создал второе поколение гэльфордов. Я не занимался их воспитанием - уж очень боялся привязаться к кому-то, вроде Доран. Боялся снова испытать ту боль, которую переживал, когда у меня на глазах умирали мои младшие. Не буду пересказывать историю своей смерти – ты ее знаешь… эти идиоты, что попали в окружение, даже защититься толком не могли, их убивали одного за другим – это был не первый их бой, но силы, напавшие на них, оказались слишком могуществеными и никого из Старших не оказалось рядом. Я понимал: сунусь – перестану быть. Без шансов, всем не уйти. Но… я тот самый проклятый солдат, которым ты так стремишься стать. Я не смог повернуться и спокойно оставить их. Ты представь себе, как страшно – умирать. Умирать, зная, что тебя ждет Небытие, и никто не вспомнит твоего имени, что ты просто исчезнешь отовсюду. Те ребята, как ты знаешь, смогли вырваться и бежать, а я был убит… - Джулиан замолчал на мгновение, а затем продолжил все с той же нескрываемой злобой, которая только разгоралась от его слов: - Быть солдатом – это не розовые облачка и красивые построение, это не слава и не восхищение. Это – адский труд, каждый день преодоление себя и своих страхов, это бездумное повиновение приказам, ведущим к гибели, это смерти твоих товарищей у тебя на глазах, это жизнь в бесконечной, безжалостной войне, где одна ошибка ведет к уничтожению и хорошо если одного тебя, так нет же, и всех, кто рядом. Все еще хочешь стать солдатом? Что ж, становись, но только будь готова к тому, что твою личность сотрут ором и побоями, что мир будет раз за разом втаптывать тебя в грязь и помои. Ты не получишь ни жалости, ни сострадания, тебя будут предавать свои же, тебе никто не придет на помощь, когда будет нужно, тебя никто не спасет. Солдаты не умирают от старости, у солдат нет будущего. Все, что их ждет – это боль и смерть. С тех пор, как мы покинули Скрытые города, Смерть идет по пятам за нами, и ты до сих пор думаешь, что наша цель – добраться до Солнечного? Нет, дорогая моя, наша цель довести тебя до Солнечного, а какой уж ценой – неважно. И первым лягу я, за мной – твой жених, князь Элдор, потому что он – солдат. И он не раздумывая умрет за тебя. Я не случайно нашел Тольма: мы с Анорьеном…
- Хватит! – страшный голос князя заставил Люрванди буквально подскочить на месте – она, как завороженная, смотрела на Джулиана и не слушала, как Элдор вернулся. – Прекрати немедленно! Прекрати ее запугивать!
- Я не запугиваю, - огрызнулся дух. – Она должна знать, мы не доберемся все вместе, потому что…
- Молчи, я сказал! – рявкнул Элдор так, что дух отпрянул назад. Князь приблизился к нему и прошептал в самое лицо тихо-тихо, чтобы услышал только дух:
- Если она потеряет надежду, то и она не доберется. Я не хочу ее смерти, она должна верить, ясно тебе? Что бы ты ни сказал ей, она все равно не будет готова…
- Она хотя бы в ступор не впадет и сможет сбежать, - так же шепотом перебил Джулиан.
- Она и так справится, если ты не напугаешь ее до потери сознания!
- Эй, что вы там шепчетесь? – проговорила Люрванди, слепо пялясь в одну точку остекленевшими от страха глазами.
Князь повернулся к ней, сердито выдохнул, понимая, что ужас все-таки поселился в ее сердце, присел на корточки рядом, взяв ее ладонь.
- Все будет в порядке, Джулиан просто многое пережил и у него слегка крыша поехала. Сейчас же не Начальные времена, правда? Монстров не так уж и много осталось, от Лесного Джокера мы сможем убежать, как это всегда делали, или, в конце концов, просто отбиться. Да, он близко, но все же не настолько, чтобы поднимать панику, он не ближе, чем вчера, так что не тревожься понапрасну. Ты ведь веришь мне? Ты всегда верила, что же сейчас изменилось?
Джулиан поднялся на ноги и пошел прочь, не проронив больше ни слова, но его ощутимо потряхивало от гнева, Люрванди провожала его глазами, пока он не скрылся среди деревьев. И только когда дух ушел, она посмотрела на своего жениха. Казалось, что ничего не изменилось: он также улыбался, также горели его черные глаза.
«А что, если Джу прав? Что, если мне остались с Элдором считанные часы? Что, если он умрет?»
Страх накрыл с головой, сдавил горло, и Люрванди порывисто обняла князя за шею, едва не придушив его.
«Нет, я не смогу жить без него. Если надо умереть – умрем вдвоем,» - решила для себя эльфийка, но внутри у нее все сжалось от дурных предчувствий, а улыбка, которая раньше внушала безоговорочное доверие, показалась фальшивой, словно бы Анорьен пытался скрыть правду.
- Ну, чего это ты? – ласково проговорил он, прижимая невесту к себе. – Наслушалась этого идиота и испугалась? Нечего, нечего трястись! Все будет в порядке. Чего осталось-то? Два портала да три перехода, и мы будем в безопасности. Чуть-чуть потерпи, и все наладится…
Она верила в его слова и вздрагивала все слабее, но не отпускала его, боясь потерять. И она не видела, как сползла улыбка с лица последнего из Анорьен, а лучистые глаза потухли, став пустыми и невыразительными. А такой взгляд может быть только у одного существа: у живого покойника. У существа, вроде, еще живого, но уже обреченного на скорую погибель.