Регресс

Сессия завершилась.
Она нажала на отбой - левой рукой. Правая ощущалась чужой; не понимала, как с ней взаимодействовать.
Долго лежала в темноте, мысленно обрисовала предметы. Стул, витрина с коллекцией - огни вечернего города цветными бликами на стекле. Диванчик стоит косо, и правая ножка грубо врезалась в плинтус. Отчётливо видела вмятину темным пятном.
"Свободна теперь", - прошептала непослушными губами, - и в правой ладони запульсировала жизнь.

Утро вытеснило все.
В жарких солнечных лучах она сидела на своем подоконнике, медленно делая глотки обжигающего кофе, обнимая взглядом небо. “Свободна”, - произносила снова, пробуя слово на вкус. Словно цукаты в кофе - довольно ли?  Она помнила, знала по прошлому опыту - уверенность мнимая, это еще не конец.
Сессия убирает главное - мучительное хождение по кругу. Расставляет акценты,  разворачивает к усердно скрываемым от себя фактам, чаще всего болезненным. Дальше сама. Черпай силы из открывшегося, помни о верном пути. Не ищи больше ответов на риторическое, тем более на то, о чем и не ведают. Ведь истина у каждого своя.

Сегодня было особенно легко. Баланс заполнил не только каждую клеточку, все пространство. Люди в транспорте вскидывали на нее глаза и внимательно изучали, будто свечение, чувствующееся внутри, распространялось вовне.

Неправдой было бы сказать, что
"...с твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь — человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил"
Ещё нет. Связь - тонкой ниточкой - еще чувствовалась. Однако в образе, воспоминаниях, уже чуть размытых давностью последней встречи, ощущалось больше зависти, чем желания увидеть: путешествие, и еще одно! а она тут, в шумной городе, от которого остро устала, но никуда не может выбраться дальше парка.
И никаких более “укажи мне только лишь на глобусе место скорого свидания с тобой”, мучительного обратного отсчета до следующей встречи (через три недели? полтора месяца?..) и трепетных ожиданий сообщений.

А что она там блеяла про отношения, о которых якобы мечтала?
В то утро на подоконнике стало очевидно:  отношения ей не нужны.
Эротика, общение на пятнадцать тысяч тем, перескакивая с одной на другую.  тусовок в духе первых свиданий с авторскими кафе и красным итальянским в огромных бокалах. Ах да, обещанная прогулка на мото.
Но это ведь не про отношения. Отношения -  связь, погружение, разделение жизней. Ответственность и затрата ресурса. Принимать не только редкие дни подъемов, но и собирать депрессивные пазлы. Поддерживать.
С ресурсом неплохо, но расходовать его на депрессивных она больше не намерена. Более того, повторяющиеся “лежал все выходные, ненавидя все живое” ее откровенно раздражают.
Она хочет разделять страсть и интерес. Но не брать за руку, спускаясь в его глубокую яму.
Если к великолепному собеседнику и вдохновенному любовнику добавить микс из ухоженности, ответственности и собственного свободного пространства получится идеальный партнёр.
Пусть им и остается.

Ещё знаменитая, тысячи раз с придыханием повторяемая фраза про поток. Волшебная атмосфера, якобы создаваемая им, электризующая пространство, рождающая  то самое притяжение. Заставляющая стрелки эмоциональных датчиков сначала бешено скакать, а потом замирать, зависать блаженно. "Мне так хорошо в его пространстве" - медленно произносила она. Подруги кивали понимающе. А терапевт на сессии сказала: ерунда.
Правда. Нет никакого пространства. То есть вокруг каждого из нас конечно создаётся определенная атмосфера, сотканная из эмоций, интеллекта, эмпатии, намерений. Но воспринимаем мы ее исключительно через себя. Близкий человек - пространство притягивает. И в нем хорошо, спокойно. Уверенно. Разошлись пути - и нет пространства. Человек остался, а поток иссяк.

Она стала забывать. Как ждала этих “здравствуйте”, дрожала в ожидании такси, даже о том, как никак не могла снова задышать после жесткого “мы не в отношениях”.
Он перестал снится. А другой, в прошлой жизни наделенный почетным титулом главной любви, стал снова заглядывать в ее сонные грезы. И они получались очень нежными. Просыпалась с улыбкой.

Где-то между покоем и завистью прилегло любопытство: взглянуть бы
по-новому. Без эйфории, надрыва, без захлебывания фенилэтиламином влюбленности…
Но уже разворачивалась воронка рабочего потока.
Еще пара дней, и она поглотила ее всю. Началось вдохновенное, подзабытое уже, погружение в плотный и насыщенный график, с новым - острым, глубоким - восприятием тела под кончиками пальцев, с запросами от женщин с непростым опытом и откровенно травмированных, уходящих от нее обновленными.
Все прочее - продолжающиеся школьные проблемы, родственники с их извечными требованиями внимания и недавно еще рвущееся чувство - растворилось в пространстве и принятии.
Она вошла в новый мир, открытый радости и спокойствию.
Солнце, выздоровление, свобода!

Неожиданная победа в обещавшей катастрофу очередной ссоре с подростком придала уверенности - она шагнула на новую ступень.
Он так страшно кричал, а потом накинул осеннюю куртку - прямо на рваные домашние брюки и тонкую футболку - и ушел прочь, хлопнув дверью.
 Дверь открылась от сквозняка и скрипела. Панике, накрывающей в подобных случаях, на этот раз места не было. Позволила себе только выкурить пару сигарет. Закрыла глаза, прислушалась к тому, что творилось внутри. Там как обычно рвались наружу жалость к себе и отчаяние. Но она терпеливо искала любовь. И нашла. И послала ее вслед худому подростку - озлобленному, одинокому, вышагивающему, заваливая левую стопу, по равнодушному городу.
И он вернулся. Даже сказал “ты не виновата” на ее искреннее “прости”.

Провал случился без предупреждения. Будто, гуляя по благодатному заливному лугу, где и не знали войн, неожиданно наступила на мину.

Невинная публикация на его странице в сети - и срабатывает триггер. Щелкает мощно - звук четко ловится ухом.
И перебои в сердце, и пульсация в лимбической системе.  В ряд встали "прекрасные петербурженки", открытый мотосезон, молчание в ответ на ее сообщения и его независимость от обязательств и привязанностей… в этой толкучке не было только ее.
Вот как, оказывается... Солнечный мир, в котором так легко и благостно прошло рождение новой себя - свободной, сильной и глубокой - был лишь началом пути. Увлекшись легкостью бытия, она позабыла о профессиональном: послеродовая эйфория порой скрывает незавершенный процесс.

Сутки.
Сутки продолжался мучительный выхода сгустков эмоций. Кровавых, дурно пахнущих острой привязанностью…
Она разрешила этому процессу идти, кровоточить. Позволила себе больше не стесняться боли, а когда кончились силы - плакать. Горько, долго.
Удивительным был не сам провал. Осознание, как же она умудрилась за несколько месяцев - от снисходительности до влюбленности - так в него врасти плацентой чувства. Как глубоко ее сосуды проникли в закрытую по-прежнему сущность.
Сутки. Прожить их было не легко. 
Но она впервые выпустила на волю все эмоции - как стаю голубей в небо. Наблюдала их кружение - выше, дальше, дальше… Не укоряя себя бессмысленными "почему опять не сложилось". И отчего ж она - сильная и талантливая - споткнулась снова.
С последним голубем-ощущением, птицей-воспоминанием отпустила, отвязала от себя чувство вместе с объектом. Полностью.

И тогда петербурженки прекрасные, сам величественный город и все из той очереди на ревность обернулись улыбкой. Он с ними, а она где?
И глубоко вдыхая эту радость-зависть вместо зашкаливающих кровавых эмоций -  она заказала билет в любимый город. И гостиницу в центре.


Когда пришло его извиняющееся про разбитый телефон, неожиданный отъезд и скорое возвращение, было уже все равно. Удалила сообщения, погрузилась в работу.
Не отвечать. Никаких заманчивых фото, заискивающих “ты свободен завтра?” и тем более шокирующих “когда мы увидимся, а то датчики шкалят?”.
Его очередь спрашивать, когда в ее плотном графике найдется время для встреч. Напишет и превратится из самого яркого возлюбленного в приятеля с дополнительными бонусами. В виде литературно-эротических вечеров.

“Сможешь ли?” - всплывало из глубины.
Время покажет. Встреча рассудит.
И если увидеться не суждено, что ж - так тому и быть. С ней ничего не случится. А он станет претендентом на вылет. Сколько долгих недель она была в этом непочетном списке. Справедливости ради стоит отметить, сама же себя туда и поставила. Ничего подобного он не говорил, более того, всегда был предельно честен и держал границы.  Но сама ситуация - быть не в отношениях, претендовать лишь на редкие встречи по настроению, которые бесконечно переносились, срывались - то по причине его депрессии, то занятости, то…

Он написал.
Сначала проскальзывали намеки; вытащил даже покрытое пылью про датчики, которые зашкаливают.
Не откликалась, реагируя только на развитие новых (и добрых старых) тем во вновь ожившем чате. Не могла удержаться. Но тон и темп  изменились - сдержаннее, реже. Разумеется, никаких фото.
В переписке ее вдруг осенило: он вне своего обычного графика. Неужели смог, решился бросить изматывающую работу, после которой только “лежать, ненавидя весь мир”?!
Получив подтверждение, была горда. Точно знала, что ее мотивация, любовь к своему делу и цельность, многократно обсуждаемые ее три жизни - работа, творчество и социальная -  стали весомым аргументом на непростом пути к увольнению.
Гордость бодрила и придавала уверенности в будущей ровной и ресурсной связи.

Когда он написал про встречу, в ней уже играла “фаза”. Хотелось поцелуев и страстных объятий. Отчетливость желаний вибрировала внутри, подстрекаемая воспоминаниями о незабываемых часах.
Она уже проводила с сеанса очередную умиротворенную в ее руках женщину, сделала пасту и неторопливо ее ела, прикидывая, когда выезжать и заказывать ли такси или сэкономить, когда в чате обозначилось, что прогулка часа на два и он заедет.
Сильно озадаченная, она зависла с вилкой в руках. Заедет? Два часа?.. Значит, пока она мучительно размышляла о его статусе, он уже принял решение?
Закидав в себя остывшую пасту, мерила шагами коридор. Давлению подскочило и дышать стало труднее.
Это что же, прощальная встреча что ли?
Сбой продолжался всего несколько минут. Выдохнула, кивнула. Что ж. Очень романтично.

Подъехал ровно в 4, она едва успела поставить последнюю вымытую тарелку на сушку. Дождь висел над городом, грозя не просто испортить - отменить эту встречу с неизвестным сценарием. Она на цыпочках вышла на лестничную клетку и наблюдала в окно огромный блестящий красный мотоцикл и его хозяина в ярком шлеме.
Решение пришло неожиданно. Представила его в своем гнезде, на священной кухне, где до сегодняшнего дня уверенно восседал только один мужчина - тот самый, из другой жизни, с титулом любви.
“Или мне выходить или ты заходи” - набрала в чат.
Он обрадовался, и через несколько минут появился на пороге, бросив “как дела” и нежно, но дружески чмокнув ее в щеку.
“Ну, дела”- промелькнуло в голове.
“Миленько у тебя” - протянул, оглядываясь.
Она торжествовала внутри, показывая ему свое ухоженное, вылизанное до блеска гнездо, где все устроено Знала: он оценит. Почему-то это было приятно.

Пока варила кофе, искоса поглядывала на него. Он болтал, она машинально кивала, пропуская половину мимо ушей, прислушиваясь только к тому, что происходит в ее горячей голове.
А там плескались желания. И еще удовлетворение от того, как хорошо он вписался в ее пространство. Не раздражает.
Заметила: он вообще другой.
Уверенный, сбалансированный, глаза горят!  Улыбнулась себе - в очередной раз гордясь вкладом в чужую судьбу.
Чужую?.. Гм, это для нее он был самым ярким возлюбленным, а какое место она занимала в его жизни, так и осталось неясным.
А теперь…
Она откликается на фразу, а он, чуть понизив голос, отмечает, что это как раз к теме разговоров в постели.
Она медленно разворачивается с жезвой в руках, и пристально глядя ему в глаза бросает “Приляжем?..”. Он замирает на секунду, бормочет что-то про невыпитый кофе, потом, выдержав паузу, “А ты хочешь?”
“А ты? - возвращает она вопрос, сверля его глазами, - хочешь?”
“Я хочу”, - голос звучит очень уверенно, и что-то меняется в глазах. И сам он будто оживляется.
“Так дело не в нем, - вдруг доходит. Во мне. Резко изменившаяся тональность нашего общения, игнорирование намеков, было интерпретировано как “стоп”.
Получается, он приехал просто покатать меня?” Неожиданно. Удивительно! Человек, который неделями не мог найти время или возможностей для хорошего секса приезжает просто прогуляться?..
Она стоит какое-то время с дымящейся жезвой в руках. Выбираясь из недоумения, предлагает на выбор сливки или молоко.
Он поднимает глаза: “ Так мы заедем?.. ко мне?”
Заедем. Внутри разливается теплая волна предвкушения.
Он немного нервничает - так показалось -  уточняет, поедет ли она с ним по дороге в мотомагазин.
Она расслаблено передвигается по кухне, он следит. Пьет кофе. Хвалит.
“Да, - тянет она удовлетворенно, - и это тоже я умею”.

Потом вспоминает про поездку, свои страхи и сомнения: стоит ли связываться с этим невероятно красивым, но таким чужим и опасным мотоциклом?
Смотрит на бывшего возлюбленного. Ему она по-прежнему полностью доверяет. Значит, рискнет.
Он примеряет на нее шлем, и тот садится как влитой.
Со шлемом этим была целая история, начало которой положено еще на заре знакомства. Шлем выставлялся обязательным условием мотопрогулки. Причем, неоднократно заявлялось, что о собственно девайсе должна позаботится она сама. Перед последним отъездом он снова напоминал про надоевший уже шлем. Но она так хотела быть с ним, что готова была разориться. Вовремя вспомнила про соседа - тоже любителя погорячее. Пыльный соседский шлем занял пол ее коридора, когда накануне поездки выяснилось, что он не нужен. Привезут свой.
“Какого черта! - вырвалось у нее, - я наверное несколько часов жизни потратила на поиски!”. Потом успокоилась. Вспышка злости - неплохая альтернатива зашкаливающим датчикам.

Она сделал несколько кругов в шлеме (оказавшемся экстремально тяжелым) вокруг красного монстра, но все-таки рискнула занести ногу. А когда села…
На место страхам и сомнениям, с первых же метров, когда он плавно тронулся с места, и покатил, нет, поплыл! по асфальту, пришел восторг. Шлем перестал давить. Она отпустила руки, раскинула их в стороны - навстречу ветру, свободе!
Скорость, мягкое торможение, уверенное маневрирование между громоздких неповоротливых машин, и снова - скорость, скорость! С ветром наперегонки.
Держись за меня, пожалуйста, бросал он то и дело в микрофон. Она слушалась, но вскоре снова отпускала руки, изогнув их наподобие крыльев, и едва сдерживалась, чтобы не перекрыть бухающую из динамиков музыку своим восторженным визгом.
В выпуклых стеклах легковушек отражались ее развивающиеся локоны цвета пинк.
Через полчаса казалось, она уже тысячу раз делала это прежде, так гармонично ощущала себя в седле разгоряченного байка.
Он долго ей снился потом - красный БМВ. Хотелось прикоснуться к горячему глянцу. Положить ладони на ручки. Рвануться в поток, управляя прекрасным механизмом, почти живым. Самой.

В магазине, где выбирали новую мотоциклетную куртку, ходила за ним по пятам, ощущая как электризуется пространство.
На улице он аккуратно надел на нее свой бафф, нагнулся и поцеловал в лоб, а потом мгновение ещё удерживал контакт. Этот поцелуй был особенным. Не преамбула - нежность. Порыв. В нем чувствовалась связь. И то самое притяжение.

Уютная, успевшая полюбиться квартирка, босые стопы на скользкой плитке, сигаретный дым с балкона. Непривычно бурная зелень в проёме окна.
Извиняется за беспорядок, потом долго возится в ванной. Она выкуривает очередную сигарету.
Наконец руки на ее горячей коже. Долгожданный поцелуй. Привычно ловко подтягивается, садится на столешницу. Поцелуй глубже. Гибко обвивает его ногами, и он несет ее в прохладную постель.
Неожиданный ракурс, и в зеркальной створке шкафа она танцует свой страстный изящный танец…

Под закат привез ее домой.
Эмоции удовлетворенно и сытно мурлыкали на глубине успокоенной души. Прощальное прикосновение, но она раскованно зовет его в поцелуй настоящий, и он, не раздумывая, откликается.
Любопытное пространство замирает, глядя на них.
“Напиши потом” - просит он.
Не решилась спросить, но сама она целовалась на глазах у всех впервые в жизни.
Лениво подошла к подъезду, потянула  тяжелую дверь, обернулась. Он смотрел ей вслед. Вскинул руку и помахал. Она помахала в ответ.

Утро, подоконник, обжигающий кофе. Она улыбается. Строит рабочие планы на день. Чуть не забывает поблагодарить его за вечер - в новом чате. Там, где красуется ее фото в расписанном шлеме верхом на байке. В его личном чате, куда они неожиданно перешли. Мелькнувшая на мгновение мысль, что теперь она будет видеть его статус, растворилась, так и не превратившись в угрозу.
"Мне удалось, - шептала. Теперь свободна по-настоящему!"

Следующим вечером танцевала до утра, в очередной раз отмечая новый свой виток.
Острые ощущения, послевкусие прогулки, переполняющие эмоции с одной стороны и спокойствие относительно предстоящей долгой разлуки с другой - все вплелось в смелый яркий танец.
Она, конечно, не осталась незамеченной, даже среди повидавших музыкантов.

Закончив выступление, группа уже вышла в холл, а гитарист все возился.
Она поймала взгляд, другой… Подошла, закинула руки ему на шею.
 -Не меня ищешь?
Ее подруги так и  застыли на месте, наблюдая картину.
Парень напрягся, но секунду спустя крепко обнял. Она приблизила лицо и поцеловала его в губы.
Он ответил, но тут же чуть отстранился, виновато бормоча: - Я не.. там, где играю…
-Ты такой милый, -тянула она. - Встречаешься с девушками старше?
Он охотно кивнул, пытаясь внимательнее  разглядеть ее лицо.
-Женат?
-Мм..., - он неопределенно мотнул головой.
-А встречаться есть где? - томно продолжала.
-Найдем! - тут же отреагировал он.

Позже она еще раз подошла к гитаристу. Он протянул визитку.
-Позвонишь?..

Подруга прожигала ее взглядом.
 -Я веду себя вызывающе? - кинула она.
Подруга помолчала. -Немножко.

Она не стала объяснять.
Это был вызов - самой себе. Убедиться, что от датчиков ничего не осталось. Они не просто не шкалят больше, выжигая изнутри. Их нет. И чувства нет. И в ней больше не живет пугающее ощущения, что ни один мужчина, кроме мотоциклиста, не может даже приблизиться к ней. Не то чтобы поцеловать.

Я сделала это! - ликовала.
Теперь все!
Все...
Никаких провалов.

Он погнал на своем мото на Кавказ.
Она улетела в Питер.
Переписывались в чате (никогда прежде во время его путешествий).
Он снимал забавные ролики, выкладывал в сеть. Она с удовольствием смотрела, даже расстраивалась, когда долго не было новостей. А когда вернулась в Москву, снова завидовала. Немного.
Других чувств не было.

Нет, не так. Мечталось о путешествии загород. Он обещал по возвращению.
Пыльный город с пробками и шумом не дает прочувствовать весь спектр ощущений на двухколесном летящем монстре.
Она не выезжала под Москву тысячу лет. Мечтала развалиться на травке рядом с остывающим, сверкающем на солнце металлом. И, конечно, раскинуть руки навстречу бескрайнему полотну шоссе. И уже не сдерживать восторженный крик.
Порой казалось, этой прогулки она ждет сильнее самой встречи.

Когда он исчез “с радаров”, волновалась. Не о том, что она снова “в списке”. Так, как переживала бы за подругу, решившуюся на  рискованное восхожение на заснеженный Эльбрус.
Внутри шептало: ты можешь “посмотреть”, ты умеешь. Боялась. Риск, привязав его снова, запустить опасные датчики, был высок.
Она ждала.
Кто-то свыше - всю ее бурную жизнь оберегающий на неожиданных крутых поворотах - махал рукой “да все с ним в порядке”! В этих посланиях ей слышались нотки раздражения.  -Нет, -  оправдывалась она, глядя в небеса, где, должно быть, этот кто-то обитает, - простое беспокойство. Мы же приятели.

Он проявился через несколько дней, оправдывался разбитым телефоном (он делает это даже чаще, чем рассыпается на деструктивные пазлы). Продолжал писать, сообщал координаты, блистал артистизмом в новых роликах.
Его инициатива несомненно заряжала.
Последнее сообщение пришло за сутки до возвращения в Москву.

И после тишина. Ее сентенции без ответа. Телефон на сей раз точно уцелел, о чем свидетельствовал статус в сети.
Ох уж эти виртуальные следы…
Она удивилась. Но еще держалась. Еще - ибо круживший хищной птицей вирус и внезапно остановившийся рабочий поток вгоняли в уныние.

В очередной день тишины она заболела.
Не приболела как обычно - пару дней расслабленного валяния в постели, и бодро в строй. Заболела тяжело - с температурой, бессилием, горячим  измученным телом, прикосновение даже одеяла к которому отзывалось невольным стоном.
Накануне, отрабатывая новую сложную технику, долго находилась в непривычной неудобной позе, и мышечное напряжение уже ослабленного тела обострило старую травму. К общему состоянию внутреннего разрушения добавилась не отпускающая боль в суставе. Она осторожно перемещала тело в смятой влажной постели, ища сколько-нибудь приемлемое положение, в котором можно вдохнуть, не спотыкаясь о страдания.
Лишь в короткие часы провалов в беспамятство немного отпускало.
Трое суток невозможно было мыслить, не говоря уже о еде. В минуты подобия концентрации она рассматривала фигурки лошадок в витрине с коллекцией. И снова проваливалась в беспокойную дрему. 
Нужно было собрать всю волю, чтобы приподняться на локте и сделать глоток воды.
Она никак не могла подобрать  правильный глагол. Умереть не хотелось. Уверенности, что в ее жизни больше не произойдет ничего, способного снова подвести к чудовищной мысли, не мог поколебать ни один вирус. Чего же хотелось? Поставить на паузу. Хотя бы отпустить боль…
Она медленно дышала диафрагмой. Смотрела на лошадок в витрине с коллекцией.
На четвертые сутки болезнь нехотя начала отступление. Но еще долгие дни она передвигалась по квартире подобно божьей коровке, разбуженной зачем-то среди холодной враждебной зимы.

В непростом возвращении все чаще звучало внутри его имя. Чем ощутимее возвращались силы, тем отчетливее обозначалось желание увидеться. Причем, на своей кухне (священной). Она отмахивалась от странных идей, но они становились все навязчивее.
Ей бы не помешала поддержка, тем более накануне оборвавшейся связи она упоминала про  “общую поцеватость”. Но в чатах все еще царила тишина . В сети он тоже не появлялся. Это несколько успокаивало.

Заряд бодрости пришел с неожиданной стороны. Бывшая любовь всей ее жизни активно интересовался планами на ближайшие выходные.  Ну вот, - почти сокрушалась она, - в кои веки “самый занятой в мире человек” решился на авантюру (видимо всех многочисленных родственников отправил по дачам), а она лежит, распластанная, за плотно заштроенными окнами.

Поехала бы? А почему нет? Беспрецедентный опыт, отсутствие болезненных рефлексий и море нежности. Несомненно море - это проскальзывало меж его сдержанных строк. То, что необходимо на этапе перехода.
Жаль, не суждено.
Вздохнула и забыла.

Но лучше бы помнила об этом, чем снова ловить поток мыслей о раскованном путешественнике, который здесь, всего в десяти километрах, но не подает признаков заинтересованности, не говоря об осуществлении привлекательных планов.
Ущемленное самолюбие больно хлестало по щекам. Но сквозь него поднимало голову и иное. То самое притяжение.

И случился очередной провал.

“Как же так, как же так, - словно заведенная повторяла она. - Я отвязала его, полностью, утилизировала датчики, как могло снова это случиться?..
Только когда испуганное лицо подростка проявилось в проеме двери, она поняла, что рыдает в голос.
В руках держала телефон. Картинки из чужих жизней продолжали мелькать на экране.
Те, что толкнули ее снова вниз, давно исчезли в ленте, но она не могла их развидеть. Не увлекательные заметки про Кавказ в компании семейной пары - дружеская (или даже больше) попойка с питерскими феминистками (а может и не только с ними, коварно подбрасывали возмущенные эмоции). Вот какие очень важные дела. На нее снова не нашлось пары часов, на них же всегда есть несколько дней.
Уже эхом, слабым отголоском - всполох зависти: на финский залив она так и не выбралась и вряд ли суждено в ближайшие месяцы.

Высшее - кто-то на оберегающих ее небесах - никак не могло помочь, ибо часами она безуспешно пыталась разобраться, чего же хочет - расстаться совсем или продолжать “приятельско-бонусный” вариант.
То решала: закончено, довольно!  То искала причины продолжать, и они находились, конечно.

Была убеждена в правильности всего, что делает, но продолжала упорно докапываться до неведомых причин его изменившегося (в который раз) поведения.
Искать ответы, которых, возможно, не знает и он сам.
Истина у каждого своя, но порой мы до нее так и не доходим.

Следующий день. Вспотевшие  ладони, не отпускающий образ, злость, злость (на него? на себя?..), взбесившееся самолюбие.
Так не может больше продолжаться.
Договариваться об очередной сессии? Нет, речь о решении. А решать только ей. И она сможет.

Достала и шкатулки растрепавшуюся фенечку, бросила в поясную сумку. Быстро оделась и привычным широким шагом отправилась в любимый старый сад.
Ветки, усыпанные крошечными гроздьями будущих сочных плодов тянулись к лицу. Долго стояла с закрытыми глазами, потом осторожно, чтобы не обломать листья, повесила браслет на ветку. Произнесла тихо “я тебя отпускаю, и ты отпусти, совсем. Пожалуйста…”

Она носила эти странные веревки долгие недели. Старательно, низко наклонясь и близоруко щурясь, вечерами подшивала растрепавшиеся концы.
Попросила в одну и самых страстных встреч, подчиняясь желанию увезти с собой часть его. Он сам надел браслет на ее тонкое запястье, подтянул аккуратно кожаные концы. Смеялся - не на твою ручку.
Носила -  как прикасалась к нему.
После сессии не нужно было и снимать - слетел сам. Реставрировать не стала, усмотря в этом знак. Убрала в шкатулку и забыла, окунувшись в бурные свои солнечные дни мнимой свободы.
И вот теперь он на ветке. Покачивается покорно под ветром.
А она возвращается домой.

Разгадки были под рукой.
Прочла в романе:
"... надеялся найти ответ на десятки вопросов, беспокойно, как пчёлы в улье, роившихся в моей голове... А он подбадривал, раззадоривал меня, раскладывал приманки обещаний, но, соблазнившись ими, я только попадал в новые силки, ещё более прочно удерживавшие меня, в то время, как миражи обещанных ответов так и оставались где-то на линии горизонта и не думали приближаться. Впрочем, возможно, это бесконечное оттягивание разговора начистоту было просто одним из уготованных мне испытаний. Преодолев разочарование и подавив ропот, я вскоре был удостоен объяснения – если не всего, то многого из происходящего".

И объяснение не заставило ждать. прилетело в мессенджер очередной декламацией знакомого чтеца.

"Это – твой жар, твой пыл!
Не отпирайся! Я
твой почерк не позабыл,
обугленные края.
 
Как ни скрывай черты,
но предаст тебя суть,
ибо никто, как ты,
не умел захлестнуть"

…Ибо никто, как ты не умел…
Вот и все, что нужно для объяснения.

Апоптоз.
Вот что с ней происходит.
Процесс не быстрый, но естественный. И он продолжается.

Кто-то свыше кивал в такт ее мыслям, заботливо интересовался, как ощущения после ритуала в старом саду.
Она дёргала плечами. Лучше. И рабочий поток зовёт. Вступать в него после всего, что накрутилось вместе с липким пухом тополей, на душевые июньские дни, непросто. Сверхчувствительность, пришедшая было, отступила вместе с болезнью. Начинать заново… Но в этой - главной из ее жизней - мотивации было не занимать.

Мотивация.
Она пребывала в глубоком убеждении, что нет и не может быть иных препятствий кроме низкой мотивации.
Все эти временные окна в своем пространстве мы заполняем, отталкиваясь от желаний.
Не говорите про долг, ответственность и прочие шаблоны. Последние мы сооружаем (или разрушаем) тоже самостоятельно. Часто под чьим-то влиянием, но - собственными руками.

Он не замотивирован на отношения.
Теплая встреча, ненавязчивая переписка в личном чате, планы удачно загримировали факты под привлекательную иллюзию. Поцелуй у магазина совсем сбил с толку.
Не может отказаться от общения: она по-прежнему обладает магнетизмом, но притяжение это в конце его списка.

В паутине решений раскрылся самый главный урок: свобода. Не только границы, так умело и уверенно им удерживаемые.
Свобода.
Многократно обсуждаемая в некогда не умолкающих чатах. Свобода, так часто произносимая вслух, на деле оказавшаяся иллюзорной.

Он абсолютно свободен в любых вариантах отношений. В единственной своей жизни не ревнив и абсолютно независим.
А она - справившаяся со страхом очередной панической атаки, освободившаяся от посторонних мнений и любого давления со стороны - по-прежнему проваливается в своих мужчин.
Удалось стряхнуть отголоски былой неуверенности, избавиться от томительных (и обесценивающих) ожиданий сообщений и встреч, от отслеживания активности через мессенджеры и соцсети, но стоило паузе растянуться дальше озвученных сроков или появиться новым персонажам, как тут же вскинулась злость за невнимание, а неутоленная жажда эмоционального контакта баюкала уязвленное самолюбие.
И ладно бы только эмоции. Из ее жизней что-то утекает. Из всех трёх.

Стать свободной по-настоящему, не просто не поддаваясь или игнорируя паузы или не те слова, которые хотелось бы услышать. Принимать ситуацию легко, продолжая счастливо проживать свой мощный ветвистый путь. Не сбиваясь с орбиты.

Сравнение с ракетой пришло во время просмотра фильма. Она бессмысленно пялилась в экран, выкарабкиваясь из вязкой апатии, и зацепилась взглядом за ракету. Мощно разрывая окружающую тьму, корабль уверенно поднимался ввысь. Ступень за ступенью плавно отходили от корпуса. Сгорали бесследно.
Ее ракета готова вот-вот вырваться в космос нового витка - в работе и творчестве. Но держит последняя ступень, намертво приросшая.

Она сидела на подоконнике. Пила нечто, по цвету и консистенции напоминающее кофе. Запахи по-прежнему не ощущались. Вкусы были странные. Не страшно. С этим можно продолжать жить. Даже взлететь.

Сегодня невероятными усилиями оттолкнула от себя последнюю ступень.
Со скрежетом разгоняется, но топлива для выхода на орбиту пока не хватает. Оно утекает на восстановление обгорелой обшивки. Ибо там, где исчезли следы влюбленности, все ещё осталась привязанность. Последняя, будто споры грибов в организме: может не давать клинических симптомов, но продолжать успешно существовать наряду с бравыми планами продвижения в сети, подготовке литературного альманаха, ожиданием отпуска и встречами с тем, кого ещё несколько месяцев назад считала любовью всей своей жизни.

Ей действительно удалось перевести влюбленность в приятельство, это не было самообманом. Но оказалось, что привлекательная ситуация забирает гораздо больше энергии, чем дает.

Что ж.
Ещё несколько глотков странного напитка в любимой чашке и она начинает делать маленькие шаги к принятию, отпуская эту беспрецедентную связь.

Два вперед, три назад…
Регресс.

С точки зрения физиологии - норма. Невозможно бесконечно возноситься. Иногда поток увлекает нас на ровное плато. Порой, увлекшись видами, срываемся с обрыва, вероломно поросшего густым кустарником с яркими пахучими цветами, прямо в ледяную реку с сильным течением.
Но однажды мы просто останавливаемся на обочине. Не обращая внимания на поднимаемую ветром пыль. На песок, попадающий в глаза, вызывающий острую резь.
Стоим, смотрим. Даже не в даль - себе под ноги. Прислушиваемся, как в миллионах сигналах внутри нашей тонко чувствующей, бесконечно мыслящей и ещё более ярко фантазирующей головы медленно зарастает тропинка к тупику.

Небо, весь день мучавшееся духотой, наконец собрало налитые тучи в единое темное целое, ухнуло устало, прогремело вдалеке - там, где вечно ускользающий горизонт падает за уродливые многоэтажки. Высветлело  на мгновение вспышками пучка молний и хлынуло облегчённо теплым, плотным мощным потоком воды. Искажая пространство.Тормозя время.