Дождь поющего огня 27ч

Среди душного полумрака темницы, серые стены которой хранили память тоскливой страсти десятков узников, Артемий двигался в танце. Это был танец Свободы.
Плавные и округлые движения, рассеянный взгляд и мысли, отражающие пустоту.
Сквозь маленькое оконце слабые лучи рисовали на сыром камне узоры звездных миров. Несколько синиц прилетело к тюремному окошку проведать своего давнего друга. Маленькие живые глазки с интересом следили за движением Силы. Птицам нравилась высота полета бесстрашного духа над тяжестью умирающего величия.
Танец оборвался. Птицы вспорхнули с железных решеток. В камеру ввели хилого старца в рваном рубище. Стражник обнажил желтые зубы в оскале, имеющим лишь отдаленное сходство с улыбкой.
- Теперь не соскучитесь, – он хлопнул широкой ладонью по спине старика и тот пал на колени, – два болтуна в одной камере. Правда ненадолго.
Стражник уже собирался ударить старика ногой, Артемий успел схватить его за шиворот и вышвырнуть из камеры, прежде чем у твердолобого надзирателя успела возникнуть мысль о сопротивлении. Стоящие за дверью солдаты рассмеялись. Им ужасно хотелось как следует проучить наглого пленника, но они побаивались, не смотря на вооружение и свободу действий.
Старик поднялся с колен.
- Спасибо тебе, Артемий, - сказал он.
- Пожалуйста, - пожал тот плечами. – Откуда это ты узнал мое имя? Разве нам приходилось встречаться?
- Разве возникает необходимость встречи у того, кто пришел к единению?
- Так ты пришёл к единению?
- Почти, - кивнул старик.
Артемий пристально вгляделся в его лицо.
- Тебе холодно, отче? - Спросил он, - ты весь дрожишь, тебя бьет озноб…
- Это не холод, Артем, это волнение.
- Волнение?
- Да,- ответил старик, - завтра утром мне придется отправиться в самое дальнее подземелье города и встретиться с ужасом, лицом к лицу, во тьме и одиночестве. Я, как мог, праведно шел по жизни, плоть износилась, а дух жаждет покоя. Мне  пора уходить, но момент смерти требует полной концентрации на божественном проявлении. Завтра же мне придётся умирать с рассудком, обезумевшим от страха.
- Но ведь ты пришел к единению?
- Я слишком стар. Я постиг равнозначность и понимаю нелепость своего состояния. Чтобы там не было, но тело мое трепещет, видно завтрашнее испытание сильнее меня. Нет ничего ужаснее ожидание темной непостижимости. Видимо я достиг всего кроме мужества.
- Завтра утром и мне придется встретиться со Сфинксом, - вздохнул Артемий.
- Жалко, такому сильному парню пропадать так…
- Не надо жалости, отче. Завтра я иду на поединок, а не на убой. У меня праздник, отче, ибо завтра я загляну в очи непознанного.
Старик сел на пол и скрестил ноги.
- Я всегда хотел быть таким, как ты.
- Но ты был другим…
- Я старался отдавать все, что было в уме, и теле, и чувствах ценного. Я отдал все. А теперь не хватает сил достойно встретить конец.
- Ты уверен, что не ответишь Сфинксу?
- Ему невозможно ответить.
Артемий сел рядом со стариком.
- Ты отдал не все, - еле слышно сказал он после продолжительного молчания.
- Что?
Артемий вскочил на ноги и, схватив мудреца за уши, притянул к себе.
- Ты отдал не все! – Заорал он прямо в лицо изумленной слабости.
Звук оборвался. Небеса, кружась, словно осенний лист, мягко опустились на землю. Странные мысли перестали быть странными.
Старец освободился от хватки Дождя и сделал шаг назад.
Филин ухал за спиной времени.
- Я забыл отдать свое волнение!
Слезы стояли в улыбающихся глазах мудрости.
- Я забыл отдать свою немощь!
- И еще свой страх, - напомнил Артемий.
- Нет, - старик затряс головой.- Нет. Страх мне еще понадобится.
- Тогда может, станцуем?..
- Давай сначала споем.
И они спели.

•••

- Какой замечательный вечер! – С восхищением вздохнул старик.
Капли дождя ударились о прутья решетки и разлетались в пыль свежести.
- Знаешь, Артем, я чувствую, что завтра все произойдет, как желает сам Бог, все будет отлично.
- Наверное, ты прав, - согласился Артемий.
Старик обнял свои колени и мечтательно улыбнулся:
- Хочешь, я расскажу тебе сказку? Правда, это печальная сказка. Вся моя жизнь была немного грустная, только теперь я могу рассмеяться, как следует.
- Она волшебная, твоя сказка?
- Волшебная, - кивнул в ответ старик.
- Тогда расскажи её перед самым сном, чтобы засыпая можно было помечтать о не-сбыточным.
С каждой минутой в камере становилось все темнее и темнее. За крошечным оконцем дождь шептался с восточным ветром.
- Как тебе удается с такой легкостью заглядывать в будущее? – спросил Артемий.
- Только не в свое, и вовсе не с легкостью. – Ответил старик.- Просто я всю жизнь учился именно этому, сосредотачивался на этом, наверно поэтому и научился. Я так увлекался предсказанием и угадыванием, что, видимо, понемногу забывал о настоящем. Прошлое и будущее  изменчивы, словно беспокойный сон.
- Ты прав, отче, только присутствие рождает силу жизни.
- Чтобы ты не думал, Артем, а смерть все-таки существует.
- Все может быть.
- Наверное, бессмертие не в том, чтобы никогда не умирать, а в том, чтобы не быть мертвым.
Они сидели, молча слушая шепот дождя и пение мыслей, пока темнота не отняла у них зрение.
- Мягкая, теплая и добрая темнота, - тихо сказал старик.
- Считаешь, пришло время для сказки?
- Думаю, да.
Они улеглись на солому, накрывшись синим плащом Артемия.
- Это было давно-давно, в далеком-далеком краю, - начал старик свою сказку, - …

•••

Под небесами мира, круша и разламывая судьбы, вытряхивая внутренности безумства, шла война.
Ликование победителей сливалось с измученными вздохами тех, что остались рабами, родившись великими. Сущность свободы была сущностью короля.
Много войн вел король и всегда выходил победителем.
Он властвовал во имя свободы.
Пришел черный день короля.
И он проиграл свою битву.
Страна грез и помыслов, стала страной кошмаров.
Его взор не смог вынести этого.
Верный палач раскаленной правдой выжег королевские очи.
Тьма и Величие.
Ложь и Иллюзия.
И протяженность пути следования во времени через самоуничтожение.
Голоса и чувства.
Тоска и поиски утешений.
Темное бегство.
Путь в пустыню отчаяния сквозь дожди сожаления.
Всесильный ослаб, богатый стал нищим.
Его лохмотья развевались, как грязные флаги страны грез и помыслов, страны столь малой, что сердце вместило её целиком и высушило безнадежностью.
 Сила не канула.
Сила спряталась подальше от сердца.
Маленький шут не смог расстаться со своим господином, он любил короля.
Он привык быть шутом ныне печального бога.
Маленький шут ведет за руку слепого долгой дорогой по твердыне, оскверненной смирением.
- Что вокруг нас? – спрашивает король.
- Вокруг нас храмы Священной страны, - лжет шут.
И король ему верит.
Он разрубает сомнения остротой осмысления светлого.
Шут не способен предать повелителя, без него шут становится обычным горбуном-карликом.
Дух короля радуется, окрыляется молитвам, ибо он вспоминает настоящего Бога.
Фантазия пишет полотно радужного величия и красоты.
Шут и король бредут по пустыне.
- Меня мучает жажда…
- Нынче пост, господин, - отзывается шут, - в этой стране не едят и не пьют. И  не терпят. Слышишь, как тихо, даже птицы замолкли, не смея тревожить покой перед Праздником.
И король ему верит.
- Подведи меня к храму.
Но слуга возражает.
- Эти храмы нельзя осквернять ни рукой, ни дыханьем…
И король ему верит.
Его сердце наполнилось светом.
Он прощает врагов.
Он желает полета в высокую даль.
Он почувствовал Бога.
А поводырь ведет по пустыне нищего, безглазого, голодного и больного.
Ибо разбитое прошлое разбивает тело.
Шут и король свободны, ведь враги позади, в пустыне не водятся люди и звери.
- Что за праздник, свершенья которого все ожидают?
- Это праздник Полета Свободы, – отвечает слуга.
Ему кажется, что ложь немного правдива.
И он начинает верить собственной лжи.
- Как же тихо вокруг! – Восклицает король.
- Все притихли и ждут… голоса берегутся для песен.
Горячий вечер шуршит иссушенным, мертвым песком.
Тишина.
Только сердце клокочет в ожидании радости.
- Долго ли до радости праздника? Кажется, невмоготу, слабеет усталое тело. Голод терзает…
- Потише, король, разве слабость в ногах это слабость? Разве нет в тебе чувства любви? Разве страсти твои не обузданы духом? Эта битва славнее побед предыдущих и будущих…
И король ему верит.
Ночь навевает прохладу.
Дремлет изгнанник-король.
Изумленно разглядывает звездное небо маленький смешной шут.
Шут хотел одного… А теперь в очертаньи созвездий он видит прекрасные храмы.
И ангелов.
Ночь на исходе.
Жаркое солнце проснулось.
Король не встает.
Он ослаб и не в силах идти по пути звезд.
- Друг мой, - шепчет слепец, - расскажи мне о том, что пред нами. Тяжко мне, дальше я не пойду, тут останусь, тут и дождусь.
- Дивный город вокруг. Дворцов, как колосьев пшеницы на поле. Ангелы кружатся в небе. Солнце тепла не жалеет, ибо без света не праздник.
Пустыня так же слепа, как король, но она породила веру…
Расцветает она многотравьем, цветами, золоченые башни и ангелы…
Король это видит.
Голод и жажда перестали глодать плоть, за спиной его выросли крылья.
Король полетел…
Маленький шут сжался в комочек печали.
Спит спокойно свободный король.
На могиле его расцветает цветок. Желтый, чистый. Словно солнце для странника по Священной стране.
Горечь слезы слетела со щеки человека на слабый цветок.
Цветку показалось, что сладкая для него эта капля в жарком пространстве пустыни.

•••

В самом конце ночи Артемия разбудил жуткий холод. Он промерз до костей. Темнота только начала отступать перед грядущим рассветом. Безмолвие полоснуло когтями по сердцу. Впервые в своей жизни Странник задумался о её тягостном проявлении в ограниченном пространстве восприятия.
Артемий протянул руку, коснулся лица старца и содрогнулся. Остывание проникло в самую глубину обветшавшей плоти.
Одиночество грянуло траурным маршем.
Охватили чувства смятения.
Глаза остались открыты. Добрый старик так и не уснул после своей сказки. Умер тихо, не отведя взгляда от мрака.
Рыдание ринулось к сердцу и попросило свободы.
Влага скорби окропила неподвижность холодного тела, когда Артемий закрывал веки невидящих, неживых глаз.
А слезы текли и текли по щекам Странника, словно осенний дождь омывающий землю перед долгой зимой.

•••

Скользкие каменные ступени, казалось, вели в саму преисподнюю. Первым в процессии спускался царь. В левой руке он держал факел, в правой – посох из золоченной резной кости ископаемого животного. За ним следовал Артемий, закованный в стальные кандалы, рядом с капитаном стражи Германом. Трое солдат в полном вооружении шли позади них. Воздух был густой и затхлый, улавливался запах гнили с примесью порохового дыма. Угрюмое напряжение все более овладевало людьми по мере продвижения к таинственной цели. Они шли, перебирая ступеньки, сохраняя молчание посреди нарастающей жути.
Наконец, стены подземного коридора раздвинулись, открывая взорам небольшое помещение выложенное тёсанным камнем. В самом центре подземной комнаты, в полу располагалось отверстие диаметром около метра.
Один из солдат передал капитану моток крепкой веревки. Тот обмотал её конец вокруг груди Артемия и сделал узел.
Царь приблизил пламя факела к самому лицу пленника, так что пламя лизнуло щеку и легонько зашипело в волосах.
- Ты готов?
Артемий попробовал улыбнуться.
- Готов.
- Тогда слушай, - Царь прищурил глаза, тебя спустят на веревке в эту дыру, а там уж дело за твоим мастерством. Обычно через пару минут после спуска снизу слышится довольный рев, значит все кончено. Если мы услышим твою песню, значит, выиграл ты. Мы вытянем тебя обратно. Думаю это не сложно…
- Предельно ясно, - перебил его Артемий, подходя к краю черного люка, в глубине, которого плясали красные отблески. – Спускайте. Мне не терпится спеть.
Царь усмехнулся.
- Спустите его ребята.
Солдаты ухватили веревку. Артемий почувствовал сильный толчок в спину и полетел вниз, задев край люка головой и едва не потеряв сознание от резной боли.
Багровый свет набирал силу. Страннику вспомнилось одно очень похожее место с таким же светом и запахом. Ноги коснулись твердого пола. Одновременно натяжение  веревки ослабло, её длинный конец упал прямо на его голову.
Мрачное место. Огромная пещера, освещаемая лишь отблесками зловещего света, стены которой терялись в неясности.
Он успел сделать всего два вздоха тяжелого смрада, как безобразное чудовище проявило свои формы перед готовностью Странника.
Тело гигантского льва с длинными когтистыми пальцами на лапах, шкура земноводного, покрытая множеством отростков, похожими на тонких змей или больших червей судорожно извивающихся и шипящих. Два крыла из сморщенной, влажной от слизи кожи. Чешуйчатую шею венчала голова с человеческими чертами мертвецкого  синюшного цвета.
Если чувства отброшены – явь проступает.
Артемий зачаровано смотрел в необъятную даль мудрости заключенную в провалах печальных глаз Сфинкса. Эти глаза завораживали, страшили и притягивали одновременно.
Змееподобный хвост хлопнул по камню.
- Здравствуй, Дождь, - прошелестело чудовище.
- Здравствуй и ты…
- Зови меня, Крау. Хотя наш разговор будет недолгим, я желаю ощущать радость, слыша имя, подаренное мне матерью.
- Пожалуйста. Здравствуй, Крау.
- Правила ты знаешь, человек. Только один вопрос.
- Я в курсе.
- Молодчина. - Сфинкс придвинулся совсем близко. – Ты спокоен.
- Это вопрос?
- Нет, это лишь мое восхищение.
- Напрашиваешься на комплимент?
Фантастическое  существо хихикнуло.
- Мне просто скучно, Артемий.
- Поэтому ты и сжираешь своих собеседников.
- Такова моя участь, - грустно вздохнул Сфинкс. Его хвост изогнулся и коснулся кандалов на руках своей жертвы. – Тяжелые штуки, - задумчиво сказал он. – Не беспокойся, я не буду мучить тебя. Ты мне нравишься. Такое чувство юмора… Ты умрешь мгновенно.
- Мы еще не сыграли в игру.
- Что-ж, сыграем. Ответь мне на вопрос, древний, как сам разум: что есть исти…
- Истина - это глаза сердца, - выпалил Артемий, не удосужившись дослушать вопрос до конца.
Чудовище вздрогнуло всем телом.
- Впервые меня перебили. Но ничего страшного. Ведь ты сказал чепуху.
- Неужели?! – голос крепкий и звонкий, словно хороший клинок.
Сфинкс отступил на пару шагов и несколько раз хлопнул ресницами.
- Хм. Ты выиграл игру, Дождь, и выиграл благодаря своему последнему возгласу.
Артемий улыбнулся.
- Кажется, я еще поживу.
- Поживешь, да не так мало, как может показаться на первый взгляд. За долгие годы ты лишь второй, кто ответил. Первому я подарил посох. Остались книга и меч. Есть выбор.
- Тогда я выбираю меч.
- И правильно сделаешь. На костре он будет полезнее книги.
- О чем это ты?
- Пора. Я не имею право разговаривать со смертными очень долго. Иди, Дождь.
Оковы рассыпались в прах. Сфинкс удалился в глубину пещеры и вернулся, держа в лапах тонкий прямой меч с длинной рукоятью и перекрестием в виде двух серебряных драконов.
- Хорошая штука. Верность воле и остроте мысли. Бери его.
- Спасибо, Крау.
- Не споешь напоследок?
- Конечно, спою.
И Артемий затянул свою любимую песню о белогривом коне, скачущем в сторону рассвета, для встречи с хозяином своей судьбы.
- Хорошая песня, - причмокнул Сфинкс и смахнул с глаза слезу. – Только веревки тебе не дож…
В это мгновение послышался шорох, и конец прочной веревки скрутился кольцом на полу.
- Бывает, и я ошибаюсь, - засмеялось подземное существо.
- Бывает всякое, - сказал Артемий, хватая веревку. – Спасибо за справедливость и прощай. Хотя может статься. Я еще вернусь, чтобы освободить тебя.
- Прощай, Дождь. Но я на всякий случай буду немножко надеяться.

•••
- Поздравляю тебя, мастер. – Царь развел руками.- Ты остался в живых, да еще и подарок прихватил.
- Да, государь, сегодня мне повезло.
- Раз так, и я сдержу обещание, ты свободен.
- А лев?
- Что лев? А… пойдемте наверх. Твоего друга так же ожидает свобода. Только обещай мне, Артемий, ты лично отведешь его на волю, а то, не ровен час, он сожрет кого-нибудь по привычке.
Артемий поклонился.
- Сделаю, как полагается.
- Вот и чудесно.
Путь воли был легким и радостным. Победа целовала сердце.
Лев мягко ступал рядом с Артемием, слегка касаясь теплым телом его бедра. Множество зевак собралось посмотреть на это зрелище. Держась поодаль, они переговаривались и указывали пальцами на, свободно идущих, могучего зверя и человека, хранящих величественное молчание. Лишь за городскими воротами Артемий наклонился к мягкому уху старого друга и прошептал несколько слов.
Лев выгнул спину, встряхнулся всем телом и заурчал будто избалованный лаской домашний кот.
- Беги. – Артемий хлопнул по спине зверя. – Свобода еще раз подарила нам с тобой улыбку и милость. Беги, и живи подальше от людского вожделения.
Шершавый язык коснулся человеческой руки.
- Только не надо благодарности, - рассмеялся Артемий. – Вспомни гордость за свое совершенство. Прощай.
Он хлопнул по звериной спине еще раз. Лев издал тихий, короткий рык и побежал в сторону леса.

Продолжение следует...