Изерброк. Глава XLvII

      XLVII


– Обыкновенных. И в то же время необыкновенных. Парасамвит – необыкновенный материал. И в тоже время обыкновенный. Правда, на Земле его нет. Впрочем, мы, наги, для подобных целей можем обходиться и без него. Но парасамвит… Вот, поглядите, – Бадамба передвинулся вбок от Маха-Мандалы, осветил фонарём плоский камень на земле, смахнул с него пыль ладонью, и поставил на его ровную поверхность пирамидку из бирюзово-синего прозрачного парасамвита – многократно уменьшенную копию Лимба. – Сейчас я покажу вам, как действует парасамвит. Я начну думать о плохом и концентрировать свои грязные мыслишки, свои злость и обиду, на кристалле.

Бадамба вынул из уха небольшую серебряную шпильку и вставил её в невидимое отверстие у основания пирамидки. В тот же миг пирамидка задрожала и засветилась мягким голубым внутренним светом. Голубые лучики легли на серый камень во все четыре стороны. Дрожь прекратилась. Бадамба, оставив ключ в пирамидке, принялся концентрировать на ней свои плохие мысли. Он наклонил большую лысую голову над пирамидкой, приложил пальцы к вискам и нахмурил лоб. Закрыл глаза.

 Серебряные кольца в мочках его огромных ушей повисли и закачались. Бадамба принялся что-то бормотать, видимо, какие-то проклятья. На темени его взбухла большая черная вена. Вообще, область глаз, часть лба и переносица потемнели. Мамушка прислушался к угрюмому бормотанию Бадамбы и разобрал некоторые слова: «… Проклятые, гнусные людишки… грязные, глупые, похотливые… вина… несдержанные твари… чтоб вы сдохли все… и поделом… тысячи мук ада на ваши глупые головы… ещё спасаем вас… неблагодарные…».

Пирамидка загорелась ярче. Подбородок Бадамбы осветился синим светом. Вершина пирамидки покраснела, будто раскалившись. И вдруг из неё вылетела маленькая, словно светлячок, красная звездочка, вылетела и повисла невысоко над пирамидкой.
В тот же миг пирамидка дёрнулась, и на камне рядом с ней очутилась мелкая гнусная тварь чёрного цвета с двумя горящими глазками – красными точками. Возможно, она выскочила из пирамидки, только, как это произошло, сыщик не заметил.

Тварь юрко огляделась. Она походила на чёрную ящерицу и в  то же время на скорпиона. Ног у неё было вроде бы шесть, на спине торчали острые шипы; хвост, оснащенный двойным жалом, заворачивался спиралью.  А голова была как у ящерицы, точнее, как у змеи. Ещё, на спине по обе стороны шипастого хребта трепетало по паре стекловидных крылышек, как у муравьиной матки.

Гадина, только появившись, пробудила во всех, увидевших её, острое желание немедленно растоптать её – размазать о камень, преодолевая чувство омерзения. Сыщик даже начал приподнимать ногу. Он даже не подумал, что тварь появилась из пирамидки. Он решил, что она просто выскочила из темноты и, привлеченная голубым светом, заскочила на камень. И сейчас, стрекоча крыльями, она, похоже, собиралась взлететь.

Бадамба открыл глаза. Тварь прыгнула с камня, собираясь скрыться, но тут бесшумно появился танский лис, Хуркалай, и мгновенно схватил мерзкую тварь зубами, хрустнул, перехватил поудобней и бесшумно удалился в тень, откуда вскоре послышались хруст и чавканье.

– Хуркалай! – укоризненно произнёс Бадамба, качая головой. – Не для тебя я её намыслил. Что, другой добычи не мог найти? Целое болото вокруг.

Бадамба сделал жест руками, как бы омыв ладонями лицо. Чернота с его глаз ушла, вена с черепа пропала; лицо вновь стало безмятежным, но в нём теперь сквозила лёгкая усталость, как после завершения недолгой, но интенсивной и ответственной работы.

– Вы видели? Видели, что произошло? – спросил Бадамба.

Родя усиленно закивал головой; он с поднятой рукой и открытым ртом что-то хотел спросить, но, видимо, пока не мог справиться с впечатлением и сформулировать вопрос.

Мамушка сидел, молча, и думал: "А что, собственно, мы видели? Выскочила откуда-то рептилия-мутант. Потом её сожрал Хуркалай. А звёздочка над пирамидкой – фокус какой-то. Волшебные огоньки. Факирство".

– Видели эту гадину? – продолжал говорить Бадамба. – До чего отвратительная. Это я. Я её создал. Своей злобой, своими гадкими мыслями. Пришлось поднапрячься. Отвык я уже от таких мыслей. Давайте выпьем, – он, не прекращая говорить, взял водку и разлил её по стаканам. – Вот так же и все люди, – говорил Бадамба, – надумывают злобное, ненавидят друг друга или кого угодно ненавидят, себя презирают, весь мир. А Лимб всё это концентрирует и превращает в гадких тварей. Красная звезда архатов горит. И так продолжается уже почти тысячу лет. Представляете, что там скопилось? Вот они и лезут.

Бадамба замахнул водку в горло и продолжил:

– Но эти твари – ещё полбеды. Мы бы с ними справились. Мы можем сдерживать их натиск. Вместе с тварями из Лимба исходит само зло, неоформленное, всепроникающее, черное, липкое зло. Оно разъедает землю, камень, отравляет воду. Вот почему Чёрное болото разрастается. Дальше, зло просачивается в колыбель Создателя, в центр всех миров и разъедает алмазную нить. Зло начало подъедать корни Лотоса Последнего Предела. Вот до чего дошло. Вот откуда неустранимый изъян в Маха-Мандале. Если Лотос Последнего Предела засохнет, то наступит конец всему. Не будет больше рождений новых миров. Ничего не будет. Я показал вам, как парасамвит преобразует чёрные мысли в гадкую тварь, но еще я хотел показать обратное: как светлыми мыслями зло сотворенное можно лишить формы. Но Хуркалай сожрал его. Он любит питаться подобными тварями. Я могу попробовать ещё раз. Но мне нужно передохнуть.

– А можно мне попробовать, махариши? – предложил Родя.

– У тебя не получится, мой друг, – с доброй улыбкой ответил Бадамба. – Ты сам себе кристалл в самом себе. Священная болезнь не дает твоим эманациям исходить наружу. Всё уходит внутрь тебя и преобразуется в бабочек.

Бадамба внезапно обратился к сыщику:

– Может, наш гость попробует? А?

– Но… Но я не знаю. Я не умею, – замялся Мамушка.

– А тут ничего сложного. Наклони голову над пирамидкой, закрой глаза и постарайся подумать о чём-нибудь плохом. Можно пожелать кому-нибудь зла из своих знакомых. Вспомни обиды, огорчения. Попробуй, у тебя получится. Если начнёшь думать плохо о каком-нибудь человеке, не пытайся сразу же, как говорится, понять его и оправдать, а тем более простить. Хорошо будет, если ты искренне пожелаешь ему смерти.

– Ну ладно. Я попробую, – согласился сыщик и скептически улыбнулся. Так в цирке улыбается зритель, выходящий по приглашению фокусника на арену, чтобы принять участие в аттракционе.

Наклонившись над пирамидкой и хорошо рассмотрев красную звёздочку (она висела в воздухе сама по себе без всяких видимых нитей и подпорок), сыщик закрыл глаза и начал думать о плохом. Вначале как бы в шутку, а потом втянулся. Тем более, он не в первый раз думал об этом. Он начал с завистью, осуждением, обидой и угрюмым озлоблением думать о комиссаре Поце. Красная звездочка как бы продолжала мерцать во тьме с изнаночной стороны его опущенных век.

«Эта бездарность прекрасно чувствует себя сейчас, – думал Мамушка. – Он младше меня, и в такие, можно сказать, молодые годы стал начальником сыскного отдела Департамента Левобережья. За какие такие заслуги? Он же пустоголовый напыщенный индюк. Хотя бы одно серьёзное преступление раскрыл без моей помощи? Благодаря мне, он сделала карьеру, а сам при этом – ноль, пустышка, болтун. Не только, конечно, благодаря мне. Он всегда умел использовать людей. Вообще, он мастер интриг и карьерных скачек. Знает, к кому подольститься из вышестоящих. Умеет влезть в доверие, угодить, кому нужно. Всё это с выгодой для себя. Хитрец и ловчила. Впрочем, такие люди, как он, как правило, и добиваются в жизни успеха. Они идут по головам, подставляют коллег, если надо, подсиживают. А честные, порядочные и способные специалисты зачастую остаются внизу. Мне лично всегда была омерзительна эта паучья система. Поэтому я прозябаю в нищете, а Поц живёт в роскоши. У него прекрасный дом в Центральной Зоне, семья, двое детей. Или один? Неважно. Любовница. Личный экипаж. Он ужинает каждый день в лучших ресторанах. Посещает Королевскую оперу. Балы. Вхож в дома высоких сановников от Министерства Охраны и Безопасности. Говорят, дружен с  самим Брагой. И при всём при том он глуп. В самом деле глуп. Но ловкач, лицемер и хитрец. И гордый. Думает о себе, что умнее всех. Плохо, когда человек дурак. Ещё хуже, когда это хитрый дурак. Но самое гадкое – хитрый дурак с амбициями, не имеющий моральных принципов. Если наша система отбирает на высокие посты подобных мерзавцев, то куда мы катимся? Вот я раскрою это дело, то есть практически уже раскрыл. Поц припишет всё себе и пойдёт на повышение в силу чрезвычайной важности раскрытого дела. Нет, я ему не завидую. Меня просто возмущает несправедливость. И я просто презираю, всем своим пропитым нутром презираю таких людей, как он. Беспринципные ловчилы.

Образованные, лощёные, но всё равно глупые и бездарные. Да, вот, Родя Мухомор, конченый курильщик лотоса, в тысячу раз симпатичней Поца по личностным качествам. А Поц, хотя и гладкий снаружи, напомаженный, чистенький и надушенный, со своими пошлыми кручеными усиками и казённой улыбкой, внутренне похож на беса, страшного, отвратительного, рогатого и вонючего чёрта. И зачем я ещё контактирую с этой тварью? Если б не деньги… плюнуть бы ему в напудренную рожу, пнуть сапогом под зад. Ух, до чего я его ненавижу! Он ещё при встречах со мной держит себя так покровительственно по отношению ко мне, похлопывает по плечу; мол, не переживай, старик, я не брошу тебя на произвол судьбы, ты теперь под моей опекой; и смотрит честно в глаза, даже не моргнёт, сволочь. Нашёлся, ****ь, покровитель. Сука. Надо что-нибудь придумать, чтоб сбить с него спесь, что-нибудь хитрое, ошеломляющее. Он думает, что он самый хитрый, а мы среди него простаки. Ошибаешься, подлец, ох как ошибаешься. Я научу тебя жизни…»

– Родя, не подпускай Хуркалайя! – раздался голос Бадамбы под ухом.

 Мамушка открыл глаза. Он ощущал прохладную пустоту в голове. Ненависти больше не было, как и вообще ни одной мысли о комиссаре Поце. Сыщик совершенно забыл, о чём думал пару секунд назад.

– Да его и нет тут. Он убежал уже, – ответил Родя, глядя на камень.

И Мамушка увидел то, что там было рядом с пирамидкой – небольшую премерзкую тварь серого цвета в бледную крапинку. Эта тварь даже на ящерицу не походила. Больше всего она напоминала кусок испражнений тяжело больного человека с  включением бледных шевелящихся червей и шипов. На продолговатом, свёрнутом в полукольцо, теле можно было различить голову – без глаз, но с разинутой пастью, усеянной множеством мелких игольчатых зубов. В глубине пасти извивались черви. Гнусное создание понемногу двигалось к краю камня; что-то в её мягком теле пульсировало и хотело пробиться наружу – возможно, перепончатые крылья или членистые ноги.

– Фу, ну и гадость! – невольно вырвалось у сыщика. Он поднял ногу, чтобы растоптать мерзкую тварь.

Но Бадамба его остановил:

– Постой, не спеши. Я этим займусь.

Старец уселся напротив пирамидки, наклонил могучую лысую голову над камнем, закрыл глаза, пальцы на руках сложил в особые мудры и протяжно загудел голосом сквозь сжатые губы. Периодически губы размыкались, и тогда из монотонного звука исходили особые слоги праязыка: «Эм-м-кар-мер-онг-кхай-кхун».

Тварь под этими звуками зачирикала, заизвивалась, побледнела, раздулась, затем покрылась красными пятнами, прошлась судорогой и на очередном слоге "кхун" лопнула, рассыпавшись горстью голубых огоньков. Красная звёздочка над пирамидкой в тот же миг стала золотисто-жёлтой. Бадамба раскрыл глаза и распрямился.

Голубые огоньки, повисев над камнем, легко, как пушинки, разлетелись. От гадкого червяка не осталось даже мокрого места на камне.

– Вы поняли, что я сделал? – спросил Бадамба.

Мамушка и Родя молчали. Родя хлопал глазами.

– Я уничтожил порождение злых мыслей энергией добрых мыслей, – не дожидаясь ответа, сказал Бадамба. – Только я усилил светлую энергию мудрами света и мантрой гармонии. Так мы сдерживаем зло из болота. Светлая энергия каждого человека способна на подобное. Но для этого человек должен быть добр. Он должен обладать чистым сердцем. А если энергии всех добрых людей соединятся, то всё зло, за тысячу лет сотворённое, будет уничтожено. Звезда архатов воссияет голубым светом. И самое главное: центр всех миров очистится от скверн, Лотос Последнего Предела перестанет сохнуть и зацветёт с прежней силой, поскольку корни его будут избавлены от зла и напитаются чистой благотворной влагой всеобщей любви. Вот главная цель.

Бадамба снял с пояса тыкву-горлянку и попил из неё воды, двигая вверх-вниз мощным кадыком. Мамушка машинально отпил водки из фляжки и, выдохнув, сказал:

– Но люди злы.

– Да, к сожалению, злы, – согласился Бадамба, закупоривая сосуд с водой. – Люди злы, завистливы, эгоистичны, подлы, трусливы, мстительны, склонны к самообману, вообще, лживы и свирепы. Какой только гадости нет в людских головах. Люди изводят друг друга в ежедневной подлой войне, ненавидят ближнего и дальнего. Всё это собирается Лимбом, сгущается, зло растет, из тёмных недр вылазят новые гадкие твари. А мы их уничтожаем. Наги тысячу лет занимаются очищением своего сознания от скверн. У нас есть духовные практики, мантры, мандалы, янтры. Всё это для того, чтобы не допускать зло в свои сердца. Мы должны быть кристально чисты, чтобы священные слоги праязыка в наших устах обретали силу.  Один натх тремя слогами на выдохе может уничтожить сотню пхут – черных порождений злобы людской. Мы умеем противостоять злу. Нас немного, но мы сдерживаем мрак. Мы не спим уже три года. Медитируем, поём Доха круглыми сутками, читаем мантры и сутры во имя спасения миров. Неустрашимые преданные молятся на столбах без передышки, чтоб зло не прорвалось.

– Люди создают зло, а вы его уничтожаете. А люди опять создают, – сказал Мамушка.

– А почему бы архонтам не выключить Лимб? Они ведь обо всём уже догадались. Вырубить Лимб, дружно перебить всех тварей, засыпать черное озеро песком… и всё потихоньку восстановится, – с энтузиазмом предложил Родя.

– Да, Лимб можно выключить. Даже если бы архонты были против, ведь это их пирамида власти, Лимб выключили бы контролёры.

– Махариши, объясни уже, кто такие контролёры? – попросил Родя.

– Это наблюдатели. Сурии, которые вновь прилетели на Землю. Но теперь тайно. Они ходят среди нас примерно 400 или 500-т лет, живут под видом обычных людей. Но люди всё-таки время от времени обнаруживают их. В некоторых трактатах есть сведения о них. Их называют свидетелями, контролёрами, ангелами, посланниками богов, мессиями, лжемессиями, спасителями, Белыми Тарами…

– Белыми Тарами? Значит, Надя – контролёр? – перебил сыщик.

– Девушка, которую вы ищете? – спросил Бадамба.

– Да, – ответил Мамушка, сквозь прищур посмотрев на Бадамбу.

– А почему вы думаете, что она Белая Тара? – тоже прищурившись, спросил старец.

– Я лично не думаю, что она Белая Тара. А вы? – парировал Мамушка.

– А я вообще о ней не думаю, – ответил Бадамба с улыбкой. – Если Белая Тара здесь, то неважно, кто она. Важно то, что Адья Дэви явилась спасти Лотос Последнего Предела. А с ней прибыли  тысячи других контролёров.

– Хм, ясно. А вообще, есть какой-нибудь способ узнать о человеке, если он – контролёр или, предположим, спаситель, короче, тайный посланник, что это именно он? – спросил Мамушка.

– Что? – не понял Бадамба.

– Ну, допустим, девушка, которую я ищу, является Белой Тарой. Как об этом можно узнать? Есть какие-то признаки?

– А, понятно. Признаки есть. О них сказано Пратибамбавидьей. Белая Тара обладает тридцатью тремя божественными совершенствами тела.

– Какими? – Мамушка машинально пощупал карман, будто собираясь достать записную книжку и начать записывать.

– Золотыми или серебряными волосами, алмазными кожными покровами, жемчужными зубами в количестве 66 штук, ростом не ниже трёх метров, перепонками между пальцами на руках и ногах.

– Понятно, – вздохнул сыщик, – скорее всего, это не она.

– Ещё Белая Тара владеет тридцатью тремя совершенными силами тела. Совершенным слухом, совершенным зрением, совершенной гибкостью, прыгучестью…

– Ясно, спасибо, – перебил Мамушка. – Я уже всё понял.

– Лично я пока ещё не встречался ни с одним из небесных контролеров, – сказал Бадамба. – Они скрывают своё присутствие. Но скоро, я думаю, встречусь. Скоро мы все встретимся с ними. Их миссия в том… Так вот, они давно могли бы уже выключить Лимб. Или разрушить его. Но этим они не обезвредят зло, проникшее в центр всех миров, подобно черной змее в колыбель Демиурга. Чёрная змея присосалась к корням Лотоса Последнего Предела. Сурии просто не успели. Зла просочилось так много, что Лотос Последнего Предела уже почти наполовину засох. И он умрёт, если зло не будет обезврежено. Вместе с Лотосом погибнет великая творческая сила Вселенной. Параматман умрет. Это значит, всё постепенно исчезнет, развеется в пустоте космоса, ничего нового не возникнет, останется только бесконечная ледяная тьма во веки вечные. А обезвредить зло можно только тем же способом, каким оно и было создано.

– Я понял! – хлопнул себя ладонью по лбу Родя. – Лимб нельзя выключать! Через него нужно пустить светлую энергию добра в центр миров. И тогда зло ликвидируется, чёрная змея сдохнет, и все болотные гады рассыплются на голубые звёздочки.

– Ты всё правильно понимаешь, Родя, – с улыбкой сказал Бадамба.

Когда Бадамба улыбался, глаза его становились очень добрыми – они буквально лучились любовью.

– Но откуда возьмется эта энергия добра, если все люди злы? – угрюмо спросил Мамушка.

– Тоже правильный вопрос, – сказал Бадамба, перестав улыбаться.

Немного помолчав, он ответил:

– Выхода у нас нет. Люди должны стать добрыми. Добру неоткуда больше взяться. Иначе…

– Но как? – спросил Мамушка.

– Для этого, я думаю, и спустились на землю контролёры, Белые Тары и спасители. Для этого явилась Адья Дэви. У богоравных есть план. Контролёры как-то контролируют баланс добра и зла в совокупной душе человечества. Это очень тонкая работа. Любой крупный эксцесс: большая война, революция, эпидемия, голод, массовые убийства, казни, преследования – могут пошатнуть баланс и тогда всё полетит в тартарары, как говорили во времена Трёх религий. Как бы там ни было, ясно одно: Лимб отключать нельзя. Он продолжает собирать зло, но также он собирает и добро, которым обезвреживается часть зла. Так сохраняется равновесие.
Некоторое время собеседники молчали, каждый глубоко о чем-то призадумавшись.

Тишину прервал Мамушка:

– Мне вот одно непонятно. Если Белая Тара или другой контролёр имеет хотя бы два или три признака, о которых вы говорили, то как они могут оставаться незамеченными среди людей? Даже если у них нет перепонок между пальцами, то неужели сурии, прилетевшие на Землю относительно недавно, так похожи на людей? Вот о Наде все, кто знал её лично, то есть соседи и друзья, отзывались как об очень красивой, необыкновенно красивой и доброй девушке. Кто-то даже ангелом её называл. Но никто не высказал сомнений в том, что она человек.

– Значит, она в самом деле человек. Она не Белая Тара. И среди людей встречаются ангельски красивые и добрые люди, – с улыбкой ответил Бадамба.

– Но тогда почему говорят, что она спасительница? – не отставал Мамушка. Он думал, что сейчас нужно "додавить" старейшину вопросами. Настойчиво выспрашивать, запутывать, уточнять, и тогда, может быть, Бадамба где-нибудь "проколется", проговорится, обнаружит неувязку в ответах. Тогда появится ниточка, за которую можно будет потянуть.

Касательно пирамидки с парящим над ней красным огоньком Мамушка лишь подумал: «Забавный фокус. Где только Бадамба раздобыл этих мерзких тварей? Наверно, в болоте, где ещё».

– А кто говорит, что она спасительница? – спросил  невозмутимый Бадамба.

– Да все. Вот хотя бы Родя, – сыщик посмотрел на Родемарина и спросил: – Родя, кто, по-твоему, Надя?

Тот почему-то засмущался и ответил не сразу:

– Белая Тара. Но ведь я видел её во сне.

– Ты вроде бы говорил, что у неё были крылья за спиной, как у ангела? – спросил сыщик.

– Я не помню. Может быть. Вы же и сами её видели во сне, когда она цветок оставила.

– А когда ты с ней встречался в городе, она ведь была обыкновенной девушкой? У неё не было золотых волос и перепонок между пальцами?

– Были, – понуро ответил Родя.

– То есть, как это были? – изумился сыщик.

– Волосы были золотистые. То есть одно время серебряные, потом золотые.

– А перепонки?

– И перепонки. Только…

– Что? Родя, ты понимаешь, что говоришь? Ты говоришь, у неё были перепонки между пальцами, вроде как у утки или лягушки на лапах?

– Ну не как у лягушки. А… небольшие. Так и не заметить, если не обратить внимания. Она сама один раз показала мне на просвет лампы, небольшие тонкие перепонки. Я думал, много у кого такие бывают.

Сыщик задумался, полез за папиросами.

– Это ещё ни о чем не говорит, – веско заявил Бадамба.

– То есть вы считаете, что она не Белая Тара? – спросил сыщик, взглянув на старейшину.

– Этот вопрос не имеет смысла. Белую Тару искать незачем. Да и невозможно. Искать можно обычного человека. Если ты занят поиском, то его и ищи. Зачем спрашивать, Белая Тара он или не Белая Тара?

– А если я хочу найти Белую Тару? Я, может быть, знаю, что она Белая Тара и ищу именно её? Почему это невозможно? – спросил сыщик.

Бадамба Дигамбар хрипло рассмеялся, кольца в его ушах заколыхались, от всего его тела изошёл тонкий                металлический звон.

Перестав смеяться, Бадамба сказал:

– Я не могу представить, как это возможно. По крайности, в этом начинании ни я, ни кто-либо из нас тебе не способны помочь. Единственно, могу посоветовать сходить на Остров Бездны. Если получится туда попасть, то там спросишь у Хранителей Бездны, не видели ли они, случаем, Белую Тару? Не забегала ли на днях? И не подскажут ли, где её искать? Кхе-кхе-кхе-кхе, – Бадамба снова рассмеялся, да так, что из глаз его брызнули слёзы.

Родя тоже засмеялся, заразившись смехом старика.

В темноте болота, как эхо на смех, прозвучал трубный возглас какой-то ночной птицы. Звук не походил на птичий крик, а скорее – на рёв крупного парнокопытного животного. Заслышав его, Бадамба и Родя, резко прекратили смеяться, будто по команде трубы.

Родя засуетился, встал, добавил в костёр связку хвороста. Рой рубиновых искр взмыл над костром и исчез в тёмной вышине.

– А где этот Остров Бездны? Далеко? Если надо, я могу сходить, – почему-то немного обиженно произнес Мамушка.

Бадамба серьёзно ответил:

– Далеко, недалеко, тут от человека зависит. Кто-то быстро дойдёт. А кто и за всю жизнь не доберётся. А кто и в болоте сгинет, не дойдя трёх шагов. Это же Остров Бездны. Там находится вход в центр всех миров. Только не знал я за всю жизнь ни одного человека, кто бы дошёл до Острова Бездны. Только Пратибамбавидья, пращур наш, был там. Я и сам пытался. Но, видать, не судьба. Видимо, Хранители Бездны посчитали, что нет у меня особой надобности во встрече с ними, ни вопросов никаких важных, ответы на которые я в другом месте не мог бы найти, ни просьб. По легенде на Остров Бездны может попасть тот из смертных, у кого есть веская причина к тому. Важный вопрос, например.

– А кто такие Хранители Бездны? – спросил Мамушка.

– Хранители Бездны. Хозяева острова. Их трое. Они охраняют вход в центр миров на горе Прота. Там в сандаловой роще растёт Лотос Последнего Предела. И там есть начало всех миров.

– Вы хотите сказать, там живёт Бог? – несколько округлив глаза спросил Мамушка. Глаза его были красными от бессонной ночи, водки и папирос.

– Да. Бог, Демиург, Создатель, Ишвара, абсолют. До него хотели достучаться сурийские жрецы при помощи Лимба, чтобы Бог, вняв молитве тысяч чистых сердец, отвёл беду от Самарры, Рая и других планет. Только вот, получается, что зло пришло не извне, а от самих себя. Хотели спастись от конца света, а сами его же и вызвали. А вовне и не было серьёзной угрозы. Были только легенды.

– Это правда? – осипшим голосом спросил Родя.

– Не знаю, – ответил Бадамба с грустной улыбкой. – Знаю только, что балансируем мы на краю пропасти, и Бог с нами. А чтобы Бог спас нас, нужно спасти Лотос Последнего Предела. Зависит от всех нас. От каждой нашей мысли.

– Значит, выходит, центр всех миров находится на Земле? – спросил Мамушка.

– Нет. Центр всех миров находится везде. В нашем мире есть вход в центр миров. Точнее, два входа. Есть и в других мирах таковые.

– Это как?

– Очень просто. Только нужно понять, что первоначало всего находится ни в каком-то одном из миров и ни в какой-то части сотворенного мира, а в самом начале, до всего, в самом себе. Поэтому оно от всего на равном расстоянии. Если посмотреть на Маха-Мандалу, то центр миров будет не в ней, не здесь, – Бадамба тростинкой указал  в центр пересечения треугольников на Маха-Мандале, – если бы это было так, то центр миров был бы одной из песчинок. Но это не так. Первоначало не есть то, что из него проистекает. Поэтому центр всех миров находится примерно вот здесь, – Бадамба обозначил концом тростинки точку в воздухе в полуметре над Маха-Мандалой.

– Но там же ничего нет, – сказал Родя и три раза моргнул.

– Есть. Просто ты не видишь. Мы сыплем песок на Маха-Мандалу из этой точки. Я ещё кое-что покажу, чтоб прояснить ваш ум.

Бадамба аккуратно поднял с камня всё ещё светящуюся пирамидку; звёздочка над её вершиной мерцала золотым светом. Как только Бадамба вынул из пирамидки  серебряную шпильку-ключ, пирамидка погасла, мгновенно засосав в себя золотую звездочку. Бадамба спрятал пирамидку в поясной карман, вместо неё в его крупных узловатых руках очутились четки из черного дерева. Крупные полированные бусины с мягким стуком скользили промеж длинных смуглых корявых пальцев. Между равными участками гладких бусин находились одиночные рифлёные бусины; всё оканчивалось кисточкой и начиналось снова.

– Здесь 108 бусин, – сказал Бадамба, демонстрируя чётки, как бы взвешивая их в руке. – Каждая бусина – это мир. Вот это, – Бадамба выделил одну из бусин и зажал её между большим и указательным пальцами, – наш мир, Земля. А центр всех миров, начало начал, дом Демиурга, – это нить, на которую нанизаны все миры. В каждом из миров, в каждой бусине, есть по крайней мере два входа к центру всех миров. На нашей планете тоже есть два входа. Один из них находится на Острове Бездны. Это мистический Северный полюс. Его открыл для нас милосерднейший Пратибамбавидья.

– А где второй полюс? – спросил Родя.

– Второй полюс – это мистический Южный полюс. Мы точно не знаем, где он. Но я думаю,  он находится где-то неподалёку от Лимба, рядом со Смарагдовым нагорьем. Через него зло просачивается к алмазной нити и подтачивает её. Представьте, что будет, если нить оборвётся? Все миры полетят в пустоту к хренам собачьим, как бусины с чёток. Потом хрен соберёшь.

– Да-а-а, – протянул Родя. – Теперь всё понятно. Всё ясно. Надвигается не какой-то там конец света, а полный… полный… – Родя, видимо, хотел произнести бранное слово из лексикона обитателей дна, но сдержался и сказал только: – Полный обрыв. Пропасть.

– И тьма, – добавил Бадамба.

Оба принялись раскуривать трубки.

– И что, один из входов, Остров Бездны, вы хотите сказать, где-то здесь рядом? – недоверчиво спросил сыщик.

– Да, неподалёку, в болоте, за коксохимическим заводом, – ответил Бадамба, пыхая трубкой и выпуская много дыма.

– То есть туда теоретически можно добраться? Я имею в виду это реальное место или мистическое?

– Реальное. Я же говорю, сам пробовал сходить. Но не дошёл. Хочешь, сходи, вдруг у тебя получится.

– Я не знаю… – замялся сыщик, – я только хотел…

– Хочешь Надю там найти? – перебил Бадамба.

– Даже не вздумайте туда ходить, господин Мамушка, – вмешался Родя. – Оттуда не возвращаются. То есть, совсем не возвращаются.

– Но я же вернулся, – сказал Бадамба.

– Но так то ты, адинатх. Но ты же и не дошёл до острова, как сам говоришь. Ты знаешь, махариши, что много кто сгинул в болоте? Надо сказать правду. Почти все пропали в районе Костяного леса. Много кто хотел найти Остров Бездны, чтобы набить мешок алмазами. А кто-то хотел и вовсе найти амриту. Амрита, если вы не знаете господин сыщик, это эликсир бессмертия, нектар Лотоса Последнего Предела. С помощью амриты можно оживить свежего мертвеца или самому стать бессмертным. Не знаю, насчет эликсира, но Остров Бездны весь усыпан драгоценными камнями.

– Это правда. Вот этот песок, – Бадамба указал на Маха-Мандалу, – как раз оттуда. Это Пратибамбавидья принёс.

– А простому человек не то, что не позволено будет унести с острова даже один камешек, он даже не дойдет до него. Путь туда открыт только Богам, архатам и Тарам, – с каждым словом таинственно понижая голос, говорил Родя Мухомор. – Но лично я все-таки считаю, что этого острова не существует. Извини, махариши, позволь мне все-таки сказать, я считаю, что всё это красивая легенда. Вход в центр миров не может находиться в  этом вонючем болоте. Да вообще – на Земле. Может, входы и были раньше в древние былинные времена, только с течением веков их завалило камнями и земным мусором так, что не отыскать. Можно даже не пытаться. Люди пошли за иллюзией и пропали ни за грош. Утопли в болоте или их гули сожрали. А острова нет.

– Нет, есть, – не согласился Бадамба, – твоё право не верить, однако же он существует. По преданию до острова может дойти тот из смертных, кому это очень нужно. Тот, кто ищет. Наш дорогой гость пожелал посетить Остров Бездны не для того, чтобы набить карманы алмазами, и не ради амриты, а потому, что он ищет. И не для себя, а для блага других, можно сказать. У него есть шанс.

– Почему же не для себя? – возразил Мамушка. – Я делаю свою работу не за просто так, а за деньги. Получается, что вполне для себя.

– За деньги или не за деньги – то, что ты делаешь, ты делаешь для других. Ты делаешь что-то важное. То, что никто больше не сможет сделать. А деньги… нужно же тебе на что-то жить? Я вижу, господин сыщик, что у тебя благородное сердце. Ты не стяжатель. И при том, очень хочешь выполнить свою задачу, найти ответ на мучающий тебя вопрос "где Надя?". Может быть, именно у тебя получилось бы дойти до острова.

– Не нужно меня уговаривать, уважаемый Бадамба. Не собираюсь я никуда идти, тем более за коксохимический завод. Я же так просто предположил, теоретически. А оказывается, при всем прочем идти туда небезопасно. Я видел по пути сюда гуля и живого мертвеца, и ящера. Это очень опасные твари. Я не знаю, откуда они взялись, но они очень опасны. Возможно, это мутанты. А за коксохимическим заводом, куда вы предлагаете мне идти, наверняка, есть ещё более опасные мутанты. Зайцы какие-то бешеные, волки. Боюсь, что мой револьвер против них бесполезен, – сказал Мамушка и отметил про себя, что произнёс самую длинную речь за всё пребывание у нагов, вздохнул и потянулся за фляжкой.

Бадамба, уловив это движение, поднял бутылку с водкой, зубами извлёк из неё пробку и разлил напиток по стаканам. Мамушка вместо фляжки взялся за стакан.

– Я не говорю, что тебе  нужно идти на Остров Бездны, – сказал Бадамба, ставя бутылку на землю, – но в то же время и говорю. Просто мне подумалось, как было бы кстати, если бы нашёлся вира, или пара смелых друзей, которые попробовали бы сходить на Остров Бездны. Принесли бы нам послание от Хранителей насчет состояния Лотоса Последнего Предела, и что нам делать в эти непростые времена. Долго ли ждать. А то живём как в тумане. А тварей всё больше и больше, – Бадамба прервал свою речь, чтобы выпить водку, после чего продолжил: – Конечно, в болоте полно опасностей. И чем дальше на юг от завода, тем больше. Гули, сабы, шкондры, элефанты, прыгуны-сосальщики. Мерзости хватает. Но если держаться тропы, не сходить с неё ни на шаг в сторону, то твари не тронут. Потому что тропа эта – изумрудная дорога – путь, проложенный Пратибамбавидьей, когда он шёл от Острова Бездны на наш остров. Он нёс Маха-Мандалу и несколько мешочков запасного драгоценного песка. Песок этот обладает магической силой, ведь это дар Хранителей Бездны. Изумрудный песок, сапфировый, рубиновый, золотой… намеренно ли, случайно, по всему пути своего следования Пратибамбавидья рассыпал немного песка с краю Маха-Мандалы. Вся тропа, как святыми огнями, защищена песчинками с Острова Бездны. Поэтому злобные твари к ней не приближаются. Драгоценный песок – отличное средство против тварей. Жаль его мало у нас. Мы не можем его использовать кроме как для создания мандал. По тропе можно смело идти до Костяного леса. Только нужно точно ступать по ней. Нужно знать и видеть тропу. Есть особые приметы. Например, вдоль тропы растёт красный лютик. Ещё… Но в общем лучше самолично знать точное расположение тропы и знать свои собственные приметы. Так безопасно можно дойти до Костяного леса, а там… Кому суждено найти Остров, тот сразу его увидит. А если нет, то тем же путём можно вернуться назад. Вообще, у нас мало людей, хорошо знающих тропу. Родя один из них.

Мамушка с удивлением посмотрел на Родю. Тот низко наклонил голову, словно желая в скромности своей спрятаться.

– Родя, не забыл ещё изумрудную тропу Пратибамбавидьи? – с улыбкой глядя на товарища, спросил Бадамба.

– Возможно и забыл. Давно я там не был, – хмуро ответил Родя.

– Не хочешь освежить память? К тому, кто ходит изумрудной тропой, зло не пристает. Не пристаёт даже и в других местах какое-то время. Зверьё нюхом чует тех, кто недавно ходил по священной тропе. Может, пара песчинок прилипло к его стопам.

– Нет, саду Бадамба, отчего-то не хочется, – сказал Родя, ковыряя палочкой в земле.

– Эх, – вздохнул старейшина, потянулся, поскрипел косточками и заключил: – Веры в вас нет.

На какое-то время старый Бадамба как бы отключился: он положил ладони на колени, закрыл глаза и перестал дышать. Несколько минут Мамушка и Родя молча на него смотрели. Затем Мамушка подал голос, произнёс чуть громче, чем обычно:

– Наверно, нам пора.

– Куда вы сейчас? – не открывая глаз, отозвался Бадамба. – Ночь на дворе. Дождитесь рассвета. Ночью в болоте даже мы стараемся не ходить.

«Какая бесконечная ночь», – подумалось Мамушке, но чем возразить Бадамбе, он не нашёл.