Лейся, песня!

Решила как-то гот Воронина певицей стать. И вот с подругой выбравшись из местных дебрей, отправилась поближе к певческой тусовке.
В деньгах она не нуждалась, так как ими её снабдил дядя сыродел Остап Одиноков, который считал себя местным сырным олигархом. Дело оставалось за малым, найти промоутера, которые бы промот… пардон… раскрутил, превратив мечту в пы… быль. И вот для этого они и отправились в большой, даже очень большо-о-ой, город.
А в самом центре этого города, поближе к администрации, расположился концертный зал, студия звукозаписи и крупный продюсерский центр, под странным названием: «Нора», который правда почему-то никого не продюсировал. В народе центр получил название «Дыра… чёрная», в которую очень часто, накануне крупных праздников, утекали деньги из местного бюджета. Руководителем этой чёрной, притом в прямом смысле этого слова, так как задание было облицовано того же цвета искусственным мрамором, Дыры был некий Лисин. Приземистый, рыженький с бегающими глазками мужчина, но с большими кошельком и банковским счётом. И вот расположившись на балконе кафе «Ёлочка», как раз напротив этой Дыры, простите, «Норы», подруги решили помечтать о будущей карьере.
– Красивое здание, — с улыбкой сказала Воронина. — Чёрное. Готичненько как-то.
– А мне больше нравится, как вывески блестят. Золото, серебро, — ответила подруга Сорокина. — Ты, кстати, новость слышала? — затараторила она.
– Не сейчас, — отмахнулась она. — Как бы мне туда попасть?
– Ну, у тебя же деньги есть, притом приличная сумма. Дядя же как бы олигарх, — удивилась подруга.
А в это время под балконом Лисин пробегал. Его безупречный слух всегда улавливал любые звуки, напоминающие шелест денег и звон металла, и все фразы в которых звучало слово «деньги». Остановившись, он с интересом посмотрел наверх.
– Ага, — сказал он вслух. — А не перекусить ли мне? — снова посмотрев наверх добавил Лисин.
– Ой, я забыла, — всплеснула широкими рукавами чёрно-белой кофточки, Сорокина. — Сегодня же соседи из тёплых краёв прилетают, новосте-е-ей будет! Ну, не скучай, я побежала. Кстати, а ты новость знаешь?
– Это потом, — опять отмахнулась Воронина.
– О! Какая девушка! — восхищённо воскликнул Лисин, выйдя на балкон кафе. — Какое шикарное платье, у вас несомненно безупречный вкус, и макияж, вы прекрасны! Просто ослепи… — Лисин задумался, не зная какие слова подобрать для её сильно подведённых глаз с тёмно-фиолетовыми тенями и таких же фиолетовых губ. — Вы затмите собой солнце! — и, выдохнув, подумал про себя: «Жуть какая».
– Спасибо, — Воронина улыбнулась, широко растянув свои фиолетовые губы.
– Я продюсер, Лисин, — протянув руку и сев рядом сказал мужчина. — А вы не поёте, случайно?
– Ну, вообще-то… Нет! Но… Думаю об этом.
– Ой, какое совпадение, — удивился Лисин. — Я ведь тоже подумал именно об этом. У вас, наверно, прекрасный голос?
– Ну-у, не знаю, — скромно склонив голову ответила Воронина.
– А у вас спонсор есть? — осторожно, тихо спросил он.
– У меня дядя спонсор, — также тихо, наклонясь через стол, ответила она. — Он мне кругленькую сумму дал.
– Прекрасно, круг — это прекрасно, а дядя — это вообще хорошо… А спонсор — ещё лучше, — задумчиво ответил Лисин. — И много дал?
– Ну-у… — замялась Воронина.
– Мало? — испуганно спросил он.
– Много.
– Много — это хорошо. А давайте я вам помогу? У вас же, несмотря на такую внешность, — он окинул её взглядом. — Всё-таки прекрасный должен быть голос.
– Я стесняюсь.
– Чего? Я продюсер! У меня и не такие пели, особенно с деньгами. Вы мне то, что дядя дал, а я всё организую. Ну, как?
– Ну, вы же ещё ничего не организовали?
– Ну, так вы мне — а я вам?
– Чего?
– Вы мне дядю… то есть нет! Вы мне то, что дядя дал, а я вам концерт.
– Но, вы же меня ещё не слышали?
– А зачем? С таким дядей?
– Ну-у, не знаю.
– А давайте ко мне в центр… продюсерский пройдём, прямо в студию.
– Прям сейчас?
– А чего тянуть-то? Вы же не местная, наверно?
– Нет.
– Ну, вот видите, а это как раз в моих правилах… гостеприимных. Накормить, обоб… обогреть.
– Ну, хорошо, — пожала плечами Воронина, уже рисуя в уме, как она выходит на сцену, к многотысячной аудитории.
– Ну, вот, собственно говоря, моя студия, — войдя внутрь большого зала со звуковой аппаратурой, сказал Лисин.
Воронина, открыв рот, смотрела, на отделанные красным деревом стены, а особенно на чёрный зал за стеклом.
– Красиво.
– Кстати, у меня и контракт готов, ты только деньги отдай и подпиши, — тихо, сверкнув своим острым взглядом, сказал Лисин. — У меня он всегда наготове, мало ли какая ду… девушка талантливая попадётся.
– Ну, я не знаю, — опустив голову ответила она.
– Чего не знаю!? Вот бумага, — протянул он ей листок. — Здесь вот ты подпись, там я, и деньги на счёт. Кстати, а тебя как зовут-то? Ну, на афишах-то чего писать будем?
– Матрёна.
– Чего?  — открыв рот от удивления спросил он. — Гот — Матрёна? Нарочно не придумаешь, — почему-то на ум сразу пришла матрёшка в виде гота. — Офигеть, — только и мог сказать Лисин. — Надо же какое-то имя звучное придумать, под такую-то внешность, — он снова окинул её взглядом. — Назовём тебя Аллой! Мощно! Весомо! Масштабно… Но банально, так сказать классика. Нет, лучше Анжеликой! Кстати, у тебя чего по музыкалке-то в школе было?
– Ну-у… — склонив голову набок ответила Воронина.
– Понятно… Нет! Лучше Ольгой! Актуально, современно, звучит… Ну-у … чего-то всё-таки звучит. Ты, кстати, деньги-то переведи… На счёт, а мы на него концерт сварганим.
– Ну-у.
– Чего ну-у? У тебя же голос… наверно… тебе петь надо!
Воронина достала смартфон.
– Вот я тебе счёт уже сделал. Ты сюда денежки… А я потом… себе на счёт, — уже тихо, еле слышно добавил он.
– Чего?
– А ничего. Говорю концерт тебе прям завтра!
– Так быстро?
– А чего тянуть-то? Ты только деньги переведи. Вот сюда вот, — он показал ей номер счёта.
Воронина достала смартфон и… задумалась.
– Чего задумалась? — испуганно спросил Лисин. — С твоим голосом только концерты делать, многотысячные аудитории собирать! Ну?
Воронина включила смартфон и зайдя в банк… снова задумалась
Лисин шевеля губами и зло посмотрев на Воронину, произнёс про себя фразу, которую вслух не каждый бы осмелился сказать.
– Ну?
– Ну, вы же меня ещё не слышали?
– Ну, тогда давай, спой, не стесняйся. Только деньги переведи вначале, — умоляюще посмотрев на неё сказал он.
– Да я как-то…
– Ну, хотя бы рэп начитай что ли тогда.
– Гот и рэп? — удивилась Воронина.
– А что готы рэп не читают?
– Не знаю, я больше по готической музыке.
Лисин снова пробежался по ней взглядом. По её длинному чёрному платью, с капюшоном, болтающимся на спине, и длинной косе… из волос, свободно свисавшей с её плеча.
– Нет, — вытерев испарину ответил Лисин. — Готика — пожалуй слишком. Ну, ты попробуй, хоть что-то спеть, ступай вон в тот чудесный чёрный зал. Но только деньги мне переведи, а я уж разберусь с твоим репертуаром.
Воронина снова открыла телефон. И введя цифры… всё-таки нажала «перевести».
– Ну, вот, — потерев руки ответил он. — А я на свой счёт, — тихо добавил он, проведя пальцами манипуляцию на своём смартфоне.
И тут Воронина, набрав полную грудь воздуха, взяла самую высокую ноту, на которую было способно её ворон… девичье горло.
– Мощно! А теперь также, но на тон пониже, — снова вытерев испарину, и пригладив вставшие дыбом волосы, сказал Лисин.
Воронина встав в торжественную позу, глубоко вздохнув открыла рот и… неожиданно закашлялась… А Лисин, хитро посмотрев на висевший на стене портрет дедушки Крылова, нажал «перевести»… и был таков.