Непотерянные потеряшки

Ей было за 30 так далеко, и она с этим так давно смирилась, что ей легко можно было дать “за 40”.
Невнятное лицо без макияжа, очки в старомодной оправе, нездоровая полнота, леггинсы и бесформенная рубашка как постоянная форма одежды, совсем не задорный “конский хвост” вместо прически, и все что может идти в лоте.
Она никогда не была замужем. У нее и парня постоянного не было. А может и его никогда не было.
Родителей у нее тоже не было, по крайней мере рядом с ней их никто не видел жила она одна.

На работе (она убирала в баре, дешевой забегаловке) она ответила на знаки внимания темнокожего иммигранта.
Ему она была - белой аборигенкой и возможностью ночевать не с 50-ю соотечественниками в промозглой квартире в доме, молившем о капитальном ремонте еще в позапрошлом веке.
Он ей был - мужчиной.

Она забеременела и родила мальчика. Мальчик был черный как папа и несуразный как мама: полный, некрасивый, молчаливый. Еще он был замкнутый. Никто не видел его играющим во дворе. Возможно он даже не плакал.
Они жили вдвоем, папа испарился черным облаком, как и не было, еще в первые недели беременности… Сидя на скамейке в парке, рядом с малышом, возившемся с осенними листьями, (чтобы не выглядеть такими откровенными изгоями, они всегда приходили значительно позже), она часто рассеянно наблюдала за уборщиком на смешной зеленой машине с огромной щеткой перед колесами. Он ходил вдоль бордюра с огромной пушкой, выдувая мусор, чтобы потом забрать его машиной. Уборщик всегда с особой нежностью обходил тихого темнокожего бутуза. Её это не умиляло, а повергало в шок. Она так привыкла, что на них никто не обращал внимания, не то что - оказывал его специально.

Они начали здороваться.
Потом сразу как-то начали жить.
Несмотря на то, что он был лет на 15 моложе ее, это не казалось “плохой идеей” -
они были абсолютно одинаковые в своей неустроенности в этом мире.
Каждое утро он стал водить малыша в школу. Они шли всегда чуть позже звонка, крепко держать за руки. Они никогда не разговаривали между собой и вообще не проявляли эмоций, но ни разу такого не было, чтобы кто-то из них был недоволен другим или расстроен чем-то внешним. Было понятно что они Семья.
А потом она пропала. Просто не пришла на работу, и не появлялась дома.
Может быть она устала жить в социуме и одновременно вне него.
Может быть болезнь, заставлявшая ее быть “вне” победила и она ушла туда, куда ее звали проснувшиеся демоны.

Как бы то ни было, мальчики остались вдвоем.
Я человек жесткий и ироничный, эгоцентричный, замкнутый на себя и своих.
Но мало кто вызывает у меня столько эмоций по дороге в школу (кроме моих детей), как эта пара не то братьев, не то папы с сыном. Таких потерянных, невозмутимых в своей невозможности принять наш мир таким как он есть - Жестоким. Часто несправедливым. Без гарантий что “все будет хорошо”. С ежедневной борьбой за существование.

А у нас там, в школе, есть и прекрасные дети с затейливыми прическами в новой красивой одежде, и прекрасные мамы как с обложек журналов и элегантные папы-мачо с военной выправкой и мужественной щетиной, и активно-потизивные, улыбчивые учителя. У нас там есть чему обумиляться.
НО самое большое “мимими” для меня - это эта пара Мужчин.

Морали не будет. Сказать “будьте добрее к другу” ничего не значит же.
Себя бы начали любить, не то что кого-то….
Будьте счастливы, ребят, есть повод. Вот поверьте.